Оцените Эффи Брист

В романе «Ясность» показана судьба обыкновенного конторского служащего Симона Полена. Уныло и однообразно тянется день за днем его жизнь. В один и тот же час он приходит на службу, садится за конторку и раскрывает книгу реестров. Симона мало заботят происходящие вокруг события, его мысли устремлены к одной цели — «выбиться в люди». Но неожиданно жизнь Симона и многих молодых людей его поколения в корне меняется — разразилась первая мировая война.

Когда каждый день похож на предыдущий, и кажется, что жизнь идет мимо тебя; когда пребываешь в полной уверенности, что окружающие тебя презирают, вдруг случается чудо, и ты понимаешь, что жизнь — замечательная штука! © niveus

Я поставил виски с содовой перед сэром Лайонелом Бартоном и протянул ему кисет — он как раз чистил трубку. Моя столовая казалась слишком маленькой для такого крупного мужчины с львиной гривой подернутых сединой рыжевато-каштановых волос и проницательными голубыми глазами под густыми бровями. Наружность его была под стать славе: поневоле ждешь, что крупнейший в Европе востоковед окажется человеком весьма необычным....

Его подставили. Вернее, он, Андрей Ласковин, подставился сам, чтобы защитить друга.Его использовали и вычеркнули. Но Андрей – выжил. Выжил, чтобы стать Инквизитором.Теперь он сам вершит закон: ударом на удар, пулей – на пулю, силой – против силы.Самый известный боевик Александра Мазина «Я – Инквизитор».

Книга написана в тюрьме, в первые дни пребывания в следственном изоляторе `Лефортово`, я, помню, ходил по камере часами и повторял себе, дабы укрепить свой дух, имена Великих узников: Достоевский, Сад, Жан Жене, Сервантес, Достоевский, Сад… Звучали эти мои заклинания молитвой, так я повторял ежедневно, а по прошествии нескольких дней стал писать эту книгу… Это бедные записки. От них пахнет парашей и тюремным ватником, который я подкладываю себе под задницу, приходя писать в камеру №25… Бедные, потому что справочной литературы или хотя бы энциклопедического словаря, чтобы уточнить даты, у меня нет. Синий обшарпанный дубок - столик размером 30x60, два блокнота на нем, три ручки - вот вся бухгалтерия…

Борис Викторович Савинков (1879-1924) — яркая и неоднозначная фигура русской истории. Дворянин, сын варшавского судьи и известной писательницы, он с юности посвятил себя революционной работе, стал одним из руководителей Боевой организации эсеров, готовил и принимал участие в убийстве министра внутренних дел В.К.Плеве, великого князя Сергея Александровича, а также во многих других террористических актах. Выданный полиции Азефом, накануне казни бежал из тюрьмы и несколько лет скрывался в эмиграции. После Февральской революции вошел в состав Временного правительства в качестве управляющего военным и морским министерствомпри министре А.Ф.Керенском, был военным генерал-губернатором Петрограда. После…

В знаменитом романе известного американского писателя Леона Юриса рассказывается о возвращении на историческую родину евреев из разных стран, о создании государства Израиль. В центре повествования — история любви американской медсестры и борца за свободу Израиля, волею судеб оказавшихся в центре самых трагических событий XX века.

Четверо юных выпускников на роскошном кабриолете Никиты Стекольщикова, сына мэра города, решили прокатиться после школьного бала на… кладбище! Ночь, покосившиеся кресты и надгробия, полуразрушенная часовня, а в ней почему-то горят свечи… Кто их зажег в этом странном месте? Здесь было обнаружено логово жуткого маньяка по прозвищу дядя Крюк, двадцать пять лет назад терроризировавшего Заволжск, но ведь его тогда поймали и казнили разъяренные горожане… Любопытные молодые люди все же забрались в часовню, и там на них напал неизвестный! Подруга Никиты не смогла убежать… Убийство в точности повторяло почерк маньяка. Неужели ему удалось спастись? Или в наши дни кто-то решил продолжить цепочку преступлений?…

Перед вами шедевр криминального детектива, история чести и верности. Нэт Харбин семьянин. Его семья - банда взломщиков. Однажды на его жизненном пути встречается женщина, но чтобы обладать ею он должен уйти от своей семьи. Однако, разорвать эти прочные семейные узы оказалось не так легко..

Когда Паркер переставал следить за собой, он начинал непроизвольно ощупывать собственное лицо, которым очень гордился после пластической операции. Вот и сейчас, внимательно просматривая местную, линбрукскую, газету, он легонько водил указательным пальцем по всем выпуклостям и впадинам своего нового лица. Он уже дошел до особенно зловеще-неприятного ему раздела ”Некрологи”, когда в дверь его номера постучали. Паркер опустил газету и бегло оглядел комнату. Выглядела она вполне пристойно: нигде не валялось, не стояло и не лежало ничего высыпающего и предосудительного. Он с легкостью, неожиданной при столь массивном телосложении, подошел к двери и быстро распахнул ее...