"Все, о чем повествуется здесь, было прожито и пережито мной лично". Так начинается роман мегапопулярного сегодня писателя Пауло Коэльо. А тогда, в 70-е, он только мечтал стать писателем, пускался в опасные путешествия, боролся со своими страхами, впитывал атмосферу свободы распространившегося по всему миру движения хиппи. "Невидимая почта" сообщала о грандиозных действах и маршрутах. Молодежь в поисках знания, просветления устремлялась за духовными наставниками-гуру по "тропам хиппи" к Мачу Пикчу (Перу), Тиахонако (Боливия), Лхасы (Тибет). За 70 долларов главные герои романа Пауло и Карла совершают полное опасных приключений путешествие по новой "тропе хиппи" из Амстердама (Голландия) в Катманду…
"Соглядатай" - роман, занимающий особое место в многообразном, многоуровневом творчестве В. Набокова. Практически впервые здесь набоковская проза, обычно - холодно-изящная, становится нервной, захлебывающейся, угловатой. Экспрессионистская ли эстетика довлеет здесь над "вечной" для писателя темой эмигрантской трагедии - или, напротив, тоска выломившейся из прошлого и утратившей надежду на будущее "России в изгнании" задает неровный, "дерганный" ритм повествования? Мнений может быть много, но - какое из них верное? Решите сами...
Сатирический рассказ Эдгара Аллана По, впервые опубликован в 1839 году в «Burton's Gentleman's Magazine». Рассказчик повествует о своей встрече с легендарным героем генералом А. Б. С. Смитом.
Барон Маггэвиг нервничал с самого утра. Как не беспокоиться, когда в гости с минуты на минуту ожидается не кто-нибудь, а мистер Блоуски — тот, кто никогда не приносит хороших вестей!
героикадрамамифы и легендысатиратрагедия античностьпоэма
«Оресте́я» — тетралогия Эсхила, включавшая три трагедии - «Агамемнон», «Хоэфоры» и «Эвмениды», а также утраченную сатировскую драму «Протей». Тетралогия представлена в 458 до н. э. на фестивале в честь Диониса в Афинах. По своему драматизму, трагедии этой трилогии — самые совершенные из всех произведений поэта; по своему глубокомыслию они соперничают с «Прометеем», но имеют перед ним то преимущество, что на арене — не божественная, а человеческая среда. Божества участвуют в них лишь как представители нравственных принципов.
Иван Барков (1732–1768) — легендарный русский поэт, давший имя целому направлению отечественной словесности. Сегодня, пожалуй, не найти мало-мальски грамотного человека, кто не слышал бы об этом литераторе XVIII века. Но, несмотря на столь широкую известность, абсолютному большинству читателей, интересующихся личностью стихотворца и его наследием, приходится довольствоваться лишь досужими вымыслами.Вот, что, в частности, написано о Баркове в «Энциклопедическом словаре» Ф. Брокгауза и И. Эфрона (1891 г.): «Всероссийскую славу стяжал он себе тоже стихотворными, но не печатанными „срамными сочинениями“, в огромном количестве списков разошедшимися среди российских любителей пикантного чтения. Слава…
Автор в рекомендациях не нуждается: “Алиса в Стране Чудес”, “.Алиса в Зазеркалье” и “Охота на Снарка” переводились десятки раз. О других книгах если что и известно, то понаслышке. На всякий случай литературоведы, не читая, записывают их в “неудачи гения”. Впрочем, бытует мнение, что после “Войны и мира” написать всего лишь “Анну Каренину” — тоже полный провал. Сам Кэрролл считал своей главной книгой именно “Сильвию и Бруно”. И она — вопреки всем прогнозам — живет. В ней обитают не только Сильвия и Бруно, но и Уггуг, и Леди Мюриэл... (с) По материалам сети интернет
На скором поезде между чешской Прагой и Веной я очутился vis-à-vis с неизвестным мне славянским братом, с которым мы вступили по дороге в беседу. Предметом наших суждений был «наш век и современный человек». И я, и мой собеседник находили много странного и в веке, и в человеке; но чтобы не впадать в отчаяние, я привел на память слово Льва Толстого и сказал: – Образуется! Собеседник понял значение этого слова и продолжал: – Это верно; но только что образуется-то! Было преобладающее впечатление свирепства, злости, бездушия или слабости и распущенности, и все-таки можно было предвидеть, как жизнь перетолчет это в своей ступе и что из этого образуется. А теперь преобладает во всем какой-то фасон…
Незадолго перед переходом «Отечественных записок» из рук Дудышкина и Краевского под редакцию Некрасова и Салтыкова в этом журнале работал один писатель, которого в нынешнем случае неудобно было бы называть по имени. В данном случае его имя и не важно, так как интерес представляет само положение лица и характер двух его подруг, из которых одна была «дама», а другая «фефела». Дама была его «законная половина», а фефела – его «беззаконница». Обе они имели для упоминаемого писателя очень серьезное значение во время его жизни и различно исполнили свое призвание к его потомству... Впервые, с подзаголовком: «Рассказы кстати. Из литературных воспоминаний», — журнал «Русская мысль», 1894, № 12. При жизни…
Стефан Цвейг – великолепный новеллист, стоящий в одном ряду с Мопассаном, Чеховым и Тургеневым, в «Смятении чувств» виртуозно раскрывает конфликт меду разумом и чувством. Эта новелла, по эмоциональному накалу и совершенству формы, относится к лучшим образцам творчества писателя. Она интересна еще и тем, что была запрещена в советский период. Молодой человек, который пускается во все тяжкие в Берлине и отец вынужден перевести его в университет в сонный городишко. Там блестящие лекции по английской литературе заставляют его со всей страстью окунуться в учебу. Вскоре профессор и ученик подружились, и молодой человек поселился в доме учителя и сошелся с его молодой женой. В один прекрасный момент…
«Когда все дружным хором говорят „да“, я говорю – „нет“. Таким уж уродился», – писал о себе Жоржи Амаду и вряд ли кривил душой. Кто лжет, тот не может быть свободным, а именно этим качеством – собственной свободой – бразильский эпикуреец дорожил больше всего. У него было множество титулов и званий, но самое главное звучало так: «литературный Пеле». И это в Бразилии высшая награда. Жоржи Амаду написал около 30 романов, которые были переведены на 50 языков. По его книгам поставлено более 30 фильмов, и даже популярные во всем мире бразильские сериалы начинались тоже с его героев. «Лавкой чудес» назвал Амаду один из самых значительных своих романов, «лавкой чудес» была и вся его жизнь. Роман написан…