Герой

Другие имена

Mephistopheies Mephistopheles Mephistophilus, Mephistos Mephostophilis Воланд Мефистофель

Облик Мефистофеля обладает достаточно ярко выраженными чертами, благодаря чему даже используются выражения «мефистофелевская внешность», «мефистофелевский профиль», «мефистофелевская бородка», проч.

Это резкие угловатые черты, острый нос, скулы, бородка-эспаньолка. В связи с большим количеством популярных оперных постановок на тему Фауста в 19 в., исполнителей ролей Мефистофеля, в которых гримировались примерно одинаково, этот внешний облик оказался достаточно «на слуху».

Фольклор и художественная литература разных стран и народов нередко использовали мотив заключения союза между демоном — духом зла и человеком. Иногда поэтов привлекала история «падения», «изгнания из рая» библейского сатаны, иногда — его бунт против Бога (Дж. Мильтон, Дж. Г. Байрон, М. Ю. Лермонтов). Бытовали и фарсы, близкие фольклорным источникам, дьяволу в них отводилось место озорника, весёлого обманщика, часто попадавшего впросак. Именно в такой роли Мефистофель выступает чаще. В философской трагедии И. В. Гёте, переосмыслившего мотивы немецкой народной легенды, Мефистофель — компаньон Фауста. К образу Мефистофеля обращался А. С. Пушкин.

Мефистофель — чёрт у Ф. М. Достоевского («Братья Карамазовы») и Т. Манна («Доктор Фаустус») — воплощение морального нигилизма. Мефистофель — Воланд и его свита М. Булгакова («Мастер и Маргарита») — гротескные духи зла, обличители, наказывающие пороки.

В романе говорится, что Воланд — повелитель сил Тьмы, противопоставленный Иешуа, повелителю сил Света. Персонажи романа называют Воланда Дьяволом или Сатаной. Однако космография мира Булгакова отличается от традиционной христианской— как Иисус, так и Дьявол в этом мире иные, рай и ад не упоминаются вовсе, а о «богах» говорится во множественном числе. Литературоведы нашли в мире романа сходство с манихейской или гностической идеологией, согласно которой сферы влияния в мире чётко разделены между Светом и Тьмой, они равноправны, и одна сторона не может — просто не имеет права — вмешиваться в дела другой: «Каждое ведомство должно заниматься своими делами». Воланд не может простить Фриду, а Иешуа не может взять к себе Мастера. Прощение Пилата Воланд также не совершает сам, а передоверяет Мастеру.

Воланд, в отличие от христианского «Отца лжи», честен, справедлив и даже в чём-то благороден. Критик В. Я. Лакшин называет его «жестоким (но мотивированным!) гневом небес». С. Д. Довлатов говорил, что Воланд олицетворяет не зло, но справедливость. «Булгаковский Воланд лишен традиционного облика Князя тьмы, жаждущего зла, и осуществляет как акты возмездия за „конкретное“ зло, так и акты воздаяния, творя, таким образом, отсутствующий в земном бытии нравственный закон».

Воланд выполняет свои обещания, причём исполняет даже два желания Маргариты вместо обещанного одного. Он и его придворные не вредят людям, наказывая только за аморальные поступки: жадность, доносительство, пресмыкательство, взяточничество и т. п. (например, в перестрелке кота с чекистами никто не пострадал). Они не занимаются «соблазнением душ». Воланд, в отличие от Мефистофеля, ироничен, но не глумлив, склонен к озорству, смеётся над Берлиозом и Бездомным, над буфетчиком Соковым (в восемнадцатой главе). При этом он не проявляет излишней жестокости: приказывает вернуть голову бедному конферансье Бенгальскому; освобождает Фриду от наказания по просьбе Маргариты. Многие фразы Воланда и его свиты необычны для христианского Дьявола: «Хамить не надо… лгать не надо…», «Мне он не нравится, он выжига и плут…», «И милосердие стучится в их сердца».

Таким образом, роль Воланда в мире романа можно определить как «надзиратель за злом». Тот, у кого в душе поселилось зло — его подопечный. Сам Воланд, в отличие от христианского Сатаны, не умножает зло, но лишь следит за ним, а по мере необходимости — пресекает и справедливо судит (например, барона Майгеля, Римского, Лиходеева, Бенгальского).