Жизнь — сложная штука. Видит Бог, еще какая сложная. Порой мне кажется, что чем старше я становлюсь, тем сложнее мне в ней разобраться. Есть в этом что-то извращенное. Я думал, мне полагалось бы умнеть. Вместо этого я продолжаю получать по башке из-за своей невежественности. Сложная штука — жизнь.
Но и альтернативы, черт подери, ей немного.
Дети обладают своей особенной силой. Обучая их, защищая их, вы сами становитесь чем-то большим, чем вам казалось возможным. Вы становитесь более понимающим, более терпеливым, более способным, более мудрым.
Прямо наказание какое-то: быть таким чертовски одаренным — при моей почти непристойной красоте. Но я стараюсь.
Дети — бесценный дар, но принадлежат они не нам, а только самим себе.
И плевать мне на то, чья ДНК совпадает с моей, а чья — нет. Когда все летит в тартарары, люди, которые, не моргнув, остаются с тобой, — эти люди и есть твоя семья.
Добро не всегда выступает явно. Его не так просто увидеть. И не обязательно в тех местах, где мы ожидаем его найти.
В самых обыденных ситуациях спрятано что-то святое, что-то божественное — и каждому предстоит самому открыть это.
Даже то, что представляется вблизи уродливым, при взгляде на целое может обернуться прекрасным.
Любая власть служит единой цели — дает обладателю большую широту выбора. Порождает альтернативные образы действия.
Порой единственный способ вынести тяжелое бремя — это поделиться им с кем-то.
Тщеславие, имя тебе — вампир.
Юношеские страсти, помыслы и устремления — минное поле, ходить по которому нужно с большой опаской.
Жизнь коротка. Слишком коротка, чтобы тратить ее на глупые ссоры.
Проще, наверное, пнуть ногой щенка, чем давать от ворот поворот ребенку.
Ты не можешь изменить того, что уже произошло. Но ты волен выбрать, что делать дальше. Из чего следует, что ты переметнешься на черную сторону только в том случае, если сам выберешь это.
Порой одних инструкций мало.
Только самый отъявленный лентяй ожидает от Господа, чтобы тот сделал за него все, разве не так?
Для компромисса требуется согласие обеих сторон.
Я полагаю, во всем, что касается моды, доброму христианину полагается подставлять другую щеку.
Дружба — не улица с односторонним движением.
Неуверенность, имя тебе — тинейджер.
Никто не в состоянии справиться со всем в одиночку. Порой чья-то помощь все-таки необходима — даже если она сводится к толике чужого внимания и времени.
Законы существуют не по прихоти. И буквы их необходимо держаться.
«Необходимо» еще не значит «правильно».
Думать надо, когда выбираешь, кого тебе полюбить. Неровен час, любовь разбудит в тебе зверя.
Пока ты веришь, что ты в ответе за свой выбор, так и будет.
Жизнь ведь не проста. Есть, конечно, такие вещи, как белое и черное. Как правильное и неправильное. Но когда ты находишься в гуще событий, порой трудно отличить одно от другого.
Все умирают в одиночестве. Так устроено. Это дверь. Она рассчитана на одного человека. Когда ты проходишь ее, ты делаешь это один. Но это не означает, что прежде, чем пройти в эту дверь, ты будешь один.
У многих из тех, кто крепко мочит, челюсть стеклянная.
Когда вы делаете какую-нибудь глупость и погибаете, это просто глупость. Когда вы делаете глупость и остаетесь в живых, об этом говорят уже как о впечатляющем или героическом.
Я гениален и умел. Это нелегкая ноша – при моей-то ангельской внешности. Но я в меру сил стараюсь нести ее.
Ненависть, как известно, питает сама себя, сжигая человека изнутри из года в год, из десятилетия в десятилетие до тех пор, пока от него не останется холодная стальная оболочка, заполненная холодной же ненавистью.
– Есть новость хорошая и новость плохая.
– Начнем с плохой. Будем, блин, повышать настроение.
Нет союзника, более впечатляющего, ободряющего и всеми любимого, чем союзник, который всего пару минут назад был твоим врагом и пугал тебя до усёру.
Не требуется много силы, чтобы причинить кому-то боль. Это гораздо проще, чем исцелять.
Исходя из моего опыта, труднее ошибиться, если тебя считают дураком.
Занятная это штука – страх. Достаточно изменить освещение – и все мелкие, незначительные страхи могут вырасти до чудовищных размеров.
Конечно, нам неприятно думать о том, что мы все еще боимся темноты, но если это не так, с чего тогда мы так отчаянно стараемся осветить наши города? Мы окружаем себя таким количеством света, что и звезд-то над головой толком не видим.
Я настолько хорош собой, что мне трудно думать о себе как о рассудительном.
Красота может быть и опасна. Огонь тоже прекрасен, но он, если обращаться с ним неосторожно, может обжечь, а может и убить.
Страх не может причинить боль. И убить не может. Это часть нашей жизни. Этакий звоночек, предохранитель. Не более того. Он предупреждает нас об опасности. Он предназначен для того, чтобы помочь вам выжить. А не обездвиживать до состояния, когда вы можете сделать этого.
Что толку в свободе выбора, если она не дает порой плюнуть в лицо судьбе?
Героизм плохо оплачивается.
Страшно ощущать себя перед лицом того, что сильнее тебя.
Знание — лучшее лекарство от страха.
Вежливость денег не стоит.
Время от времени история демонстрирует нам то, что люди, если им не хочется верить во что-то, развивают в себе феноменальные способности не замечать очевидного.
Как бы ни смердел мегаполис, свежий и чистый аромат осени ему не похоронить.
Как цивилизация мы представляем собой огромное сборище идиотов. Мы запросто игнорируем факты, если выводы, к которым они приводят, заставляют нас чувствовать себя неуютно. Или просто пугают.
1..140..149С самого начала мы были — и остаемся расой убийц.