Способность быть очарованным меняется не только с возрастом, но и в зависимости от эпохи.
Люди, в сущности, стремятся в царство фантазии именно в поисках стабильности, в поисках неизменных древних истин, ясности и простоты.
Опасность любой попытки совершить доброе дело заключается в том, что разум путает две вещи: желание сделать что-то хорошее и желание сделать что-то хорошо.
То, что продолжается слишком долго, не претерпевая никаких изменений, обычно само себя изживает и разрушает.
Стремление создать нечто великое и в случае удачи превзойти самого себя напоминает мне историю мальчугана, который, пытаясь как можно больше надуть воздушный шарик, получает им по носу. Я не строю воздушных замков. В лучшем случае говорю себе: из "Психоза" может получиться ничего себе картинка.
Когда чувствуешь, что почва под ногами колеблется, ступай на протоптанную и испытанную тропу. В общем– в укрытие!
Что бы с тобой ни происходило на жизненном пути, талант остается при тебе.
Теоретически, шедевр – это нечто, достигшее потолка совершенства, обретшее наиболее адекватную форму.
Довожу до Вашего сведения, что с тех пор всю грязную работу я делал руками моей суженой.
Таможенники входят в купе. Я достиг саспенса.
Никто не будет оспаривать тот факт, что он относится к числу тех трех или четырех ныне работающих режиссеров, чей почерк определяется на основании нескольких минут просмотра любого из его фильмов.
Кино, которое делает Хичкок, до такой степени концентрирует внимание публики на экране, что арабские зрители перестают лущить свои орешки, итальянцы забывают закурить сигарету, французы оказываются не в состоянии заигрывать с соседкой, шведы — заниматься любовью между рядами, греки... и т.д.
Если тебя вовлекли в дело, из которого, как ты видишь, ничего не получится, лучше сразу бросить его.
Ну что ж, бесстрастность особенно впечатляет, если человеку невдомек, что он служит орудием смерти.
Знаете, почему я предпочитаю изысканных блондинок? Потому что истинные леди, скромные жеманницы, в спальне обычно ничем не отличаются от шлюхи.
Мы ткем свой ковер, и нужно смотреть фильм не один раз, чтобы все завитки узоров попали в поле зрения.
Создание страшных фильмов предполагает определенную долю интеллектуального садизма, но он может быть вполне здоровой природы.
Обычно я изображаю прохожих, но в океане они не попадаются. Подумывал я о том, чтобы сыграть утопленника, проплывающего мимо, да побоялся взаправду утонуть. Я не мог исполнить роль кого-нибудь из спасающихся на шлюпке, потому что не являюсь профессиональным актером. И вдруг меня осенило. Как раз в то время я сидел на суровейшей диете, этой жестокой мерой сгоняя вес с трехсот до двухсот фунтов.
Вот я и решил обессмертить свою утрату и сфотографировался в двух видах – "до" и "после" применения рекламируемого средства для похудения, "редуко", и зрители имели возможность лицезреть разницу, когда Бендикс разворачивал газету. Эта роль принесла мне бешеный успех. Толстяки просто засыпали меня письмами, желая узнать, как можно обзавестись драгоценным снадобьем.
Я по опыту знаю, что если главную роль играет не звезда, фильм страдает, потому что публике, как правило, безразличен персонаж, которого изображает неизвестный ей человек.
Создать фильм – это прежде всего рассказать историю. История может быть сколь угодно невероятной, но никак не банальной. Она должна быть драматичной и человечной. А что такое драма, если не сама жизнь, освобожденная от своих наиболее скучных подробностей?
Идеал влюбленных - никогда не расставаться.
Отчаяться каждый может. А вот чтобы совладать с собой, нужно быть человеком.
Искусство рождается на грани любви и страха.
Пикассо сказал Браку, что его картины "хорошо развешаны". На это Брак ответил, что "керамика Пикассо хороша прожарена".
Верьте искусству, а не художнику; истории, а не рассказчику
для продолжения жизни может потребоваться больше героизма, чем для самоубийства...
А художников XX века — модернистов, значит, — я обожал всех, ведь они нарезали унылую реальность кубами и ломтиками, превращали в первобытные извивы, яркие кляксы, мудреные решетки и загадочные конструкции.
Валлотон в совершенстве овладел фирменным швейцарским искусством - казаться окружающему миру французом.
И хотя я, должно быть, ходил и в Лувр, самое сильное впечатление на меня произвел большой, темный, непопулярный музей — возможно, потому, что там не было ни души и я не чувствовал обязанности реагировать каким-то определенным образом.
Строительство цивилизации — процесс довольно уродливый, Джазмин. Но его альтернативой является полное отсутствие цивилизации.
5.00 утра - это время, которое для меня существует больше в теории, чем на практике. Я знаю, что оно есть, но мне редко приходится наблюдать этот час воочию.
— Слушай, по шкале глупости от единицы до «вторгнуться в Россию зимой», насколько у меня дурацкий план?
Дай человеку любимое дело, и он счастлив, как заяц в капусте.
Да как ты смеешь называть меня лентяйкой! Я придумаю какой-нибудь едкий ответ, но потом. Сейчас просто лень.
Считается ли, что ты вспоминаешь о чем-то, если ты непрерывно об этом думаешь?
Применяйте юмор так же агрессивно, как химиотерапию. Смейтесь, пока волосы не вылезут.
Сбережешь только то, что отказываешь отпустить.
Единсвенный способ сохранить что-то поблизости - удерживать. Цепляться. Валить наземь, как Яков ангела, и не давать вырваться. То, с чем больше не борешься, упустишь. Любовь - это не мир. Любовь - это борьба.
Если кому-то и можно навредить, так только самой себе. Это единственное, что ты можешь сделать по своей воле. Однако и это не получается так, как ты хочешь.
Смущение в нем вызывало лишь то, что отношение свояка к их с ней совместной жизни выглядело слишком поверхностным, что он решил бросить жену запросто, как выбрасывают на помойку сломанные часы или домашние электроприборы.
Он боролся изо всех сил, сумел вырваться и, повернувшись, вдруг стремглав понесся к лоджии. Никто не успел даже глазом моргнуть. Он собирался перелететь через перила, словно стал птицей. Однако проворный санитар успел двумя руками ухватить его за ноги, и он перестал сопротивляться. Она дрожала всем телом, наблюдая
Пока жена не стала вегетарианкой, мне и в голову не приходило, что она какая-то особенная. Если говорить начистоту, при первой встрече я не нашел в ней ничего привлекательного. Не высокого и не маленького роста, не длинная и не короткая стрижка, желтоватого оттенка сухая кожа, обычные глаза, немного выступающие скулы, одежда блеклых тонов – словно страх выразить свою индивидуальность мешал ей выбрать яркие цвета.
Поэтому-то и страшно жить одной. Некому приглядеть за твоими прорехами, за тем, как ты выдаешь самые примитивные свои желания. Обрастаешь коконом из своих обнаженных склонностей, да так и не встраиваешь его в реальную жизнь.
Я дожидалась, когда мне расскажут, чем я хороша. Потом я все думала, уж не из-за того ли на ранчо женщин больше, чем мужчин. Журналы учили нас, что, пока тебя не заметили, жизнь – всего лишь зал ожидания. И вот пока я ждала и готовилась, мальчики это же время тратили на то, чтобы вырасти в самих себя.
Быть девочкой значило и это тоже – быть готовой конечно всему, что о тебе скажут. Обиделась – ну тогда ты чокнутая, никак не отреагировала – стерва. Поэтому оставалось только улыбаться из угла, в который тебя загнали. Присоединиться ко всеобщему смеху, даже если смеются над тобой.
Бедные девочки. Мир раскармливает их обещаниями любви. Как же сильно им нужна эта любовь, только ее почти никому не достанется. Паточная попса, платья, которые в каталогах описывают непременно со словами “закат” и “Париж”. И как грубо потом у них отбирают эти мечты: от рывка разлетаются пуговицы на джинсах, в автобусе мужчина орет на подружку, а на них никто и не смотрит.
И вот, в тот самый миг, когда глаза почти сомкнулись и ты уже одной ногой во сне, на границе между тем, что ты знаешь, и тем, во что веришь,
Мама устало качала головой, продолжая владеть собой, и повторяла, что бабушка все это выдумала. Такие выражения бабушке не нравились, она предпочитала не столь унизительное «бросила вызов реальности».
Если у тебя есть бабушка, считай, что за тобой целая армия. Право внуков – знать, что есть человек, который всегда на твоей стороне. Независимо от обстоятельств. Даже если ты ошибаешься. Особенно если ты ошибаешься. Бабушка – это одновременно щит и меч, это совсем особенный вид любви, недоступный ни одной светлой голове.
1..68..149Эльса из тех детей, которые рано поняли, что по жизни лучше идти со своим саундтреком.