То, что достойно восхищения, не подлежит объяснению.
Когда активная деятельность перестает приносить пользу, начинайте тихо собирать информацию. Когда сбор информации перестает приносить пользу, ложитесь спать.
На свете есть вещи поважнее, чем удобства, конечно, если ты не старушка и не домашний кот.
Порой голос одного-единственного человека, говорящего правду, куда большая сила, чем целые флоты и армии.
Страдание - это условие нашего существования. И когда оно приходит, ты сразу его узнаешь. Как узнаешь и истину.
Любовь - это просто один из способов существования, и она может пойти не в ту сторону, может и вовсе пройти мимо. А вот боль никогда не ошибается.
Лишь один из сотни, один из тысячи всю жизнь живет счастливо, счастливо проходит весь путь от рождения до смерти. А остальные только притворяются, что счастливы, или же просто помалкивают.
Летом у нас есть золото солнца, а зимой - воспоминания о нем.
И ведь не они сторонятся от него, это он сам, как всегда, отдалился от них. Ему было одиноко, он задыхался от одиночества среди всех людей, которых видел каждый день.
На каждом шагу этого пути он воевал с ним, но продолжал приходить, чтобы спорить, чтобы причинять боль, и чтобы ему самому причиняли боль, чтобы за гневом, отрицанием и неприятием находить то, чего искал. Он не знал, чего ищет. Но знал, где искать.
С ума-то людей сводят как раз попытки жить вне реальности. Реальность ужасна. Она может убить человека. Со временем и убьет непременно. Реальность - это боль. Но с ума людей сводит ложь, бегство от реальности.
Время нельзя потратить зря, ибо даже боль и страдания не бывают напрасными.
Все величие человека основано на чувстве стыда, оно как бы выросло из него.
Свобода одного не обходится без закрепощения другого, если только не удается добиться некоего равновесия, подобного четкому взаимодействию ног при ходьбе.
Мы сами выдумали большую часть различий между женщинами и мужчинами, чтобы в случае надобности все свалить на них.
Превращенная в товар фантазия рисковать не желает: она более ничего не изобретает и не импровизирует, но, напротив, старательно имитирует и упрощает.
Способность быть очарованным меняется не только с возрастом, но и в зависимости от эпохи.
Люди, в сущности, стремятся в царство фантазии именно в поисках стабильности, в поисках неизменных древних истин, ясности и простоты.
Опасность любой попытки совершить доброе дело заключается в том, что разум путает две вещи: желание сделать что-то хорошее и желание сделать что-то хорошо.
То, что продолжается слишком долго, не претерпевая никаких изменений, обычно само себя изживает и разрушает.
Стремление создать нечто великое и в случае удачи превзойти самого себя напоминает мне историю мальчугана, который, пытаясь как можно больше надуть воздушный шарик, получает им по носу. Я не строю воздушных замков. В лучшем случае говорю себе: из "Психоза" может получиться ничего себе картинка.
Когда чувствуешь, что почва под ногами колеблется, ступай на протоптанную и испытанную тропу. В общем– в укрытие!
Что бы с тобой ни происходило на жизненном пути, талант остается при тебе.
Теоретически, шедевр – это нечто, достигшее потолка совершенства, обретшее наиболее адекватную форму.
Довожу до Вашего сведения, что с тех пор всю грязную работу я делал руками моей суженой.
Таможенники входят в купе. Я достиг саспенса.
Никто не будет оспаривать тот факт, что он относится к числу тех трех или четырех ныне работающих режиссеров, чей почерк определяется на основании нескольких минут просмотра любого из его фильмов.
Кино, которое делает Хичкок, до такой степени концентрирует внимание публики на экране, что арабские зрители перестают лущить свои орешки, итальянцы забывают закурить сигарету, французы оказываются не в состоянии заигрывать с соседкой, шведы — заниматься любовью между рядами, греки... и т.д.
Если тебя вовлекли в дело, из которого, как ты видишь, ничего не получится, лучше сразу бросить его.
Ну что ж, бесстрастность особенно впечатляет, если человеку невдомек, что он служит орудием смерти.
Знаете, почему я предпочитаю изысканных блондинок? Потому что истинные леди, скромные жеманницы, в спальне обычно ничем не отличаются от шлюхи.
Мы ткем свой ковер, и нужно смотреть фильм не один раз, чтобы все завитки узоров попали в поле зрения.
Создание страшных фильмов предполагает определенную долю интеллектуального садизма, но он может быть вполне здоровой природы.
Обычно я изображаю прохожих, но в океане они не попадаются. Подумывал я о том, чтобы сыграть утопленника, проплывающего мимо, да побоялся взаправду утонуть. Я не мог исполнить роль кого-нибудь из спасающихся на шлюпке, потому что не являюсь профессиональным актером. И вдруг меня осенило. Как раз в то время я сидел на суровейшей диете, этой жестокой мерой сгоняя вес с трехсот до двухсот фунтов.
Вот я и решил обессмертить свою утрату и сфотографировался в двух видах – "до" и "после" применения рекламируемого средства для похудения, "редуко", и зрители имели возможность лицезреть разницу, когда Бендикс разворачивал газету. Эта роль принесла мне бешеный успех. Толстяки просто засыпали меня письмами, желая узнать, как можно обзавестись драгоценным снадобьем.
Я по опыту знаю, что если главную роль играет не звезда, фильм страдает, потому что публике, как правило, безразличен персонаж, которого изображает неизвестный ей человек.
Создать фильм – это прежде всего рассказать историю. История может быть сколь угодно невероятной, но никак не банальной. Она должна быть драматичной и человечной. А что такое драма, если не сама жизнь, освобожденная от своих наиболее скучных подробностей?
Идеал влюбленных - никогда не расставаться.
Отчаяться каждый может. А вот чтобы совладать с собой, нужно быть человеком.
Искусство рождается на грани любви и страха.
Пикассо сказал Браку, что его картины "хорошо развешаны". На это Брак ответил, что "керамика Пикассо хороша прожарена".
Верьте искусству, а не художнику; истории, а не рассказчику
для продолжения жизни может потребоваться больше героизма, чем для самоубийства...
А художников XX века — модернистов, значит, — я обожал всех, ведь они нарезали унылую реальность кубами и ломтиками, превращали в первобытные извивы, яркие кляксы, мудреные решетки и загадочные конструкции.
Валлотон в совершенстве овладел фирменным швейцарским искусством - казаться окружающему миру французом.
И хотя я, должно быть, ходил и в Лувр, самое сильное впечатление на меня произвел большой, темный, непопулярный музей — возможно, потому, что там не было ни души и я не чувствовал обязанности реагировать каким-то определенным образом.
Строительство цивилизации — процесс довольно уродливый, Джазмин. Но его альтернативой является полное отсутствие цивилизации.
5.00 утра - это время, которое для меня существует больше в теории, чем на практике. Я знаю, что оно есть, но мне редко приходится наблюдать этот час воочию.
— Слушай, по шкале глупости от единицы до «вторгнуться в Россию зимой», насколько у меня дурацкий план?
Дай человеку любимое дело, и он счастлив, как заяц в капусте.
1..68..149Да как ты смеешь называть меня лентяйкой! Я придумаю какой-нибудь едкий ответ, но потом. Сейчас просто лень.