Онлайн чтение книги Адская Бездна
8 VIII. САМУИЛ ПОЧТИ УДИВЛЕН

Была полночь — час, когда в немецких городах, даже университетских, все давно погружено в сон. В Гейдельберге уже часа два не бодрствовала ни одна живая душа, кроме участников теплой встречи лисов.

Самуил направился в сторону набережной. Он шел, выбирая самые пустынные улицы, и то и дело оглядывался, проверяя, нет ли слежки. Так он достиг берега Неккара и еще какое-то время шел вдоль реки. Потом вдруг свернул вправо и по склону горы стал подниматься к руинам Гейдельбергского дворца.

У подножия тропы, ступенями поднимавшейся по крутому откосу, Самуила вдруг остановили. Человек, внезапно выступивший из мрака, особенно густого под сенью купы деревьев, приблизился к нему и спросил:

— Куда вы идете?

— Поднимаюсь на вершину, дабы приблизиться к Господу, — отвечал Самуил условленной фразой.

— Проходите.

Самуил продолжил свое восхождение и вскоре добрался до верха лестницы.

Когда он направился ко дворцу, второй караульный, отделившись от стены там, где была потайная дверь, спросил:

— Что вы делаете здесь в столь поздний час?

— Я делаю… — начал было Самуил, но, вместо того чтобы проговорить до конца пароль, вдруг осекся. Ему вздумалось пошутить. Это была одна из тех странных причуд, что порой овладевали его умом.

— Вы спрашиваете, что я здесь делаю в такой час? — повторил он тоном жизнерадостного простака. — Да ничего, черт возьми! Прогуливаюсь.

Караульный вздрогнул и, словно в порыве гнева, с силой ударил в стену кованой тростью, которую он держал в руке.

— Мой вам совет: ступайте-ка своей дорогой, — сказал он Самуилу. — Ни это время, ни это место не годятся для прогулок.

Самуил пожал плечами:

— А вот я желаю полюбоваться развалинами в лунном свете. Кто вы такой, чтобы мне в этом помешать?

— Я один из караульных, стоящих на страже дворца. Нам приказано никого сюда не пропускать после десяти вечера.

— Приказы пишутся для филистеров, — усмехнулся Самуил. — А я студент!

И он сделал жест, словно собирался отстранить часового и войти.

— Ни шагу дальше или пеняйте на себя! — крикнул страж и быстро поднес руку к своей груди.

Самуилу показалось, что он вытащил из-за пазухи нож. И в то же мгновение человек пять-шесть, привлеченных сигналом тревоги — стуком кованой трости, — приблизились, бесшумно выскользнув из-за густого кустарника.

— О, прошу прощения! — смеясь, вскричал Самуил. — Вы, должно быть, и есть тот самый, кому надо ответить: «Я делаю дело тех, кто дремлет»?

Облегченно вздохнув, дозорный вновь спрятал нож на груди под жилетом. Его товарищи молча растворились в темноте.

— Вы вовремя взялись за ум, дружище, — заметил караульный. — Еще мгновение, и вам был бы конец.

— Ну, я бы еще посопротивлялся немного. Однако примите мои самые искренние комплименты. Я теперь убедился, что мы под надежной охраной.

— Э, пустое! А вы, приятель, все-таки не в меру дерзки — такими вещами не шутят.

— Мне доводилось шутить кое-чем и посерьезней.

Он вошел во двор. Полная луна озаряла старинный дворец Фридриха IV и Отона Генриха. Это было великолепное зрелище — в лунном свете проступали бесчисленные скульптуры: на фасаде одного крыла здания теснились античные божества и химеры, фасад другого украшали пфальцграфы и императоры.

Однако Самуил не был расположен любоваться ими. Он ограничился тем, что бросил мимоходом непристойное словечко Венере, послал презрительный жест Карлу Великому и двинулся прямо ко входу в полуразрушенный дворец.

Здесь его задержал третий часовой:

— Кто вы?

— Один из тех, кто карает карающих.

— Идите за мной, — сказал дозорный.

Самуил последовал за своим провожатым, продираясь сквозь колючие заросли и перебираясь через груды развалин, притом ему не раз приходилось ушибать колено, наткнувшись на каменную плиту, скрытую среди высокой травы.

Когда он прошел таким образом среди обломков громадного дворца и великой истории, попирая ногою куски потолков, некогда возвышавшихся над головами стольких королей, провожатый остановился, открыл низенькую дверцу и указал на ход, ведущий под землю.

— Спуститесь туда, — сказал дозорный, — и ждите, ничего не предпринимая. За вами придут.

Он вновь закрыл дверцу, и Самуил оказался в полном мраке, куда не проникал ни единый луч света. Он стал на ощупь спускаться по тропе, круто уходящей вниз. Но вот тропа кончилась. Самуил попал в помещение, похожее на глубокий подвал. Его глаза еще не успели привыкнуть к темноте, когда он почувствовал, как чья-то рука сжала его пальцы, и голос Юлиуса произнес у самого уха:

— Опаздываешь. Они уже собрались. Давай слушать и смотреть.

Понемногу освоившись в потемках, Самуил смог различить сначала человеческие фигуры в нескольких шагах от себя, а затем и подобие комнаты, образованное скалистым выступом с одной стороны и стеной растительности — с другой.

Здесь, присев либо на гранитную плиту, либо на глыбу песчаника, либо на обломок статуи, расположились семь человек в масках: трое справа, трое слева, а один посередине и повыше прочих.

Лучик луны, просочившись сквозь расселину в камне, озарял этот таинственный конклав своим бледным светом.

— Введите наших двух героев, — произнес один из Семи.

Сказавший это, по-видимому, не был здесь главным. Председательствующий безмолвствовал и сохранял неподвижность.

Самуил сделал было шаг вперед, но тут вошли двое молодых людей в сопровождении третьего, известного знатока дуэльного кодекса.

Самуил и Юлиус знали обоих — то были их товарищи по Университету.

Тот из Семи, кто ранее приказал ввести их, теперь приступил к допросу.

— Ваше имя Отто Дормаген? — спросил он одного.

— Да.

— А вас зовут Франц Риттер?

— Да.

— Вы оба состоите в рядах Тугендбунда[2]Союз Добродетели. (Примеч. автора.) ?

— Да.

— Как его члены вы обязаны беспрекословно повиноваться нам. Вы не забыли об этом?

— Мы это помним.

— Вы оба из Гейдельбергского университета, причем из бургеншафта[3]Столпы студенчества. (Примеч. автора.) . Следовательно, вам должны быть известны два его члена, занимающие в Университете весьма видное положение, — Самуил Гельб и Юлиус фон Гермелинфельд.

Самуил и Юлиус переглянулись во тьме.

— Мы знаем их, — отвечали студенты.

— Вы оба славитесь тем, что ловко владеете шпагой и тем, что вам всегда везло во всех этих поединках, которые ваши студенты затевают для возбуждения аппетита чуть не перед каждым завтраком. Не так ли?

— Это верно.

— Отлично! Наш приказ таков: завтра же, ни дня не медля, под любым предлогом вы затеете ссору с Юлиусом фон Гермелинфельдом и Самуилом Гельбом и будете драться с ними.

Самуил склонился к уху Юлиуса и шепнул:

— Смотри-ка, сцена не лишена оригинальности. Но какого черта нас заставляют при ней присутствовать?

— Вы повинуетесь? — спросил человек в маске.

Отто Дормаген и Франц Риттер молчали, по-видимому колеблясь. Затем Отто сделал попытку возразить:

— Однако Самуил и Юлиус тоже довольно хорошо умеют владеть шпагой.

— Льстец! — прошептал Самуил.

— Именно поэтому, — прозвучал голос человека в маске, — мы избрали двух таких бойцов, как вы.

— Там, где надо действовать наверняка, — заметил Франц, — кинжал надежнее шпаги.

— Еще бы! — хмыкнул Самуил.

Человек в маске продолжал:

— Необходимо сделать так, чтобы все выглядело естественно. Дуэли между студентами — явление повседневное, это не вызовет подозрений.

Оба студиозуса, казалось, все еще пребывали в нерешительности.

— Подумайте о том, — вновь зазвучал голос неизвестного в маске, — что первого июня, всего через десять дней, состоится Генеральная ассамблея и мы должны будем испросить у нее для вас либо награды, либо наказания.

— Я повинуюсь, — заявил Франц Риттер.

— Я повинуюсь, — заявил Отто Дормаген.

— Превосходно. Вооружитесь мужеством, и удачи вам. Вы свободны.

Франц и Отто вышли, сопровождаемые тем же человеком, который привел их сюда. Семеро хранили молчание.

Минут через пять тот же провожатый вернулся и доложил:

— Они удалились.

— Приведите их соперников, — приказал тот, кто говорил от имени Семи.

Провожатый направился туда, где прятались Юлиус и Самуил. Те ждали.

— Приблизьтесь, — сказал он.

И друзья выступили на середину этой странной залы, где заседал Совет семи, чтобы в свою очередь предстать перед людьми в черных масках.