Онлайн чтение книги Граница пустоты Boundary of Emptiness
6 - 12

Пепельный тон солнечного света, отфильтрованный мириадами цветов запятнанного стекла окон, добавляет какие-то оттенки безумия во все, чего он касается; в меня, и в Курогири Сацуки, стоящего посреди всего этого с глупой улыбкой на лице, без всяких добрых или злых намерений.

- Ох. Что привело вас в часовню в такой час, Реги-сан?

Его голос не винит мой бесцеремонный вход в это место, но просто задает вопрос, что делает его еще подозрительнее. На мгновение, когда я вошла, я подумала, что у алтаря стоит Микия, и этого было достаточно, чтобы я неуклюже замерла на месте. Но я вовремя пришла в себя, выхватила нож из заднего кармана формы, и держу его наготове с того момента, как мы предстали друг перед другом. Теперь он мрачно смотрит на неплохой, напоминающий скальпель, клинок, возможно, не зная, что делать дальше.

- Лучше уберите его, - говорит он. – Вы можете порезать кого-нибудь.

Сказано с грацией учителя, мягко направляющего ученика. Я игнорирую его, все еще ища в часовне следы присутствия других людей, но хотя здесь темно, я не могу заменить ни следа подозрительного блеска. Девушки, за которой я гналась, тут нет. Тут вообще никого нет, кроме самого Курогири Сацуки.

- Может, вы знаете, что случилось с Мисаей Одзи, Курогири-сан? – говорю я, прекращая осмотр часовни и возвращая взгляд на мужчину, стоящего перед алтарем. Курогири Сацуки мягко опускает глаза вниз.

- Одзи-сан здесь нет. Но вы же меня ищете? Потому что это я собираю кусочки забвения, разбросанные по школе, а не она.

Он снова улыбается. Почему-то я легко могу поверить, что это не ложь. Он преступник, настоящий, и это правда, которую легко принять. Почему-то. Кажется, что это данность, давно известная и странно убедительная.

- Что все это, черт возьми, значит?

Прощай внешность вежливой ученицы. Хотя мне кажется, этот образ давно исчерпал свою полезность. Я обвиняюще смотрю на Курогири Сацуки, и он встречает мой взгляд подходяще виноватой улыбкой.

- Это значит то, что значит. Я – тот, кого вы искали, хотя я должен признать, что убитая вами фея мне не принадлежит. Вы – все еще чистый лист для Мисая Одзи, и она заинтересована в вас. Ее ложные феи бесполезны против вас, и, тем не менее, она настаивает на сражении с вами, используя их. Хотя та фея всего лишь жертва ее Магии, это печально, что ей пришлось умереть.

Опять сожаление в его голосе кажется настоящим, даже когда он закрывает глаза, читая молитву по скончавшейся твари. И все же я не могу позволить поколебать себя такой глупой демонстрацией сострадания. Азака бесконечно говорила о нашей роли наблюдателей, но враг прямо передо мной, так что есть только одно действие, доступное мне. Я…

- Не думаю, Реги-сан, - неожиданно говорит он, как будто прочитал мой разум. – Маг фамильяров-фей не я, но Мисая Одзи. С моим навыком в Магии просто невозможно управлять столь впечатляющим количеством фамильяров. Единственная, кто способен на это – Мисая Одзи. Мой талант заключается лишь в записи слов и мыслей, и, следовательно, моя роль в этом слабо связана с феями. И вы не будете считать меня врагом в этом вопросе.

- Чт… - снова его слова звучат странно.

- И несмотря на это, я не сказал, что я не связан со всей драмой в целом. Возможно, будет правильно исправить маленькую ошибку Мисаи Одзи, вы согласны?

Его глаза наконец-то открываются, и когда я смотрю в них, я вижу внутри неизменный мир.

- Я не собирался так сильно вмешиваться в это дело, но и не рассчитывал, что вы появитесь на сцене столь рано. Одзи-сан должна была лишь оценить возможности Кокуто-сан, но, думаю, после того, как моя вовлеченность в это дело была обнаружена, ваше появление здесь было лишь вопросом времени. Раз уж я заманил вас сюда, будет лучше, если я смогу быть вашим оппонентом.

- И зачем ты хочешь так легко расстаться с жизнью? Не вижу причины нарываться на мой нож с такой готовностью.

- Возможно. Мне интересно, что вы чувствуете насчет ваших воспоминаний, запертых глубоко в вас. Вы отрицаете их так же, как отрицаете меня, или вы хотите вернуть их? Кража воспоминаний была ролью Мисаи Одзи, а моей было вытягивание воспоминаний, утерянных в забвении. Вы обе преследовали Мисаю Одзи, думая, что это закончит путаницу, но здесь вы нашли меня, ваша рука готова сделать то, чего вы так жаждете.

Я не двигаюсь. Я даже не моргаю. В том, что он говорит, есть истина. Не думаю, что идея наложить руки на потерянные воспоминания придется мне по нраву. Моя чрезмерно яростная реакция на фей, по всей видимости, была связана с этим, и она же была причиной того, почему я так хочу покончить с Мисаей Одзи тем или иным способом. Хотя цель изменилась на Курогири Сацуки, мои чувства изменились мало.

Но нет того знакомого ощущения, нет импульса, толкающего меня вперед. От него не исходит чувства угрозы. Странно, я знаю, что он враг, но это меня не трогает. И как только я замечаю странно чуждое чувство, по мой спине бежит холодок. Но это не четкая ясность цели, приказывающая мне убить. Может… может, мне это не нужно.

Я игнорирую холодок, и использую Глаза, чтобы рассмотреть Сацуки Курогири и его чудаковатую улыбку. Черные линии смерти появляются в поле моего зрения, разбегаясь по его телу, как паутина, завивающаяся сама в себя со сложностью фрактала. Одно их количество говорит мне, что его тело на грани смерти, ближе, чем кто-либо, кого я видела. Безумный пепельный свет и темные электризованные линии смерти смешиваются в один комок, но Курогири Сацуки все равно издает слабый, почти унизительный смешок.

- Вы использовали магию. Мистические Глаза Восприятия Смерти, я полагаю. Мне принадлежат конечные пути, что уже пройдены, но вы видите бесконечные пути, которые еще предстоит проложить. Я записываю лишь прошлое, но ваши глаза не видят ничего, кроме будущего. Какая ирония. Арайя позвал меня заняться вашим прошлым, эм, Шики-сан?

Его полузакрытые глаза, кажется, глядят на меня с подозрением. Единственное сказанное слово приковывает мое внимание, и одно его упоминание объясняет необычную враждебность, которую я чувствую с тех пор, как пришла сюда.

Арайя. Нет сомнений, он назвал это имя.

- Черт. Ты маг, Курогири Сацуки? Тогда, ты мой враг.

Я крепко сжимаю нож. Странные мысли, вторгающиеся в разум с начала разговора, не были совпадением. Это его заклинание.

Не о чем больше думать.

Нечего обсуждать.

Его смерть все исправит.

Его смерть закончит все это.

И хотя я не понимаю почему, я чувствую желание рассмеяться.

На мгновение он выглядит как Микия. Еще мгновение, и я вспоминаю, что этот маг на той же стороне, что и я, отделенный от остальных людей, но вместе со мной в мире лжи и секретов. Я сдерживаю себя от прыжка в отчаянной несдержанности, от атаки, которая разорвет его горло и напоит меня еще теплой кровью. Не надо спешить, немного планирования, чтобы не недооценить моего противника. Как только я увижу уязвимость, я брошусь вперед, приближусь и нанесу вертикальный удар в основание горла, протащу нож вниз до живота за один вздох и закончу все это за три секунды.

Хотя я вижу конечности, окровавленные и разбросанные по полу, я слышу удар сердца. И появляется напряжение. Мое дыхание сбивается, меня наполняет нерешимость.

- Это не то, что вы сделаете, Шики-сан, - властно говорит маг, словно подчеркивая сказанное. Я должна быть рядом с ним, заставить пожалеть об этих словах. Но вместо этого они удерживают меня на месте, не давая мне ничего сделать, потому что что-то внутри меня говорит, что это совершенно неправильно, пусть и разум говорит обратное. Убийственная жажда, которая обычно ведет меня, не появляется, и я не могу заставить себя напасть на него, на человека, так похожего на Микию.

Мое горло высыхает, язык начинает неметь, и все, что я могу сделать – это попытаться сразиться со страхом, не позволяя ему проявиться и толкая себя к финальному действию. Мое тело неподвижно, как окоченевший труп. Если бы только я могла очистить разум, я знаю, что смогла бы избавиться от бесполезных мыслей и двигаться. Но я не могу.

- Нет, не могу, – единственное, что я могу сказать. Маг смотрит на меня, словно часовой.

- Хорошо. Вы остановились. Вы бы убили меня, если бы продолжили в таком духе. Когда-то вы уничтожали убийственный импульс по имени Шики снова и снова, чтобы даровать себе иллюзию нормальной жизни. Теперь вы пытаетесь заткнуть Шики, и хотите опереться на тень той же опустевшей части себя. Но заткнув Шики, вы вернетесь во внешнюю тьму, из которой пробудились. Хм. Арайя сказал, что вы были дерзкой, импульсивной. Но перед собой я вижу трусливого нерешительного ребенка.

Он отводит глаза в сторону.

- Арайя говорил мне, рассчитывал, что я выманю вас. Худшая комедия ошибок – то, что я оказался здесь, когда он сам уже побежден. Позор. Я хотел увидеть, чего он мог достигнуть своим экспериментом.

Проходит несколько секунд, пока он молчит, стоя передо мной, не моргая и не двигаясь, как и я, не собираясь атаковать или бежать. Линии смерти танцуют в ожидании, и мой нож все еще крепко сжат в руке, его тепло спрашивает, как долго я намерена стоять перед ним. Я не могу ответить. В тишине, окутывающей часовню, я слышу лишь собственное безумное сердцебиение, и оно не замедляется. Неспособная заставить себя атаковать или даже просто замедлить пульс, я решаю спросить:

- Почему ты просто стоишь там, Сацуки Курогири?

- То, что я должен был сказать, сказано, и все, что я скажу далее, будет ответами на ваши вопросы. Если вы уйдете сейчас, игнорируя те странные пути, которыми свела нас судьба, то и я покину вас, несвязанный с вами, как и прежде. Решите сражаться - и я буду защищаться. Я должен был помочь Мисае Одзи лишь раз, и теперь с этим покончено. Я не буду делать ничего, кроме как подчинюсь вашему желанию.

Мои брови дергаются от его любопытного ответа. Чего он хочет добиться, отдавая выбор мне? Он не хочет сражаться? Тогда зачем он вообще заманил меня в эту ловушку?

- Так ты сделаешь, что я захочу? Ладно, я все равно никогда не хотела возвращения потерянных воспоминаний.

Мое сердцебиение разгоняется еще сильнее, когда я говорю это, и я прижимаю руку к груди, пытаясь остановить боль. Маг смотрит на меня с любопытством, прежде чем покачать головой в знак несогласия.

- Это не то, что говорит ваше сердце. Вы искали эти давно забытые воспоминания так долго, и теперь ваше сердце говорит правду. Это ответ, которому я подчинюсь.

Черт возьми. Он… не лжет. Но я всегда хотела воспоминания Шики. Теплые, но болезненные воспоминания старого одноклассника. Но никогда – то последнее воспоминание. Не последнее воспоминание морозной ночи, в которую ледяные капли дождя вонзались в мою кожу как кинжалы…

- Нет. Не делай этого, Курогири, - говорю я, нежданное отчаяние закрадывается в мой голос. – Я не хочу их. Я никогда… я просто хотела забыть об этом, понятно? Это то, чего я хочу!

Разве не поэтому я забыла ту ночь? Это не поэтому Шики умер и оставил лишь бесполезные обрывочные остатки воспоминаний, как знак его существования? Я всегда думала, что воспоминания не вернутся. Он убил себя, чтобы я смогла оказаться здесь.

- Мне не нужна твоя помощь.

Я осознаю, что мой голос ломается на этих словах.

Тишина, после чего на его лице появляется улыбка и он отвечает:

- Должно быть, я ошибся. Если это ваше желание, то оно будет исполнено. Это моя роль.

В его словах нет злобы или ненависти, добродетельности или доброжелательности.

Токо говорила мне о феях, перед тем, как я уехала, о том, как их трюки не связаны нашим пониманием морали. Только безликое действие, как будто вынужденное духовным приказом или странным запретом. Этот маг с его поразительным непостоянством ума и своевольной природой собирания воспоминаний, очень похож на фею в моих глазах. Почему этот человек улыбается? Будет ли правильней для него перестать это делать?

- Знаешь, ты чертовски странный. Хотя ты говоришь, что будешь следовать моим желаниям, я не знаю, какого хрена ты так довольно улыбаешься. Я не хотела улыбки. Если ты так сосредоточен на становлении зеркалом моих желаний, сотри эту мерзкую ухмылку с лица.

- Вы правы. Однако я не верю, что улыбаюсь прямо сейчас. Как я сказал ранее, я никогда не улыбался.

Хотя он говорит это, улыбка не покидает его лица.

- Всем так кажется. Я хочу вести себя нормально, но Курогири Сацуки всегда будет улыбчив. Я никогда не чувствовал, что улыбаюсь, Шики-сан. Никогда не думал об этом. Я не понимаю плюсов этого действия или почему люди это делают. К такому человеку, как я, удовольствие никогда не приходит с легкостью, и в этом отношении я был похож на вас, кто когда-то не чувствовала себя по-настоящему живой. Но время, похоже, решило эту проблему, да? У Шики Реги есть цель, будущее. Что касается меня, у меня нет ничего кроме прошлого, и это все, что я вижу в других. Как другие нуждаются в еде, чтобы жить, я вынужден собирать прошлое и открывать его. Что случается после, меня мало интересует. Человек сам должен судить, что он будет делать с этими воспоминаниями, потому что я точно не могу судить. Не в моей природе.

Улыбка на его лице немного слабеет, но она кажется не менее реальной.

- Ничего кроме прошлого? Что это значит?

- Не иметь прошлого значит быть ничем, пустым. К сожалению, моя природа слаба, привязана к старым, жутким феям. Я не могу думать о себе, и потому не имею мечты или цели. Я подобен книге, которой даровал смысл писатель, но желаниями и мыслями наделили читатели. Та же слабость удерживает меня от суицида, и у меня нет иного выбора, кроме как жить. Только одно меня привязывает к чему-то напоминающему личность. Исполнение людских желаний. Я не делаю этого, чтобы найти в себе что-то хорошее, но я обязан это делать. Как судьба, я отвечаю на желания людей. Я возвращаю забытое время. Разве не является это очевидно желанным исходом, Шики-сан? Я возвращаю лишь то, что принадлежит вам по праву.

- Может быть, для тебя. Но как ты только что сказал, не тебе судить.

Я сужаю глаза. Показывая отрицание, я чувствую в себе странный ответ на его слова. Как будто они не останавливаются в моем уме, но продолжают циркулировать по телу. Словно сила, которая принуждает его, также принуждает меня считать его слова важнее, чем что-либо еще.

- Спасибо за предложение, но мой ответ по-прежнему «нет». Тебе не нужно отсылать мне письмо, рассказывающее то, что я уже знаю. Потерянные воспоминания не возвращаются. Твои проповеди не изменят моего решения.

Мое сердце бьется как сумасшедшее, рука прижата к груди. В первый раз наши глаза встречаются, но он смотрит куда-то вдаль, в его глазах пустая тьма, говорящая о давно сдерживаемом прощании.

- Так даже вы среди тех, кто отказывается от прошлого. Я просто не могу понять, как вы пришли к этому решению. Почему вы так легко отвергаете вечность?

- Вечность? Заставлять людей вспоминать старые грехи и записывать их – для тебя вечность? Это смешно. Где ты научился так разглагольствовать? Если люди правда хотят сохранить воспоминания, дай им это сделать самим, камерой. В отличие от магов, она не врет.

Мои слова, кажется, наконец стирают улыбку с лица Курогири Сацуки, и когда он снова говорит, в его голосе слышно семя осуждения, однако, очень малое.

- «Что есть материя, не может жить в вечности». Старая истина, но все такая же верная. То, что принадлежит материальному миру, не вечно. Твои Глаза говорят об этом лучше всего. У всего должен быть наблюдатель, который даст смысл, и впечатление само по себе не должно искажаться, иначе это не вечность. Даже ты не можешь точно сказать, совпадает ли то, что ты видела однажды с тем, как ты это помнишь. Разум наблюдателя прост, эвристичен. Новое становится старым, цвет чуда блекнет. В наших умах ценность чего-либо переменна и непостоянна. Энтропия безжалостнее вечности, и мы всегда привязаны к ней. Вечность является без формы, без тела, намерением, управляемым созерцателем, неспособным исказиться. Только запись случившихся событий – точная, всезнающая запись – может быть такой вещью.

- Записи можно изменить, - сурово отвечаю я. – Весь этот инцидент подтверждает это. Не думаю, что вы сможете найти вашу бесценную «вечность» где-либо в округе.

- Это не записи. Лишь мимолетные воспоминания. Такие вещи создают лишь основы личности людей, и как воспоминания, они меняются, чтобы подходить случаю, становясь похожими на одежды. Ты должна знать это. Плоть и разум могут быть переделаны также легко, как ты меняешь манеру речи.

Маг делает шаг ко мне, и это заставляет мое сердце подпрыгнуть.

- Наблюдатель наблюдает себя, и в свою очередь меняется этим, личность, сохраненная только знанием веса времени. Нет такой вещи, как определяющая личность. Записи есть лишь семена души, которая когда-либо существовала, и их надзор над вечностью строг. Это шрам, который остается в тебе даже после того, как ты и вселенная сломаетесь под тяжестью странных эпох.

- Я вообще не понимаю, к чему ты ведешь.

- И я не ждал этого. Ты, как и все остальные, подобные тебе, не можешь понять. Никогда не можете. Нет памяти, которая заслуживает быть выброшенной. Сознательно или нет, вы все желаете записей из забвения. Я лишь отражаю на вас эту истину.

Он делает еще шаг вперед, отходя от алтаря. Его странная улыбка возвращается, когда он подходит ближе. Моя ладонь вспотела от жара хватки на ноже, но это знакомый и успокаивающий жар. Его бессмысленная тирада содержала лишь одно важное заключение. Этот человек никогда не был похож на Микию. Микия никогда не был столь безразличен и неосторожен. Разница – это все, на что я могу положиться, пытаясь изгнать необычный эффект его слов, хотя бы на момент. Момент – все, что мне нужно. Требуется громадное напряжение ментальных сил, но я чувствую, как мое сердцебиение замедляется, онемение в пальцах начинает пропадать. Усилия напрягают меня, и я знаю, что это лишь временно, но это все, что у меня есть.

- Ты говоришь, что не ищешь хорошего в себе, - говорю я обыденно, пытаясь отогнать напряжение, чтобы лишь ненадолго поддержать иллюзию, давая ему приблизиться. - Ну, я не могу сказать, что ты злой, точно также, как я не могу назвать злым зеркало.

Это была откровенная ложь. Он старается выглядеть так, словно у него нет выбора, но явно Курогири Сацуки обладает разумом, чтобы оценить свои действия. И даже тогда у него хватает наглости называть себя безвредным.

- И это то, что ты думаешь о себе, я права? – продолжаю я. – Зеркало. Так, что ты можешь сделать вид, что не делаешь ничего неправильного. Ты просто делаешь то, что делаешь. Но ты знаешь, кого ты напоминаешь? То, как ты перекладываешь ответственность на других, напоминает избалованного ребенка.

На этих словах в его глазах появляется безумный блеск.

- Вы хотите сразиться со мной, не так ли, Шики-сан?

Жестоко искаженная улыбка.

- Так давайте сделаем это. Это почтит роль Арайи для меня. Однако было бы лучше, если бы вы решили проигнорировать меня.

Маг поправляет очки и позволяет себе еще один любопытный шаг, шаг, который ставит его в зону одного рывка, одного удара ножа. Поправлять очки передо мной было крупнейшей и последней ошибкой, которую он делал.

Ментальный блок все еще затрудняет движения, но я умудряюсь вложить силу в ноги и сократить дистанцию, поднять руку…

- Твое зрение утеряно.

Я слышу голос на долю секунды, и в этот момент он раздается эхом в голове, как неоспоримая истина. В следующую секунду я осознаю, что не вижу ни следа Курогири Сацуки, и мой нож пролетает через пустоту.

- Что за… - я верчу головой, налево, направо, оборачиваюсь. В часовне никого, кроме меня, и мои чувства, обычные и иные, не могут найти цель.

Он был прямо передо мной. Но теперь его нет. И раздается непрошеный голос.

- Близко. Очень близко. Я ненавижу людей, которые перебивают других до того, как они договорят. Эта атака лишила меня руки. Неудивительно, что Арайя был побежден. Ты правда великолепная убийца.

Голос исходит от мертвеца передо мной. Ментальный блок, наложенный на мой разум, все еще давит меня, осложняя фокусировку заклинание в глазах. Я пытаюсь вынести это. Если я не могу увидеть его, может, я могу увидеть его линии смерти.

- Но ты не сможешь победить меня, – незваный голос вторгается в мой разум. Но бесполезно. Я увидела линии смерти, прямо передо собой.

- Попался, ублюдок, - выплевываю я. Я сближаюсь так быстро, как могу, прежде чем потеряю преимущество, не планируя позволить ему сбежать. Но прежде чем я смогу сделать что-то толковое, он снова пропадает из вида.

- Твои глаза тебе не помогут.

Утверждение уверенно раздается в часовне, тьма начинает укрывать все. Его слова лишают меня малейшего намека на свет за считанные секунды, и все вокруг превращается в мир тьмы.

- Хм. Первый язык не столь эффективен против тебя, как я предполагал, - ворчит он. – Связь наших заклинаний со спиралью Истока, возможно, дает тебе некоторое сопротивление. Но в итоге смерть, за которую ты цепляешься, останется невидимой. Как и все остальное.

Его слова зарываются в мои уши, как будто он прямо рядом со мной. Я взмахиваю ножом по широкой душе, влево и вправо, но не задеваю ничего кроме воздуха и случайных деревянных поверхностей.

- Бесполезное занятие. Я уже сказал тебе, что ты не сможешь победить. Ты так легко убиваешь что угодно, но бессильна против простых слов. К сожалению, сегодня смерть обойдет тебя стороной. Это не моя роль. И кроме того, по правде, я никого не убиваю. Не словами. Но я могу даровать тебе то, что ты хочешь.

Его последнее предложение заставляет меня задрожать. Мое желание. Правда обо мне, которую я никогда не хотела знать.

- Нет! Прекрати! Это не то, чего я хочу! – кричу я изо всех сил, но звук растворяется во тьме.

- Теперь оставшаяся скорбь должна быть извлечена и возвращена тебе. Не волнуйся. Хотя ты думаешь, что она потеряна в забвении, память повторяется, подобно записи.

Голос мага звучит как ритм, абсолютно ровный и математически идеальный, словно метроном музыканта. Я чувствую, как ритм сплетенного заклинания пронзает меня, и если у меня есть душа, то там оно находит свое место назначения. Неспособный остановиться, он тянется к моему ядру, к Шики, и все, что я могу, это беспомощно смотреть, в то время как его голос входит в меня, и я наблюдаю его работу.