Онлайн чтение книги Ли Бо. Стихи
9 Уходит ввысь Цзинтинская гора

Последних птиц не стало в вышине,

И сиро тучка на покой слетела.

Лишь мы с горой остались в тишине —

Друг друга видеть нам не надоело.

Уходит ввысь Цзинтинская гора,

Я здесь живу, как завещал поэт

В стихах, как будто созданных вчера,

Хотя его уже столетья нет [296]Имеется в виду поэт 5 в. Се Тяо, воспевавший гору Цзинтин и даже построивший тут для себя хижину..

Всхожу по тропам в чистоту луны,

Внизу у городской стены — Циншань [297] Циншань (Зеленая гора): одно из излюбленных мест как Се Тяо, так и Ли Бо, который и похоронен на этой горе (в уезде Данту).,

Там только стайки уточек видны,

Крича, напиться из реки спешат.

Споткнулись Вы на жизненном пути,

Но Вы — Журавль в снегу на Яотай [298] Яотай («Яшмовая терраса»): место на горе Куньлунь, где обитают святые небожители.!

Над Одиноким облако летит,

И сердце — с ним, в заоблачную даль.

Ко мне Вы заходили в скромный дом,

Мы насыщались смехом и ботвой [299]В оригинале — подсолнечник и горох: простая и неприхотливая еда; но наслаиваются и другие смыслы — у обеих растений листья тянутся к солнцу; кроме того, это выражение в переносном смысле означает «я, ничтожный», и, возможно, имеются в виду «мы оба, ничтожные, униженные, но тянущиеся к солнцу».…

Мир обдал нас осенним холодком,

Так зябко, если друга нет со мной.

У пояса — в сверканье яшмы меч,

Мы с верой не расстанемся легко!

Возможно ли такими пренебречь?!

Нам с Вами место — среди облаков [300]Имеется в виду картина императора Мин-ди (дин. Хань), на которой изображены 32 высоких государственных мужа среди облаков..

Цинь звонкоголосый сжимаетмонах,

Пришедший с самой Крутобровой горы,

И вот для меня зазвучала струна —

Чу! Шепот сосны в переливах игры.

Потоками звуков омыта душа,

Откликнулся колокол издалека.

Гора погружается в ночь не спеша,

И, мрак нагнетая, плывут облака.

С Цзинтинских склонов я смотрел на юг —

В небесных взгляд мой растворялся далях.

Пять-шесть святых здесь появились вдруг

И, говорят, не раз затем бывали:

Журчит ручей Цинь Гао [305]Музыкант из царства Чжао, владевший искусством даоской магии, он прожил двести с лишним лет, а затем погрузился в пруд, порой выныривая в «ручье Цинь Гао» (близ г. Сюаньчэн)верхом на карпе. между скал,

На той вон круче — место Магутаня [306]Буддийский алтарь на горе Магу близ г. Сюаньчэн, где, считалось, был выход в иное пространство.,

Гора Линъян, куда Дракон летал,

Сосна — с нее Журавль воззвал к Цзыаню [307] Белый Дракон : заводь близ горы Линъян к юго-западу от г. Сюаньчэн, в этом месте, по преданию, некий Доу Цзымин, отказавшись от чиновной службы, любил удить рыбу в ручье и однажды выловил Белого Дракона, но отпустил его, а через 5 лет Дракон вознес его на гору Линъян, где он и стал бессмертным. Цзыань : став святым, Доу Цзымин призвал к себе Цзыаня, тоже любителя поудить у подножия горы, и когда через 20 лет тот умер, на дерево у его могильного кургана слетел Желтый Журавль и вызвал его из могилы..

Кто оперен — тот время покорил,

Витает с Фениксами на просторе,

Небесный свод лежит у этих крыл,

Волною дыбятся четыре моря [308]Согласно древней географии, Китай был окружен четырьмя морями; видеть их все сразу означает взгляд из космоса, доступный лишь бессмертным святым. 6 Даоский эликсир бессмертия.…

Мирское все оставив позади,

Настигну ль их за облачною гранью?!

Наш век — сто лет, и я — на полпути,

А дальше все сокрыл туман бескрайний.

Уже не вижу вкуса в пище я,

Встречаю вздохом суету дневную.

Уйти бы за Цзымином в те края,

Где выплавлю Пилюлю Золотую [309]!

Принес меня осенний ветер

На пожелтевшие луга,

В пути красивых гор не встретил

И не смотрел на облака.

Но только лишь минуешь Реку [313]С такой почтительностью именовали Янцзы. —

Летят листы в лицо с ветвей,

Цзинтин чарует человека

Простою чистотой своей.

Пронизаны ущелья светом,

И горы выстроились в ряд,

Я встретил У и Ши, одетых

Так, словно здесь Небесный град [314]Предположительно, необыкновенно разодетые некие известные поэту жители Сюаньчэна.,

В пространствах сих народ чудесен,

Средь вод и трав исполнен тайн,

Хуэй-гун особенно известен,

Он освящает этот край.

Сметая пыль в высокой зале,

Витийствует, и мнится мне —

Под тонкой кистью горы встали

Изящной рифмой на стене [315]Живописные свитки с каллиграфической надписью на стене..

Пустынничества скрыты смыслы,

Красу Линъян живописал.

Свод неба над ручьем немыслим,

В воде дрожит луны овал.

Два пика, Каменный и Желтый,

Кто смог столь близко водрузить?

Журавль не прилетает долго,

Цзыань во тьме пути не зрит [316]Намек на избранничество Хуэй-гуна, достойного стать святым, за которым прилетит Желтый журавль..

Или в стране не стало места

Для птиц, слетающих с небес?

Уходят кручи в неизвестность

Сквозь плотный облачный навес.

Не лучше ль взять дорожный посох,

Уйти в наполненность пустот?

Нам и луну достичь непросто,

И тех, кто в памяти живет.

Мы свидимся ль, почтенный старец,

На тропках горного леска?

Письмо труда Вам не составит,

Зато развеется тоска.

Мы с гостем шли к Беседке Се.

Вас встретив, выпить захотели,

На лошадей, куражась, сев,

На склон Циншань, смеясь, взлетели.

Летите, кони, на Чанъань…

Но запад скрыл последний лучик.

Столица в сотнях ли… Туман…

Дорогу преградили тучи.

На тумане белых туч над Цзинтин

Словно выписан зеленый утун [318]Платан.,

И в зерцале мелких речек у стен

Неземную вижу я высоту.

Обитают здесь Драконы, Слоны [319]Так именовали буддийских подвижников.,

Цзюнь почтенный — он велик среди них

За Рекою его рифмы слышны,

Ветр несет их до просторов морских.

Ваши чувства — круг луны на воде,

Ваши мысли — жемчуга меж камней.

Не Чжи Дунь [320]Ученый монах периода Цзинь, известный своими глубокими комментариями к буддийским текстам. ли мне вдруг встретился здесь,

Чтоб открылась суть Не-Сущего [321]Философское противопоставление «бытия» и «небытия». мне?

Мне вспомнился Аньши [324]Поэт Се Ань периода Цзинь., плывущий к морю,

Поймал он ветер, в рифму пел с волной,

От мира отрешаясь на просторе,

За рамки бытия уйдя душой,

Душа открылась таинствам природы,

Покоя безмятежности полна.

Здесь ощутил я что-то в этом роде

И поднялся по склону, взяв вина.

С годами к старине мы тяготеем —

Вот я и навестил сей дивный склон:

Непостижимой чистотой овеян,

Чарует больше, чем Вочжоу [325]Гора в пров. Чжэцзян, [326]он,

Шумят ветра, щебечут в гроте птицы,

И морось, словно осенью, мягка,

Ручей, рыча, к подножию стремится,

Как в Трех ущельях Вечная Река.

Цветок небесный мы нарисовали

И долго любовались им вдвоем.

Ах, если б здесь пожить в Драконьем зале [327]«Лунтан» — жилое строение на горе Пяти сосен.! —

Мне душу укрепил бы этот дом.

Лишь в орхидее — истинность цветка,

А истинное дерево — сосна,

Душист цветок во тьме у родника,

Сосна зимой — все так же зелена.

Нужна взаимопомощь и крепка,

Когда вокруг бушует дикий цвет.

Так, рядышком клюют два петушка,

Два Феникса одну избрали ветвь —

Там блеск жемчужин, а не грязь песка,

Жемчужина с жемчужиной дружны,

Так странник, что пришел издалека, —

Ему советы мудрые нужны.

Коль не поддержат люди чужака —

В иные дали уведут пути.

Царям служить — опасность велика,

И канцлер Юй бежал в ночи с Вэй Ци;

Смерть в море — это гордость моряка,

Когда настигла весть: Тянь Хэн убит [328]Два сюжета из «Исторических записок» Сыма Цяня, иллюстрирующие невозможность доверять высшей власти..

Жизнь мудреца всегда была горька,

Но на века не будет он забыт.

У Вас душа — она моей близка,

Так дайте мне хоть толику тепла,

Мир пуст и молчалив, моя тоска

Мне не дает прозреть свои пути.

Возьму свой меч, дорога далека,

Про дом родной мне ветер шелестит.

Эту ночь я провел под горой

В тишине, пустоте и печали,

Тяжко в поле осенней порой,

Сжатый рис разбирают ночами,

За столом при полночной луне

Предложили овсяную кашу…

Застыдился я — вспомнилась мне

Та голодная, мывшая пряжу [329]В «Исторических записках» есть эпизод о женщине, десять дней промывавшей пряжу, не отрываясь даже на еду..

Вы — Сюнь, который на Иншуй живал [331]У реки Иншуй (или Инчуань, пров. Хэнань) в период Восточной Хань жили восемь братьев Сюнь, известные своей мудростью.,

Отважный Сюй с иншуйских берегов [332]Сюй Чэньши, крупный военачальник периода Восточной Хань, родом из тех же мест у реки Ин.,

Придворный летописец бы назвал

Вас одного — собраньем мудрецов.

Бывает, яшма кроется в пыли,

А орхидея сохнет до весны.

Пусть между нами десять тысяч ли  —

Мы чистотою душ съединены.

Сей южный край невыразимо мил,

В ветрах вы воспарите там душой.

Поскольку Инь Чжунвэнь [334]Персонаж из летописи династии Цзинь, славившийся своим умом и высокой нравственностью («чистотой»). давно почил,

Один Инь Шу слепит нас чистотой.

На горный склон со жбанчиком вина

Под «Песнь о белых тучках» [335]По легенде, зафиксированной в цзиньском «Жизнеописании Сына Неба Му», богиня Сиванму пела эту песню чжоускому правителю Му-вану во время его небесных западных странствий. Вы пришли,

С небес к Вам опускается луна

С высот огромных в десять тысяч ли .

Вы чашу предлагаете луне,

Но луч скользнет — и уж не виден он.

Расстанемся мы с Вами завтра, мне

Останется лишь этот грустный склон.