Автор Мария Моравская

МОРА́ВСКАЯ Мария (Мария Магдалина Франческа) Людвиговна (во втором браке Коглан) [12.1.1890 (31.12.1889), Варшава - 26.6.1947, Майами, США] - поэт, прозаик, критик.

Происходила из польской католич. семьи. Рано потеряла мать. В 15 лет ушла из дома, не поладив с мачехой, и потеряла связи с семьей. Жила в СПб. Участвовала в полит. кружках, была польской патриоткой.

В СПб. у М. был широкий круг лит. общения: М. Волошин, Вяч. И. Иванов, З. Гиппиус, Р. Иванов-Разумник.

Перв. стихи М. появились в СПб. в нач. 1910-х (ж. «Гипербо­рей», «Заветы»). А. Ахматова, с чьими стихами нередко сравнивали поэзию М., признавала ее «товарищем по цеху» и с добрым чувством дарила ей свои перв. книги. Так же уважительно к тв-ву М. относились М. Волошин, В. Ходасевич, И. Северянин, Саша Черный и др. современники.

В стихах М. привлекала самостоятель­ность в выборе тем и в их исполнении. Весьма распространенная среди поэтов нач. XX в. тоска по экзотике у М. была связана с запа­хом бананов в петерб. лавках, с пла­катами пароходных компаний, картинками на чайных упаковках и почтовыми марками Судана. Поэтесса мечтала о солнце и ветре, о дальних странствиях, переживала «жизнен­ную несправедливость» обыденного сущест­вования. Для выражения этих чувств она на­ходила свободный стих с неровными рифма­ми, немудреные фразы с вкраплением экзотич. слов. Действительность в стихах М. присутствовала лишь как декорация, как вто­ростепенные подробности. Для М. движения собств. души были важнее самых вели­ких событий, она отражала в стихах не то, что видела, а то, что ей подсказывало биение собств. сердца. И. Эренбург, одним из первых обратив­ший внимание на поэзию М., писал в ст. «Новые поэтессы» (1913): «Моравская свои­ми первыми стихами волнует нас как настоя­щий поэт, и мы ждем ее верных достижений».

К перв. сб. стихов М. « На пристани » (СПб., 1914) В. Брюсов по просьбе Р. Ивано­ва-Разумника напис. предисл., оставшееся не опубл. М. его не приняла, ответив Брюсову подробной мотивировкой. «Очень благодарю Вас за то,- писала она Брюсову,- что Вы написали о моих стихах, но в самом существенном я, к моему большому огорчению, не могу с Вами согласиться. Жизненная конкретность - это я страстнее всего люблю. Стремлюсь уйти не от действительности вообще, а лишь от окружающей меня вялой и блеклой действительности. Книги для меня только паллиатив иной, более насыщенной жизни. „Выдумывать” себе душу я считаю для поэта преступным. „События” ставлю, разумеется, выше моих мимолетных чувствований. Таким образом, Ваше мнение, что я - поэт узколичный, с моей точки зрения - обвинительный приговор для книжки, а потому мне с крайним сожалением приходится отказаться от Вашего в общем чрезвычайно ценного для меня предисловия» (цит. по: Богомолов Н. // Брюсов В. Среди стихов. М., 1990). Тем не менее после выхода кн. Брюсов в ст. «Год русской поэзии» довольно высоко оценил книгу М.: «Подобно г-же Ахматовой г-жа Моравская - поэт резко субъективный, поэт не внешнего мира, а своей души... Сборник стихотворе­ний г-жи Моравской - как бы интимный дневник, в котором отдельные поэмы и отдельные строки часто не имеют художественного значения, но необходимы, как части целого». В том же 1914 вышли и стихи для детей « Апельсиновые корки » (самая изв. книга М.), сб. рассказов для детей « Цветы в подвале » (СПб., 1914) и сб. « Стихи о войне » (СПб., 1914). Произведения М. для детей хвалили за естественность и понимание детской души. Поэтич. книги М. выходили и в 1915, и в 1916. Среди них « Прекрасная Польша » (Пг., 1915), сб., посвящ. А. Мицкевичу. Публ. в ж-лах, выступала в жанре поэмы: « Девушка с фонариком » («Русские записки». 1915. № 10), « Соколов и Даниленок » («Русская мысль». 1915. № 9). Была автором статей - « Знатная иностранка. О русской поэзии » (Журнал журналов. 1915. № 12), « Волнующая поэзия » (Новый журнал для всех. 1915. № 8), « Плебейское искусство. Об Игоре Северянине » (Журнал журналов. 1917. № 10). Участвовала в редактируемом ею сб. «Мы помним Польшу» (Пг., 1915).

Стихи М. зачастую оставались образцами прозаич. рассказа. Впечатление проза­ичности усугубляла и сама форма стиха, его ритм обыденной разговорной речи. Но, не­смотря ни на что, трудно объяснимое обаяние всегда исходило от поэтич. строк М. «Стихи Моравской еще не поднялись к той грани, за которой начинается поэтическое творчество, но значение их в их человечности, в житейском содержании, в тех фактах, чувствах и настроениях, о которых они говорят чи­тателю. Их можно причислить к категории „человеческих документов”. Эти документы не поражают яркостью событий и психологи­ческой сложностью их, они очень ограничены узкими рамками одного сюжета, их отличи­тельная черта - однообразие,- писал критик Д. Тальников о книге М. « Золушка думает » (Пг., 1915).- Иногда Моравская доходит до причитаний каких-то, до унизительной откровенности. Этот мотив приниженности, с кото­рой женщина смотрит в глаза мужчине, мож­но найти и в творчестве Анны Ахматовой» (Совр. мир. 1916. № 1). Сб. «Золушка думает» посвящ. «памяти Елены Гуро».

Выпустив за неполные 3 года 6 оригинальных сб. стихов, поэтесса умолкла. Созданное ею читалось, переиздавалось, лучшее неоднократно включалось в различные антол. наряду со стихами Ахматовой, Брюсова, Блока, Бальмонта, Гумилева, Мандельшта­ма, Цветаевой. Это были поэтич. сб. «Цветы» (1915), «Сад поэтов» (1916), «Весенний салон поэтов» (1918), но ничего нового из-под пера М. читатели не получали. Посл. антологией со стихами М. стал вышедший в 1920 в Симферополе сб. избр. стих. поэтов «Страницы лирики», куда составители включили 3 произведения М. В годы Первой Мировой войны выступала с очерками и рассказами о совр. жизни.

Посл. книгой поэтессы стали переизданные в 1921 «Русским изд-вом» в Берлине ее «Апельсиновые корки». Книга была прислана для отзыва в ж. «Новая русская книга», в кот. написано о ней: «Одна из лучших книг для детей. Изда­на тщательно, с рисунками С. Чехонина» (Новая русская книга. 1922. № 2). Этот же сб., правда, существенно сокращен­ный, был еще раз напечатан при сов. власти. В 1928 его выпустил «Госиздат».

М., подобно мн. писателям, оказалась в эмиграции. В 1917 совершила путешествие в Японию и в том же году переехала в США, путешествовала по Лат. Америке. В 1921 в Берлине начал выхо­дить ж. «Русская книга», одной из осн. задач кот. было выяснение судеб русских писателей-эмигрантов. В первом же номере ж. сообщалось: «Мария Людвиговна Моравская принимает участие в нью-йоркском „Новом русском слове” и читает в Америке публичные лекции». А. Дроздов в те же дни писал в статье «Птица, которая бессмертна» (Русская книга. Берлин, 1921. № 2): «Ныне с отрадою отмечаю я воскресение книги здесь, за границею. Я с отрадой встречаю весть о том, что вот и Юшкевич выбрался из голодной Одессы, и Моравская объявилась где-то там, в Америке, и Чириков приехал в Константинополь в трюме какого-то транспорта». Сотрудничала в десятках америк. журналов. На англ. яз. опубл. роман « Жар-птица », рассказывающий о петерб. жизни 1910-х (Нью-Йорк, 1928).

В России о М. забыли, она исчезла с поэтич. горизонта.

Конец жизни М. провела в США. В 1946 она из американского г. Майами напис. Эренбургу, кот. помнила как молодого поэта, посвятившего ей в 1915 стих. «Слышишь, как воет волчиха...»: «Я, Мария Моравская, была поэтом в России, а теперь почти разучилась говорить по-русски. Пишу исключительно по-англий­ски». К письму М. приложила свои «старые листочки»: «Пойми же, хоть жизнь стегает, / Хоть в горле ком, / Что мир шагает, шагает / Чрез Рубикон. / Блуждая, ища дорогу / Сквозь кровь и мрак. / Должны мы идти с ним в ногу / За шагом шаг» (РГАЛИ. Ф. 1204).

Через год М. не стало.