Автор

Другие имена

Виктор Пелевин В.О.Пелевин В.Пеленин Виктор Олегович Пелевин

Виктор Олегович Пелевин (род. 22 ноября 1962, Москва) — современный российский писатель.

Родился в Москве 22 ноября 1962 года. В 1979 году окончил московскую среднюю английскую спецшколу № 31 (сейчас гимназия им. Капцовых № 1520). Эта школа находилась в центре Москвы, на улице Станиславского (теперь Леонтьевский переулок), считалась престижной, там же работала завучем и преподавателем английского языка мать Виктора — Ефремова Зинаида Семёновна. Его отец, Олег Анатольевич, тоже работал преподавателем — на военной кафедре в МГТУ им. Баумана. В 1985 году окончил Московский энергетический институт по специальности электромеханик, учился в Литинституте, но был отчислен. Несколько лет являлся сотрудником журнала «Наука и религия», где готовил публикации по восточному мистицизму. Первое опубликованное произведение — сказка «Колдун Игнат и люди» (1989). Книги Пелевина переведены на все основные мировые языки, включая японский и китайский. Пьесы по его рассказам с успехом идут в театрах Москвы, Лондона и Парижа.

French Magazine включил Виктора Пелевина в список 1000 самых значимых современных деятелей мировой культуры (Россия в этом списке, кроме Пелевина, представлена также кинорежиссёром Сокуровым). В конце 2009 года по результатам опроса был признан самым влиятельным интеллектуалом России. (источник)

Основная тема произведений Пелевина – иллюзорный характер реальности, другие миры и альтернативные версии российской истории. Это и центр управления советской Россией, который находился в подземельях под Кремлем (Повесть огненных лет), и версия перестройки, якобы возникшей в результате мистических упражнений уборщицы Веры Павловны, сосланной после смерти в роман Чернышевского в наказание за «солипсизм на третьей стадии».

Грань между жизнью и смертью, как правило, размыта: герои Вестей из Непала и Синего фонаря вдруг начинают понимать, что они – мертвецы, а старая шаманка легко вызывает из «нижнего мира» погибших на войне немецких летчиков, чтобы русские девушки, выйдя за них замуж, могли бы уехать заграницу (Бубен Верхнего Мира, 1993). Пелевин охотно пользуется мотивом инвариантности мира и для оживления своих описаний. Вот, например, «импрессионистский» портрет одного из красноармейцев в романе Чапаев и Пустота: «Жербунов недоверчиво хмыкнул, а у Барболина на лице на миг отобразилось одно из тех чувств, которые так любили запечатлевать русские художники девятнадцатого века, создавая народные типы – что вот есть где-то большой и загадочный мир, и столько в нем непонятного и влекущего, и не то, что всерьез надеешься когда-нибудь туда попасть, а просто тянет помечтать иногда о несбыточном». Здесь заметна так же типичная для Пелевина ирония над штампами русской классики, поскольку эти бывшие крестьяне – активные участники красного террора, которым даже известно, что человечина похожа на говядину: «Я пробовал».

Но, по мнению Пелевина, в наших силах осознать иллюзорность своей жизни и выйти навстречу подлинному Бытию. Так это и происходит с героями большинства его книг: цыплятами, которые вырвались за окна инкубатора, развив свое самосознание и врожденные способности. (Хотя автор и намекает, что «настоящий» мир имеет и свои минусы. С какого-то момента цыплятам на крылья приходится нацеплять гайки: в процессе упражнения ноги почему-то отрываются от земли (Затворник и Шестипалый)). Освобождается от иллюзорного мира и мотылек Митя, превратившись в светлячка (Жизнь насекомых), и сарай с душой велосипеда, обретающий истинную жизнь после устроенного им самим пожара (Жизнь и приключения сарая № ХХII). Рассказчик Желтой стрелы (1993) сходит в конце концов с бесконечного поезда, двигающегося к «разрушенному мосту», а Чапаев, Анна и Петр погружаются в финале романа в «Условную реку абсолютной любви» – сокращенно «Урал».

Но не верно будет относить произведения Пелевина только к мистической литературе. С таким же успехом их можно прочитать и как философскую притчу, и как юмористическую повесть, и даже как самоучитель Public Relations – роман Generation «P» (1998), самим Пелевиным названный в одной из бесед (поскольку интервью он не дает из принципа) – «производственным романом о рекламе»