Онлайн чтение книги Мармеладные убийства в парке Сеула New Seoul Park Jelly Vendor Massacre
Глава 2. Выживший

У Мишки Сони, талисмана Нового Сеульского парка, была короткая бурая шерстка, а в черных глазах блестели звездочки. Его часто путали с мышью, потому что уши сидели слишком широко для медведя, а рот немного выпирал. Первое время велись активные споры о том, не заменить ли талисман – уж слишком он напоминает медведя в другом, более популярном парке развлечений за границей. И все же Мишку Соню никто не уволил. Теперь он встречал гостей на главной площади у входа.

В обязанности дружелюбного задорного медвежонка входило раздавать детям шарики, танцевать и позировать для фотографий. Некоторые ребята, чувствуя полную безнаказанность, позволяли себе его задирать. Прямо сейчас один такой мальчик стоял и тыкал Мишку Соню в плечо игрушечным ножом, который он то ли принес из дома, то ли купил прямо в парке.

Мальчик гоготал, наблюдая за тем, как талисман качает головой. Пришли родители хулигана и принесли чуррос. Ребенок выпустил подаренный медвежонком шарик и ускакал с перепачканным в сахарной пудре ртом.

Мишка Соня стоял неподвижно. Он должен был бы танцевать, кружить по площади, но пока что кружилась только голова человека в костюме.

Внешне талисман выглядел по-прежнему радостно, но внутри у него все бурлило.

– К черту, – сплюнул Сачжун.

* * *

Сачжун работал Мишкой Соней с десяти утра до трех дня. Мужчина поправил съехавшую на бок голову костюма. Хоть удары игрушечного ножа и не причинили ему боли (к тому же некоторые дети шалили и похуже того), в жару бесила любая мелочь. Вдобавок ко всему костюм нагревался и вонял. Словами не описать, как это противно. Насмешки мальчика ранили Сачжуна уже реальным, закаленным в огне лезвием, но вот началась новая песня, и пришлось вернуться к работе, подавляя злость.

Мужчина поднял обе руки, попрыгал сначала на одной, потом на другой ноге и сделал несколько оборотов вокруг своей оси. Дети стали сбегаться к нему, как стая голодных хищников. Если б кто‐то в этот момент прижал ухо прямо к голове Мишки Сони, то услышал бы невеселый бубнеж:

– Зарплата – сто восемьдесят плюс за переработку на параде минус десять за телефон и интернет, двадцать на еду, двадцать пять – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Если положить на сберегательный счет, то за год накопится… На квартиру в Сеуле нужно…

Сачжун часто занимался различного рода подсчетами. Под предлогом того, что в голове считать сложно, он округлял числа: зарплату – в большую сторону, а траты – в меньшую. Сложение, вычитание – под эту медитативную песню он кружился на главной площади. Мишка Соня широко улыбался детям, протянувшим ручки в ожидании шариков.

* * *

Сачжун обеспокоенно пересчитал талоны на еду. Их осталось всего десять, а до конца месяца еще далеко. Первого числа всем выдавали по тридцать талончиков – разве этого достаточно для трехразового питания? Почему они не кормят своих сотрудников, приехавших ради парка из деревни? Конечно, в основном в парке работали школьники и студенты, желающие набраться опыта и повеселиться. Но были же и другие!

Скоро придется платить за еду. Сачжун разбито отправился в общежитие. По дороге ему встречались коллеги, предлагавшие заказать что‐нибудь на доставку, но все приглашения пришлось отклонить. Тело невыносимо ныло после часов, проведенных на палящем солнце. Поднять руку и открыть дверь – целый подвиг в таком состоянии. Мужчине казалось, что он уснет, стоит только облокотиться обо что‐то. «Помоюсь, и на боковую», – пробубнил он и потянулся к выключателю. Вспыхнула голубоватая лампочка – и осветила бардак, царивший в комнате.

Негодованию Сачжуна не было предела. Он убирался в комнате еще на прошлых выходных, а теперь в ней было не пройти. В комнате стоял затхлый запах плесени и пота, а на полу валялось грязное белье. Но хуже всего были песчинки сахара, хрустевшие под ногами. Дорожка сахарной обсыпки, начинавшаяся у входной двери, заканчивалась у кровати соседа. Прищурившись, Сачжун разглядел маленькие белые гранулы и на одеяле. Он раздраженно проследовал к кровати и сдернул покрывало. На простыне лежала большая пачка мармелада.

Сон, готовый вот-вот поглотить мужчину, отступил, как волна во время отлива. Сачжун достал из комода мусорный пакет и начал скидывать в него все, что валялось на полу. Сколько раз он уже просил по-хорошему, но Ёнду – так звали соседа – его не слушал. «Раз мы живем вместе, значит, должны уважать друг друга». Сосед кивал, но ничего не менялось. Поначалу Сачжун обрадовался, что его поселили в комнату, рассчитанную на двоих, но вскоре пожалел об этом: жили они не вдвоем, а вместе с мусором и насекомыми, которых привлекала сахарная присыпка. Однажды муравей даже залез ему в рот, пока он спал!

Пытаться вразумить Ёнду бесполезно, но не оставлять же этот бардак как есть… Сачжун собрал валявшийся мусор, выпрямил спину и направился к кровати соседа. На ее краю стоял лэптоп – самое ценное, что было у Ёнду. Экран слабо светился. Может, он забыл выключить компьютер после того, как всю ночь сидел на форуме? Сосед только и говорил о том, какая он большая шишка в онлайне, но Сачжуну не было до этого никакого дела, и он старался незаметно надеть наушники каждый раз, когда Ёнду начинал что‐то оживленно рассказывать о своих подвигах в Сети. Наверняка этот его форум – сборище неудачников, самоутверждающихся за счет пошлых шуток, или еще хуже – группа неадекватов, боготворящих нарисованных персонажей…

Лэптоп показывал экран блокировки: поле для ввода пароля на фоне странного изображения древней гравюры: дьявол, хоровод из людей, а в центре – котел, из которого торчит рука. Жуть. Сачжун, нахмурившись, отвернулся. Затем достал небольшой пылесос из стола и начал убирать сахарную присыпку. Сосед в комнату еще не вернулся – не иначе как ужинает… Толку от него в любом случае не было бы, но все равно как‐то несправедливо.

Сачжун пылесосил под столом Ёнду, периодически массируя ноющую спину, как вдруг на глаза ему попалась белая помятая коробка, в какой обычно продают печенья. Недолго думая, мужчина подобрал ее. Коробка открылась, и в нос ударил резкий сладко-сырой запах.

– Что это?

Листы выцветшей желтой бумаги были испещрены таинственными рисунками и загадочными знаками – картинки не отличить от слов. Каждая страница напоминала предыдущую. Для чего они? Чем дольше Сачжун рассматривал непонятные записи, тем больше они его пугали.

За спиной открылась дверь. Ёнду стоял в дверном проходе с чашкой свежезаваренной лапши. Глаза впились в руки соседа, а точнее, в то, что он в них держал. Сачжун поскорее закрыл коробку и поздоровался:

– О, ты вернулся?

– Ты в моих вещах копаешься, что ли? – заверещал сосед. Глаза его налились кровью.

Что это за реакция такая? Он тут вообще‐то комнату всю убрал, а на него еще и кричат из-за какой‐то глупой коробки… Сачжун потряс виновницу шума, которая, казалось, в любой момент рассыплется, и спросил:

– Что это?

– Не трогай!

Ёнду со всей силой кинулся на соседа. И как столько энергии умещалось в его худощавом теле? Длинными ногтями он поцарапал Сачжуна и поскорее вырвал коробку, обняв ее, как ребенка.

Пострадавший удивленно перевел взгляд на раненую руку. От разлитой по полу лапши поднимался пар. Сил окончательно не осталось.

– Ладно. Уберись, главное, – сказал Сачжун, указывая на пол.

Ёнду ничего не ответил. «Ну и черт с тобой», – пробубнил Сачжун и направился к кровати. Он слышал, как сосед начал неспешно убираться, и накрылся с головой одеялом, сняв его, только когда в комнате было уже темно.

Спать хотелось, но уснуть не удавалось из-за того, как громко печатал на компьютере Ёнду. Как только начнешь обращать внимание на этот звук, уже от него не избавишься. Сосед каждую ночь стучал по клавишам и не давал Сачжуну выспаться. Мужчина снова закутался в одеяло. Душно, но хотя бы не так шумно.

«Итак, на счету у меня… – начал он свой ритуал. – Зарплата – 180 плюс за переработку на параде минус 10 за телефон и интернет, 20 на еду. 20 на еду… Талонов не хватит. 30 – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Талонов на еду 5. Если есть по одному разу в день…»

На душе воцарился покой. Утром он будет разрушен, но от этого ночная передышка становилась только ценнее. Теперь даже звуки клавиатуры не мешали Сачжуну. Он закрыл глаза.

Как Ёнду до такого докатился? Чем он занимался на компьютере по ночам? Неужели он и правда большая шишка в онлайне? Была ли тогда в его постах хоть доля правды о том, как он жил на самом деле? Сачжун пытался укротить свое раздражение, проявив сочувствие к соседу, но, к сожалению, в их ситуации таким способом проблему было уже не решить.

Почти уснув, Сачжун вспомнил одну странную историю, которую ему рассказали, когда он только начал работать в парке…

* * *

Благодаря гулявшим в то время слухам о странной мании соседа Сачжуну удалось заселиться в комнату на двух, а не четырех людей. С Ёнду месяцами никто не хотел жить. Это доставляло много проблем управляющему общежитием, и Сачжун без раздумий согласился помочь. Он уже порядком устал жить с несколькими людьми. Управляющий обрадовался, и только сотрудники, начавшие работать в одно время с Ёнду, посмотрели на него с сочувствием. О слухах Сачжун узнал уже после переезда.

За ужином, устроенным для новых сотрудников, менеджер рассказал, что желающих работать на аттракционах пруд пруди, а вот кассиров в сувенирной лавке вечно не хватает. Там попадалось много непростых гостей (все же речь идет о деньгах), да и за прилавком можно постоять не только в парке развлечений. Один Ёнду добровольно согласился на роль продавца, и менеджер с радостью одобрил его кандидатуру.

И тут в лавке сувениров начали происходить странные вещи. В магазине продавались мармеладки. Их не так часто покупали, но исчезать из стеклянной банки они стали почему‐то быстрее. Кто‐то явно прибирал мармеладки к рукам. Однако шуму это не навело, все же мармелад – это вам не деньги.

Что‐то было неладно и с общежитием. Пошли слухи, будто оно проклято. Многие жаловались, что в туалете по ночам творится нечто странное. Насекомых в здание заползало больше, чем обычно летом, а в дождливые дни доносился запах гнили. Люди просыпались от ползающих по ним муравьев, а влажность не падала даже при работающем кондиционере. В конце концов в самый жаркий летний день управляющая компания вызвала команду дезинфекторов.

– Что за этой дверью? – спросил один из них.

В конце коридора на третьем этаже располагалась кладовка для забытых и потерянных вещей. Сюда почти никто не заходил. Дезинфектор принюхался.

– Насекомых становится больше, когда они строят себе гнездо. Вы слышали, наверное, как у людей внезапно заводились в доме пчелы, а во время ремонта сносили стену и оказывалось, что там гнездо… Да, прямо в бетоне. Где‐то и у вас тут есть оно.

Ключа от кладовки ни у кого не оказалось. В управляющей компании сказали, что он давно утерян. Дезинфекторы обыскали все здание, кроме кладовки, но ничего не нашли. Вызвали слесаря. Тот снял замок и открыл дверь. Ужасный запах ударил в нос всем, кто находился на третьем этаже.

Пахло чем‐то сладким и гнилым. Люди разом зажали нос, стараясь не вдыхать затхлый воздух, отдающий каким‐то фруктом. Гнилой запах – это понятно, но сладко-гнилой?

Причиной всему был пропавший из сувенирной лавки мармелад. Он лежал огромной кучей на полу. В помещении было жарко, как в бане, и все подтаяло. Перетекавшие друг в друга ряды мармелада напоминали какую‐то необычную скульптуру.

«Липкий розовый ад», – мрачно проговорил менеджер. Его серьезное выражение лица никак не подходило под эти несуразные слова.

Муравьи не прекратили паломничества к мармеладной куче, даже когда все вокруг было обрызгано пестицидами. Сладкий запах манил их, и они умирали, прилипнув к розовой массе. Издалека трупы насекомых напоминали плесень.

Менеджер пошел напрямую к Ёнду. Доказательств было достаточно. Он как‐то специально сделал вид, что уходит с работы пораньше, а затем вернулся и проверил, сколько мармелада осталось в сувенирной лавке после смены Ёнду.

Менеджер стучал в дверь двухместной комнаты с такой силой, что казалось, еще немного, и она сломается. Ёнду ответил не сразу. Когда он наконец открыл дверь, менеджер без лишних расспросов зашел внутрь.

Стены были изрисованы чем‐то красным. На полу красовалась пентаграмма, на концах которой лежали мармеладки: была и в форме звезды, и в форме боба, акулы, яичницы… Ёнду, словно в трансе, повторял: «Мне нужна книга. Без нее ничего не вышло. Если б только у меня была книга…»

– Что это такое? – спросил менеджер, пытаясь выдавить смешок.

– Мармелад, – ответил Ёнду, словно ничего странного в происходящем не было.

Тем летом от теплового удара умер один из парней, игравших Мишку Соню. Раньше все решения принимали менеджеры, поэтому вместо увольнения Ёнду перевели на освободившееся место.

Поначалу Сачжун не придал этой истории особого значения. Не навредил же парень никому. Ну любит мармелад, вытворял с ним не пойми что, но лучше уж иметь одного соседа, чем трех. Ради переезда в общежитие в Сеуле Сачжун был готов закрыть глаза на все что угодно.

* * *

С утра Сачжун взял талончик на еду и отправился в столовую. Без завтрака не обойтись, когда впереди тебя ждет целый день на жаре в громоздком костюме талисмана. Он сел в углу и принялся за обе щеки уплетать булочку. Кто‐то подошел и занял стул напротив.

– Давно не виделись, – сказал парень.

Когда‐то они в одно время начали работать в парке и сейчас время от времени поддерживали общение.

– Привет, – тихо поздоровался Сачжун.

– Невесело, наверное, в такую погоду отплясывать в костюме?.. Нам тоже на аттракционах несладко приходится. И куда только все в такую жару набежали?

Сачжун продолжил молча есть, время от времени кивая в знак сочувствия. Все, кто пришел работать с ним в одно время, хотели подзаработать на карманные расходы, поездку или просто повеселиться в парке развлечений. Никому не надо было сводить концы с концами, как Сачжуну. Из-за этого он не очень любил обсуждать рабочие будни. Понимал, что коллеги ни в чем не виноваты, но быть рядом с ними все равно не хотелось.

Взять, например, парня, севшего напротив. Он, может, и сам не помнил, что сказал на встрече новых сотрудников, но Сачжун‐то уж точно не забыл: «Я собираюсь в поездку по Европе. Родители хотели мне все оплатить, но я отказался – все‐таки уже сам могу на все заработать».

За исключением Сачжуна, страдавшего комплексом неполноценности, все в коллективе очень любили этого парня. Он вел себя со всеми крайне дружелюбно, широко улыбался и всегда был в курсе последних новостей. Одну из них как раз и принес:

– Кстати, ты же с Ёнду живешь, да? Я вчера такое узнал, прикинь!.. Он племянник главного кадровика. Поэтому его и не уволили после той странной истории. Вот тебе и связи… Как несправедливо!

Палочки Сачжуна застыли прямо у открытого рта.

– Откуда ты это узнал?

– Да так, рассказали… Помнишь того толстяка в очках, который сидел у нас на собеседовании? Это его дядя. Если подумать, то они и правда очень похожи… О, Каён, иди сюда!

К столу стали один за другим подходить друзья парня, и он забыл про Сачжуна. Тому стало неловко, поэтому он скорее доел и ушел. Парень помахал ему вслед и попрощался, но мужчина на это ничего не ответил. Все равно на работе они уже не пересекутся.

* * *

Сачжун облачился в костюм талисмана и взял связку шариков. Гостей пришло уже достаточно, хоть и было еще рано. Выходные.

Маленькая девочка, стоявшая поодаль с мамой, неуверенно зашагала в его направлении. Выглядела она как‐то грустно, особенно для ребенка в парке развлечений. Малышка протянула ручку за шариком, но тут набежало целое стадо детей. Они пихались, толкались, и, как только Сачжун понял, что только что произошло, шариков в его руке уже не осталось. Он пожал плечами, как бы извиняясь, и девочка, надувшись, ушла.

Грустное выражение на лице ребенка еще долго не выходило из головы, но поделать с этим он все равно ничего не смог бы. Услышанное о Ёнду не давало покоя. Он и сам не знал, почему это стало для него таким потрясением.

Толпа становилась все гуще, пот тек все обильнее. Думать не было сил, но у мозга были свои планы. Мысли продолжали крутиться в голове вместе с телом, выплясывающим под музыку.

Значит, Ёнду – племянник главного кадровика… По сути, эта информация не сравнится с историей, рассказанной менеджером, да и кадровик не такая уж важная позиция. Такая ли это катастрофа, если тот устроил родственника на подработку? Но почему тогда Сачжун так расстроился? Чем дольше он думал, тем сквернее становилось на душе. И Сачжун снова закрутил свою шарманку:

«Зарплата – 180 плюс за переработку на параде минус 9,5 за телефон и интернет, 19 на еду, 25 – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Если положить на сберегательный счет, то за год накопится… На квартиру в Сеуле нужно…»

В этот раз он округлял числа больше обычного, добавил даже отпускные, которые не выплачивали, но спокойствие по-прежнему не наступало.

Ёнду больше не какой‐то жалкий затворник без перспектив на будущее, а богатый, испорченный племянник начальника отдела кадров…

Как это все несправедливо! Он, Сачжун, тут выплясывает в костюме медведя на палящем солнце, и даже комнаты своей у него нет, а Ёнду живет и не горюет, потому что у него есть связи… В душе все протестовало. Хотелось сбросить голову костюма и накричать на надоедливых детей, но последние крупицы самоконтроля сдержали. Вместо этого Сачжун начал снова повторять свою мантру.

Наконец дети разбежались, и он облегченно выдохнул. Оглянулся, пытаясь отогнать мысли о Ёнду. Новый Сеульский парк – место, где никому не скучно. Место, где сбываются мечты. Какое же оно все фальшивое… Мишка Соня должен олицетворять собой счастье, а посмотрите, кто в итоге сидит в его костюме!

Взгляд Сачжуна остановился на сотруднике парка, продававшем у карусели мармелад.

– Что‐то я его раньше здесь не видел… – задумчиво произнес он.

Старомодная желто-зеленая форма, как у всех, но лицо незнакомое. Может, его пригласили со стороны?

Мужчина стоял и с добродушной улыбкой раздавал прохожим упаковки мармелада. Их брали и взрослые, и дети – все‐таки бесплатные сладости на дороге не валяются. На пачках размером с ладонь был написан производитель, но Сачжун о такой компании слышал впервые.

– Наверное, рекламируют новый товар, – пробубнил он и отвернулся.

Периодически рекламный отдел приглашал в парк сотрудников других компаний для продвижения того или иного продукта.

Заиграла новая песня, и Сачжун вернулся к работе. Дети радостно наблюдали за крутящимся вокруг своей оси Мишкой Соней. Как же кружится голова…

* * *

Стрелки на часовой башне показывали почти три. Скоро смена закончится, и Мишкой Соней на время станет Ёнду. Обычно сменщики старались приходить за десять минут до своей очереди, но соседа нигде не было видно.

Гнев, временно уступивший место усталости, вспыхнул с новой силой. Ну и что, что он племянник главного кадровика? Разве это дает ему право себя так вести? Десять или даже двадцать минут переработки никто не оплатит.

Минутная стрелка часов неумолимо бежала вперед. Сачжун остановился и снял голову костюма. Показалось его потное, раскрасневшееся лицо. Мальчик, собравшийся подойти за шариком, вздрогнул, сделал несколько шагов назад и побежал к родителям.

Достало все, особенно этот парк! Вот бы он под землю провалился…

Люди удивленно смотрели, как человек в костюме талисмана недовольно топал куда‐то, держа голову Мишки Сони подмышкой. «Что же мне делать?» – бормотал он себе под нос.

Сначала нужно снять этот дурацкий костюм и сказать Ёнду пару ласковых. «Может, ты и племянник кадровика, но что с того? Думаешь, вообще ничего делать не нужно?» А потом он тряханет его за шею…

Чувство несправедливости давило, как и зависть к коллегам, но было особенно неприятно чувствовать такое по отношению к Ёнду.

Не удивительно, что в таком состоянии Сачжун не заметил неровность на дороге. Выпирающий живот костюма тоже не сильно этому способствовал. Он с громким шлепком упал на землю. Взрослые сочувствующе ахнули, а дети захихикали. Сачжуну даже вставать не хотелось. Вот бы просто раствориться…

Наконец он собрался с силами, приподнялся на локтях и увидел протянутую ему руку. Та принадлежала человеку в желто-зеленой форме сотрудника парка. Это оказался тот самый продавец мармелада. Лицо его находилось в тени и было почти полностью скрыто кепкой, но Сачжуну показалось, будто мужчина смеется над ним. Что за день такой: дети издеваются, кошки осуждающе мяукают… Спасибо, но никакую помощь он принимать не будет.

Сачжун не без труда встал и уже собрался уходить, не обращая никакого внимания на продавца мармелада, но тот протянул ему упаковку сладостей. Тех самых, что раздавал всем остальным. Мармеладки лишь напомнили о Ёнду и бардаке в комнате, отчего стало хуже.

– О себе лучше подумай. Подрабатываешь тут в парке развлечений…

С этими словами Сачжун отмахнулся от протянутой пачки, и та упала на землю. Продавец на это никак не отреагировал. Парень решительно направился дальше, задев плечо чудака. Он чувствовал на себе его пристальный взгляд, но ему было не до этого.

– Попробуйте мармелад! – радостно крикнул продавец. – Такого вы больше нигде не найдете!

* * *

– Ау! Ты в курсе, сколько сейчас времени?

Сачжун барабанил в дверь изо всех сил. Наконец внутри комнаты началось какое‐то движение.

– Ты что, спал все это время?!

Из-за двери показался Ёнду. Он и близко не был готов к работе.

У них и раньше были проблемы, но кто бы мог подумать, что он настолько безответственен? Терпеть это больше нельзя. Сачжун глубоко вздохнул, готовясь выпалить все, что у него успело накопиться на душе, как Ёнду непривычно высоким голосом сказал:

– Это сейчас неважно.

Порой мы злимся так сильно, что остается только посмеяться.

– Что ж, – хмыкнул Сачжун. – Если работа – это, по-твоему, неважно, то…

– Мне нужна твоя помощь. Пойдем.

Сачжун был ошарашен. Идти? Куда? В рабочее время? Ёнду считает, что может себя так вести, потому что он чей‐то племянник? Сачжун снова ухмыльнулся:

– Не смеши меня.

Ёнду полез в карман и вытащил смятые 50‐тысячные купюры.

– Вот, здесь полмиллиона [2]По курсу на конец января 2025 года 1000 южнокорейских вон соответствует примерно 70 руб., – сказал он и сунул деньги соседу. – Ты знаешь, у меня никого больше нет. Но это срочно. Мне нужно кое с кем встретиться, и я боюсь, что что‐то пойдет не так. Надеюсь, все пройдет хорошо, но присмотри за мной издалека на всякий случай. За работу не переживай, я все улажу. Я тебе еще больше заплачу, когда получу деньги. Честное слово.