Онлайн чтение книги Несовершенные Le Imperfette
8 6

Анна припарковалась напротив клиники. Вошла в ворота и в саду увидела Наталию и Габриеле, которые расходились друг от друга в разные стороны. Дочь улыбалась, сын смотрел в землю, наблюдая за своими шагами. Справа, упираясь локтем в ствол миндального дерева и уткнув лицо в предплечье, стояла Мария Соле и считала: «Одиннадцать, двенадцать… тринадцать!» Когда она подняла голову, Анна инстинктивно отступила назад. Затаившись за обвитой плющом железной оградой, стала наблюдать. Мария Соле, в халате и на высоченных каблуках, была накрашена не так сильно, как при первой их встрече. Тогда, на вечеринке, ее подведенные темным голубые глаза казались светлее и ярче, а теперь были невыразительно серыми. Похоже, она из тех женщин, чья красота требует чего-то кричащего: броских украшений, вызывающего макияжа, непомерно высоких каблуков. Худоба делает ее бесполой, а все эти хитрости возвращают женственность.

Наталия спряталась за мусорным баком. Габриеле сидел на скамейке, ноги болтались в воздухе. Мария Соле подошла к нему, оглядываясь по сторонам.

– А ты что не играешь? – спросила она.

Тот не ответил, сосредоточенно изучая свою наискось протянувшуюся тень.

– Хорошо, – продолжала Мария Соле, – значит, ищу только одну девочку, которая спряталась очень-очень хорошо.

С сосредоточенным лицом она крадучись двинулась вперед, осторожно переступая каблуками. Заметила Наталию, но не подала виду и стала огибать мусорный бак с другой стороны, а девочка, едва сдерживая смех и восторг, высунулась вслед за ней.

– Ку-ку! – огорошила ее из-за спины Мария Соле.

Наталия подпрыгнула и потеряла равновесие, но Мария Соле тут же подхватила ее и, поддерживая под мышки, осторожно опустила на землю и принялась щекотать. «Пуси-пуси-пуси», – приговаривала она, заливисто хохоча, и вслед за ней и малышка разразилась звонким смехом, болтая ножками и обнажив в широкой улыбке все зубки. Мария Соле, растроганная ее весельем, прижала девочку к груди, потом взяла в ладони ее голову и поцеловала прямо в губы. «Адель…» – прошептала она и снова поцеловала.

Анну передернуло. Жест выглядел нарочитым и неприличным. Эта женщина даже не помнит имени ее дочери, а позволяет себе так ее целовать! Анна направилась было к входу в здание, но тут увидела, что Мария Соле плачет. Только что смеялась, а теперь сидит на корточках и глядит на Наталию полными слез глазами, а та растерянно смотрит на нее. Дочь на автомате тоже заревела. Мария Соле, сделав над собой усилие, вытерла глаза:

– Нет-нет, милая, не плачь!

Затем попыталась улыбнуться, и Наталия вслед за ней. Выражения лиц, почти касавшихся друг друга, менялись одновременно: боль рассеялась, испарилась с их поверхности.

Мария Соле подняла девочку, усадила себе на бедро, придерживая одной рукой. Точно это ее дочь.

– Плохие слезы, кыш отсюда! – сказала она и пошла к Габриеле, который слонялся около скамейки, пиная камешки. – Ну что, пойдем? – спросила она, наклоняясь к нему.

Мальчик не отреагировал, даже головы не повернул.

– Эй, я с тобой разговариваю! – бросила она. Ее рука повисла в воздухе.

– Мария Соле, вас доктор зовет! – крикнула Лилиана, пожилая женщина-администратор, появившаяся на пороге.

– Сейчас иду! – обернулась Мария Соле.

Малышка, играя с ниткой жемчуга на ее шее, расстегнула замочек, и ожерелье упало на землю.

– Бум! – воскликнула Мария Соле.

Наталия застыла, вглядываясь в ее лицо и не понимая, сердятся на нее или шутят. Та улыбнулась, и малышка тоже:

– Бум!

– Соле, где ты там? – донесся из глубины клиники голос Гвидо.

Мария Соле поспешно опустила девочку на землю, подобрала ожерелье, одним ловким движением закрутила волосы, кончиками пальцев пригладила брови.

– Поживее, пожалуйста! – рявкнул Гвидо.

Лилиана снова выглянула из дверей:

– Пойдемте, дети, время полдника!

Она с улыбкой ждала на пороге. Габриеле как будто расслабился. Мария Соле пошла вперед, покачивая бедрами и четко печатая шаг на своих шпильках. Глядя на нее сзади, Анна окончательно уверилась, что видела ее тогда в парке.

Минуту спустя она вошла в холл, стягивая шерстяную шапочку. Голову обдало прохладой. Лилианы не было, и Анна направилась к лифту. Наверху встретила двух медсестер, они поздоровались. Свернув в коридор, увидела старшую медсестру.

– Добрый день, синьора Бернабеи! – приветствовала ее та.

– Здравствуйте, Патриция, как ваши дела?

– Все хорошо, спасибо.

– Вы моего мужа не видели?

– Нет, к сожалению.

– А детей?

– Тоже нет.

Она пошла дальше, к кабинету Гвидо. Полы сияли, отражая льющийся в окна солнечный свет.

– Можно? – Она постучала и, не дожидаясь ответа, нажала на ручку двери.

Мария Соле, закинув ногу на ногу, сидела на диванчике темно-синего бархата, стоявшего когда-то в спальне матери Анны. Гвидо был за столом. На стене за ним висел незнакомый гобелен с симметричным узором. Было жарко, как в жилой комнате, – не похоже на кабинет врача.

Мария Соле вскочила с дивана:

– Добрый день, синьора.

– Анна, – подсказала Анна.

– Да, конечно, Анна. Как поживаете?

Анна повернулась к мужу, изучая его лицо.

– Где дети? – спросила она.

– На полдник пошли. С Лилианой.

– С вашего позволения. – Мария Соле, заложив волосы за уши, обогнула Анну и выскользнула из комнаты.

– Как ты? – спросил Гвидо.

– Хорошо, а что?

– Так, просто спросил.

– Чем дети занимались?

– Да ничем особенным, все как обычно. Были то с Лилианой, то с медсестрами.

– А отец?

– Не приходил сегодня. Кстати, наверное, надо ему позвонить.

– В субботу нужно будет обязательно поехать к нему на ужин. Тем более в прошлый раз пропустили. Я не хочу. В общем, пока лучше продолжить делать вид, что все по-прежнему.

– Конечно, согласен. – Гвидо привычным жестом ткнул ручкой в стол. – А еще я хотел тебе сообщить, что со следующей недели мне тут выделяют номер-студию с кухонным уголком. Габриеле может спать на раскладном диване, а Наталия со мной.

– Лучше класть их вместе, так им будет спокойнее. – Анна блуждала взглядом по комнате, словно отыскивая что-то. Что именно – она сама не знала.

Гвидо взял телефонную трубку:

– Лилиана, приведете мне сюда детей?

– Я бы и сама за ними спустилась, – вставила Анна.

– Да не важно. Ну что, как дела?

– Хорошо, я же сказала.

– Да, выглядишь ты хорошо, только видно, что…

– Что?

– Похудела.

– Я килограмма три-четыре сбросила.

– Ну это немало. – Он опустил взгляд. – Ты ничего не принимаешь?

– В каком смысле?

– Ну там метамфетамин или какую-нибудь дрянь для похудения?

– Конечно, нет.

– И не надо, потому что там ужасные побочные эффекты.

– А, у тебя есть такие знакомые? – она многозначительно улыбнулась.

– Нет, – насупился он. – Да и кто бы это мог быть?

В дверь постучали.

– Войдите! – отозвался Гвидо.

Зашла Наталия, потом Габриеле. Лилиана только заглянула с улыбкой и ушла.

– Мама! – воскликнул сын и уцепился за ногу Анны. Она погладила его по голове.

– Бум! – крикнула Наталия.

– Бум, – повторила Анна, не сомневаясь, что этот «бум» относится к ожерелью.

Наталия – решительная, целеустремленная – всегда вступала в разговор с матерью, ее не смущало незнание слов. Совсем на нее не похожа, в который уже раз заметила Анна. Габриеле вдруг заревел.

– Что такое? – спросила Анна.

– Хочу домой.

– Что-то случилось?

– Эй, чемпион, что с тобой? – наклонился к нему Гвидо.

– Хочу домой. – Мальчик еще крепче прижался к ногам матери: это и был его дом.

Анна продолжала гладить его по голове, сдерживая раздражение. Сын так остро нуждался в ее присутствии, а она в последнее время все стремилась сбежать, улетучиться. Гвидо поцеловал детей, бережно и с такой любовью, какой Анна за ним не знала, и она вдруг ощутила глухое страдание, настолько мучительно осязаемое, что выплеснула его наружу вместе с кашлем. Она увидела заботу, которой вроде бы не было. Увидела распавшуюся семью.

– Пойдемте, дети, – сказала Анна, застегнув на Габриеле пальто.

– Увидимся в пятницу, ребята! О’кей? – спросил Гвидо.

Анна подняла на него глаза. После разговора в машине им ни разу не случалось взглянуть друг другу в лицо. За эти десять дней Гвидо часто заезжал навестить детей, но она либо уходила из дома, либо сидела в своей комнате. Не хотела с ним сталкиваться. Неопределенность служила ей щитом против боли, которая почему-то еще не вышла на поверхность. Она не думала о настоящем, стараясь сохранить какое-то подобие контроля над ситуацией. Прогоняла страдание, отвлекала себя множеством разных мелочей, которые помогали ей поддерживать внутреннее равновесие. Гвидо оставил в квартире большую часть своих вещей, и расставаться они будут постепенно, это ясно, хотя ни он, ни она не говорили об этом прямо.

Гвидо подошел поцеловать ее, Анна автоматически подставила щеку и вдруг увидела на полу рядом с письменным столом жемчужное ожерелье. Ей стало нехорошо. Она закрыла глаза, потом снова кашлянула, на этот раз выталкивая боль уже из сердца.