Онлайн чтение книги Плохой конец этой отоме-игры The Bad Ending of an Otome
Глава 19

– Леди Офелия.

Это происходило в саду в середине дня. Хотя он был слишком большим, чтобы называться просто садом.

Фонтаны, статуи и трава под ногами. Ухоженные кусты и распустившиеся цветы под ними. Этот сад был настолько ухожен, что нельзя было пораниться, даже пройдя по нему босиком.

Естественно. Ведь здесь проводила большую часть времени единственная дочь маркизской семьи Виндроуз, у которой было слабое здоровье.

Рядом с небольшим фонтаном, в котором журчала вода, стояла длинная скамейка.

Офелия, в одиночестве сидевшая посередине, больше походила на богиню, чем на человека.

Богине в легенде об основании страны нравилось, когда её любили и восхваляли другие, но она была более капризной, чем кто-либо другой.

Первому королю, получившему её благословение, удалось основать великую нацию, но в последние годы жизни он упустил любовь Богини и умер, сойдя с ума.

Касио Брамантоф охотно преклонил колени перед девушкой.

Когда Офелия оглянулась, её длинные серебристые волосы разметал солнечный ветер. Зелёные, как густой мох на камне, но хрупкие, как росток, глаза всматривались в мужчину без каких-либо эмоций.

– Леди Офелия, – с некоторым благоговением вновь позвал Касио.

– Пришёл?

Длинные серебристые волосы были распущены. Белое кружевное платье, закрывающее икры, и светло-жёлтая шаль, скрывающая руки.

Несмотря на то, что девушка была одета слишком просто, чтобы приветствовать гостя, даже в этом она была достаточно красива.

Только голос её был бесчувственным. Нет, даже назвать его бесчувственным будет недостаточно. Несмотря на то, что она сама позвала его, Офелия говорила тоном, который казался недовольным.

Только Касио Брамантоф счастливо улыбнулся:

– Конечно, ведь вы позвали меня.

Девушка улыбнулась. Это была улыбка, которая выглядела крайне недовольной.

Если бы Эмилия увидела эту улыбку, то посоветовала бы что-то вроде: «Офелия, лучше не улыбайся. Если будешь улыбаться слишком нахально и недовольно, собеседнику будет легко начать ссору».

Естественно, Офелия отлично знала, как заговаривать Эмилию. Всё, что ей нужно было сделать, это щёлкнуть пальцами, лукаво улыбнуться и спросить: «Разве я не красивая, когда вот так улыбаюсь?».

Тогда Эмилия ответит «нет», даже не задумываясь. Офелия умело отпустила бы ситуацию, сказав, что этого достаточно.

Касио на мгновение почувствовал себя неуютно, поскольку в его голове неосознанно вспыхнула эта сцена.

Зачем мне думать об этой незначительной девушке перед «Офелией»?

– У меня есть к тебе просьба.

– Что угодно. Всё, что пожелает леди.

– Не неси чепухи. Если бы я попросила немедленно отрубить голову твоему отцу, стать главой семьи, спланировать восстание и сделать меня королевой этой страны, ты бы смог сделать это?

– Если бы вы дали мне немного времени, для меня не было бы ничего невозможного.

– Даже не пытаешься быть серьёзным, – в зелёных глазах отразилась презрительная улыбка.

Касио Брамантоф положил руку на левую сторону груди, словно его охватила печаль:

– Мои чувства к леди Офелии всегда абсолютно искренни.

– Вот как? Тогда, спустя долгое время после моей смерти, когда тебе наскучит жизнь, ты собираешься устроить банкет, положить регалии королевы на мой гроб и сыграть пьесу о том, кто настоящая королева в этой стране? Не желаю этого, так что избавь меня от такого.

– Как и ожидалось от леди Офелии. Изысканный драгоценный камень заслуживает огранки высокого мастерства. Разве вам не следует быть ближе к утончённой леди, чем к незначительной, как безымянный цветок, подруге?

– Хо-о?

– Ну, я был бы немного счастливее, если бы леди Офелия наконец поняла, насколько она бесполезна, и решила не держать её больше при себе. Ах, есть и обратная сторона этого. Как светлячок рядом с солнцем, без неё леди Офелия будет выглядеть пустой, словно нет никаких аксессуаров, подчёркивающих вашу красоту.

– Боже мой, здесь есть ещё один идиот, который думает, что всё, что блестит, – золото.

– Леди Офелия?

– На самом деле это не просьба, а, скорее, приказ. Если ты примешь то, что я скажу, ну, после того как всё закончится, я позволю тебе встать на колени перед моим надгробием и поцеловать его.

– Что бы это ни было, это будет честью для меня, Офелия.

– Честно говоря, я ненавижу тебя. Ты не тот человек, которого можно использовать для чего-то подобного, но поскольку у тебя есть состояние, то ты подойдёшь…… Нет, нет. Я потратила всю свою удачу на то, чтобы встретиться с Эмилией.

Касио Брамантоф изумлённо посмотрел на Офелию, бормотавшую что-то перед ним.

Девушка, которая вела себя со всеми холодно, как тигрица, становилась нежной, как котёнок, лишь перед Эмилией, девушкой того же возраста.

Касио приходил в ужас от этого.

Если Офелия так прекрасна, что даже я очаровался с одного взгляда, и так ядовита, что не дрогнет, даже когда увидит трагедию, разве рядом с ней не должен быть кто-то благородный и прекрасный?

Только Офелия всех ненавидит.

Презирает. Нет, это мне, скорее, нравится. Тот, кто слишком легко отдаёт своё сердце другим, либо очень мудр, либо крайне глуп.

У тебя или настолько большое сердце, что ты можешь отдавать его, или ты не знаешь, что делать с ним, и теряешь сознание, пытаясь спасти сердца, которые не вернутся обратно.

В этом смысле эта девушка прекраснее и элегантнее всех остальных и заслуживает любви уже за одно своё существование.

Да, она презирает даже меня самого. Эдмонд для неё глуп и раздражающ. Даже на Лэотиса она смотрит равнодушно.

Всё логично. Она представляет собой необработанный алмаз весом в тысячи каратов, который можно добыть лишь раз в тысячу лет.

Чтобы украшать её, рядом с ней должно быть всё прекрасное, что не рушилось на её фоне.

Только девушка, которую она приблизила, обладает мягким, как расплавленный на огне сахар, характером и является всего лишь дочерью падшей аристократической семьи того же возраста, что у Офелии, присоединённой к дому маркиза, – Касио Брамантоф нахмурился, бессознательно вспоминая, как Эмилия равнодушно выплёвывала ему в лицо резкие слова.

Он находил её раздражающей. Крайне.

Она выглядит как дешёвая латунь, прикреплённая к боку бриллианта весом в тысячу каратов.

Естественно, что Офелия никого не любит. Офелия добра к Эмилии, а Эмилия защищает её, словно знает лучше, чем кто-либо другой, стоящий перед ними.

Её ровная поза, словно резкие слова от меня и Эдмонда не причинят ей никакого вреда, невыносимо раздражает.

Словно часть отлично подогнанного кусочка головоломки сломалась и сдвинулась с места.

Офелия посмотрела на лицо мужчины, неосознанно не сумевшего удержать выражение собственного лица.

Касио поспешно поправил мимику.

Подобная ошибка не должна была случиться, – мужчина отточено улыбнулся, скрывая слегка нервные чувства.

Блестящие светлые волосы, элегантный взгляд серых глаз. Красивое лицо, которое могло понравиться любой девушке.

– Леди Офелия?

– Я ненавижу тебя.

Касио Брамантоф не был удивлён.

Вопреки своей хрупкой внешности, Офелия была достаточно прямолинейной.

Это потому, что она живёт запертой в доме?

Она без колебаний читала дешёвые книжки-раскраски, которые можно было купить на улице, и умела использовать ненормативную лексику, которую применяли лишь рабочие.

Возможно, было много раз, когда Офелии приходилось сдерживать свой характер из-за престижа или положения своих гостей.

И всё же она без колебаний выражала свои чувства.

Единственным чужим человеком, к которому Офелия относилась по-человечески, был Лэотис.

Для неё Касио и Эдмонд были подобны трупам помойных крыс, на которые она наступила, проснувшись и засунув босые ноги под кровать в поисках тапочек.

На самом деле из-за этого Касио Брамантоф ещё сильнее влюблялся в Офелию.

Его внешность, его социальные связи, его способности и знания, а также фамилия и положение. Никто не мог обращаться с Касио так, как Офелия.

Даже его политические оппоненты, которые ненавидели или презирали его, в глубине души всё равно завидовали или боялись.

Единственным человеком, который искренне говорил, что ненавидит само его существование и не может его вынести, была Офелия, которая, даже говоря эти слова, была ослепительно красива.

Я слышал бесчисленное количество раз о том, что она ненавидит меня.

Но сегодня её тон немного другой.

– Но что поделать? Такова жизнь. Собираешься ли ты прожить свою жизнь, делая только то, что желаешь? В глубине души мне хочется сказать тебе, чтобы ты даже близко не подходил к надгробию, которое накроет мой гроб, когда я умру, – Офелия улыбнулась.

Это была слабая и расплывчатая улыбка, похожая на пропитанный водой бумажный цветок. Совсем не похожая на улыбку той, которая всегда была честной.

– Ты знаешь, что я долго не проживу.

– Леди Офелия.

– Если ты начнёшь шуметь, я немедленно брошу твою голову в фонтан, так что заткнись.

Касио Брамантоф замолчал.

– Поэтому я решила подготовиться к будущему. Ха, серьёзно. Разве это не смешно? Как я могу говорить это? – рассмеялась Офелия.

– Изначально моей мечтой были спокойные похороны и всё подобное. План состоял в том, чтобы превратить этот дерьмовый особняк и всех вас в море огня вместе с моим трупом. Я надеялась, что хоть часть в вас сломается и вы будете страдать, как дети. Я умру, мир либо развалится, либо нет, а люди сойдут с ума. Какое мне до всех дело? Цветы расцветают и опадают, а люди всё равно умирают каждый год, – девушка, красивая, как кукла, а не человек, говорила это без улыбки. – Я тоже решила поверить в вещь, называемую «надежда». Пусть это и необязательно для меня.

– Леди Офелия.

– Это так странно. Я думала, что никогда не поверю в такие идиотские чувства. Бог всё равно не на моей стороне, а те, кто говорят, что любят меня, – идиоты с ватой в голове. Иногда я чувствовала, что задыхаюсь, просто оставаясь в живых. Задумавшись о будущем после смерти, я тайно от Эмилии встретилась с тем, кого она, как и я, до смерти ненавидит.

– «Тайно» от Эмилии?

– Да. Ты не можешь рассказать ей, что мы сегодня встречались. Даже не думай говорить ей о том, что я собираюсь рассказать сегодня. Какова бы ни была причина, думаю, позже ты поймёшь это и без моей подсказки.

– Могу ли я спросить почему?

– Самые ценные тайны обычно раскрываются последними. Зачастую бывает именно так.

Офелия всегда была непредсказуемым человеком, но в тот день представала особенно загадочной.