Онлайн чтение книги Сибирские картинки XVIII века
6 V

Под пригрозою Св. синода светские приказные сдали в духовные правления «сведения и отписки» о небытейцах, но дела эти были в таком виде, что в них нельзя было доискаться толку.

Златоустовскому архимандриту Антонию поручено было разобрать и привести в ясность все беспорядочно сунутые с рук приказными бумаги, а когда он разобрался, то увидал, что сами правительственные указания о тех, кого надо штрафовать, до сих пор еще не ясны. Так наприм., архимандрит недоумевал: «какой штраф наложить и требовать с людей, которые не подходили ни к купеческому, ни к крестьянскому сословию, и из числа коих являлись многие сирые и убогие , именно: солдаты, драгуны, ямщики и жены их, зеленщики, каменщики, ученики латинской и математической школы, оружейники, столяры, сторожа церковные, звонари соборные , приказные сторожа и приставы , люди боярские, сокольники и их работники и работницы, шляпного и суконного дворов ученики и работники, дому государева нижние чины и дворовые люди , хлебники, калашники, блинники, харчевники, масленники, печатного двора батыйщики и тередорщики и работные люди, кожевенники, портные мастеры, сапожники, канатчики, свечники, плотники, швальчики, пивовары и богаделенные нищие мужеска и женска полу».

Внимательный златоустовский архимандрит основательным изучением дела обнаружил такое положение, которое еще не было в виду правительства, но которое, однако, вполне соответствовало живописанию Посошкова, в его «изъявлении очевидности лицемудрия», где он писал, что у нас «аще подкрепления» (указами) не будет, то и впредь вси по прежнему в церковь ходить не будут.[4]См. Сочинения Посошкова, стр. 10. ( Прим. Лескова. ) Небытейщиков приходилось забирать и штрафовать не в отдаленных дебрях и пустынях, а в покровительствуемых императором новоучрежденных школах, при собственном государевом дворе и, наконец, даже при самых приходских церквах и соборах, где сторожа и звонари упрямо не хотели «отбывать исповедь», а в то же время эти упрямцы были так «сиры и бедны», что в штрафе с них нечего было взять ни в первый раз, ни во второй, ни в третий.

Архимандрит, обнаружив такое удивительное состояние в церковном благоустройстве, не испрашивал в виду этого новых попечительных мероприятий, которые, может быть, теперь были бы уместны, а только представил вопрос: «с вышеозначенных разночинцов скудных и бедных рублевый ли штраф или за скудость по усмотрению и обыску умалять – поселенский ли или противо купечества штраф имать?» Далее он спрашивал: «как поступать с теми, которые в податных книгах написаны неисповедавшимися, а после той переписи и подания книг померли?» Или – «с теми, кои временно проживали в домах на квартире или в работниках и при переписке записаны в этих домах, а когда наступило время взыскания с них штрафа, они в тех домах уже не оказались». Архимандрит Антоний спрашивал у св. синода разрешения, с кого в таковых случаях взыскивать штраф: «с хозяев ли тех домов, или велеть им тех людей отыскивать».

Таких осмотрительных и осторожных людей, как глава московского приказа церковных дел, архимандрит Антоний, оказалось довольно много. В виду «страхования» и «пригроз», последовавших из Синода, исполнительные лица духовного ведомства старались действовать как можно осмотрительнее и, не принимая на себя ничего, чту им могло казаться хотя мало-мальски сомнительным, с разных сторон слали в Синод свои многочисленные вопросы и «ожидали на них в разъяснение указов».

В Синоде скоро образовалось огромное скопление бумаг этого рода, из которых каждая требовала «наставлений, указаний и точных и явных определений», Синод был обременен этими бумагами и по многим из них сносился с сенатом, а сенат требовал сведений от губернаторов, – синод делал замечания архиереям, а архиереи своим подначальным администраторам, и все это при медлительности тогдашних сношений и при умышленном «препирательстве» и «отписках» со стороны представителей разных ведомств страшно увеличивало громадность дел, заведенных о «небытии», из которого в результате не выходило ничего!

Но здесь, в Европейской России, с розысками «небытейщиков» все-таки не встречалось таких достойных памяти затруднений, какие обнаружились в Сибири, где расстояния огромны, полукочевое народонаселение редко и дико, а духовенство было в тогдашнее время совершенно необразованно и имело за себя таких «крепких» представителей, как Арсений Мациевич, Павел Конюшкевич и другие, любившие постоять за свою власть. Тут нашлись настоящие борцы для борьбы с «светскими властителями», и рачения их достойны долгой памяти в истории нашего духовного просвещения.