Онлайн чтение книги Сомневающийся убийца 彷徨的杀意
Глава 3

– У вас дочка!

Фан У ждал новостей от Ши Сяовань, стоя за дверью родильного зала со «Всеобщей декларацией прав человека» под мышкой. Но за прошедшие часы он и преамбулу не прочел до конца, только переворачивал вперед и назад страницы, не находя себе места от волнения. Услышав голос врача, он кинул книгу в сторону и опрометью побежал к двери.

– Поздравляю, профессор Фан! Мама и малышка здоровы! – с широкой улыбкой на лице объявила радостную новость медсестра.

– Спасибо-спасибо! Жена в порядке? – Фан У нервно теребил руками, давно он не был в таком возбуждении. – Когда к ней можно зайти? Как она себя чувствует?

– Скоро, с ней врачи. Подождите немного, скоро сможете ее увидеть. – Медсестра развернулась и скрылась в зале.

Только когда дверь вновь закрылась, Фан У смог отвести взгляд. С лица не сходило выражение безумной радости, которую невозможно выразить словами. Он закрыл лицо руками, стараясь успокоиться. Обернувшись, увидел книгу, которую не помнил как выронил из рук. Он торопливо поднял ее, протер и снова попытался вникнуть в чтение, но не мог удержаться, из глаз текли слезы, а губы расплывались в улыбке, и он осторожно убрал книгу в висевшую на плече сумку. Убедившись, что уголки не помялись, со спокойной душой застегнул молнию.

Тут дверь распахнулась, и в коридор на каталке вывезли жену.

Фан У побежал ей навстречу, сердце, казалось, выскочит из груди от моря переполнявших его эмоций. Он хотел спросить «Больно?», «Устала?», «Как себя чувствуешь?» Но не смог выговорить и слова, только глупо улыбался и гладил ее по руке. На бледном лице Сяовань тоже появилась улыбка, и она слабым голосом сказала:

– Она такая красивая… Вылитый ты!

Когда они пришли в послеродовую палату, Фан У все держал руку жены в своей и не мог отвести глаз от малышки, которую она обнимала.

Перед ним была маленькая жизнь: две ручки и две ножки прижаты к туловищу, прильнув к груди матери, она то опускала, то поднимала веки, словно хотела шире раскрыть глаза и рассмотреть этот любопытный новый мир.

– Говорят, что, если дочка похожа на папу – это к счастью, – сказала Ши Сяовань. Лицо ее порозовело, а взгляд смягчился. – По-моему, у нее рот совсем как у тебя.

Фан У, не задумываясь, протянул руку, совершенно серьезно потрогал губки дочери и расплылся в еще более широкой улыбке, ни на секунду не отводя от нее радостный взгляд.

– А еще говорят, дочь – это возлюбленная отца в прошлой жизни. Теперь, когда у нас появилась она, ты еще будешь меня любить?

– Что? Да что ты говоришь, конечно! Люблю вас обеих, сильно-сильно!

– Ну хорошо, – подмигнула ему Ши Сяовань. – Перед выпиской нужно сделать свидетельство о рождении! Давай, ты выбирай имя, как мы ее назовем?

– Хм, имя… – Фан У попытался спрятать широченную улыбку и принял торжественную позу, будто бы размышляя. Потом махнул рукой: – Нет, ты выбирай!

– Почему я? Ты тоже думай!

Соседи по палате, услышав их спор, подбежали и наперебой стали давать советы новоиспеченным родителям. Но Фан У и Ши Сяовань только улыбались в ответ, из вежливости принимая предложения:

– Да, неплохо, что-то из этого выберем.

– Как тебе Фан Юань? – внезапно сказала Ши Сяовань и повернулась к Фан У, лицо светилось надеждой.

– Фан Юань?

– Да, Юань как в слове «желание», – она с мечтательным видом посмотрела в окно. – Пусть все ее желания осуществятся. Чтобы она была здоровой и счастливой – это ведь и есть наше заветное желание?

Фан У снова сжал руку жены и мысленно представил будущие дни.

Перед ним возникли папа, мама и дочка: девочка с конским хвостиком прыгает на одной ноге, таща маму за руку вперед.

Он еще крепче обхватил ладонь жены.

Наконец Ши Сяовань повернулась к нему и спросила:

– Хочешь ее подержать?

– Я?! – Фан У окатило холодным душем, словно счастье свалилось уж слишком нежданно, руки и ноги разом отказали, и он вдруг начал дрожать. – Я… Нет… Я не могу, я боюсь!

Он принялся расхаживать туда-сюда по комнате, прижав обе руки к туловищу. Сглотнул, сделал шаг вперед, но опять отпрянул.

– Нет, я не могу… Не могу! Я… я что-нибудь ей сломаю!

– Дурачок!

Он медленно открыл глаза, взгляд сфокусировался на пятнах плесени на потолке. Он поднес ладонь к щеке и осторожно вытер слезы, застывшие в уголках глаз, потом потянулся за будильником.

Час ночи, похоже, опять бессонница.

Опершись на руки, он медленно сел. Глаза привыкли к темноте и остановились на фотографии, стоявшей на прикроватной тумбочке.

Фотография была оформлена в паспарту, но рамка выглядела устаревшей, простая деревянная отделка, как было популярно много лет назад, а в левом углу виднелась трещинка, видимо от падения. На фотографии с трудом угадывался силуэт женщины в белом платье, выражение ее лица поглотила окружающая чернота.

Фан У пристально смотрел на фото, как будто общаясь с той, что на ней изображена. Его взгляд потеплел.

Прошло мгновение. Он тряхнул головой, размял руки и ноги и встал с постели.

Накинув халат цвета черного чая, он вышел в гостиную, подошел к окну и уставился куда-то в даль.

Город в этот час был погружен в короткий сон: все шумы смолкли, и воцарилась почти полная тишина. Порой в окнах мерцал тусклый свет, словно пара звезд на Млечном пути. На горизонте виднелись очертания гор, сливавшихся с абсолютной темнотой.

Фан У опустился на подоконник и, не двигаясь, смотрел в темную ночь. Он следил взглядом за случайными машинами, проезжавшими по улицам, представлял себе жизнь людей, что живут за далекими окнами.

Налетел прохладный ветер и вывел его из оцепенения. Он вдруг поежился от холода и плотнее закутался в халат, мысли вернулись к волновавшей его проблеме.

Правовой проблеме, у которой, похоже, не было решения.

На следующее утро Чэнь Муяна разбудило доносившееся из кухни «дзинь-дзинь» – такой знакомый звук металлической лопатки о сковороду. Он протер глаза, зевнул и лениво потянулся. Штора у изголовья кровати колыхалась от дуновения ветра, он прикрыл глаза, чувствуя абсолютное спокойствие, и снова погрузился в атмосферу прошлой безумной ночи.

Тут его взгляд выхватил стоявшую на тумбочке фоторамку 14 × 18. Сяо Итин на фотографии что-то кричала, приложив ладони к губам, а Чэнь Муян держал ее на плечах. За ними виднелось бескрайнее море и голубое небо без единого облачка.

Это их последний отпуск на Пхукете, три года уже прошло…

Чэнь Муян горько усмехнулся. Как давно он не устраивал для них такие путешествия, вечно занят на работе.

– Товарищ офицер, приходите завтракать! – послышался из кухни мелодичный голос Сяо Итин.

– Лечу! – Чэнь Муян пулей выскочил из ванной в кухню и изобразил летящего Супермена.

– По вашему приказанию прибыл! – крикнул он, ощущая во рту привкус зубной пасты.

Сяо Итин улыбнулась уголками губ, достала из духовки стейк стриплойн и поставила на стол. Там уже были аккуратно разложены приборы, стояла сковородка, по центру которой соблазнительно дымилась глазунья с золотистым желтком. На стейке пузырился раскаленный соус из черного перца, по кухне разносился манящий аромат.

– Какой сегодня волшебный завтрак! – потирая руки, Чэнь Муян уселся на табурет у стола и добавил, окинув жену сияющим взглядом: – А еще повар – ослепительная красотка, день удался!

– Ой ну ладно тебе! Ты целыми днями работаешь, некогда ни пообедать, ни поужинать, хотя бы завтрак пусть будет питательный, – Сяо Итин выжидающе смотрела на мужа. – Пробуй скорее, вкусно?

– Это шедевр кулинарного искусства! Мне даже страшно его испортить.

– Ну, давай, ешь уже! – она притворно надула губы, но вся светилась от радости.

– Подожди, дай сфотографирую. – Чэнь Муян вытащил телефон, встал и склонился над столом, повторяя позу профессионального фуд-фотографа.

– Теперь все, можно есть! – Он снова уселся за стол, шумно сглотнул, аккуратно отрезал кусочек стейка и, обмакнув в соус, отправил в рот.

– М-м-м…

– Как тебе? – Сяо Итин наклонилась и пристально смотрела на него, хлопая длинными ресницами, которые блестели на свету.

– Оу, это божественно! – воскликнул Чэнь Муян громче обычного.

Он изящно взмахнул ножом и вилкой, подражая фирменному жесту ведущего популярного ток-шоу.

– Совершенство!

– Ну все, вечно ты шутишь! – Сяо Итин ладонями коснулась пунцовых щек.

– Мясо жирное, но не приторное, умеренной жесткости, тает во рту. Идеальная прожарка медиум-велл, – нахваливал Чэнь Муян, жуя кусочек за кусочком.

Он вдруг замер, перестал на секунду есть и с серьезным видом сказал:

– Подумай, может тебе уйти с телевидения? Откроешь ресторан европейской кухни. Такой кулинарный талант нельзя зарывать в землю!

– Хватит уже, перехвалишь меня! – Сяо Итин прекрасно понимала, к чему клонит Чэнь Муян, и перевела разговор на другую тему. – Что там у тебя на работе? Возвращаешься вечно в ночи!

– Новое дело.

– Какое? Убийство?

– Да нет…

Дома о работе Чэнь Муян старался никогда не говорить, особенно об уголовных делах. Поэтому он коротко ответил:

– Похищение.

– Пфф, тоже мне секрет! Да все знают, что ты целыми днями без толку болтаешься по улицам! – надув щеки, сказала Сяо Итин.

Чэнь Муян знал, что она не со зла, просто все еще обижается, что в последние дни он поздно приходит домой.

– Помнишь профессора Фан У? – сам не зная почему, неожиданно спросил он.

– Профессор права в нашем универе? – растерялась Сяо Итин.

– Да-да, он.

– Его похитили?! – перепугалась она.

– Да нет, ты чего, нет! – отмахнулся Чэнь Муян.

– А чего ты тогда про него спрашиваешь?

– Каким он тебе показался в университете?

– Он у моей группы не вел, я только от других слышала о нем.

– И? Что слышала?

– Да ничего особенного. Что он не участвует в общественной деятельности, никогда не улыбается, из тех, что одержимы наукой. Вроде он вел пары у твоей группы? Ты-то лучше меня помнишь, чего спрашиваешь?

Сяо Итин не понимала, к чему этот разговор, но, взглянув на погрузившегося в размышления мужа, не удержалась и задала следующий вопрос:

– Преступник очень хитрый, да?

– Мне кажется, как раз наоборот…

– А? В смысле?

– Ничего, пустяки! – не захотел дальше развивать эту тему Чэнь Муян. Секунду поколебавшись, он заговорил о другом: – Когда общаешься с таким человеком, как Фан У… Если тебе надо получше его узнать, ты бы что сделала? За что можно зацепиться?

– За привычки! – даже не задумываясь, выпалила Сяо Итин, ведущая юридического ток-шоу на телевидении.

– Привычки?

– Ну да, я, когда беру интервью у гостей, часто начинаю расспрашивать об их привычках. Пара-тройка деталей, и можно легко найти общую тему для разговора и даже понять основные черты характера.

– Это как?

– Например, если брать интервью у тебя, я бы спросила: «Работая в уголовном розыске, вы, наверное, часто поздно возвращаетесь домой?» Ты бы сказал, что да, частенько. Дальше я могу развить разговор в одном из двух направлений. Первое – какая трудная у тебя работа и не обижается ли на тебя семья, – Сяо Итин голосом сделала акцент на последней фразе, подчеркивая, что не просто так она это говорит. – А если ты скажешь, что в последнее время дел было не так много, я спрошу, дает ли работа чувство удовлетворения и что ты делаешь в свободное время. Проводишь время с семьей или идешь тусоваться с друзьями и так далее. Так и получается живая, естественная беседа.

– Вот оно что!

– Эй, а сегодня ты тоже собираешься допоздна работать? – недовольно спросила Сяо Итин.

Чэнь Муян с озабоченным видом глянул на наручные часы и хлопнул по столу:

– Уже поздно, мне надо в управление. Ты тоже собирайся, не опаздывай на работу. Все, я пошел, люблю тебя, дорогая!

Он торопливо потянулся к ее губам, она привычно прикрыла глаза.

Поцелуй на прощанье был их ежедневным обязательным ритуалом.

– Эй, слышал, что я сказала? Не задерживайся сегодня, – Сяо Итин снова открыла глаза, голос ее звучал уже совсем не сурово.

– Понял-понял! – Чэнь Муян набросил на плечи пиджак и крикнул, быстрым шагом направляясь к двери: – Сегодня приду домой пораньше. Не забуду, у нас же планы. Пока!

– Пока! – по лицу Сяо Итин пробежала краска.

Чэнь Муян на ходу влез в ботинки и выскочил за дверь. Запрокинул подбородок и поправил воротник рубашки, не переставая думать о словах жены.

Привычки…

Лян Го и Сунь Лань провели еще одну бессонную ночь.

Тот звонок раздался в предрассветный час, голос, измененный компьютером до неузнаваемости, заполнил собой всю комнату, напугав их до полусмерти. Они не успели ничего ответить, как на том конце повесили трубку, а когда попытались перезвонить – телефон был выключен.

Это чья-то злая шутка? А если нет, то что? Вызвать полицию?

В апреле по ночам ударяют весенние заморозки. Сунь Лань била дрожь, обмотавшись своим пальто, она рухнула на диван. Не в состоянии сфокусировать взгляд, она беспомощно таращилась туда, где перед телефоном сидел ее муж. Тот, нахмурившись и прижав палец к дрожащим губам, рассматривал лежавшие на столе личные вещи сына, которые прислал похититель. Поколебавшись, он все же набрал номер полицейского участка.

Получив вызов, полиция связалась с охраной университета и выяснила, что Лян Юйчэнь не вернулся в общежитие. Сразу же было возбуждено дело о похищении. С того телефонного звонка от похитителя прошло уже тридцать часов, Сунь Лань чувствовала постоянное головокружение. Хотя звонок ее до ужаса напугал, но голосок в голове утешительно твердил: может, это все-таки розыгрыш?.. Ну какое похищение может произойти с твоей семьей? Она даже надеялась, что это сын так пошутил, просто чтобы родители поволновались, и она уже придумала, как они будут извиняться перед полицейскими:

– Нам очень жаль, простите, что побеспокоили вас! Мы готовы понести любое наказание.

Сунь Лань отшлифовывала в голове слова извинений, она с радостью возьмет на себя всю ответственность, пуcть только это и правда будет розыгрыш.

Но на следующее утро, когда к ним пришли переодетые в штатское сотрудники полиции и принялись за работу, вся тяжесть ситуации разом навалилась на нее. Допросы и сбор доказательств, проверки взаимоотношений, протоколы и подписи… Сунь Лань совершенно запуталась и уже не помнила, сколько раз ее спрашивали: были ли у нее с кем-то размолвки, могла ли она кого-то обидеть в последнее время? Мертвецки бледная, она без остановки качала головой. При виде аппаратуры для наблюдения, которую разложили на журнальном столике, и спутанных проводов компьютеров в гостиной на нее накатило отчаяние.

Это не розыгрыш, это кошмарный сон, от которого она никак не может проснуться…

Лян Го после приезда полиции активно подключился к их работе. Сейчас он был единственным мужчиной в семье и знал, что нужно собраться с силами, сохранять спокойствие и хладнокровие. Они с женой весь день провели на страже у телефона, но тот упорно молчал. Случайный звонок взбудоражил и без того натянутые до предела нервы, но это оказался всего лишь коллега.

Две ночи и целый день – а зацепок никаких, и полицейские, дежурившие у них дома, похоже тоже бездельничали, только сменяли одни других по расписанию. Лян Го и Сунь Лань почти ничего не ели и не пили, не отходя от телефона, и вздрагивали от скрипа дивана по вечерам.

Они надеялись услышать хотя бы пару слов о сыне, потому что это ожидание было похоже на пытку. Но полиция не сообщала никакие, даже малейшие, детали, и на все вопросы они получали шаблонный ответ: «Уголовное дело возбуждено. Вы должны доверять полиции. Крепитесь!»

Лян Го сидел как на иголках и даже стал жалеть, что обратился в полицию. Он постоянно думал, что делает похититель, он уже… Даже в мыслях он не мог закончить фразу, не говоря уже о том, чтобы произнести ее вслух, иначе жена сойдет с ума. Они создавали свою семью десятилетиями, кирпичик за кирпичиком, и он не позволит несчастью все разрушить.

– У вас в полиции разве нет всяких технологичных современных штук? Почему даже местоположение мобильного телефона не можете установить? – обратилась к двоим полусонным полицейским, сидящим на диване, так и не дождавшаяся никаких новостей Сунь Лань.

Часы показывали 7:20 утра. На ее лицо спадали безжизненные пряди волос, изнуренный вид, как у больной, старил ее.

– Почему вы еще не нашли моего Сяо Чэня[8]Сяо – распространенное в Китае обращение, дословный перевод «маленький». Может использоваться с фамилией в качестве нейтрального обращения, например, старших к более молодым по возрасту, и с именем – это формат более дружеского общения, например, внутри семьи. В случае с двусложным именем, как у Лян Юйчэня, «сяо» присоединяется к первому или чаще ко второму слогу имени.? Почему? Сяо Чэнь такой послушный мальчик, ну почему вы не можете его найти?

Двое полицейских протерли сонные глаза и обменялись растерянными взглядами: мол, что тут скажешь.

Видя безразличие полицейских, Сунь Лань начала задыхаться, неприятный хрип заполнил комнату, а ее глаза, и без того воспаленные, налились кровью.

– Ничего, ничего! – Лян Го схватил ее за локоть и попытался успокоить. – Похитителю нужны только деньги, мы отдадим ему деньги, и все, сыну ничего не грозит, он живой и невредимый вернется домой!

– Надо было мне ему позвонить в тот день, у меня было нехорошее предчувствие… Если и правда… Это я виновата… – Сунь Лань уткнулась в грудь мужа, и тот почувствовал, как рубашка стала влажной.

Лян Го по привычке кинул взгляд на журнальный столик, но бумажные салфетки давно закончились.

– Ты не виновата, ты вообще не при чем…

– Вдруг похититель узнал, что мы обратились в полицию? Что тогда?

– Не говори глупостей, он не мог узнать. Давай не будем сами себя пугать!

Двое полицейских на диване не участвовали в разговоре, продолжая молча нести службу. Глаза прикованы к монитору, руки на клавиатуре – они изо всех сил делали вид, что страшно заняты, чтобы не видеть эту тягостную сцену.

Дзи-и-и-инь… Дзи-и-и-инь…

Как нельзя вовремя зазвенел телефон.

Лян Го быстро взглянул на определитель номера, боясь, что это опять не важный звонок.

– Это он!

Полицейские с напряженным видом кивнули и выпрямились, демонстрируя полную готовность. Высокий парень натянул наушники, профессиональным движением зажал Alt+Tab большим и указательным пальцами левой руки, свернул карточную игру на рабочем столе и открыл звукозаписывающую программу, правой рукой показывая «окей». Второй, полненький, полицейский инструктировал Лян Го:

– Говорите, как мы договорились вчера, тяните время, сколько можете, и постарайтесь добиться, чтобы трубку передали жертве, удостоверьтесь, что это голос сына. Запомнили?

Сунь Лань обеими руками крепко обнимала себя, от переживаний ее трясло, и она не заметила, что ногти до крови впились в плечо.

– Алло! Алло…

Молчание.

– Вы меня слышите?

Ничего.

– Это дом семьи Лян…

Опять молчание.

Тишина на том конце провода угнетала и поглотила Лян Го, словно беспросветная темнота. Он в беспокойстве посмотрел на полицейских, те обнадеживающе махнули рукой: продолжайте! Опасаясь, что связь прерывается из-за слабого сигнала, он покрепче прижал телефон к уху так, что ушная раковина вспыхнула болью.

– Алло? Меня слышно? – снова спросил он.

В телефоне наконец раздалось какое-то слабое шуршание, которому вторило ледяное эхо. Измененный механический голос с металлическим привкусом пронесся по закрученному телефонному проводу, ударил Лян Го по барабанным перепонкам и словно лезвием прошелся по его оголенным нервам.

– Вы обратились в полицию!

Лян Го замер от ужаса. Сунь Лань всхлипнула, зажала рот рукой, но это не скрыло громкий «У-у-у-у».

– Нет, нет! Мы не заявляли в полицию… Мы все два дня собирали деньги…

– Запомни: заявите в полицию – сына больше не увидите!

– Понял-понял! Как скажете, так и сделаем, все как скажете!

– Еще раз спрашиваю: обращались в полицию или нет? Даже если да, не страшно, просто скажи правду! Даю тебе последний шанс! Иначе не увидишь больше сына, это я тебе обещаю. Цыц, цыц… Видел бы ты, в каком он жалком виде…

Лян Го застыл в нерешительности, до боли впившись зубами в губы. Полный полицейский рядом с ним скривил лицо и поднял вверх скрещенные руки, давая понять, что это уловка похитителя, и ни в коем случае нельзя признаваться.

– Нет, правда не заявляли! Умоляю, поверьте мне, мы правда не заявляли!

Лян Го стиснул зубы, чувствуя в голове полную пустоту, но голос звучал твердо. Хоть ты там и мучаешь моего сына, мы не станем обращаться в полицию!

Голос в трубке успокоился и холодно спросил:

– Деньги собрал?

Лян Го собирался ответить, но вспомнил наставления полицейского и, набравшись храбрости, спросил:

– Сын в порядке?.. Можно?.. Дайте мне с ним поговорить…

– Нет!

– Но почему? Мы заплатим, умоляю, разрешите поговорить с ним, убедиться, что он цел и невредим, прошу вас! Пожалуйста! Мы на все согласны, говорите, все что нужно, мы…

– Завтра в полдень! – прикрикнули на том конце провода, прервав жалобные мольбы Лян Го. – Центральная площадь в Южном парке. Приходи один и приноси наличные. Как придешь – жди дальнейших указаний. Запомни: сейчас еще не поздно отозвать заявление в полицию, но, если завтра увижу полицейского, – с сыном можешь попрощаться!

– Хорошо-хорошо! Но можно сначала с ним…

Бип-бип!

Похититель отключился, и короткие гудки словно насмехались над бесполезными стараниями Лян Го. Совершенно пав духом, он положил телефон и почувствовал, что весь мокрый от пота.

Повисла минутная тишина, после чего высокий полицейский объявил:

– Мобильный телефон жертвы снова недоступен.

– Местоположение удалось определить? – спросил его полный напарник.

Высокий снял наушники и сердито проговорил:

– Удалось, но…

– Какое еще «но»! – требовательно спросил Лян Го, на бледном лице которого вспыхнула надежда. Он стремительно подошел к полицейскому.

– Похититель постоянно перемещался, поэтому радиус довольно большой. Очевидно, он звонил из движущегося транспортного средства.

– Так устройте засаду где-то поблизости и поймайте его! – почти прокричал Лян Го. После тридцати часов ожидания он не мог смотреть, как возможность уплывает от них.

– Зона нахождения преступника порядка пятидесяти километров в диаметре, но это точно центр города. Сейчас утро, час пик, полно людей в метро и наземном транспорте, плюс множество личных автомобилей, невозможно в этой толпе найти один конкретный, к тому же уже выключенный, телефон…

– Вы!.. – Лян Го неожиданно вышел из себя, выпучив глаза. – Вам за что вообще платят? Больше суток прошло – а толку ноль. Всё твердите: подождите да подождите. Зовите сюда вашего главного, пускай он нам объяснит, в чем дело!

– Господин Лян, не волнуйтесь, пожалуйста. Нужно, чтобы вы содействовали следствию, иначе это затормозит расследование, – почтительно, но твердо ответил полный полицейский, сохраняя профессионализм.

– Мы еще должны вам помогать? Скажите пожалуйста! И как мы еще должны содействовать? А эти два дня мы чем, по-вашему, занимались?

Так сложно было дождаться звонка похитителя, но ничего существенного он для расследования не дал. Гнев, который Лян Го держал в себе эти два дня, вырвался наружу, и он взорвался, словно бомба с горящим фитилем.

– Похититель сказал, если завтра увидит полицию, мы… – стоявшая рядом Сунь Лань больше не могла сдерживать эмоции. Она высморкалась и снова заплакала. – Мы больше не увидим сына! Он сказал, еще не поздно не привлекать полицию… Может, нам и не стоило заявлять…

При этих словах Лян Го повернулся и обнял жену. Она казалась такой хрупкой.

– Поверь мне, Сяо Чэнь вернется, обещаю!..

Гнетущая мгла окутала эту несчастную семью. Но никто и представить не мог, что произойдет в ближайшие пару дней.

– Назовите определение похищения.

Фан У мелом обвел в круг написанные на доске иероглифы «преступление» и «похищение» и с кафедры обернулся к студентам.

Один из студентов с уверенностью на лице поднял руку:

– Похищение – это акт захвата в заложники и удержания человека с применением насилия, угроз или наркотических веществ с целью получения выкупа в виде имущественных ценностей или с иными преступными требованиями, при котором преступник использует страх родственников или иных лиц за жизнь и здоровье похищенного лица.

– Очень точный ответ, молодец! – одобрительно сказал Фан У, но лицо его оставалось безучастным. – Теперь вопрос посложнее, будьте внимательны!

Студент, ответивший на прошлый вопрос, навострил уши и вытянулся, будто готовясь к схватке. Его однокурсники тоже внимательно слушали.

– Ло и Чжан играют в маджонг. Чжан так разволновался, когда вытянул нужную кость со стены, что сердце не выдержало, и он скоропостижно умер. Свидетели заявили, что в этом раунде Чжан выиграл бы пять тысяч юаней. Чжан-младший, его единственный сын, много раз просил Ло вернуть выигранные отцом пять тысяч, взывая к его здравому смыслу. Получив отказ, он похитил господина Ло и потребовал от его семьи выкуп в размере пяти тысяч юаней, – Фан У спустился с кафедры и подошел к стоящему студенту. – Объясните, является ли это преступление похищением, и обоснуйте свою позицию.

По аудитории прокатился гвалт, все стали обсуждать услышанное.

Студент открыл рот и пробормотал в ответ:

– Нет, не является.

– Отлично! Объясните, почему это не похищение.

– Чжан получил деньги незаконным путем, играя в азартные игры, и его сыну не переходит право наследования. Но Чжан-младший пошел на преступление не на пустом месте, требуемый выкуп не превышает суммы долга, возникшего незаконным путем. Поэтому я считаю, что это не похищение с целью выкупа, – прерывисто произнес студент и закончил свою мысль гораздо менее уверенно, чем вначале.

– Поскольку вы определили, что этот долг не имеет законных оснований, значит ли это, что у Чжана-младшего не было права требовать возврата денег?

– Ну… Ну да.

– Раз у него не было права требовать возврата долга, значит, решение похитить Ло с целью получения денег ни на чем не основано? Тогда почему его действия не похищение?

– Ну… – студент принялся ожесточенно тереть затылок.

– Хорошо, садитесь, – Фан У окинул взглядом аудиторию, прежде чем продолжить лекцию, и краем глаза увидел возникшую у дальних дверей фигуру. – Ваш однокурсник совершенно верно ответил на вопрос. В качестве домашнего задания изучите, пожалуйста, разъяснения Верховного народного суда КНР «Об определении состава преступления при незаконном содержании под стражей в целях истребования долга, не подпадающего под охрану закона».

«Дзи-и-и-нь!» – звонок известил об окончании пары.

– На сегодня все, вы свободны! – Фан У направился к выходу из аудитории, но фигура у дальних дверей пошла к нему навстречу.

– Здравствуйте, профессор Фан! Рад снова вас видеть! – Чэнь Муян улыбался уголками рта, но взгляд оставался серьезным.

Фан У не понимал, в каком качестве отвечать своему бывшему ученику, ныне офицеру криминальной полиции. Межличностные взаимоотношения всегда были его слабым местом.

– Здравствуй! – ответил он, глядя Чэнь Муяну прямо в глаза. Его лицо, лишенное каких-либо эмоций, напоминало маску.

– Я стоял там, у дверей, слушал вашу лекцию, – произнес Чэнь Муян. – Как в старые добрые времена.

– Хотите сказать, мой уровень преподавания совсем не вырос? Значит, я топчусь на месте, – с серьезным видом отозвался Фан У и повернулся в сторону.

Чэнь Муян сначала опешил, потом рассмеялся:

– У вас отличное чувство юмора, профессор!

Шутка, такая редкость в устах Фан У, создала у Чэнь Муяна ложное ощущение, будто, несмотря на суровый вид профессора, они сблизились. Он окинул Фан У внимательным взглядом: та же небрежная одежда, но лицо со вчерашнего дня еще больше посерело и стало совсем безжизненным.

Бледным, словно у мертвеца.

– С чем пожаловали? Хотите опять повспоминать прошлое? – Фан У снова смотрел прямо на Чэнь Муяна.

Скрытый смысл вчерашнего выговора капитана Лу был совершенно ясен, но это далеко не первый раз, когда Чэнь Муяна отстраняли от дел из-за споров с начальством. Он не получал никаких сообщений от своей рабочей группы и даже об утреннем звонке похитителя узнал со слов других коллег. Понятно, что его максимально отодвинули от этого дела. Он вернулся в кампус, следуя какому-то естественному порыву.

– Да нет, – Чэнь Муян помолчал мгновение и решительно продолжил: – Работа мне нравится, но вечно ссорюсь с начальством, постоянный стресс. Увы, подхалимничать – не моя сильная сторона.

Он хотел пошутить, но совершенно забыл, с кем разговаривает. Его собеседник уж точно не умел ни заискивать перед кем бы то ни было, ни подлизываться. Фан У замедлил шаг и на ходу кивнул паре проходящих мимо студентов. Чэнь Муян не удержался и с горечью вздохнул:

– Все-таки в университете лучше! Одна задача – учиться и постигать науку, не заботясь о том, что там думают вышестоящие.

– Тут вы не правы, – повернулся к нему Фан У. – Я не могу позволить себе непочтительно относиться к своему начальству.

– Правда? – изумленно спросил Чэнь Муян.

– Я всегда отношусь к вышестоящему начальству с величайшим уважением, иначе как бы я достиг таких успехов и положения? – не было похоже, чтобы Фан У шутил.

В голове Чэнь Муяна мгновенно возникла картина: толстопузый Гу Чжэньцзян развалился в широком кресле босса, положив ногу на ногу. Он с благодушным видом потягивает красное Romanée-Conti, а Фан У стоит в сторонке, замерев в подобострастном поклоне…

– Право – вот мой единственный начальник! – Фан У внимательно посмотрел на Чэнь Муяна. – Эй, а вы что…

– Да ничего, ничего, – Чэнь Муян непроизвольно мотнул головой, стараясь отогнать нереальную картинку в голове. – Какое поэтичное сравнение!

– Сравнение? Ну, может быть, и так, – без улыбки отозвался Фан У. – Но, если говорить по существу, право – мое единственное божество!

– Вы преувеличиваете, профессор, – не смог скрыть иронию в голосе Чэнь Муян.

– Ничуть. Не найти более подходящего слова, чтобы описать, как я отношусь к делу всей моей жизни. Для меня между словами «право» и «божество» стоит знак равенства, право – это поистине божественная сущность…

Солнце клонилось к горизонту, рассыпая теплый предзакатный свет. Профессор и бывший студент медленно прогуливались под сенью деревьев, а весенний ветерок поднимал облачка пыльцы, которая оседала на их одежде.

– В Европе в средние века христианское богословие занимало господствующее положение в идеологии, и право стало одним из разделов теологии. Но я, конечно, не агитирую за идеализм в сегодняшнем мире, я – на 100 процентов материалист. Все окружающее нас – тому подтверждение: сезоны сменяют друг друга, за зимой приходит лето, а за ночью – день. Это объективный закон природы. Развиваются наука и техника, появляются новые идеологические концепции – но закон природы не изменить. Так и в обществе есть свои правила, которые мы обобщенно называем порядком. Нравственность и мораль, законы и постановления – все это и есть общественный порядок, и это объективно существующая реальность.

Как ни старался, Чэнь Муян не понимал, к чему клонит профессор, и возразил:

– Законы природы – это объективный факт, я понимаю… Но как общественный порядок и тем более законы и нормативные акты могут быть объективными? Разве их не устанавливает человек, исходя из своих субъективных взглядов?

– Они объективные! – решительно ответил Фан У, не сводя глаз с Чэнь Муяна. – Действия человека могут казаться субъективным выбором, но на самом деле все без исключения попадают под влияние объективных условий и связанных с ними ограничений. Например, кто-то решает за весь день ни съесть ни одного зернышка риса, но потом природа возьмет верх, и он почувствует голод; или человечество решает вести войну не на жизнь, а на смерть, словно в первобытные времена, но вскоре люди понимают, что это мешает их процветанию – так появляются нормы и законы. Как человек знает, что, проголодавшись, нужно поесть, так и понимает, что, даже ненавидя кого-то, нельзя, повинуясь порыву, убивать. Это понимание существовало на уровне здравого смысла, а потом стало законом, и все мы вынуждены ему подчиняться. Да, общественный порядок был установлен человеком, но вовсе не на пустом месте, он развивался от простого к сложному и прошел проверку временем. А высший закон, о котором я говорю, уж тем более не был выдуман кем-то там, нет, это результат кропотливой работы многих поколений исследователей, которые потом и кровью отыскали наиболее подходящий нашему обществу порядок. Этот объективный закон я называю логикой, и ее источник – божество.

– Божественная логика… – пробормотал себе под нос Чэнь Муян, все равно не полностью понимая. Он посмотрел на Фан У: тот замер, устремив взгляд на заросший пустырь в конце дороги. Там одиноко стояло заброшенное здание учебного корпуса.

– О чем вы задумались, профессор?

Казалось он оторвал Фан У от каких-то размышлений. Сделав знак Чэнь Муяну идти в обратную сторону, он вернулся к обсуждаемой теме:

– Это божество, хоть и существует в нас в виде веры и убеждений, с точки зрения методологии вполне может и направлять наши слова и поступки, и служить всему обществу. Конечно, по сравнению с самим обществом, которое постоянно меняется, закону свойственна некоторая отсталость. Но тем не менее закон тоже корректируют, улучшают. Как минимум на сегодняшний день закон представляет собой нормы поведения и логику действий, наиболее подходящие современному обществу на данном этапе его развития.

– Даже если не обращать внимания на так называемые отсталые законы, многие разочарованы в сегодняшних законах, считая, что закон защищает только власть имущих и во многих случаях не в силах отстоять интересы социально уязвимых слоев населения… – Чэнь Муяну вспомнились решения суда, которые недавно всколыхнули весь интернет. – Я лично не со всем согласен, но некоторые судебные дела и правда поражают.

– Верно, и не сосчитать, сколько решений, принятых судом, расходятся с ожиданиями общественности. Но что тому виной: сам ли закон, его несоблюдение, ненадлежащее правоприменение или даже недостаточная квалификация и личные качества судебного служащего?

Чэнь Муян наконец понял, о чем говорит Фан У.

– Очевидно, что ошибочные приговоры – результат использования в судебной практике не подходящей к делу статьи закона из-за влияния личных интересов сотрудников правоохранительных органов или чьего-то субъективного суждения. На мой взгляд, это как раз и доказывает, что закон и порядок – это нерушимая логика действий, независимо от времени и места. Особенно часто сотрудники прокуратуры и судов с десятилетним опытом склонны считать самих себя воплощением беспристрастности и справедливости и ставят себя выше общественного порядка… – на этих словах Фан У покачал головой. – Все мы люди! Излишне самоуверенные, строим тщетные планы по переустройству мира. Но мало кто осознает, как это все мелочно по сравнению с высшим божеством.

Чэнь Муян ни на шаг не отставал от Фан У, в голове крутился миллион мыслей. Хотя он никогда не занимался исследованиями в области правоведения, но был очарован рассуждениями Фан У и силился понять его, боясь упустить хоть одну мысль.

– Это может показаться сложным для понимания, но на самом деле все предельно просто. Все сущее развивается, формируя закон, который, заметно или незаметно, управляет всем сущим и одновременно служит ему. Закон не спрятан в глубинах создания, он существует здесь и сейчас в каждом из нас. Стоит только захотеть, любой может поговорить с божеством.

– Поговорить… с божеством?

Фан У остановился, глаза его вдруг сверкнули, и он устремил взгляд в сторону извивающегося вдалеке горного хребта. На его лицо упал закатный луч, нарисовав вокруг головы яркий круг.

– На самом деле, божество живет в сердце каждого человека, поговори с ним – и оно скажет, что нужно делать, а что – нет, поможет приспособиться к этому миру и наилучшим образом интегрироваться в общественную жизнь. И наоборот, прекратить общение с внутренним божеством – значит презирать законы логики. Каким бы умным ни был человек, в конце концов он пострадает от собственного ума и понесет наказание за это. Например, те, кто списывают на экзамене: можно быть самым ловким мастером шпаргалок, но обманываете вы в конечном счете только себя. Если торговец обвешивает покупателя и подсовывает дешевые подделки, он получит прибыль, но только на короткий срок, а потом окончательно испортит себе репутацию, и бизнес провалится. Или коррумпированные чиновники, которые берут взятки, грабители и убийцы – они могут, конечно, спрятаться от уголовного наказания, но все равно попадут в колесо сансары. Как говорил Лао-цзы: «Небесная Сеть широка и необъятна, но ничто из нее не ускользает»[9]Цитата из трактата «Дао дэ цзин» (в разных переводах – «Канон Пути и благодати» или «Книга пути и достоинства»), главного канонического текста даосизма, автором которого считается древнекитайский философ Лао-цзы.. Каждый получает по заслугам, в этом и есть суть.

Теплые лучи закатного солнца скользили по щекам Чэнь Муяна. Он сощурился, глядя на Фан У, фигуру которого почти полностью поглотил золотистый свет.

– Небесное Дао не любит коварство и хитрость, поэтому не следует искать короткие пути и уж тем более идти против законов логики. Еще в древности говорили: не хочешь, чтобы о тебе говорили дурное, – не совершай плохих поступков, потому что Небо видит все. Божество заботится о тех, кто уважает и слушается его, и такой человек добьется желаемого. Судья, который следует указаниям своего внутреннего божества, беспристрастный и честный, и выступает в защиту справедливости; торговец продает только подлинные товары и никого не обманывает, – Фан У сделал многозначительную паузу и глянул на Чэнь Муяна, но не заметил, как у того напряглось лицо. – Только полицейский, уважающий живущее в нем божество, сможет наказать виновных и восстановить справедливость. Это божество направляет человека по правильному пути, учит, что такое жизнь и любовь, добро и зло, преступление и грехи, сострадание и искупление, и оно же и ведет нас к перерождению или в ад, откуда нет возврата…

– Вы, профессор, наверное, во всем повинуетесь своему божеству? – вырвалось у Чэнь Муяна, хотя он вовсе не собирался задавать этот вопрос.

Повернувшись к Фан У, он затаил дыхание. Силуэт профессора одиноко темнел на фоне закатного света, словно черная тень ярким солнечным днем.

Фан У хранил молчание.

– Профессор, что вы думаете о подозреваемом в деле о похищении? – задал новый вопрос Чэнь Муян, не сводя глаз с размытой фигуры. – Этот человек нарушил законы логики, как вам кажется? Сохранилось ли в нем уважение к своему божеству? Его ждет заслуженное наказание?

Он сжал пальцы в кулак, губы непроизвольно задрожали. Он хотел услышать ответ.

– О чем вы говорили с Лян Юйчэнем, когда позвонили ему в тот день после пары?

Силуэт ничего не ответил. Они так и стояли друг напротив друг друга, и прошло немало времени прежде, чем Фан У произнес:

– На сегодня занятие окончено. Все свободны!

На этот раз, в отличие от потоковой лекции, аплодисментов не последовало. Сгорбленная фигура повернулась, засунула руки в карманы и, не говоря ни слова, зашагала в обратную сторону. Ветер трепал воротник пиджака Фан У, следом за ним ползла худая вытянутая тень, пока он не исчез в толпе студентов.

В кампусе, как всегда в этот час, было тихо, настолько, что слышно шуршание листьев. Чэнь Муян не сдвинулся с места и тяжело дышал. Только сейчас он разжал стиснутые до боли кулаки, на внутренней стороне ладони остались алые полоски.

Ни разу они с Фан У не выходили за рамки отношений учитель-ученик, но Чэнь Муян всегда был уверен, что прекрасно понимает его: спокойный, рассудительный Фан У никогда ни на шаг не отойдет от буквы закона. Что бы ни случилось, он не пойдет на преступление, чтобы решить проблему. Этот безусловный абсолют Чэнь Муян никогда не ставил под сомнение, но сегодня его вера пошатнулась.

Он приехал в кампус задолго до встречи с Фан У. Нашел водителя университетского автобуса и, предъявив удостоверение, порасспрашивал его о передвижениях Фан У в последние дни. Он думал, что таким простым способом снимет с Фан У любые подозрения касательно его телефонного разговора с жертвой в день похищения и избавится от чувства беспокойства. Червячок сомнений так и точил его изнутри, незаметно, но настойчиво.

С одной стороны, Фан У – декан факультета права, обеспечение безопасности студентов – его непосредственная обязанность. С другой – похищение произошло после того, как он позвонил Лян Юйчэню, но сам Фан У, отвечая на вопросы Чэнь Муяна накануне, ни словом не обмолвился об этом разговоре, что, несомненно, внушало подозрения. Профессор всей душой предан своему делу и никогда бы не позволил личным обстоятельствам влиять на преподавание, но факты представляли Фан У в невыгодном свете, из-за чего вчера на собрании группы Чэнь Муян не посмел прямо рассказать о своих подозрениях. Как только университет станет центром расследования, Фан У будет главным подозреваемым. Чэнь Муян хотел развеять даже самые незначительные сомнения относительно Фан У, чтобы ход дела не отразился на нем и не помешал спокойно продолжить преподавать.

Но от того, что он узнал, сердце ушло в пятки.

Водитель по фамилии Чжэн больше десяти лет работал в университете, и Фан У всегда возвращался домой на корпоративном автобусе. Когда задерживался в кампусе на лекциях или семинарах, садился на последний, ночной, рейс. Каждый день он садился на автобус и ехал до своей остановки – улица Чанфу. Один и тот же маршрут каждый день вот уже десять лет. За исключением последних нескольких дней…

Товарищ Чжэн не мог поименно назвать всех, кто садился в корпоративный автобус у университета в тот или иной день, но, высаживая пассажиров на остановках, он всегда кивал в знак прощания. Особенно хорошо он знал остановку на улице Чанфу – круглый год там сходил всегда один только Фан У. Попрощаться с Фан У на этой остановке давно вошло у него в привычку. Но несколько дней назад Фан У перестал ездить на корпоративном автобусе, и это ошарашило Чжэна.

Пока Чжэн говорил, на лице его появилась тревога, и, закончив свой рассказ, он спросил Чэнь Муяна, не случилось ли чего. Тот усилием воли подавил подкатывающую дурноту, ответил, что все в порядке, поблагодарил водителя и распрощался. После чего попросил коллегу из управления затребовать у крупных компаний по аренде автомобилей в их городе данные о последних сделках, которые подтвердили, что в конце прошлого года Фан У взял в аренду автомобиль-седан. Стало понятно, что этот автомобиль и был его средством передвижения последние дни.

Привычки…

Вдохновившись советом, который утром дала ему жена, Чэнь Муян сосредоточился на анализе привычек профессора Фана. Очевидно, что Фан У – человек скрупулезный, который к любому делу подходит со всей тщательностью. Все ежедневные задачи он выполняет согласно заведенному порядку, в одно и то же время, в одном и том же месте, одним и тем же способом. То, что он много лет ездил в университет и возвращался домой на корпоративном автобусе, – лучшее тому подтверждение.

Внезапный отказ от многолетней привычки для Фан У – что-то из ряда вон выходящее, а учитывая, что это произошло как раз в день похищения, выглядит еще более странно. К тому же вчера Фан У отказался от предложения подвезти его и, получается, соврал, что поедет на автобусе. А больше всего привлекает внимание тот факт, что он арендовал машину еще в конце года, как будто и вправду что-то задумал…

Чэнь Муян почувствовал, что не в силах продолжать эту логическую цепочку. Ведь если предположить, что Лян Юйчэня действительно похитил Фан У, то, конечно, с большой вероятностью тот взял бы автомобиль, чтобы проще было перевозить заложника. Тогда понятно, почему Фан У заранее арендовал машину и в тот день поехал домой на ней. Чэнь Муян связался со своим приятелем из управления дорожного движения и попросил записи камеры видеонаблюдения с улицы Чанфу: той ночью автомобиль Фан У вернулся только около десяти часов. Главные ворота кампуса на улице Хуасинь были на ремонте, и видеонаблюдение там еще не запустили, поэтому невозможно было точно узнать, куда и во сколько уехал и что делал Фан У в течение пяти часов после окончания занятий в тот день.