Онлайн чтение книги Старшины Вильбайской школы The Willoughby Captains
30 XXX. МИРНЫЙ ДОГОВОР

В числе немногих вильбайцев, не интересовавшихся вышеописанным состязанием, был Джилькс. В начале года Джилькс был одним из самых веселых и шумливых юношей в школе, но за последнее время характер его заметно испортился. «К нему просто не подступиться», говорили теперь о нем товарищи, и действительно, всякие попытки завязать с ним беседу только раздражали его. Вероятно, у него были на это свои причины. Несомненно было одно: на Джилькса нашла мрачная полоса, и понятно, что при таких обстоятельствах он искал уединения. Так было и теперь: в то время, когда вся школа высыпала на главный двор и с интересом следила за исходом игры, Джилькс ходил по лугу у реки, не обращая внимания на доносившиеся со двора веселые голоса, Но и уединение, видимо, не доставляло Джильксу никакого удовольствия. В ту минуту, когда мы застаем его бесцельно прохаживающимся вдоль реки, он даже жалел, что не остался смотреть на игру: тогда он мог бы, по крайней мере, не думать. А мысли его были очень тяжелые, или, вернее, одна мысль, которая грызла его вот уже несколько недель.

«Что толку вывертываться, скрывать? — думал он. — Только лишнее мученье… все равно узнают. Да и лучше — один конец. Пойти разве к директору и рассказать? Нет, ни за что не решусь!.. Господи, и зачем только я связался с этим Сильком! Если бы не он, я никогда, никогда бы не дошел до этого… Ах, как я его ненавижу!»

На этом месте размышления Джилькса были прерваны неожиданным появлением Силька.

— Ишь куда забрался! А я тебя ищу, — обратился Сильк к товарищу, не обращая внимания на явное отвращение, с которым тот на него смотрел, и, видя, что Джилькс молчит, продолжал: — Мне нужно поговорить с тобой.

— Нам не о чем говорить, — отозвался Джилькс далеко не любезно.

— Может быть, тебе и не о чем, а мне есть о чем, и ты меня выслушаешь.

Должно быть, Сильк обладал секретом подчинять себе товарищей: по крайней мере Джилькс, несмотря на кипевшее в нем бешенство, тотчас покорился.

— Ну, говори, да поскорей, — пробормотал он«

— Приходил к тебе Виндгам на той неделе?

— Приходил.

— Зачем?

— Так, за пустяками.

— Не лги. Я спрашиваю, зачем приходил к тебе Виндгам.

— Да какое, наконец, тебе до этого дело? — попробовал было взбунтоваться Джилькс; но, когда Сильк еще раз настойчиво повторил свой вопрос, покорно ответил: — Он попросил, чтобы я позволил ему рассказать Ридделю об «Аквариуме».

— И ты позволил?

— Позволил.

— Как же ты смел распоряжаться, не спросясь меня? Разве это дело одного тебя касается?

— Я позволил ему рассказать только обо мне.

— Не увертывайся, Джилькс! Ты отлично понимаешь, что где замешан ты, там приплетут и меня. Но дело не в том. Знаешь ли, что ты наделал своей глупостью? До сих пор мы были совершенно в стороне от происшествия с гонками. Риддель подозревал Виндгама. Уж не знаю, как случилось, что он его заподозрил, но это так. А дурачок Виндгам воображал, что Риддель об «Аквариуме», и Бог весть сколько бы времени у них тянулась эта канитель, если бы не ты с твоим глупым позволением. Теперь же, когда они объяснились и Риддель знает, что в деле с гонками Виндгам ни при чем, он начнет доискиваться настоящего виновника и поверь — доищется.

— Ну и пусть, мне все равно.

— Да мне-то не все равно! Я не позволю подводить меня! — Сильк начинал горячиться. — Как хочешь, ты должен это поправить — ты должен сказать Виндгаму…

Но тут, выведенный из терпения, Джилькс неожиданно перебил своего приятеля:

— Ничего я не должен и ничего не скажу, так и знай!

Сильк даже позеленел от злости.

— Так ты не должен, ты не скажешь? — переспросил он, подступая к Джильксу со сжатыми кулаками.

— Не скажу, — повторил тот упрямо.

— Так вот же тебе! — И Сильк со всего размаху ударил Джилькса по лицу.

Странно сказать, но Джилькс обрадовался этому удару. С этим ударом власть Силька над ним кончилась. Сильк становился равным ему. Конечно, у Джилькса не было сознательной мысли об этом — он только как-то сразу почувствовал себя свободным. Он ответил Сильку ловким ударом в грудь, и завязалась драка по всем правилам военного искусства.

Надо заметить, что в Вильбайской школе такие события, как драка, каким-то непостижимым образом становились известными мгновенно. Пока Сильк объяснялся со своим бывшим другом, игра в крикет кончилась, и школьники разбрелись по двору и по лугу. Вдруг кто-то из «мартышек» крикнул: «Сюда, сюда! Сильк с Джильксом дерутся!», и все пустились к реке смотреть новое интересное зрелище. Зрители обступили воюющих тесным кружком и принялись с видом знатоков обсуждать сравнительную ловкость наносимых ударов.

Риддель, который тотчас по окончании игры ушел к себе, не сразу узнал о драке. Когда ему наконец сказали о ней и он явился на место действия, драка была в полном разгаре. На обыкновенное в таких случаях предупреждение: «Старшина идет!», дерущиеся не обратили никакого внимания. Протолкавшись сквозь толпу, Риддель подошел к Джильксу и, тронув его за плечо, сказал:

— Перестаньте драться.

Давно прошли те времена, когда старшина боялся решительных мер и отдавал приказания просительным тоном; давно уже он понял, что с вильбайцами просьбами ничего не возьмешь, и сумел усвоить себе другой, властный тон. Услышав его приказание, Сильк и Джилькс покорно надели куртки и разошлись. Разошлись и зрители, оживленно толкуя о вероятном исходе драки и о том, какие она будет иметь последствия.

Первым последствием было то, что оба участника драки в тот же вечер получили приказание явиться к директору на другой день в девять часов утра. Не заставили себя ждать и другие последствия. Получив упомянутое уведомление, Сильк не долго думая отправился с объяснениями к старшине. В другое время осторожный Сильк, наверно, удержался бы от такого смелого шага, но теперь он был зол на Ридделя, на Джилькса, на весь свет и искал предлога сорвать свою злость. Увидев Силька, Риддель сразу догадался о причине его посещения и спокойно ждал, что тот скажет.

— Зачем ты пожаловался на меня директору? — спросил Сильк грубо.

— Ты дрался, а драться не дозволяется. Я обязан был довести об этом до сведения директора, — отвечал Риддель.

— Ну да, ты решил выжить меня из школы. Только знай, что если меня исключат, тебе придется об этом пожалеть.

— За драку у нас не исключают, — заметил Риддель.

Сильк спохватился, что почти выдал себя, и, не зная, что сказать, молчал.

— Если ты все сказал, что хотел, так уйди, пожалуйста, я занят, — сказал ему Риддель.

Но Сильк не уходил. Ему было обидно уйти ни о чем — его злость не находила себе исхода. В эту минуту он думал только о том, как бы насолить кому-нибудь. Вдруг он вспомнил, что Джильксу он, во всяком случае, может насолить. Не соображая, что вместе с Джильксом он выдает и себя, Сильк спросил Ридделя:

— Помнишь ты записку, которую получил от меня две недели тому назад?

— Не получал я от тебя никакой записки, — отвечал удивленный Риддель.

— Записку, в которой я советовал тебе повидаться с Томом-лодочником.

— Так это ты написал?

— Конечно, я. Я хотел навести тебя на след виновника приключения со шнурком.

— Твоя записка не помогла: я ничего не узнал.

— Так ты не знаешь, кто подрезал шнурок?

— Не знаю. Кто же?

— Джилькс.

Сильк был до такой степени противен Ридделю, что он едва принудил себя ответить:

— Хорошо, я поговорю с Джильксом, а теперь уйди, пожалуйста, мне некогда.

Тут только Сильк вполне сообразил всю опасность своего положения и сказал, чтобы оградить себя:

— Джилькс, разумеется, наплетет на меня с три короба, потому-то я и сказал, что меня могут исключить. Но я не боюсь его, я…

— Прошу тебя, уйди: я ведь сказал тебе, что занят, — перебил его Риддель с нескрываемым отвращением.

Сильк опять разозлился:

— Хорошо, я уйду, но помни, что если мне достанется в этой истории, то и тебе не поздоровится: я расскажу кое-что про твоего любимца Виндгама. — И он вышел, хлопнув дверью.

Риддель не знал, что и думать. С одной стороны, обвинение Силька против Джилькса казалось ему совершенно неправдоподобным: с какой стати стал бы Джилькс подрезать рулевой шнурок шлюпки, за которую, как все говорили, он держал пари? К тому же Сильк только что поссорился с Джильксом, и легко могло быть, что он налгал на него со злости. Но, с другой стороны, в тоне Силька было что-то, заставлявшее верить ему. И потом эта анонимная записка… Первым побуждением Ридделя было посоветоваться с кем-нибудь. Выбор его остановился на Блумфильде. Блумфильд отличался сообразительностью в практических вопросах; кроме того, Риддель давно искал случая поправить свои отношения со старшиной отделения Паррета: его бессознательно тянуло к этому взбалмошному, но добродушному юноше.

На другое утро Риддель встал пораньше и отправился в отделение Паррета. Когда он вошел к Блумфильду, тот еще спал. Ридделю стоило немалого труда добудиться этого школьного богатыря, но когда наконец ему удалось втолковать Блумфильду, что к нему пришли по делу, тот мгновенно вскочил на ноги и принялся одеваться, еще не разобрав хорошенько, кто с ним говорит. Риддель предложил ему выйти во двор, где было свободнее разговаривать. К сожалению, почти вся школа еще спала, а то она могла бы полюбоваться необычайным зрелищем: старшины-соперники расхаживали по двору, беседуя между собой самым миролюбивым образом.

Риддель в немногих словах рассказал Блумфильду о посещении Силька и об обвинении, которое тот взвел на Джилькса.

— Не может быть, чтобы это сделал Джилькс! — с удивлением воскликнул Блумфильд. — Джилькс держал пари за нашу шлюпку.

— Я сам сейчас же подумал об этом, но все-таки мне сдается, что Сильк не солгал или, по крайней мере, не совсем солгал, — отозвался Риддель. — Может быть, я бы не поверил ему, если бы не анонимная записка, которую я получил от него несколько времени тому назад. Кстати, вот эта записка, — и Риддель подал Блумфильду известный нам документ.

Прочтя записку, Блумфильд спросил:

— Что же, виделся ты с лодочником?

— Виделся, но ничего не узнал толком, — отвечал Риддель. — Том видел только, как кто-то выскочил из окна сарая, но кто, не мог разобрать, потому что было темно. Правда, потом он нашел в сарае ножик, но не Джилькса, а Виндгама.

При этих словах Блумфильд быстро обернулся к Ридделю.

— Так, значит, правда, что ты подозревал Виндгама?

— Правда.

И Риддель рассказал уже знакомую нам историю.

Когда он кончил, Блумфильд заговорил каким-то особенно мягким тоном:

— Если б ты знал, дружище, как мне теперь стыдно, что я и все мы так приставали тогда к тебе, чтобы ты сказал, кого ты подозреваешь!

Старшина, боявшийся извинений хуже огня, пробормотал в ответ что-то нескладное и, чтобы замять неприятную тему, поскорее перешел к делу:

— Так как же нам быть с Джильксом? Сначала я хотел идти к нему сейчас же, но потом подумал, что, может быть, лучше подождать, пока они оба повидаются с директором. Может быть, Джилькс сам сознается, а если нет, тогда нечего делать — придется объясниться с ним. Я вот и хотел спросить тебя: не возьмешь ли ты на себя это объяснение? Ты ведь старшина клуба игр, в тебя дело касается больше, чем меня.

— Пожалуй, я готов, — согласился Блумфильд.

— Спасибо.

И новые друзья продолжали беседовать, не замечая, как летит время. Оба удивились про себя, что между ними так много общего и что они не замечали этого так долго. Они говорили, спеша и перебивая друг друга, точно хотели наверстать потерянное время. Они походили скорее на двух братьев, свидевшихся после долгой разлуки, чем на школьников, которые каждый день сидят в одной и той же классной комнате. Блумфильд покаялся Ридделю в тех «каверзах», которые он старался ему подстраивать, и рассказал, как он страдал от глупого положения, в которое его поставили его доброжелатели; Риддель описал те неудачи и разочарования, которые отравляли ему жизнь в начале его старшинства.

— Из-за чего только мы ссорились, и как это было глупо! — говорил Блумфильд. — Воображаю, что подумал бы о нас старик Виндгам, если бы мог видеть нас в то время! Хорошо, что к его приезду все уладилось. Ведь ты знаешь, что Виндгам-младший упросил его приехать к темпльфордской партии крикета…

— Кстати о Виндгаме-младшем, — перебил Риддель своего друга. — Я хотел с тобой посоветоваться о нем. Сильк грозил мне, между прочим, что если его исключат, он что-то расскажет о Виндгаме, вероятно об «Аквариуме». Конечно, это не Бог знает какой проступок и я надеюсь, что директор не отнесется к нему слишком строго, но все-таки хотелось бы, насколько возможно, выгородить Виндгама.

— Лучше всего, если он сам сознается директору, — заметил Блумфильд.

— В том-то и горе, что он ни за что не сознается: он считает себя связанным словом, которое он дал Сильку.

— Как же ты об этом узнал? — спросил Блумфильд.

— Я узнал от Тельсона и Парсона, которые случайно видели, как Виндгам выходил из «Аквариума».

— В таком случае, дело очень просто: сходи к директору и пожалуйся на Виндгама; объясни ему, что Виндгам не так виноват, что с ним были старшие; вообще расскажи все, как было, и наверное директор отнесется к нему снисходительно.

— Правда твоя! — подхватил обрадованный Риддель. — Как я не подумал об этом раньше? Непременно так и сделаю.

Неизвестно, сколько времени продолжалась бы дружеская беседа, но зазвонил колокол на молитву, и друзья пустились бегом в рекреационный зал.