Онлайн чтение книги Том 10. Произведения 1872-1886 гг
2 2

Летом 1879 года в Ясной Поляне гостил олонецкий сказитель былин В. П. Щеголенок. Толстой с его слов записал много легенд и рассказов, в том числе легенду, давшую основу рассказу «Чем люди живы»[28]Подробно о взаимоотношениях Толстого и Щеголенка см.: В. Калугин. «Олонецкой губернии былинщик» в гостях у Толстого. — «Прометей», т. 12. М., 1960, с. 92–112.. Этот рассказ, напечатанный в 1881 году в журнале «Детский отдых», открывает серию так называемых «народных рассказов», занявших существенное место в творчестве Толстого 80-х годов, особенно после того, как в 1884 году было основано народное книгоиздательство «Посредник».

Книжки «Посредника» выходили огромными по тому времени тиражами, стоили очень дешево и призваны были вытеснить из народного чтения низкопробную лубочную литературу. Положительная роль, сыгранная в этом отношении «Посредником», бесспорна. О задачах и требованиях «Посредника» Толстой писал в 1886 г.: «Направление ясно, выражение в художественных образах учения Христа, его 5 заповедей; характер — чтобы можно было прочесть эту книгу старику, женщине, ребенку, и чтоб и тот, и другой заинтересовались, умилились и почувствовали бы себя добрее» (т. 63, с. 326).

Идейный смысл народных рассказов противоречив в той же мере, в какой «кричащими противоречиями» отмечена этика Толстого вообще. С одной стороны, ей свойствен высокий и подлинный гуманизм. В рассказах (например, в лучшем из них — «Чем люди живы») настойчиво выражается мысль о том, что добро не только справедливее, но и выгоднее зла, что жадность отвратительна, а помощь другому в беде прекрасна и необходима, что любовные отношения между людьми должны быть нормой человеческой нравственности. В сказочной форме в них воплощены настроения и чаяния широких народных масс, стремившихся избавиться от всех ужасов буржуазной системы, от власти денег, войн, мечтавших о «справедливом» строе, при котором не отнимали бы у бедняка корову ради того, чтобы у Тараса-«брюхана» было побольше денег, чтобы не убивали людей ради достижения корыстолюбивых, захватнических планов Семена-«воина», чтобы в обществе не было тунеядцев («у кого мозоли на руках — полезай за стол, а у кого нет — тому объедки»). По-своему в этих рассказах выражен протест против несправедливого социального строя[29]Не удивительно, что царская цензура неоднократно запрещала переиздание рассказов Толстого для народного чтения. Так, в 1887 г. циркуляром Главного управления по делам печати были запрещены отдельные издания следующих рассказов: «Чем люди живы», «Где любовь, там и бог», «Три старца», «Много ли человеку земли нужно», «Зерно с куриное яйцо», «Два старика», «Упустишь огонь — не потушишь», «Девчонки умное стариков», «Вражье лепко, а божье крепко», «Ильяс», «Два брата и золото», «Свечка». В последующие годы запрещения не прекращались. (О цензурной истории «Сказки об Иване-дураке…» см. в комментариях.).

Справедлива и глубока характеристика народных рассказов, данная Л. М. Леоновым в «Слове о Толстом»: «Остается впечатление, что при помощи этих маленьких, на один глоток, сказаний Толстой стремился утолить извечную человеческую жажду правды и тем самым начертать подобие религиозно-нравственного кодекса, способного разрешить все социальные, международные, семейные и прочие, на века вперед, невзгоды, скопившиеся в людском обиходе от длительного нарушения ими некоей божественной правды»[30]Леонов Л. М. Слово о Толстом. — «Литературное наследство», т. 69, кн. 1, с. 11..

С другой стороны — и в наибольшей степени — эти рассказы отражают иллюзорность представлений Толстого о путях к достижению справедливого социального строя. Поэтому в «Сказке об Иване-дураке…», например, доказывается, что стоит только царю-дураку Ивану и его народу отказаться от денег, войска, заняться одним крестьянским физическим трудом, как установится та счастливая жизнь, о которой мечтает трудовой народ. Критика собственности превращается в проповедь отказа от материальных благ вообще («Ильяс»); непротивление злу преподносится как единственное средство борьбы со злом («Свечка»).

Какой бы источник ни использовал в это время художник — древнерусский письменный или легендарный устный, — он всегда преобразует его в соответствии с принципами своей философии. Изменяя сюжеты церковно-учительной литературы («Прологов» и «Патериков»), Толстой сообщает им антицерковную направленность, устраняет ссылки на божью волю, проявляющуюся в поступках героя, и подчеркивает нравственную силу живущего «во Христе»; преобразуя фольклорный материал, настойчиво вносит в него свои мысли о непротивлении злу насилием.

Традиции древней учительной литературы и устного народного творчества причудливо переплетаются в содержании и стиле народных рассказов. От первой идут евангельские эпиграфы, вся форма рассказа — притчи с религиозно-нравственной сентенцией в конце («Понял я теперь, что кажется только людям, что они заботой о себе живы, а что живы они одною любовью». — «Чем люди живы»; «И понял Авдеич, что не обманул его сон, что, точно, приходил к нему в этот день Спаситель его и что, точно, он принял его». — «Где любовь, там и бог»; «И поняли мужики, что не в грехе, а в добре сила божия». — «Свечка»). Внимательное изучение источников народных рассказов (см. о них в комментариях к каждому рассказу) показывает, что в конечном счете древняя учительная литература, а не устное народное творчество представляла в основном материал для сюжетных заимствований.

Вместе с тем не только в языке, простом и выразительном, сказалось проникновение в стиль народных рассказов фольклорной традиции. Здесь и широкое использование жанра сказки с ее небывалыми превращениями и чудесами, и типично фольклорные художественные приемы: троичность, традиционный зачин («Жил в деревне», «Жил в городе» и т. п.) и концовка («И стали жить-поживать», «И стал он жить-поживать, добро наживать»), пословицы и поговорки и т. п.

Великое искусство Толстого-реалиста дает о себе знать и в народных рассказах. Чувство правды жизни требовало от художника показа реальных сторон действительности. И потому Толстой писал П. И. Бирюкову в 1885 году, имея в виду предложение В. Г. Черткова сглаживать изображение темных сторон жизни: «Нельзя и не должно скрывать лжи, неверности и дурное» (т. 63, с. 283). Следуя этому принципу, Толстой рисует безысходную бедность в семье сапожника Семена («Чем люди живы»), эгоистическую жизнь «хозяйственного мужика» Ильяса («Ильяс»), злоключения сапожника Мартына («Где любовь, там и бог»), неприглядную жизнь крестьян, у которых из-за куриного яйца разгорелась жестокая вражда («Упустишь огонь не потушишь»), голодную украинскую деревню («Дна старика»), дикую жадность, собственнические инстинкты «выбившегося в люди» Пахома («Много ли человеку земли нужно») и т. д. В портретных характеристиках, пейзажах, диалогах — множество тех метких реалистических деталей, которые являют уменье Толстого — скупыми средствами, часто одним словом, создавать неповторимый художественный образ.

Простоту, сжатость описаний Толстой считал непременным условием в рассказах для народа. Чтобы рассказ был понятен, он должен быть безыскусен, прост. Поэтому каждая стилистическая деталь вносится в повествование с учетом того, что читателями будут простые, а слушателями часто неграмотные люди.

Высокое достоинство рассказов — в их простом, сжатом, строгом, чеканном слоге. Говорить художественно и в то же время лаконично, просто — большое искусство, и замечательные образцы именно этого искусства дал Толстой в своих рассказах для народа.

Однако в целом стремление писателя упростить художественную форму, если произведение предназначается для народа, имело противоречивые последствия. Прелесть простоты языка, экономия изобразительных средств, которые так высоко ценил Толстой в поздний период творчества и которые считал необходимым условием народной литературы, сочетаются в этих рассказах с нарочитым упрощением художественной формы.

Приемы, выработанные в период создания рассказов для народа, составили часть богатейшего разнообразия стиля позднего Толстого, в котором новые требования писателя к искусству соединились с многолетним писательским опытом великого художника. И на этом пути многостороннего, а не узкотенденциозного искусства Толстой создал в поздний, послепереломный период своего творчества подлинно народные произведения.