Онлайн чтение книги Бисквит The Biscuits
Глава 1. Шум школы

С чего бы начать? Да, думаю, лучше будет с четверга. С того самого дня, когда несколько моих неумышленных поступков связались друг с другом в узел и привели к роковым последствиям. Я вернусь назад на неделю после моей последней выписки и постараюсь прояснить обстоятельства.

Любой, кто в течение долгого времени был вдали от дома, знает, что в первую неделю после возвращения выполняются все особенные планы: встретиться впервые за долгое время с друзьями, обсудить дела и понять, что у всех старшеклассников будни одинаковые. Мне специально позволили покинуть больницу, чтобы отпраздновать первые летние каникулы после поступления в старшую школу. Но все мои друзья оказались заняты либо дополнительными курсами, либо подработкой, поэтому просто увидеться – не говоря уже о совместном путешествии – было возможным, только если наши графики совпадали.

Не то чтобы я сам был свободен, у меня тоже имелись дела. Как только мама узнала о моей скорой выписке, она сразу же записала меня в известную школу дополнительного образования на курсы английского и дожидалась моего возвращения. По ее словам, я не мог быть в Корее. Потому что то и дело попадал в «санаторий» или же, по словам отца, – «туда». Судя по тому, как родители никогда не называли «Центр специализированной психиатрической помощи неврологических расстройств» своим названием, они, видимо, переживали, что получение психиатрического лечения в будущем станет для меня серьезным препятствием. Будто мне и без того не хватало преград в жизни.

Я прошел три вида звуковой терапии: от зацикленности на звуках, от гиперакузии и от фоно-фобии. Мою болезнь проще понять, если представить себя растерянным младенцем, который внезапно оказался в мире, полном агрессивных, нападающих звуков. Когда вы бессильны против такой звуковой атаки, мир становится плоским, а вам трудно дышать.

Что еще хуже – не существует никаких четких критериев осознания звуков. Восприятие меняется в зависимости от моего настроения или самочувствия в конкретный момент: иногда даже секундная стрелка часов тикает слишком громко, а порой, проходя мимо стройки, я вообще не ощущаю шум.

Старый шарлатан диагностировал, что стресс повлиял на работу моей нервной системы. И если эту проблему можно решить с помощью гормональной терапии, то навязчивое желание отомстить источникам раздражающих звуков таблетками вылечить будет трудно.

В любом случае то, что я вечно оказываюсь в психиатрическом центре, – секрет. Мое прикрытие: я школьник, которого часто отправляют на языковые курсы куда-то на восток США. Перед каждой моей выпиской мама всем вокруг рассказывает, что я ездил на краткосрочное обучение за границу улучшать свой английский, или что я вернулся домой с учебной программы по обмену, или что отдыхал у родственников в другой стране.

Мама еще не догадывается, но те, кто знают меня лично, прекрасно понимают, что ее слова – ложь. Она лишь напрасно тратит силы на создание моего образа. Впрочем, я не собираюсь ее останавливать.

– Раз уж ты ездил учить английский, то должен хоть немного знать этот язык.

Когда мама, внимательно наблюдая за моей реакцией, предложила ходить на курсы английского, я не стал возражать. Как матери, ей было важно сохранить свою репутацию, поэтому я изо всех сил старался быть примерным сыном. Разве не лучше так, чем видеть ее отчаявшейся? Поэтому в тот четверг я пошел на курсы английского.

Перед выходом из дома я воткнул наушники, на тихой громкости включил классическую музыку и почувствовал, как отрываюсь от всего мира. До сих пор пользуюсь проводными наушниками-вкладышами. Они идеально подходят по форме моим ушам и хорошо блокируют внешние шумы. Именно поэтому, когда меняю наушники, мне сложно привыкнуть к слегка изменившемуся звуку. Медленным шагом я направился в школу, которая находилась в трех остановках от дома. Я чувствовал легкость и в то же время одиночество. Удобнее было бы доехать на автобусе, но не хотелось сталкиваться с другими людьми, поэтому все же пошел пешком.

Когда я разблокировал телефон, чтобы поставить музыку на повтор, мимо с грохотом пронеслась группа мотоциклистов. Рев двигателей сразу пяти моторов пронзил мои барабанные перепонки. Им эта дорога принадлежит, что ли? С трудом я пытался сдержать порыв последовать за ними и отомстить, пока внутри меня что-то закипало.

Придя в школу, я купил в автомате колу и вошел в класс. Докхван – мой лучший друг, с которым я вместе учусь с детского сада, – приветственно поднял руку. Он был примерным учеником и ни разу не становился бисквитом. По оценкам он входит в тройку лучших по всей школе, что делает его присутствие в ней явным. К тому же Докхван сам признает свои способности и любит себя, поэтому, скорее всего, ему никогда не стать бисквитом.

Я сел рядом с ним, вынул наушники и тут же услышал скрежет стульев по полу. Это был плохой знак. В местах скопления большого количества людей возникновение различных шумов неизбежно. Но даже с учетом этого школа поистине представляла собой сборище раздражающих звуков. В классе, где все должны сидеть тихо и быть сосредоточенными, обычные звуки вроде тихого скрипа стола или стука распахнувшейся двери превращаются в раздражители. Больше всего я не выношу щелканье ручкой. Из-за такого пустякового действия – повторяющегося нажатия на кнопку, бывает, теряю над собой контроль.

Если это неосознанная привычка, я бы предложил заменить ее на то, что не будет мешать окружающим – например, грызть ногти или накручивать на палец прядь волос. В особенности это касается того парня во втором ряду, похожего на бонобо – карликового шимпанзе. Не прошло и пяти минут с начала занятия, как он начал щелкать ручкой и продолжал так делать минут тридцать. Такое безразличное по отношению к окружающим поведение можно было проигнорировать, только выйдя из класса. Даже Докхван, которого, по всей видимости, тоже раздражало щелканье, громко прокашлялся, пытаясь привлечь внимание, но Бонобо не остановился.

«Постараюсь не обращать внимания, лучше сосредоточусь на произношении учителя. Все же он носитель», – чем сильнее я пытался убедить себя в этом, тем мощнее шум от ручки вонзался в мои барабанные перепонки и бил по вискам. Как назло, стоило начать воспринимать щелчки, до меня тут же принялись доноситься и другие звуки. Кто-то вертит ручкой, кто-то сглатывает слюну, даже смех учителя – все это стало раздражать. В отчаянии я набрался терпения и сдержал желание немедленно выбежать из класса.

Наконец, наступил перерыв, и с громким скрежетом стула Бонобо встал со своего места. Я занервничал, когда по пути к выходу он начал толкаться с парнем, похожим на орангутана. В итоге, потеряв равновесие, Бонобо задел рукой термокружку, стоявшую на задней парте. Напиток пролился, а растерянный владелец парты поспешно отодвинулся.

– Чего? Здесь кто-то был? Когда ты тут успел оказаться? – Бонобо усмехнулся и вышел из класса, даже не извинившись. Владелец парты остался стоять в одиночестве. Класс снова наполнился гомоном, будто ничего и не произошло. С покрасневшим от смущения лицом парень с последней парты достал носовой платок и принялся вытирать брюки и пол. Нахмурившись, я не сводил с него взгляда – его образ был размытым.

– Ты чего?

– Там бисквит.

Докхван поправил очки, прищурился и посмотрел в сторону того парня.

– Кто? Вон тот? Это он бисквит?

– Да.

– Странно. Ты же тоже его знаешь. Он ходил с нами в одну среднюю школу.

– Вообще, не помню. Он и в старшей с нами учится?

– Нет, выбрал другую. Кажется, далеко отсюда. Его ведь сильно травили в средней. А теперь он бисквит – не ожидал такого.

Я понимал удивление Докхвана. Этот парень не стал бисквитом, даже когда из-за издевательств в средней школе его самооценка рухнула до предела. Видимо, в старшей школе его травят еще сильнее.

– Какая стадия?

– Первая.

Большинство бисквитов остаются на первой стадии. Предполагаю, что, если хотя бы один человек в семье, школе или обществе регулярно уделяет бисквиту внимание, эта связь позволяет ему сохранить силы на защиту себя. Даже если он подвергается травле в школе или на курсах – при поддержке близких бисквит не перейдет на вторую или третью стадию. Поэтому так важно не дать погаснуть искре самооценки на первой.

– Собираешься отвести его в наше убежище?

Убежище – своего рода секретная база, которую мы создали, чтобы помогать бисквитам восстанавливать их самооценку. Привести бисквита в убежище – значит, дать обещание помогать ему до тех пор, пока его состояние не стабилизируется. Поэтому мы старались не делать этого без необходимости.

– Нет, пока понаблюдаю.

Я натянул капюшон на голову. У меня не было намерения тут же помогать тому парню. Вместо этого хотелось слегка отомстить Бонобо за шум и грубое отношение к бисквиту. Когда я сказал, что неважно себя чувствую и собираюсь уйти, Докхван, обернувшись, ответил:

– Сон Джесон, месть – подлое дело, – и вышел из класса. Он уже догадался о моих планах и освободил для меня путь.

Проходя между рядами, я стал якобы поправлять рюкзак и столкнул им вещи с парты Бонобо. Учебники и ручка с глухим стуком упали на пол. Я аккуратно сложил учебники обратно на парту и оставил рядом свою недопитую колу. Ручку, которой щелкал Бонобо, я взял с собой и вышел из класса.

Я заметил Бонобо с его четко разделенным пробором. Вместе с Орангутаном и еще тремя незнакомыми парнями он стоял в коридоре, смеясь во все горло и подбрасывая в воздух ключи от мотоцикла. Их широкие, как у спортсменов, плечи выглядели угрожающе. К счастью, рядом с Бонобо оказался мусорный бак. Я подошел к нему, демонстративно крутя пальцами ручку, которую взял из класса.

«Можешь с ней попрощаться».

В момент, когда наши с Бонобо взгляды пересеклись, я выкинул ручку в мусорный бак, не забыв слегка улыбнуться этим нелепым типам, и про себя пожелал:

«Накопи денег и купи себе нормальную ручку. Перьевую, например. В следующей жизни не мешай другим учиться своим безответственным поведением».

Почувствовав себя гораздо лучше, я спустился по лестнице, даже не оглянувшись. Теперь, вспоминая об этом, понимаю, что все же должен был обернуться и лучше запомнить черты лица Бонобо в тот момент. Я не осознавал, что эта мелкая месть – оставленная на столе недопитая кола и выброшенная ручка – создаст с ним такую неразрывную связь. Откуда мне было знать, что враг будет мстить в ответ? И что я сам был таким вызывающим. Поэтому, не подозревая о неприятностях, которые произойдут всего спустя несколько дней, я вышел на улицу, полагая, что, отомстив, смогу спокойно спать этой ночью.

Я подумал, что возвращаться домой, прогуляв курсы, будет не очень честно по отношению к маме, поэтому просто бродил по улице до самого вечера. Подгадав время, когда занятия должны были уже закончиться, я уверенно открыл входную дверь и, к своему удивлению, увидел в гостиной тетю.

– А вот и мой красотуля-племянник. Уже вернулся? Как же я рада, что тебя выписали, могу теперь чаще видеть твое миленькое личико! – Тетя произносила вызывающие смущение слова и пылесосом собирала осколки от рамки со свадебным фото родителей.

– Зачем ты пылесосишь? Рамка разбилась?

– Твоя мама ее разбила.

– Почему?

– Потому что у взрослых проблемы.

Тетя спокойно объяснила мне ситуацию. Она работает в правозащитной организации и консультирует по телефону множество людей. Недавно ей поступила жалоба на начальника. Когда пострадавшая сообщила в отдел кадров о домогательствах с его стороны, тот всячески отмахивался и объяснял свое поведение тем, что, как старший коллега, просто делился советами. Тем самым начальником оказался мой отец – зять моей тети.

– Как же тесен мир.

Проживая в таком тесном мире, тетя рассказала о случившемся своей единственной сестре, после чего моего отца срочно вызвали на семейные разборки, последствия которых разлетелись осколками по всей гостиной.

– Сейчас они в своей комнате, выясняют отношения.

Спустя пару секунд послышались крики мамы и оправдания отца. Время от времени доносились всхлипывания, а значит, кто-то из них точно плакал.

– Так что, они теперь разведутся?

Это был уже не первый скандал отца. Четыре года назад он попался на том, что спонсировал так называемую актрису, которая управляла торговым центром. Отец оправдывался, что просто помогал с бизнесом.

По словам тети, мама тогда так сильно растянула гласные в «спонсор», что это было самым длинным словом, которое тетя слышала за все сорок лет своей жизни. После этого мама с размаху ударила отца по затылку и заявила, что впредь никогда больше не будет ни на чем экономить. Какой в этом толк, если деньги все равно разлетятся так бестолково.

С тех пор она подсела на телемагазины. Будто решив, что лучше потратить все на себя, раз деньги все равно утекут, мама каждый день покупала что-то новенькое. Внешне могло показаться, что она простила отца, но с каждым годом поправлялась все больше, хоть и не ела много. Она и раньше была довольно пухленькой, но после скандала ее вес стал расти еще сильнее.

Даже если станет размером с бегемота – мне не важно, лишь бы у нее не возникло проблем со здоровьем. Тетя, например, полнее мамы раза в два, но живет замечательно. Проблема в том, что тетя набирает вес, наслаждаясь вкусной пищей, тогда как мама толстеет из-за предательства и обиды.

Сколько бы она ни покупала вещей, они не могли заполнить пустоту внутри, которая и способствовала набору веса. Поэтому, возможно, сейчас был самый лучший момент вскрыть эту старую рану и окончательно подвести итог.

– Ты останешься у нас на ночь?

– Нет, конечно. Хоть моей вины в ссоре нет, но все выглядит так, будто я специально нажаловалась, чтобы их развести. Как же я могу остаться на ночь после такого? Приберусь и поеду. А что?

– Просто подумал, что было бы хорошо, если бы ты сегодня осталась с мамой.

– Пусть лучше они как следует выяснят отношения, хоть до самого утра, если понадобится. Тебе тоже лучше уйти. Хочешь погостить у меня, пока они не разберутся?

– Все в порядке, мне есть где остановиться.

По привычке улыбнувшись тете, я ушел в свою комнату и принялся собирать вещи в дорожную сумку. Если бы знал, что так выйдет, не стал бы распаковывать ее после выписки. Вздохнув, я взглянул на пейзаж, висящий на стене.

Пасторальные пейзажи всегда были моей мечтой: голубое небо с плывущими по нему белыми кучевыми облаками, флюгер, меняющий свое направление в зависимости от ветра. Изредка мимо пролетают маленькие птички, а затем пейзаж вновь погружается в спокойствие. В саду каждый сезон распускаются и увядают разнообразные цветы, а вокруг не слышно ничего, кроме дуновения ветра. Втайне я мечтал жить среди такой природы.

Но место, в котором я находился, было далеко от этого мирного и прекрасного пейзажа. Из комнаты родителей вновь донеслись звуки ожесточенной ссоры. Я сделал глубокий вздох и набрал Хёджин.

– Рассказывай. Прием.

– Похоже, сегодня мне придется переночевать в убежище. Где ключ?

– Опять от отца досталось? Снова хотел упечь тебя в больничку?

Хёджин, как и Докхван, была моей подругой с детского сада. И она была той, кого я однажды спас. В то время Хёджин была бисквитом на третьей стадии. Доведя себя до предела, она находилась на грани исчезновения из мира.

В детстве, когда еще ничего не знал о бисквитах, я заблудился и в незнакомом переулке наткнулся на расплывчатый образ Хёджин. Ее напугала собака. Она была настолько прозрачной, что я бы прошел мимо, если б не услышал ее всхлипы. Без раздумий я бросился вперед, пнул собаку изо всех сил, а затем схватил Хёджин за руку и побежал.

Теперь, оглядываясь в прошлое, думаю, что два совпадения, произошедшие в тот день, когда я выбежал на улицу, держа Хёджин за руку, были настоящим чудом. Первое – мы наткнулись на Докхвана, который как раз выходил из художественной школы. В пять лет у него было идеальное зрение, не то что сейчас. Он уставился на меня, а затем заметил запыхавшуюся от бега Хёджин. Когда Докхван поинтересовался, кто это со мной, очертания Хёджин стали четче, как у рисунка, обведенного карандашом несколько раз.

Я держал Хёджин за руку с одной стороны, Докхван – с другой, и вместе мы проводили ее до дома. То, что мы встретили ее отца прямо у роскошных ворот дома, тоже было чистой случайностью. Если бы Хёджин была одна, мужчина бы, скорее всего, как обычно не заметил бы собственную дочь, ставшую практически невидимкой, и прошел мимо.

Но в тот день Хёджин была с нами. Возможно, она почувствовала нашу поддержку через крепко сжатые ладони, потому что ее облик стал гораздо яснее. Когда отец Хёджин позвал ее, она тут же бросилась к нему с объятиями.

Благодаря ей я узнал, что бисквиты на третьей стадии сами запираются в глубокой темной бездне и отрезают себя от мира. В тот день, когда я рискнул собой, чтобы спасти Хёджин, она рассказала мне, что осознание того, что ее хоть кто-то заметил, зажгло в ее сердце крошечную искру. А когда отец произнес ее имя, она наконец-то осмелилась явить себя миру.

На первый взгляд может показаться, что это мы с Докхваном и отцом Хёджин вернули ее в этот мир. Но если присмотреться внимательнее, то станет ясно, что на самом деле Хёджин сама расколола твердую скорлупу и решила вернуться к жизни.

Хёджин набралась храбрости и сказала своему отцу, что хочет ходить в тот же детский сад, что и мы с Докхваном. После того как она потеряла маму в автокатастрофе, ее душевное состояние было подорвано, но со временем она смогла найти утешение и стать сильнее. По мере того как она набиралась уверенности в себе, ее настоящий характер начал проявляться чаще – Хёджин стала более разговорчивой. Проявление интереса к миру и активная реакция на все происходящее вокруг стали ее главным оружием. Болтливая и любящая вмешиваться в чужие дела, Хёджин как раз собралась применить сейчас этот свой особый талант.

– Так что? Зачем тебе ночевать в убежище? Настолько дома достали, что решил сбежать?

– Нет, хватит уже гадать.

– Ну раз так, то ладно. Тогда купи мне суши по пути, а я дам тебе ключ.

– Я что, по-твоему, курьер? Попроси Докхвана.

– Он же на занятиях. У меня из знакомых сейчас только ты один прохлаждаешься.

– Отстань. Буду к семи, включи в укрытии свет.

– Джесон, мои любимые – с лососем и угрем. Возьми побольше и приезжай! – Она меня даже не слушала.

Я купил суши и вышел на главную улицу. Хёджин подрабатывала в учебном кафе с комнатами для занятий «Аристотель» – старом, обшарпанном здании, совсем не соответствующем столь оживленной улице. Все пять этажей были оборудованы под комнаты для учебы. Самим зданием управлял отец Хёджин, хотя вернее было бы сказать, оно было его инвестицией. Он готов был продать его хоть завтра, если подвернется выгодное предложение. Поэтому мужчину не особо волновала отвалившаяся от вывески «т» и оставшееся «Арис отель». В то время как во всех современных учебных кафе уведомления об окончании аренды отправляют на телефон, здесь для этого до сих пор звонят в комнаты по внутренней линии. Хёджин работает за стойкой на первом этаже и мечтает однажды унаследовать здание, сделать ремонт и развить его в более крупный бизнес.

Но у ее отца совсем другое мнение на этот счет. Он реалист и не станет передавать свой бизнес только из-за родственных связей. Если Хёджин успешно окончит факультет управления в одном из ведущих университетов Сеула – он подумает над тем, чтобы доверить ей часть бизнеса. Хотя кафе и так лишь малая доля его предпринимательской деятельности. Чтобы поступить на менеджмент в престижный университет Сеула, нужно прилежно учиться, а Хёджин была хороша только в физкультуре. Тем не менее она не унывала и работала здесь, видимо, для того, чтобы набраться практического опыта в управлении.

Когда я зашел внутрь, Хёджин заполняла холодильник в лобби бутылками колы.

– Пришел, бедолага?

Я слегка толкнул Хёджин коленом, затем взял из холодильника ледяную колу и открыл крышку.

– Эй, не пей! Это на продажу!

Пузырьки газировки ударили в голову. Я ощутил, как удушье, которое испытывал дома, понемногу отступает.

– Скоро установишь рекорд Гиннесса по скоростному поглощению колы. Ну, раз ты такой шустрый рекордсмен, то расставь оставшиеся бутылки в холодильник.

Хёджин выхватила суши у меня из рук и направилась за стойку.

– Это же твоя работа, сама и расставь.

– Не моя, а Чхансона.

Чхансон – старший двоюродный брат Хёджин. Он годами сидел без работы, и когда его мать – тетя Хёджин – была уже не в силах это терпеть, она, словно ненужную вещь, пристроила его к своему брату – отцу Хёджин. Но у Чхансона, похоже, не было ни малейшего желания учиться управлять кафе, поэтому при каждой удобной возможности он сбегал, хватаясь за любую работу. Он был и охранником, и установщиком компьютерных кабелей, и менеджером по продажам спортивного инвентаря. Но когда у него заканчивались деньги, он возвращался на какое-то время и помогал с делами в кафе.

– Он опять сбежал и скинул на тебя всю работу?

– И не говори. Работа – еще ерунда. Он теперь даже за аренду заплатить не может, пробирается тайком в наше убежище и живет там. Постоянно приходится прятать ключ. Я уже замучилась!

Вдобавок ко всему Чхансон, похоже, манипулировал Хёджин, выманивая у нее карманные деньги. Бедняжка Ким Хёджин! Я, как хороший человек, должен помочь подруге в беде. Разве может быть иначе?

– Ладно, так и быть, проявлю великодушие и помогу тебе.

С деловым видом я закончил расставлять банки колы и подошел к стойке, на которую Хёджин, напевая что-то себе под нос, расставляла суши.

– До сих пор ешь прямо здесь? Так и до проблем с желудком недалеко. Иди поешь в комнате отдыха, я подменю тебя, все равно тут сижу.

– Да все нормально, уже привыкла. Ты тоже садись давай. – Она вытащила складной стул, и мне не оставалось ничего другого, кроме как сесть рядом. Сидя в тесноте прямо напротив главного входа, я не мог ни прожевать нормально, ни переварить. Хёджин мигом проглотила свою порцию и попыталась дотянуться до моего нетронутого суши с креветкой, но я перехватил ее палочки своими. Она прищурилась.

– Ты сегодня такой лютый.

– И чего же во мне лютого? Это ты пытаешься стащить у меня суши. Умерь аппетиты!

– В провинции Кёнсандо «лютый» означает крутой. Может, прекратишь прятать свое милое личико и заведешь аккаунт в Инстаграме? Мне кажется, быстро станешь популярным.

Хёджин родилась и всю жизнь провела в Сеуле, но в своей речи она часто использовала диалектные словечки, считая это своей особенностью.

– Можешь не льстить, не отдам. У меня был трудный день, мне нужно хорошо поесть.

– Что случилось?

Я не мог рассказать ей, что дома царит хаос из-за чрезмерного человеколюбия отца, поэтому молча продолжил есть. Хёджин схватила меня за шею и начала трясти из стороны в сторону. Я чуть не выплюнул кусок, но в этот момент зашел посетитель. Хёджин тут же остановилась и вежливо поприветствовала его.

– Здравствуйте. У вас бронь?

– Бронь? Нет…

– На сколько человек нужна комната?

– На сколько? На двоих…

От мужчины с растрепанными волосами, свисающими до лба, и в поло с вытянутым воротом несло алкоголем.

– Одну секунду. На сколько часов будете брать?

– Где-то часа два.

– Хорошо, мы работаем по предоплате. Два часа вам обойдутся в десять тысяч вон.

Мужчина заплатил и попросил ключ.

– Там открыто. Можете просто зайти.

Посетитель бросил на нас недоверчивый взгляд, но все же прошел к лифту. Пока я отвлекся, наблюдая за ним, Хёджин успела стащить мое последнее суши с креветкой.

– Кажется, он пьяный. Уверена, что его можно впустить? Вряд ли он пришел сюда учиться.

– Нельзя так предвзято относиться к клиентам.

Я хотел было возразить, как вдруг зазвонил внутренний телефон. Хёджин мигом подняла трубку и, сменив тон на рабочий, ответила:

– Стойка администратора, слушаю. Простите, вас плохо слышно, не могли бы вы говорить погромче? Что? Почему у нас нет кровати? Что вы имеете в виду? Да, все верно. Комнаты для учебы, у нас учебное кафе. Зачем вы мне грубите? Что вы сказали? Немедленно покиньте комнату! Алло? Алло!

Пыхтя от злости, Хёджин бросила трубку, достала со стеллажа зеленые спортивные штаны и надела их под длинную черную юбку. Я чувствовал себя неловко, не зная куда деть взгляд, поэтому отложил палочки и отвернулся в другую сторону. Пока я был в замешательстве, Хёджин уже успела снять юбку и закинуть ее на спинку стула.

– Ты что, ворвешься к нему?

– Такие неадекваты заслуживают наказания!

– А если он что-нибудь с тобой сделает? Вызови охранника с парковки, пусть сходит с тобой.

– Я, вообще-то, уже пять месяцев здесь работаю. Опыт имеется, – Хёджин ткнула меня пальцем в щеку.

– И что с того?

– Не переживай ты так обо мне. Жуй лучше свои суши, – попыталась успокоить меня Хёджин и схватила бейсбольную биту, стоявшую у стены.

– И что ты собралась делать с битой?

– У меня свои методы. Не иди за мной.

Пытаться отговорить ее было бесполезно. Хёджин закинула биту на плечо и уверенно побежала вверх по лестнице. Я, гадая, как в этой ситуации поступить, начал рыться в вещах на полке. На всякий случай взял дезинфицирующий спрей и бутылку воды – мало ли пригодится.

Удерживая лифт кнопкой открытия дверей, я проверял каждый этаж в поисках Хёджин и уже начал переживать, что она успела зайти в комнату, как вдруг услышал ее голос на четвертом. Хёджин стояла в конце коридора и яростно колотила битой запертую дверь. Посетители, с любопытством наблюдавшие за происходящим, заметив меня, тут же скрылись в своих комнатах.

– Откройте! Не усугубляйте ситуацию!

Хёджин стучала по двери с такой силой, что, казалось, вот-вот снесет ее с петель. Из комнаты донеслось приглушенное бормотание мужчины. Хёджин не могла разобрать его слов, но я отчетливо слышал ругань.

– Что он там мямлит?

– Матерится.

Хёджин разозлилась еще сильнее и с яростью била битой по дверной ручке. Бам! Бам! Бам! Бам! Замок не поддавался, но шум был настолько громкий, что меня охватила паника – словно еще немного, и задохнусь. Я схватил Хёджин за запястье.

– Ты сейчас сломаешь эту несчастную дверь. Люди пришли сюда позаниматься, реши все как-нибудь потише. У тебя же должен быть запасной ключ? Сходи за ним!

– Точно, запасной ключ! Эй, мужчина, готовьтесь опозориться, как только я открою дверь!

С бейсбольной битой на плече Хёджин рванула вниз по лестнице. Убедившись, что она ушла, я тихонько постучал в дверь. Как бы сильно ни осуждал его в мыслях, клиент есть клиент, и ради репутации кафе я решил помочь.

– Послушайте. Та девушка, с которой вы только что ругались… Она даже с пробитой головой будет стоять на своем. Характер такой. А брат у нее местный бандит. Если он узнает, что кто-то обидел его любимую сестренку, у вас есть все шансы оказаться зарытым где-нибудь в горах. Лучше извиниться и уйти, чем дожидаться, пока дверь откроют и вам на всеобщее обозрение проломят голову.

Ответа не последовало, а из соседней комнаты раздалось недовольное: «Эй, потише там!» Мужчина явно не собирался открывать дверь.

Тем временем Хёджин уже мчалась обратно, размахивая запасным ключом. Какая она все-таки шустрая.

– Мужчина! Я принесла запасной ключ! А теперь явите мне свой прекрасный лик, – сказала она и приставила ключ к скважине. В ту же секунду дверь распахнулась изнутри. В глазах мужчины промелькнуло недоверие. Только сейчас я заметил шрам на его подбородке, похожий на след от ножа. Хёджин, перекинув биту из левой руки в правую, спросила:

– Вы что, сюда приехали на машине времени? Как в наше время можно искать кровать в таком храме знаний, как учебное кафе, а?

– Вывеска меня запутала… – ответил он уже гораздо тише и спокойнее, чем когда ругался. Видимо, ему стало трудно дышать, и он несколько раз оттянул ворот поло, растягивая его еще больше.

Хёджин наконец-то опустила бейсбольную биту. Из-за моей гиперчувствительности к звукам я отчетливо услышал, как мужчина сглотнул.

– Вы же еще школьники? Верно?

– Я тут работаю, – Хёджин уверенно ответила не в тему на заданный вопрос.

Мужчина явно хотел высказать недовольство, но, видимо, осознав, что вокруг было слишком тихо, решил промолчать. Он молча прошел мимо меня и направился к лифту.

– Подождите! – сказала Хёджин и схватила его за руку: от неожиданности тот дернулся. Порывшись в карманах своего спортивного костюма, она вытащила купюру в десять тысяч вон: – Вы же не воспользовались комнатой. Вот ваши деньги.

Мужчина замешкался, но я кивнул ему в знак того, что стоит принять возврат. Он взял купюру и, не сказав ни слова, зашел в лифт. Мы с Хёджин тоже решили покинуть коридор, где из комнат то и дело доносились покашливания, призывающие к тишине, и спустились по лестнице.

– Щедрая ты, вернула деньги такому скандалисту.

– По правилам, если клиент не воспользовался услугой, нужно вернуть деньги.

– А какое правило позволяет решать проблемы с помощью бейсбольной биты?

– Бедный мальчик, его так опекали в больнице, что он даже не знает, как устроен мир! Такие сейчас времена, мало кто уйдет, если их просто попросить об этом. Еще и из-за проблем с вывеской многие подростки помладше нашего путаются и начинают качать права, требуя алкоголь. Сплошная головная боль. Все почему-то считают, что раз платят деньги, то могут позволить себе все что угодно.

Я с легкостью представил, как Хёджин выгоняет школьников, требующих выпивку, пинком под зад.

– Кстати, а что ты собирался делать с антисептиком и водой?

Только тогда я осознал, что все еще держал в руках дезинфицирующий спрей и бутылку воды. Чтобы скрасить неловкость, я нажал на спрей и распылил его в воздух, Хёджин ударила меня по спине.

– А это еще что такое?

Горшок с растением в углу лобби, который еще недавно стоял вполне ровно, теперь был перевернут. Хёджин раздраженно топнула.

– Вот черт! Надо было сразу его прибить, а я ему еще и деньги вернула! Надеюсь, этого урода долбанет молнией насмерть!

По воле злого рока, а может быть, чего-то еще, через какое-то время Хёджин вновь столкнется с тем мужчиной. Как, собственно, и я сам. Если бы знал об этом заранее, то не позволил бы ему уйти так просто. Но откуда нам было знать? Мы ведь не боги.

Мне казалось, что Хёджин заклеймит меня предателем, если узнает, что я помог мужчине. Поэтому, сделав вид, что взял на себя инициативу, я принялся убирать перевернутый горшок.

– Все, готово. Уф, ну и денек, ужасно устал. Давай ключ от убежища.

– Молодец, можешь отдыхать спокойно до самого утра. Кафе откроется в одиннадцать.

– Мне завтра на занятия по английскому, не забывай.

– Знаю, но ты же их прогуляешь.

Она действительно знала обо мне всё.

– Закройся на замок перед сном.

Я махнул Хёджин рукой на прощание и зашел в лифт. Выйдя на пятом этаже, я поднялся по лестнице, открыл железную дверь и направился на крышу, где и находилось наше убежище. Просторная терраса с качелями, турником и даже горкой напоминала детскую площадку. Когда мы были еще маленькими, отец Хёджин обустроил убежище специально для нас, чтобы мы могли играть под присмотром. Поэтому здесь и осталось много старых игрушек и сооружений.

Наверное, покажется странным, что я, будучи таким чувствительным к звукам, мог спокойно находиться в убежище, ведь оно располагалось на крыше здания посреди шумного района. Когда я впервые оказался здесь, мне было настолько тяжело адаптироваться, что кружилась голова. Но со временем привык, и теперь все ограничивалось лишь небольшой головной болью. Иногда возникает ощущение, будто крыша становится совсем плоской, а иногда я вообще забываю, что нахожусь в центре города. Как будет сегодня? Поживем – увидим.

Я вошел в грузовой контейнер, выкрашенный в синий цвет. Внутри на столе лежали беруши и блютуз-колонка, а рядом с ними – записка:

Хёджин – самая заметная скрытая деталь в игре «Найди отличия» на картинке моей жизни. Она не сразу бросается в глаза, но становится первой, кого обнаруживают. Она та, кто, оставаясь в тени, указывает мне правильное направление, не давая сбиться. Именно поэтому я до сих пор очень сожалею, что втянул Хёджин в эту историю и позволил ей пострадать в тот день.