Онлайн чтение книги Бисквит The Biscuits
Глава 2. Шум переезда

События следующего дня сейчас мне кажутся полным абсурдом.

Я вышел из убежища прямо перед открытием кафе и вернулся домой, где мама собирала вещи в дорожную сумку. Неужели родители наконец-то решили развестись? Я уже давно понял, что рано или поздно каждый из них пойдет по жизни своим путем и обретет счастье, и не сильно удивился. Если бы меня спросили, с кем я хочу остаться, я бы ответил, что уже достаточно взрослый и мне пора становиться самостоятельным. Собравшись с мыслями, я окликнул маму, стоявшую ко мне спиной.

Однако, к моему удивлению, она обернулась с предвкушением на лице. Она сообщила, что сегодня мы всей семьей отправляемся в летний отпуск на остров Чеджудо, и попросила меня быстро собрать вещи на четыре дня. Удивительно, что после ссоры они решили не разойтись, а внезапно вместе уехать в путешествие. Я понятия не имел, чья эта была идея и каким образом возникла, но она явно была странной.

– Вы что, не разводитесь?

– О чем ты? Зачем нам разводиться? Все недоразумения решены.

Похоже, отцу вновь повезло, что мама его не бросила. Просто поразительно, какой же он везучий. Не знаю, наверное, я должен был сказать маме, что рад такому их решению. Но совместную поездку на Чеджудо я абсолютно точно считал катастрофой. Представил, как мы посещаем туристические достопримечательности, а отец каждый раз придирается ко мне и называет паршивцем. Это изнурило меня еще до начала путешествия.

Попытки отказаться наткнулись на бесконечные уговоры, что семейные поездки нельзя пропускать ни при каких обстоятельствах. В конечном счете мама решила позвонить отцу, чтобы заручиться его поддержкой. Из трубки тут же раздался разгневанный голос. Его грубые слова, которые я предпочел бы никогда не слышать, без особых усилий пронзали мои уши. Гиперчувствительный слух – действительно ужасная штука. Эта болезнь будто специально создана, чтобы наносить душевные раны. Мама украдкой взглянула на меня, неловко повернулась спиной и продолжила разговор по телефону. Я же, сделав вид, будто ничего не слышал, вышел на балкон.

Солнечные лучи играли на поверхности реки Ханган. Отец всегда гордился тем, что жил в квартире с видом на реку. Всем рассказывал, что с таким пейзажем наконец-то может насладиться покоем. Но на самом деле он упивался тонкой демонстрацией своего статуса, просто напоминая, где живет.

– Не стоило так говорить… – донесся смущенный голос мамы.

Я открыл окно – уж лучше надышаться выхлопами и испортить себе здоровье, чем слышать отца, который в очередной раз в разговоре с мамой назвал меня «твой паршивец». Шум механизмов раздался в воздухе раньше, чем дуновение ветра. К балкону этажом выше была аккуратно прикреплена лестница подъемника. Неужели кто-то переезжает? Я схватился за перила и взглянул вниз – у дома стоял грузовик службы перевозок. Для моего психического здоровья лучше было бы не возвращаться сегодня домой до тех пор, пока не разгрузят все коробки. Услышав, как женщина грубо окликнула водителя грузовика, я закрыл балконное окно.

К этому времени мама уже положила трубку и сидела на диване. Судя по тому, что она не позвала меня к телефону, родители сами пришли к соглашению. Она передала мне смягченный вариант жестоких слов отца – что побыть дома одному после выписки может пойти мне на пользу. Я был с этим полностью согласен, ведь если не буду видеть отца, значит, и причин для стресса будет меньше. Но мама все еще выглядела недовольной. Я боялся, что она снова попробует утащить меня в семейное путешествие, поэтому без резких движений незаметно отступил на пару шагов.

– Съездите вдвоем, насладитесь отдыхом, как в медовый месяц.

Мама, видимо, тоже была не в восторге от этого плана поездки, поэтому сразу сменила тему.

– А как же ты тут будешь питаться?

– Не переживай. Сам разберусь.

– Но все же…

– Мам, мне же пора бежать на английский! – Эти слова, словно волшебное заклинание, могли избавить от упреков любого родителя. И, конечно же, они сработали и на моей маме.

– Во сколько ты вернешься? Я выезжаю в аэропорт в пять. Успеешь до этого?

– Скорее всего, вернусь поздно. У новых соседей сверху переезд.

В этот момент за окном показался холодильник, который поднимали на этаж с помощью подъемника.

– Они еще перед твоей выпиской предупреждали, что будут шуметь с ремонтом, а до переезда, похоже, дело дошло только сейчас. – Мама вздохнула и достала из кошелька кредитную карту: – Пользуйся, если будет нужно.

Я был самым счастливым в тот момент, когда получал мамину карточку. «Если будет нужно» значило, что можно тратить деньги, когда захочу. После быстрого и сухого прощания я вышел из квартиры. Я задумался, не купить ли мне по такому поводу кроссовки, на которые уже давно засматривался, как вдруг у выхода из подъезда резкий звук автомобильного сигнала прервал мои мысли.

Рядом с грузовиком для перевозок остановился Мерседес Бенц. Услышав гудок, один из работников грузовой компании быстрым шагом подошел к автомобилю. Женщина за рулем с надменным видом начала отчитывать его за недостаточно аккуратное обращение с мебелью, в ответ работник лишь виновато поклонился и уверил, что они будут осторожнее. Он вернулся к погрузке вещей, а женщина, скрестив руки на груди, пристально наблюдала за бригадой. Не прошло и минуты, как сигнал раздался вновь. Бип! Бип! Видимо, это был ее способ продемонстрировать недовольство процессом.

Какая невоспитанность! Неужели она думает, что жильцы дома не слышат ее гудков?

Во мне пробудилось желание устроить небольшую месть ради восстановления справедливости и спокойствия в мире. Но я убедился, что поблизости не было ни одного бисквита, и отбросил эту мысль. Не стоит без необходимости вмешиваться в чужие дела и влипать в неприятности, так что я передумал и натянул на голову капюшон.

Только я вышел на главную улицу, как вдруг кто-то, сидящий на корточках перед магазином, резко подскочил и окликнул меня:

– Сон Джесон!

Я обернулся и заметил бисквита, которого встретил вчера на курсах. Хотя сегодня его сложно было принять за бисквита – облик стал гораздо четче. Я ничего не ответил и просто уставился на него. Бисквит слегка замешкался, но подошел ближе.

– Ты же на курсы? Не ходи. Тебя там разыскивают.

– Кто?

– Те придурки. Они узнали, что это ты стащил ручку, и теперь бесятся. Ой! Только не подумай ничего такого, это не я им рассказал.

Похоже, меня все-таки раскрыли. Но так переживать из-за какой-то ручки? Бонобо, несмотря на свою крупную комплекцию, оказался на удивление мелочным. Ну да ладно, через пару дней все забудется и уляжется. Видимо, сегодня опять придется прогулять занятие.

– Не волнуйся, я понял. Но неужели ты прождал меня столько времени, только чтобы сказать об этом?

– Эм… да.

– Почему?

– Ну, просто….

– Просто ждал на такой жаре?

Мои слова, видимо, прозвучали как упрек, ведь бисквит тут же опустил взгляд на землю. Глядя на его сжавшиеся плечи, я вдруг испытал дежавю, словно уже видел его в таком состоянии. Кажется, это было в средней школе? В голове наконец-то всплыли слова Докхвана – он ведь был жертвой школьной травли.

Плечи бисквита были влажными от пота. Заметив это, я поинтересовался, обедал ли он, и предложил вместе поесть бургеров. Еще добавил, что угощаю, но бисквит лишь насторожился. Наверное, он уже рисовал себе в голове, как я добрыми словами заманиваю его в какое-нибудь жуткое место. Чтобы завоевать доверие, я постарался объяснить всё как можно спокойнее и логичнее.

– Во-первых, я не люблю есть один. Во-вторых, мама дала мне свою карту. Разве этого недостаточно, чтобы хотеть тебя угостить?

Конечно, была и третья причина, о которой я решил умолчать. Мне было интересно узнать, почему он все же стал бисквитом.

Ему не особо хотелось в Макдональдс, поэтому мы пошли в Сабвэй. Я заказал сет из колы и сэндвича с беконом, латуком и томатом, а бисквит взял салат и налил апельсиновый сок в свою термокружку. Он был немногословен. Но за то время, что я успел дважды обновить колу, мне все же удалось выяснить следующее: бисквита зовут Со Доджу, он вегетарианец, но ест молочные продукты, яйца и рыбу.

Доджу рассказал, что стал пескетарианцем[1]Пескетарианство – вид частичного вегетарианства, заключающийся в отказе от мяса, но сохраняя в рационе рыбу и другие морепродукты. для того, чтобы уменьшить выбросы парниковых газов в атмосферу. Парниковые газы? Это вообще к чему? Видимо, догадавшись о моих мыслях, он объяснил: согласно данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации при ООН около 14,5 % от общего выброса парниковых газов приходится на животноводство. Чем больше люди едят мясо, тем сильнее увеличивается выброс – главная причина глобального потепления и климатических изменений. Эти изменения разрушают леса, что, в свою очередь, приводит к нехватке и ухудшению качества продовольствия и воды.

– Давно я не говорил так много, даже неловко как-то.

Тихони легко могут оказаться изолированными от сверстников. Хоть это и несправедливо, но школа так устроена: экстравертам уделяют больше внимания, а интровертов нередко считают легкой мишенью. Но если человек, пускай даже молчаливый, может высказываться уверенно и по делу, то он не превратится в бисквита. Доджу явно умел выражать свои мысли, так почему же его постигла эта участь?

– Ты всегда носишь с собой термокружку?

– Стараюсь по возможности. По крайней мере, пытаюсь не создавать лишний мусор. Пускай это мелочи, но даже такие усилия дают хоть какую-то надежду в борьбе с климатическим кризисом.

Похоже, Доджу живет, придерживаясь принципов. Мы еще долго обсуждали его мечту стать экоактивистом, а затем переместились в Старбакс. Заказывая кофе, я, словно под гипнозом, купил еще и термокружку. После нашего разговора о защите окружающей среды меня стало беспокоить использование одноразовой посуды. Добрые дела были мне несвойственны (и кто знает, вдруг из-за них я умру раньше времени), поэтому для себя я объяснил эту спонтанную покупку тем, что просто хотел воспользоваться маминой карточкой.

Мы вышли на улицу с кофе в термокружках. Наша с Доджу беседа оставила приятное впечатление. Я пока не мог назвать его другом, но был определенно рад нашему с ним знакомству. Тем не менее кое-что оставалось недосказанным. Я не хотел задеть его чувства неожиданным вопросом, поэтому ходил вокруг да около, но Доджу ловко увиливал от ответа. В конце концов, я решил спросить напрямую, не оставив ему возможности сбежать.

– Ты же знаешь, что для многих незаметен?

Глаза Доджу округлились от удивления – кажется, он даже не думал об этом. Впрочем, это и неудивительно. Большинство людей, если их задели плечом, проходят мимо или, если с ними обращаются так, будто их нет рядом, спишут это на то, что их просто игнорируют. Никто и представить себе не может сверхъестественный феномен вроде превращения в бисквит.

– Так меня не замечали… Думал, они просто издеваются надо мной.

– Скорее всего, более чувствительные ребята могли тебя видеть, а другие замечали тебя время от времени. Такое довольно часто случается, ты не один такой.

– Удивительно… То есть других детей тоже могут не замечать?

– Не только детей, взрослых это тоже касается. Любой может стать невидимым, если перестанет чувствовать себя значимым. Чаще всего это временное явление.

– Если меня не видят из-за отсутствия значимости, значит ли это, что я могу пропасть навсегда?

– Полностью из мира редко кто исчезает. Просто в школе твоя значимость низкая, поэтому тебя то видят, то нет.

– Выходит, им без разницы, есть я или нет?

– Да, все так. А что? Хочешь, чтобы они не обращали на тебя внимание?

Доджу закусил губу. Видимо, это была его привычка в ситуациях, когда он чувствует себя неловко. Я добавил, что необязательно отвечать, если ему трудно. Но Доджу медленно покачал головой.

– Я просто не хочу выделяться. Если буду выделяться, меня снова начнут избивать.

Оказалось, причина, по которой Доджу старался быть незаметным, кроется в школьных издевательствах. На втором году обучения в средней школе Доджу избили за то, что он выделился, став вегетарианцем. Группу жестоких детей раздражал его образ жизни, поэтому они бросались на Доджу, словно хищные звери. Выносить побои было трудно, но терпеть унижение и насмешки оказалось еще сложнее. Старшую школу Доджу выбрал как можно дальше, чтобы не встретить в ней своих обидчиков.

Чтобы больше не сталкиваться со школьным насилием, Доджу решил быть незаметным и стереть свое присутствие. Он старался поддерживать успеваемость и спортивные достижения на среднем уровне – успехи или провалы привлекают внимание. Доджу также держал определенную дистанцию с одноклассниками и не пытался с ними подружиться.

– И поэтому ты решил жить, опираясь на реакции других людей? Неужели тебя это не выматывает?

– У меня нет другого выбора.

Доджу оказался закован в кандалы, которые сам же на себя и надел, пытаясь стать невидимым для окружающих. Наверняка он и дальше будет жить в таком подавленном состоянии. Но если продолжит считать необходимым стирание своего существования, рано или поздно настанет день, когда он на самом деле исчезнет из мира.

Я наблюдал за Доджу, который, крепко сжав в руках термокружку, будто от этого зависела его жизнь, шагал с низко опущенной головой. Обычный парень с обычной внешностью. Но у этого непримечательного парня есть свои мечты, стремления и маленькая искра надежды. Я слишком проницателен, чтобы считать все это чем-то обычным.

– У меня есть убежище, не хочешь пойти туда со мной?

Доджу поднял голову и посмотрел на меня – это был знак, что перемены начались.

Мы поднялись на крышу учебного кафе. Я думал представить Доджу Хёджин, если она будет за стойкой, но ее не оказалось. Похоже, сегодня была не ее смена. Когда я открыл железную дверь, Доджу удивился, увидев крышу, обустроенную под детскую площадку.

Я включил вентилятор на деревянном лежаке, скрытом от солнца под навесом, и вытащил из контейнера ноутбук, который Докхван пожертвовал нашему убежищу. Затем я кратко записал все, что Доджу рассказал мне о своей ситуации, и добавил заголовок «Решение».

Доджу почти незаметен для своих сверстников. Его душа переполнена страхом, что даже самый дружелюбный человек в любой момент может настроиться против него. Поэтому он старается избегать внимания. Бесполезно советовать больше общаться с одноклассниками, чтобы обрести надежных друзей – нарушение уже сформировавшейся атмосферы в классе может быть воспринято негативно. Ему нужно найти способ общаться со сверстниками в другом месте, не связанном со школой.

– У тебя есть Инстаграм, Фейсбук или ТикТок? Может, Ютуб?

– Прости, я не сижу в соцсетях.

Ну да, если бы он был настолько уверен в себе, чтобы активно вести соцсети, то не стал бы бисквитом. Судя по его застенчивому характеру, рекомендовать Доджу вести соцсети было бы странно.

– А что насчет онлайн-игр?

– Прости.

– Не хочешь попробовать? Может быть, у тебя получится подружиться с ребятами в чате.

Доджу выглядел смущенным. Дальнейший разговор развивался по схожей схеме: я предлагал ему какие-нибудь популярные штуки, а он чувствовал себя неловко и вежливо отказывался. Даже у меня, с моим запасом терпения, начали заканчиваться силы.

– Давай-ка перекусим и продолжим.

Наблюдая за тем, как солнце уже клонилось к горизонту, я заказал ттокпокки в сливочном соусе и две порции кимбапа. Как только мне пришло уведомление о завершении доставки, на крышу вместе с курьером поднялся Чхансон. Обычно он носил спортивный костюм, но почему-то сегодня сменил его на деловой. Пока я расплачивался маминой картой, Чхансон принял у курьера заказ и, будто так и положено, присоединился к нам с Доджу на лежак.

– В такую жару нужно заказывать холодную лапшу. Ты же друг Джесона?

А если хочешь к кому-то присоединиться поесть, нужно спросить разрешения – это банальная вежливость. Но, видимо, Чхансон – единственный в мире человек, который не знает об этом. Он зафиксировал вентилятор в одном положении, чтобы тот дул только на него, и начал без остановки уплетать ттокпокки. Его совершенно не смутило, что палочек для еды было всего две пары. Еще и упрекнул меня за то, что я не взял бульон с удоном, и сказал не забыть заказать его в следующий раз. «Можешь не есть, раз так не нравится», – мои мысли прозвучали лишь в голове, Чхансона они не достигли.

Доджу взглянул на нас по очереди и осторожно протянул мне свои палочки. Я отказался и успокоил:

– У нас были еще. Схожу принесу, ты пока ешь.

Я встал, собираясь достать палочки из контейнера, и заметил, как Чхансон ест и капает соусом в общую тарелку. Аппетит тут же пропал. Я хотел сделать замечание, потому что мне было неприятно, как вдруг мой телефон зазвонил. Это был Докхван. Сообщил, что занятия закончились, он уже рядом и скоро поднимется к нам в убежище.

Мне показалось, что он может предложить Доджу другое решение, и, отойдя подальше от лежака, я вкратце объяснил ему ситуацию. Докхван, выслушав основную информацию, ответил, что он уже в лифте, и повесил трубку. Черт! Дело дрянь. Я же не успел упомянуть, что с нами в убежище еще и Чхансон. Чхансон – естественный враг Докхвана. Он единственный, кто при каждой встрече умудрялся вывести спокойного Докхвана из себя.

Чего и следовало ожидать: как только Докхван открыл дверь на крышу и увидел Чхансона, он застыл на месте как вкопанный. Наверняка у него в голове проносилось множество мыслей: «Может, уйти? Или лучше остаться? Но если сейчас уйду, значит, проиграю». Я будто чувствовал его терзания даже на расстоянии.

– Хей! – Чхансон поздоровался первым, выковыривая морковь из кимбапа. Но Докхван не обратил на него никакого внимания и заговорил с сидящим на деревянном лежаке Доджу.

– Тебя не было на занятиях. Я переживал, не случилось ли с тобой чего. А ты, оказывается, вместе с Джесоном. – Тон Докхвана был дружелюбным, словно он пытался не спугнуть Доджу. Тот в ответ смущенно кивнул. Возможно, благодаря хоть и небольшому, но искреннему интересу, который проявил Докхван, очертания бисквита слегка изменились, став более четкими.

– Там какие-то качки искали тебя, – на этот раз Докхван обратился ко мне. Он говорил так, будто не произошло ничего серьезного.

– Знаю. Они же не лезли к тебе?

– А я бы позволил? Ты лучше сам будь осторожен.

У Докхвана хорошая физическая форма и репутация, так что вряд ли с ним кто-то посмеет связываться. Чхансон внимательно слушал наш разговор, разворачивая упаковку кимбапа, до которого еще не успел добраться, и спросил:

– Это кто там моего братишку разыскивает? И зачем?

Чхансон постоянно называл меня своим братишкой. Чхансон, Джесон – я его брат из-за одинакового слога «сон» в имени. Какой-то бред.

– С Джесоном все понятно, а ты чего в костюм вырядился? – Докхван взял пульт от вентилятора и переключил режим на вращение. Чхансон попытался отобрать пульт, но после неудачной попытки зафиксировал вентилятор в одном положении, дотянувшись пальцем ноги до кнопки на корпусе. Докхван на это скривился в отвращении.

– На собеседование ходил.

– Еще не устал по ним бегать?

– А что мне остается делать? Отец больше не собирается давать мне деньги.

Решимость Чхансона продолжать поиски работы заслуживала уважения. Он начал рассказывать истории о своих собеседованиях, но я слушал лишь вполуха. Докхван снова взял пульт и настроил вентилятор на вращение, Чхансон, потянувшись, встал с места и лениво подошел к ограждению крыши, на котором висела гирлянда из лампочек. Даже в деловом костюме он выглядел как безработный бандит.

– Как думаешь, в этот раз тебя возьмут?

– Я спросил на собеседовании про зарплату, и что-то она у них так себе.

– Но все же тебе пора бы устроиться хоть куда-нибудь. Ты ведь уже не молод.

– Жду, когда мой канал на Ютубе стрельнет, поэтому особо не тороплюсь.

Чхансон параллельно снимал видео на Ютуб с поеданием еды. Проблема в том, что он, как человек, который ест мало и неаппетитно, решил попробовать себя в таком формате только потому, что посчитал: раз другие добиваются таким образом успеха, получится и у него. Попутно он еще и высасывал деньги из Хёджин, так как не имел средств на покупку еды для съемок. Неудивительно, что Докхван не одобрял это.

– Чтобы контент набрал просмотры на Ютубе, он должен быть оригинальным. На одном энтузиазме далеко не уедешь. Хотя не уверен, что он у тебя вообще имеется. Если сам чувствуешь, что нет таланта, может, стоит бросить, пока не поздно?

Чхансон, сидевший на полу, никак не отреагировал на язвительные намеки Докхвана. Он нажал на лежащую рядом кнопку включения гирлянды. Желтый свет лампочек, висевших на ограждении, тут же наполнил крышу сентиментальным настроением.

– Тогда подумаю о смене контента. С позиции старшего товарища начну консультировать подростков и давать им советы, как добиться взаимности в неразделенной любви. Как тебе такая идея? Интересно же звучит!

– Советы? От тебя? Да кто вообще согласится на такое?

Чхансон вытянул руку, показывая этим Докхвану отдать пульт от вентилятора.

– Можешь стать первым. Тебе ведь нравится Хёджин. Я сыграю роль посредника. Получится куда лучше, чем твои нелепые признания.

Чхансону не стоило произносить последнюю фразу вслух. Докхван однажды признался Хёджин в своих чувствах и был отвергнут. Чтобы вернуться к прежним дружеским отношениям после такой неловкой ситуации, им потребовались долгие месяцы, много усилий и пролитых слез. Стебли, проросшие из семян гнева, мгновенно опутали все тело Докхвана. Он убрал руку с пультом в карман брюк, распахнул с ноги железную дверь и молча вышел.

На улице еще не стемнело и стояла жара. Наверное, Докхвану, разозленному не по собственной воле, было еще жарче. Довольный тем, что уже успел довести кого-то, Чхансон снова стал вмешиваться в разговор, заглядывая в ноутбук.

– Что еще за бисквит? Это про еду? И чего с ним решать?

Я нажал кнопку питания на гудящем ноутбуке, и тот выключился, затихая. Слегка потянув Доджу за одежду, я намекнул ему встать – он растерянно взглянул на меня и поднялся. Чхансон сидел на лежаке, ел кимбап и продолжал расспрашивать о бисквите. Я ответил, что это то, чем он никогда в жизни не станет, взял кусочек кимбапа, сделал вид, будто собираюсь его съесть, а затем уронил в контейнер от ттокпокки. Соус разлетелся брызгами во все стороны. Чхансон подскочил, когда капли попали на его костюм, и, пытаясь вытереть пятно, размазывал его лишь сильнее.

– И что мне теперь делать? Достал раз в сто лет костюм – и нате вам! Оплати химчистку!

Я протянул Чхансону чек за кимбап и ттокпокки, которые он съел в одиночку, и ушел с крыши вместе с Доджу. Хотелось поскорее похвалиться Докхвану тем, как я слегка проучил Чхансона. Это была наша дружеская солидарность.