Онлайн чтение книги Очень недолгая сенсация Four Days' Wonder
1 - 19

— Ладно, ладно, — глухо отозвалась кухарка из буфетной.

Телефон продолжал звонить.

— Да иду, иду, — успокаивала его кухарка.

— Телефон, миссис Прайс, — услужливо крикнула Элис из кухни.

— Слышу, не глухая, — сказала кухарка, выходя из буфетной и вытирая полотенцем руки. — Закрой окно, будь друг, а то очень шумно. Алло!.. Да… Окно, Элис!.. Да?

— Это дом мистера Уоттерсона? — спросил далекий голос.

— Да, мэм.

— Ой… это говорит миссис Прайс?

— Да, а кто это?

В голосе кухарки послышалось нечто, заставившее Элис отойти от окна и сказать…

— Ш-ш! — кухарка замахала на нее рукой, прежде чем она успела произнести хоть слово. — Да, мэм, а кто это говорит?

— Ой, миссис Прайс, пожалуйста, скажите дяде Хьюберту, когда он придет, что я в полной-полной безопасности.

— Мисс Дженни! — взвизгнула кухарка.

— Мисс Дженни? — крикнула Элис.

— Что тут происходит? — сказала Хильда, просунув голову в дверь со стороны холла. — Элис, я бы тебя попросила не разбрасывать свои…

— Ш-ш! — зашипела Кухарка. — Алло… Алло!.. Алло!.. Мисс Дженни!.. Алло!

— В чем дело? — спросила Хильда. — Опять этот Меригольд?

— Мисс Дженни звонит, — взволнованно объяснила Элис. — Что она сказала, миссис Прайс?

— Алло! — произнесла в трубку кухарка, не теряя надежды. — Алло!

— Ну-ка, дайте мне, — сказала Хильда, беря телефон у кухарки. — Алло!

Миссис Прайс плюхнулась на стул.

— Ну и ну! — выпалила она.

— Разъединилось, — сказала Хильда, кладя трубку. — Может, она еще позвонит. Это точно была она?

Кухарка пересказала разговор.

Элис с жаром кивала, ей было все ясно.

— И в этот момент, — сказала Элис в продолжение рассказа, — тихонько подкрался главарь шайки, одной рукой зажал ей рот, а другой…

— Странно, — задумчиво произнесла Хильда. — Похоже, с ней все в порядке?

— Ну, я же вам сказала. Вот ее собственные слова: «Скажите дяде Хьюберту, когда он придет, что я в полной-полной безопасности».

— И тогда, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, главарь шайки…

— Ох, заткнись, Элис!

— Ну-ну, Хильда, ты не должна так говорить с Элис.

— А что она болтает всякую чепуху про свои дурацкие шайки?

— Уж тебе-то все равно, — сказала Элис, — что за шайка ее похитила. — Она шмыгнула носом и продолжила: — Одна я на самом деле…

— Слушай, Элис, давай не начинай все сначала. Это были ее собственные слова, и если хотите знать мое мнение, она в полной безопасности, но не хочет, чтобы знали, где она.

— Вот-вот, — заметила Хильда. — Удрала с кем-нибудь.

— Не желаю этого слушать, — твердо заявила кухарка, — на своей кухне. Мисс Дженни не из таких, и тебе это хорошо известно…

— Да неужто? А ты посмотри на ее тетку!

— Какую тетку?

— Ну, Джейн Латур ведь ее тетка, правда? Ее кровная родня. Значит, это у них в крови, как говорится, наследственное…

— Надеюсь, голоса еще не научились подделывать, — язвительно заметила Элис, ни к кому не обращаясь.

— Это без толку, Хильда. Ты могла бы тогда сказать, что раз у твоей тети Люси водянка…

— Моя тетя Люси здесь ни при чем, — вдруг взвизгнула Хильда. — Если вы думаете, что прилично сплетничать здесь про мою тетю Люси, когда я только вам рассказала по секрету про тетину…

— Надеюсь, голоса еще не научились подделывать, — повторила Элис чуть громче.

— Я не из тех, кто нарушает слово, Хильда, и тебе это хорошо известно. Если ты вдруг услышала, Элис, что у Хильдиной тети Люси водянка, помни, прошу тебя, что это тайна! Все, что я сказала…

— Ну и говорите сами себе! — закричала Хильда и ушла, хлопнув дверью.

Нижняя губа кухарки задрожала, но она взяла себя в руки и дружелюбно спросила Элис:

— Что это ты говорила, Элис, про голоса?

— Ничего, — ответила Элис, — только я думаю, умеют подделывать голоса или нет?

— Да нет же, это была мисс Дженни собственной персоной, могу поклясться. Ее голос.

— Может, вам лучше позвонить мистеру Меригольду? Он просил звонить, если мы что узнаем.

— Мисс Дженни ничего не говорила ни о каком мистере Меригольде. Она сказала «Скажите дяде Хьюберту», а если она так сказала, не мое дело говорить кому-нибудь еще. Как только он вернется, я тут же пойду и скажу ему.

Но она не сумела этого сделать. Без четверти час вернулась миссис Уоттерсон вместе с мужем, Хильда уже дожидалась ее в холле.

— О мэм, — восклицала она, — о сэр! Мисс Дженни звонила и сказала, что в полной, полной безопасности!

— То есть? — переспросил мистер Уоттерсон.

Хильда изложила ему всю историю целиком. На самом деле, конечно, это было не ее дело, но кухарок, которые готовы рассказывать всем и каждому о таких вещах, как водянка тети Люси, следовало ставить на место.

Мистер Бернард Моррис, окончив рассказ, теребил шляпу. Инспектор Меригольд продолжал писать. Сержант Бэгшоу продолжал наблюдать, как он пишет. Мистер Моррис поглядел на инспектора Меригольда и на сержанта Бэгшоу и решил, что ему не нравится ни тот, ни другой. В лицах полисменов есть что-то такое, от чего порядочного человека тошнит.

— Хм, — сказал инспектор Меригольд, — вы считаете, это те самые часы?

— Ну я же вам сказал, разве нет? Господи Боже мой! — Мистер Моррис обращался к потолку. — Зачем, вы думаете, я сюда пришел? Ради вашего общества?

— Я не нуждаюсь в комментариях, Моррис. Отвечайте только на вопросы. Было на них «Д», выложенное бриллиантами?

— Это я и говорил. Именно это. Я понятия не имею, чьи это часы, да и знать не хочу. На них было «Д», выложенное бриллиантами. Обозначает Дантона, я бы сказал.

— Ну, хватит, Моррис, — оборвал его сержант Бэгшоу.

— И вы говорите, он заложил их, а потом через полчаса явился и выкупил? Интересно, почему же?

— Наверное, хотел узнать, сколько времени, — невпопад заметил мистер Моррис.

— Струсил, — сказал сержант Бэгшоу, кивая инспектору.

— Похоже на то, — согласился Меригольд. — Вы, конечно, записали его имя?

— Записал, а вы как думаете?

— Тогда давайте сюда.

Мистер Моррис поискал и выудил из жилетного кармана грязноватый клочок бумаги.

— Уильям Мейкпис Теккерей, — прочитал он.

— А! Думаете, это его настоящее имя?

— Ну и ну! — вновь обратился мистер Моррис к небесам. — Что вы думаете, я заглядывал в его паспорт или просил показать вытатуированную на груди монограмму?

— Не валяйте дурака, Моррис. Вы прекрасно знаете, когда вам говорят настоящее имя, а когда нет.

— Вот так дела! — сказал мистер Моррис. — Сколько же еще…

Сержант Бэгшоу прочистил горло и застенчиво посмотрел на инспектора.

— После вас, — любезно сказал мистер Моррис.

— Нет, — объявил сержант Бэгшоу.

— Что «нет»? — спросил инспектор.

— Не настоящее имя.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что это автор. Писатель.

— Кто?

— Тот, о ком он говорил. Уильям Мейкпис Теккерей.

— Ну, а почему нет? Что ж, писатель не может совершить убийство, как любой другой?

— Я хочу сказать, он классик.

— Кто?

— Уильям Мейкпис Теккерей.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «классик»?

— Вроде Шекспира.

— Верно, — сказал мистер Моррис, решив, что пора вновь вступить в беседу. — Вроде Шекспира.

— Может быть, вроде Эдгара Уоллеса?

Сержант Бэгшоу задумался.

— Ну, скорее вроде Шекспира, — сказал он, стремясь выстроить как можно более точную иерархию ценностей.

— Я так вам и говорил, — сказал мистер Моррис. — Мы все время вам говорили. Вроде Шекспира.

— Послушай, Бэгшоу, — спросил инспектор, — откуда ты это взял?

— Сейчас расскажу. У меня был случай поговорить с одним джентльменом — нужно было спросить его фамилию. Он сказал: «Теккерей», а я переспросил «Теккерей, да?», вы-то помните, фальшивомонетчик. Дело «Норт-Мидленд банк». Он говорит: «Известная фамилия, да?», а я отвечаю: «Думаю, да, сэр» — имея в виду ту историю. Он говорит: «Писатель, верно?», а я отвечаю: «Верно, сэр, чего только этот Чарли Теккерей не выделывает своей ручкой…» Тогда он говорит: «Чарли? Какой, к черту, Чарли. Он Уильям». Тогда я говорю: «Простите, сэр, кому и знать, как не мне, ведь это я…», а он: «Держу пари на пять фунтов, сержант, это Уильям Мейкпис Теккерей. А вы подумали о Чарли Диккенсе». Ну а потом, так сказать, выяснилось, что этот Уильям Мейкпис Теккерей был писателем вроде Шекспира. Что называется, «классик». — Он покивал инспектору. — Вот так оно было.

— Все правильно, — поддакнул мистер Моррис, теребя шляпу, — классик.

— А! Так это могла быть кличка?

— Псевдоним, — растолковал мистер Моррис.

— Верно, — согласился сержант.

— Может быть, — сказал инспектор рассудительно, — а может быть, и нет. Он сказал, что это часы его жены, так, Моррис?

— Что-то в этом роде. Я не слишком прислушивался.

Инспектор снова повернулся к Бэгшоу.

— Этот Уильям Мейкпис Теккерей женат?

— Я же вам сказал, он умер.

— Повезло, — заметил мистер Моррис, ни к кому не обращаясь.

— Вроде Шекспира. Предан забвению.

— А!.. Что ж, давайте составим описание его внешности.

Мистер Моррис выжидательно смотрел на сержанта Бэгшоу в надежде услышать описание внешности Уильями Мейкписа Теккерея.

— Вы, Моррис, вы, глупец! — крикнул инспектор. — На кого был похож этот человек?

— Кто глупец? — спросил раздосадованный мистер Моррис.

— Вы.

— Да? Откуда мне было знать, что вы говорите не об этом другом типе?

— Какое нам дело до этого другого типа, если он умер?

— А какое нам дело до того, женат он или нет?

— Кто сказал, что нам есть дело?

— Вы.

— Я не говорил.

— Вы спрашивали его, — сказал мистер Моррис, указывая на сержанта, — и он подтвердит, вы спрашивали его, был ли этот Уильям Мейкпис Теккерей женат или нет. Поэтому я, естественно, подумал…

— Ну, я же тогда не знал, что он умер, правда?

— Знали. Я как раз сказал вам, что он классик. Мы оба это вам сказали. Как он мог быть классиком, если…

— Ну-ну, Моррис, — примирительно сказал сержант, — как он выглядел?

Мистер Моррис повернулся к нему.

— Ничего не имею против, чтобы рассказать вам, — произнес мистер Моррис с достоинством, — потому что вы и я образованные люди, которые знают, кто такой классик, и не обзывают друг друга. Говорю вам, как коллеге, это был невысокий полный человек с маленькими светлыми усиками.

— А! — холодно произнес инспектор Меригольд…

Минут через пять мистер Моррис снова оказался на улице, вдыхая воздух, в котором и духу не было полисменов.

— Боже правый! — воскликнул мистер Моррис, обращаясь к небесам. — Считается, что эти люди могут схватить наших убийц! Да им не схватить и простуды в декабре!

Для дознания по делу Джейн Латур было все готово. В небольшой зал суда на Мэррион-плейс потоком вливался фешенебельный свет. Сюда пришли сливки общества; молодежь, созревшая для женитьбы, молодежь, только что вступившая в брак, молодежь, только что получившая развод. Сюда пришел маркиз Паддлхинтон от лица своей воскресной газеты. Сюда пришел экс-президент Общества поверенных — на всякий случай.

Мистер Понсонби Уикс, коронер, открыл разбирательство. Он слегка коснулся вопросов, которые привлекли его внимание в последние недели: неэффективность Лиги Наций, усиление волнений в среде рабочего класса, все возрастающая распущенность романистов и других так называемых художников, необходимость удаления у детей гланд, как только они будут выявлены. «Вам решать, — обратился мистер Понсонби Уикс к жюри присяжных, — каким образом эта бедная дама рассталась с жизнью», и принялся обличать коррупцию среди американских политиков. «Вы не должны, — сказал мистер Уикс, — уклоняться от ответственности», и сухо заговорил о торговом соглашении с Россией…

Жюри удалилось осмотреть то, что осталось от тела после вмешательства доктора Уиллоуби Хатча…

Мистер Парракот давал показания. Он был в своем Старом Фелбриджеанском галстуке и (хотя их не было видно) Старых Фелбриджеанских подтяжках. Он был, как показалось сначала, холостяком, жившим в Обурн-Лодже, поблизости от Бромптон-роуд. Отдыхал в Истберне, а дом в это время стоял пустой. В вышеозначенный день он уехал из Истберна ранним поездом и по пути в Кроумер через Лондон заехал в Обурн-Лодж забрать одну-две вещи.

— Какие именно? — спросил мистер Уикс, чувствуя, что диалог в таком случае выглядел бы эффектнее.

— Ну, в сущности, — сказал Джордж беззаботно, — просто одну-две вещи. Бриллиантин… и крем для лица… и…

— Крем для лица? — переспросил мистер Уикс, хмурясь.

— Э-э, да, — виновато произнес Джордж, внезапно осознав, о чем говорит, — в сущности, да.

— Вы пользуетесь кремом для лица?

Все уставились на лицо мистера Парракота, которое мгновенно запылало румянцем.

— Э-э, в сущности, да, — подтвердил мистер Парракот.

— Зачем? — спросил коронер, и молодежь, созревшая для женитьбы, стала прислушиваться в надежде узнать что-нибудь новое.

— Для лица, — ответил Джордж, тщательно обдумав ответ.

Инспектор Меригольд шепнул что-то на ухо коронеру.

— Клянусь, сейчас его арестуют, — с надеждой перешептывался народ на дешевых местах.

— А! — произнес мистер Понсонби Уикс. Затем обратился к Джорджу: — Вы женаты, мистер Парракот?

— Ну да, — неохотно признался Джордж. — В сущности, да.

— И миссис Парракот отдыхала вместе с вами и вместе с вами заходила в Обурн-Лодж?

— Ну, э-э, да, — еще более неохотно признался Джордж.

— В таком случае будьте любезны, так и говорите. В наше время этого не стоит стыдиться, мистер Парракот.

Все засмеялись; молодежь, созревшая для женитьбы, громко, молодежь, только что вступившая в брак, вызывающе, молодежь, только что получившая развод, смущенно.

— Продолжайте, пожалуйста, мистер Парракот.

И мистер Парракот продолжил. Дешевые места теперь были настроены явно враждебно по отношению к нему и раздумывали, безопасно ли будет поехать отдыхать с детьми в Кроумер в этом году. Кресла партера смотрели на него с восхищением. Все знали, что этот тип Парракот хорошо известен Скотланд-Ярду как наркоторговец, а теперь еще, оказывается, он замешан в Торговле Белыми Рабами. Ну и тип…

Дорогая давала показания. Дешевые места жалели ее — ведь дорогая была замужем за убийцей. Партер тоже жалел дорогую. Я хочу сказать, милая, лицо у нее совершенно голое, и проста, как доярка.

— Вы были лично знакомы с покойной, миссис Парракот? — спросил коронер, а партер засмеялся при мысли о том, что Тото могла водить знакомство с Лорой…

Инспектор Меригольд давал показания. Дешевые места перешептывались, сообщая друг другу, что он из «Большой Пятерки» ^[24], но при этом пребывали в неведении, кто же остальные четверо. Партер глядел на него со смешанными чувствами. У инспектора Меригольда была репутация неподкупного человека, но мало кто из сидящих в партере верил в это. К тому же он был лишен чувства юмора, и когда известная партия Искусственного Вскармливания Младенцев заполнила Мэррион-плейс и в три часа ночи затеяла игру в «стук почтальона», он реагировал крайне вяло. Но те из них, кто был завсегдатаем ночных клубов, понимали, что инспектор Меригольд обладает и человеческими чертами, о которых не подозревают ни простая публика, ни его собственное начальство…

Был вызван доктор Уиллоби Хатч, и зал суда в предвкушении уселся поудобнее. Доктор Хатч, не вдаваясь, по счастью, в технические детали, дал отчет о результатах своих исследований органов покойной в ответ на вопрос мистера Понсонби Уикса относительно того, было ли вскрытие продиктовано интересами Правосудия или Прессы. Перейдя с некоторым нежеланием к внешним телесным повреждениям, суд узнал, что причиной смерти послужил удар по голове узким острым предметом неизвестного назначения.

— Разве не тяжелым тупым предметом? — удивленно спросил мистер Уикс.

— Нет, — ответил Хатч.

Мистер Уикс как умел скрыл свою растерянность и перешел к делу.

— Ну, доктор Уиллоби Хатч, — сказал он, — сложилось ли у вас какое-либо мнение о физических данных нападавшего?

— Да, — ответил Хатч.

Воцарилось напряженное молчание. Все смотрели на мистера Парракота и раздумывали, как доктор опишет его. Инспектор Меригольд шепнул что-то на ухо коронеру.

— Хорошо, — произнес коронер другим тоном, — нам нет нужды заниматься этим. Нас интересует сегодня только причина смерти. Давайте придерживаться этой темы, будьте так любезны, доктор Хатч. Что вы можете сказать нам о характере покойной?

Теперь мистер Понсонби Уикс готов подвести итоги. Он просматривает свои заметки и видит, что ничего еще не сказал о Контроле Над Рождаемостью, Военных Репарациях или о воскресной премьере в кинотеатрах.

Жюри удаляется для вынесения вердикта. В партере переговариваются, а те, кто еще не успел попасться на глаза маркизу Паддлхинтону, спешат наверстать упущенное, чтобы читатели его воскресной газеты не чувствовали себя обманутыми. Дешевые места смотрят на мистера Парракота с надеждой, открыв рот.

Жюри оглашает вердикт. К огромному облегчению инспектора Меригольда, который теперь разыскивает невысокого полного типа со светлыми усиками и вовсе не жаждет снова заполучить Джорджа в свои руки, вердикт гласит, что покойная была убита неизвестным лицом или неизвестными лицами. Все злобно смотрят на Парракота, который теребит галстук. Суд медленно пустеет…

ДОЗНАНИЕ ПО ДЕЛУ ДЖЕЙН ЛАТУР

СЕНСАЦИОННЫЕ ПОКАЗАНИЯ

красуется на плакатах.