Онлайн чтение книги Книга о верных и неверных женах
75 Бахравар-бану описывает свое состояние в намеках на падишахское послание

«Ко мне снизошло, словно Хумай с высот неба, царственное послание властелина всей земли. Каждое слово его проникнуто ароматом благосклонности к обездоленным. Оно осенило милостью и милосердием скромную келью ее смиренной обитательницы. Хотя я, смиренная раба божия, недостойна такой благосклонности, но поскольку весенний ветерок в одинаковой мере веет и на розы, и на шипы, дождь одинаково поит и сады, и пустыни, то и милость шаха продиктована его природной сострадательностью. Потому нет ничего странного и удивительного в том, что падишах, трон которого возносится до самых небес и величав, как Плеяды, милостив и благосклонен, словно любвеобильное солнце, к ничтожной пылинке, чаша которой на весах жизни колеблется между бытием и небытием. Разве диво, если обласкали нищего? Я же, как смиренная отшельница, в благодарность за твою милость могу отплатить тебе только молитвами, которые являются единственным благом набожных людей.

Твои жалобы на разлуку и одиночество вселили в меня чувство гордости, — а ведь это, наверно, всего лишь из милости ты говорил! О шах, под сенью покровительства которого пребывает весь мир! Ищущая смирения раба Божия устранилась от твоего царского общества не из дерзновенных мыслей и гордыни, а только ради того, чтобы обрести счастье и снискать милость бога. Ибо в эти благословенные дни, согласно изречению:

тебе захотелось нового пленительного кумира. Тебе захотелось без помехи взирать на цветущее лицо, вдыхать аромат кудрей и срывать розы в саду той красавицы, каждый завиток локонов которой способен посрамить мускус татарской газели. Я же сочла недостойным для себя мешать тебе и стать посмешищем из-за ревности, сгорела, словно тюльпан, от своих справедливых переживаний, решила со своим истерзанным сердцем удалиться в пустыню и скитаться по склонам гор, разорвав в отчаянии ворот. Несомненно, это мое решение вполне соответствует твоим стремлениям и пожеланиям.

Мое неискушенное сердце не ведало характера судьбы, было обольщено гордыней любви, желало проявить твердость духа и стойкость и привести в пользу своей правоты убедительные доводы, так, чтобы заслужить одобрение людей и смело поспорить с тобой. Однако предусмотрительный разум не дозволил мне преступить правила вежливости и законы воспитанности, выйти из повиновения богу.

Несомненно, судьбой было предопределено, чтобы я не вдохнула аромата надежды, испила бы кровь своего сердца и наполнила бы чашу мечтаний до краев соленой водой слез, — после того как я разбила себе ноги на пути любви и верности, другая беспечно протянула руку и взяла из рук кравчего судьбы чашу желаний, не ведая страданий и мук томительного ожидания.

Теперь я довольна выпавшей мне долей и провожу дни в радости, надеясь увидеть благословенный облик. Все ночи напролет я горю, как свеча, и смеюсь, вспоминая наши с тобой пиры. В моем сердце поселилась ликующая любовь к тебе, в зрачках моих плачущих глаз навеки сохранится твой пленительный образ. Я уповаю на милосердие и благосклонность шаха, надеясь, что он оставит на произвол судьбы смиренную рабу, не будет соблазнять меня, освободит от бремени своих милостей и не станет звать меня к себе, чтобы я могла по зову своего сердца жить в одиночестве, плакать вволю, проливать слезы в пустыне, гореть пламенем в горах, словно яркий тюльпан, и облегчать свое сердце рыданиями и стенаниями наподобие флейты. Полагая, что докучать долее — преступление для рабыни падишаха, я наложила печать на свои уста, хотя мой язык и свободен, как лилия. Да дарует тебе наслаждение благоухание локонов той татарской газели, словно весенний упоительный ветерок. Чаша счастия твоих недругов да будет всегда пуста, пусть никогда она не наполнится напитком желания».