Онлайн чтение книги Моя жизнь в лесу духов
21 Сын разводит нас

Когда исполнился год нашей жизни, жена понесла, а потом родила, и ребенок был наполовину мой – человек и мальчик, и все как надо, – да зато на другую половину женин: не мальчик и человек, а маленький дух. Мы совершили Именинный обряд на третий день, по обычаям духов, и к нам собралось немало гостей – самых именитых жителей города. Мне, конечно, не удастся здесь написать, какое имя присвоили сыну духи, а я назвал его ОКОЛЕ-БАМИДЕЛЕ, что значит ПОЛУЧЕЛОВЕК-ПОЛУДУХ, как оно и было на самом деле.

За шесть месяцев со дня своего рождения наш сын вырос до четырех футов и делал любую работу по дому. Но самое плохое не то, что он вырос, а то, что, когда я давал ему поручение, он выполнял его наполовину как люди, а на остальную половину – как духи. И я ненавидел од1гу его половину, потому что хотел, чтоб он был человеком, а жена ненавидела вторую, мою, потому что хотела, чтоб он был духом. И значит, вместе мы ненавидели его полностью, да и наша с ней взаимная любовь поуменьшилась, а года через четыре и вовсе кончилась.

Однажды вечером я шутливо сказал, что «Люди превосходят остальных существ, а духов или духев – тем более». Жена, услышавши от меня эту шутку, всерьез раздосадовалась и не стала спрашивать, почему я превозношу над всеми людей, а просто отправилась в неведомое место, куда она спрятала звериные шкуры, в которых я был, когда мы с ней встретились. Вот, значит, принесла она звериные шкуры, а свою одежду, матерчатую и новую, данную мне как мужу, отобрала. Тут уж и я раздосадовался всерьез на такое грубое ко мне отношение, сбросил одежду и обрядился в шкуры, пусть даже старые, да зато мои. А она вывела меня из дома, увела за город и молча ушла. То есть оставила меня ни при чем, кроме одиночества и звериных шкур, будто я с ней никогда не встречался. Потому что было 2 часа ночи, и я не знал, куда мне идти, или где искать убежище от ночных опасностей и диких зверей.

Я бродил по лесу от чащобы к чащобе, но минут через пять или десять вдруг вспомнил, что хочу вернуться в свой собственный город, про который забыл на время из-за любви. Так наш сын развел нас с женой.

И вот я неприкаянно скитался по лесу около пяти с половиной месяцев, и все принимали меня за духа, потому что я выучил обычаи духов и вел себя как дух от рождения, а язык духов знал будто собственный и тем спасался от прохожих обидчиков, которые тысячами встречались мне на пути, но не догадывались, что я человек, или принимали меня за родича.

Однажды вечером, около десяти, я незамеченно пришел в один город. Горожане спали из-за сезона дождей, потому что дождь лил с утра до вечера, как и полагается у них в Лесу Духов, когда подступает сезон дождей, и все ложатся спать очень рано, но я слонялся по центру города в надежде найти непотухший огонь, чтобы зажарить кусочек ямса, который выделил мне прохожий дух за 10 увесистых ударов по уху – дешевле ямс в тех местах не добудешь, потому что он там очень редко встречается, – и я надеялся отыскать огонь.

Я, значит, бродил, чтоб найти огонь, но был арестован как грабитель, а не бродяга, потому что многие дома в этом городе кто-то ограбил на предыдущей неделе и стражники приняли меня за грабителя, хотя мне хотелось поджарить ямс, а про всякие грабежи я и слыхом не слыхивал. Но когда стражники увидали мой ямс, некоторые из них стали меня держать, а другие принялись избивать дубинками – за несчастный кусочек сырого ямса, который достался мне совсем нелегко. Они избили меня дубинками и потом заперли в Караульном доме, чтоб содержать под подозрением до утра, когда я предстану перед судом за грабеж.

Но едва меня заперли в Караульном доме, я тут же скрылся под тучей москитов, так что многие части моего тела никто не увидел бы даже и на свету. Оказалось, что духи из этого города разводят и почитают москитов как докторов, не селятся там, где москитов нет, и думают, что москиты очищают им кровь. У них построены для москитов святилища, и они поклоняются им как богам, а два раза в год посвящают им праздники. И если жители Москитного города замечают, что тучи москитов уменьшились, они приносят им в святилищах жертвы и объявляют священный траур до той поры, пока москитов не станет больше.

Ну вот, а в одиннадцать часов утра стражники доставили меня на суд, который собрался по моему случаю, но судья не стал задавать мне вопросы, чтобы решить, грабил я или нет, а дал мне 16 лет заключения с использованием тяжкого принудительного труда. И меня тотчас же отвели в тюрьму, где преступники несут суровые наказания без сна и отдыха, или днем и ночью. Старший тюремщик вызвал двух младших, и они принялись растапливать печь, в которой мне предстояло отбывать заключение. Или, вернее, мне предстояло там отбывать только дневную часть заключения – с пяти утра до семи вечера, – пока не кончится мой тюремный срок. Потому что я был приговорен к наказанию с использованием тяжкого принудительного труда, и от семи вечера до пяти утра мне предстояло заготовлять уголь, чтобы поддерживать огонь в печи, куда меня будут заключать на день. В общем, мне был определен срок без сна и отдыха, как у них принято. Сами-то духи существа бессмертные, вот они и думают, что другие – тоже, а поэтому часто приговаривают преступников к разным срокам заключения в огне, как будто люди и животные звери могут гореть, но оставаться живыми. У духов это обычное наказание.

Стражники быстро растопили печь и сказали, чтоб я приготовился к огню, но, по счастью, во время моей подготовки тюрьму явился проверять Король, потому что это был инспекторский день, и Король вошел незамеченно для тюремщиков, а когда вошел, то увидел меня – я готовился к наказанию тюремным огнем, и глаза у меня были, как у дикого зверя, когда он мучительно гонится за добычей, – а Король спросил, узнаю ли я, мол, его. Но я ответил Королю, что нет. Тогда он сказал: «Я твой сын от Сверхдевы», и я немедленно его узнал, а он приказал отвести меня во дворец, и я, конечно, ужасно обрадовался, что он Король у Москитных духов и мне не придется гореть в огне. Меня, значит, отвели в королевский дворец, а Король закончил проверку тюрьмы, и, когда вернулся, приказал своим приближенным поднести мне яств и винных напитков.

Я прожил у сына несколько лет, а потом подступил к нему с настоятельной просьбой показать мне правильную дорогу домой. Но духов, даже пока они юные, трудно уговорить, как малых детей, и сын ответил мне совершенно по-взрослому, хотя не достиг совершенства лет, а значит, и взрослым считаться не мог: «По обычаям Леса Духов, дорогу к людям кому бы то ни было открывать запрещается». Едва он сказал так, я ему объяснил, что схожу в свой город на несколько дней, а потом нанесу ему ответный визит и вообще буду навещать его ежегодно. Но он упрямо стоял на своем. Прошла неделя, и я ему объявил, что, раз он не хочет открыть мне дорогу, я отправлюсь искать ее сам. Он, конечно же, стал меня уговаривать, чтобы я погостил у него подольше, но я, как и он неделю назад, решил настоять на своем и ушел. Так я вторично расстался с сыном и начал искать дорогу домой.

После 8-месячных скитаний по лесу я добрался до Четвертого города, но времени было – двенадцать ночи, и я решил дождаться утра, чтобы, когда я вступлю в этот город, стражники не поймали меня как грабителя, а приняли за обычного духа-странника. В восемь часов по утреннему времени я вошел в город и отправился к Королю, чтобы представиться ему духом-странником, который случайно забрел в их город, но может выполнить важное поручение. И я сказал перед Королем так: «Люди преступно поносят духов, а этого больше допускать нельзя, и, если Его Величество Король укажет мне путь к людскому городу, я обязуюсь предупредить людей, что мы не допустим их возмутительных преступлений». Король обдумывал мои слова полчаса, но не догадался, что я человек и хочу просто выбраться из Леса Духов. Прежде чем ответить, он приказал меня накормить как голодного странника, а потом сказал: ч<Я готов указать тебе правильный путь, чтобы ты отправился к людям с предупреждением, но только в обмен на левую руку. Потому что у моей любимой жены с детства не хватает левой руки, а по нашим обычаям Королю разрешается брать себе в жены только цельных духев. И мне хотелось бы прирастить ей руку, а то одна из остальных моих жен рассказала вождям и знатным духам – самым могущественным жителям города, – что я легкомысленно женился на ампутантке, и сделала она это, конечно, по ревности. Она-то выдала мой секрет по ревности, а вожди и прочие именитые жители тайно собрались ко мне во дворец, чтоб спросить, есть ли в секрете правда, и я скрыл от них, есть или нет – иначе мне бы не сносить головы, – а они сказали, что ровно через неделю правда все равно непременно узнается: на дворцовом собрании, когда моим женам придется молоть руками зерно перед именитыми горожанами и вождями, а, чтобы молоть, надо две руки, и, когда откроется скрытая правда, меня прикончат прямо на троне за нарушение городских законов. И до конца недели осталось два дня».

Едва он сказал, что в обмен на руку мне откроется дорога к людям, я попросил его привести жену и смерил отрубленную часть руки (по руке, которая была у ней не отрублена) особо взятой у духов веревкой, а потом отправился в ближнюю чащу, слепил из глины недостающую руку – при этом веревка служила мне мерой, – вернулся с глиняной рукой во дворец, приставил ее в нужном месте к обрубку и без всяких промедлений применил амулет, подаренный мне Тройственным духом на день рождения. Я применил амулет, и рука срослась, и в следующую секунду уже никто не поверил бы, что рука у духевы была отрублена, а жены, которые ненавидели ампутантку, ни о чем не догадывались до дня собрания и злорадно нашептывали любимой жене, что им с Королем не сносить их голов.

Когда началось дворцовое собрание, именитые духи расселись в креслах, Король воссел на высокий трон, все его жены – на низкие стулья, а в центре собрания поставили жернов и насыпали кучку зерна для помола. Потом поднялся распорядитель собрания и внятным голосом спросил Короля, женат ли он на безрукой духеве, но тот ответил, что «Ничего подобного». После королевского ответа распорядителю жены начали подходить к жернову, и каждая по очереди молола зерно обеими руками, чтобы выявить ампутантку. Когда двуручные жены отмололись, настала очередь однорукой жены, про которую думали, что ее ждет смерть, а она, пока другие мололи, прятала руку под складками платья и теперь встала, подошла к жернову, уверенно опустилась перед ним на колени и смолола зерно обеими руками так же успешно, как предыдущие жены. Тут все вожди, именитые горожане и знатные духи наперебой заудивлялись, а потом приступили к женам с вопросом: «Как вы посмели распространять ложь, что Король женат на безрукой духеве?» Но лживые жены онемели от изумления, да им ведь и нечего было ответить, и тогда их всех приказали убить, потому что обычаи этого города строго воспрещают распространять ложь. Так прекрасная женщина, или дама, всегда возбуждает ненависть в безобразных, но часто их ненависть, или ее беда, приводит их к смерти, а ее – к счастью. Вот и любимая жена Короля – безрукая, но прекрасная дама, или духева, – стала полновластной хозяйкой дворца, а ее ненавистницы были убиты.

Через восемь дней после этих событий, которые привели к спасению Короля, я решился спросить его о дороге к людям. Но он оказался чересчур осмотрительным и вместо ответа сказал мне так: «Я хочу, чтобы ты остался у нас еще на пятнадцатилетний срок и, если по какой-нибудь несчастной случайности у жены вдруг снова отрубят руку, опять приживил бы ее на место». Мне-то винить его, конечно, не за что – он ведь считал меня духом, родичем, – но я и себя не могу обвинить, хотя уйти мне пришлось тайком. Я, значит, отправился в новое путешествие и скитался по лесу без дорог и тропинок, пока не вступил в очень чистый город, который напомнил мне города людей, а с первого взгляда – мой собственный город.