Онлайн чтение книги Однажды ты станешь моей Once You’re Mine
Глава 5. Калиста

– Твою мать. – Я слышу шепот Харпер. Она встает позади меня, словно жалкая замена той мощи, которую представлял собой Беннетт. – Это что сейчас было?

Я киваю, все еще не в состоянии формулировать предложения.

– Ты была права, – говорит она. Я перевожу взгляд с двери на нее, и она широко улыбается. – Он сто процентов просто еще один урод в пальто.

Я корчу ей рожицу, но она уже спешит к кофемашине, чтобы выполнить предыдущий заказ. Мне приходится сделать три глубоких вдоха, чтобы вновь обрести дар речи, и еще один, чтобы наконец этим даром воспользоваться.

– Добро пожаловать в «Сахарный кубик», – говорю я следующему в очереди. – Секундочку, я только уберу этот беспорядок. И пожалуйста, скажите, что вы не панини будете заказывать, как предыдущий парень.

Девушка передо мной, студентка колледжа примерно моего возраста, хихикает. Благодаря ее искреннему смеху напряжение, нависшее надо мной, покрывается трещинами, словно зеркало, разбитое молотком. Я улыбаюсь ей, вытираю прилавок, принимаю заказ и перехожу к следующему посетителю так, словно ничего не произошло.

Вот только на самом деле произошло.

И я не могу переключить свои мысли на что-то другое до самого конца своей смены. Он вспомнил, что видел меня на судебном заседании по делу моего отца, и это подвигло его заступиться? Или адвокат пришел мне на помощь потому, что он такой и есть – мужчина, который всегда поможет нуждающемуся?

Какая-то часть меня хочет обсудить это с Харпер, узнать ее точку зрения и посмотреть, совпадает ли она с моей. Но мы все равно завалены работой, и у нас нет времени разговаривать. И, что еще важнее, я не готова обсуждать то заседание суда. Если подруга смотрела новости, то она уже в курсе скандала вокруг моего отца, но не знает деталей.

Я снова и снова проигрываю в голове ситуацию с Беннеттом, тщетно пытаясь ответить на свои неозвученные вопросы. Единственный показатель того, что Беннетт помнит, кто я такая, – его ответ на фразу посетителя «это просто какая-то телка»: «Ты ошибаешься».

Слова адвоката проносятся у меня в голове, согревая мне душу. Как бы Беннетт ни нападал на моего отца, который был в роли обвиняемого, какие бы неприятные чувства ни внушал мне в суде, его голос всегда пробуждал что-то во мне. Может, дело в низком тембре или в манере говорить так убедительно, что у собеседника не возникает вопросов о том, уверен ли Беннетт в своих словах.

Так почему он намекал на то, что я не просто какая-то случайная женщина? Мы с ним никогда не разговаривали, кроме того раза, когда я давала показания в суде.

Это было чудовищно. По крайней мере, для меня.

– Уф, – говорит Харпер, шумно выдыхая, отчего медные пряди, спадающие ей на лоб, трепыхаются. – Вот это был сумасшедший наплыв. Куда больше народу, чем обычно.

Я поворачиваюсь к ней и опираюсь на прилавок, придерживаясь за его край.

– Я думала, очередь станет меньше, но она только еще больше выросла.

– Ну, хотя бы теперь никого. – Она пристально смотрит на меня. – Выкладывай все, пока не пришел Алекс.

– Да нечего тут говорить.

– Серьезно? – Харпер скрещивает руки на груди. – Возможно, тебе и удастся одурачить других своим «поведением хорошей девочки», но я работала с тобой каждый день с тех пор, как ты устроилась сюда, и я знаю, когда ты что-то скрываешь.

– Мистер Беннетт адвокат.

– И?

Я хмурюсь, глядя на нее.

– И мы встретились на заседании суда по делу моего отца.

– Ой.

– Мой отец не убивал своего секретаря, с него сняли все предъявленные обвинения, – говорю я. Слова срываются с языка, спотыкаясь друг о друга, потому что я тороплюсь убедить в этом Харпер. – Я готова поклясться чем угодно, он был хорошим человеком.

– Безусловно, ведь он вырастил такого доброго человека, как ты, – говорит она, и ее взгляд смягчается. – Если ты говоришь, что он невиновен, то я верю тебе.

– Это не просто мое мнение. Это решение судьи.

Харпер поджимает губы. От ее молчаливого скептицизма у меня зубы сводит.

– Я знаю, что люди в положении моего отца могут откупаться, чтобы очистить свое имя, – говорю я, – но дело было не так, клянусь.

Она кивает.

– Меня не твой отец заботит сейчас. Я только хочу знать, почему самый горячий парень из всех, кого я когда-либо видела – эротическая фантазия в деловом костюме, – зашел за этот прилавок и вел себя так, будто хочет убить какого-то случайного посетителя за то, что тот наезжал на тебя. Не потрудишься объяснить?

– Не могу. Потому что я и сама этого не понимаю.

– Ладно. Просто, к твоему сведению: я тебя немножко ненавижу прямо сейчас. Чисто из зависти. Признаю.

– Не стоит. Беннетт говорил ужаснейшие слова о моем отце, и он практически нападал на меня, когда я была под присягой. – Меня передергивает, когда воспоминания о его обвинениях всплывают у меня в голове. – Я не ненавижу мистера Беннетта, но я не так уж далека от этого.

Харпер наклоняет голову.

– Это было что-то личное или он просто делал свою работу?

Я открываю рот, закрываю его и открываю снова:

– Казалось, что личное.

– Не могу представить судебное разбирательство, которое таким не кажется. Слушай, я просто хочу сказать, что после сегодняшнего поступка мистера секси Беннетта я бы не стала поспешно выносить ему приговоры.

– Привет, девчонки. – Алекс, управляющий и владелец «Сахарного кубика», подходит к нам. – Как дела сегодня?

Харпер показывает рукой на почти пустое помещение.

– Как обычно, как обычно.

Я киваю, но это ложь.

Кажется, что в моей жизни ничего уже не будет как обычно.

* * *

– Поедем на такси вместе? – спрашивает Харпер.

Я втягиваю вечерний воздух, чтобы он очистил меня изнутри.

– Не могу. Ты живешь в противоположном направлении, не забыла?

– Нет, – говорит она, беспокойно покусывая нижнюю губу. – Мне просто не нравится, что ты пойдешь ночью одна.

– Ну, я же не могу ночевать в твоей комнате в общежитии.

Она пожимает плечами.

– Можешь. Парни, которых я привожу, так и делают.

– Честное слово, ты проводишь гораздо больше времени, занимаясь сексом, чем изучая искусство.

– Человеческое тело – это холст, который я использую при любой возможности.

Я не удерживаюсь от смеха.

– Я бы еще поверила, если бы ты была скульптором. Поезжай одна. – Я игриво подталкиваю ее локтем. – Со мной все будет в порядке.

– Увидимся завтра?

– Конечно.

Она улыбается мне, но на ее красивом лице все еще остается отпечаток сомнения. Я слегка машу ей и прячу руки в карманы, хватаясь за перцовый баллончик. Прикосновение ладонью к нему придает мне смелости преодолеть обратный путь до моей квартиры.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер, а я уже за гранью отчаяния.

Я поднимаю голову, расправляю плечи, крепче сжимаю крошечный флакончик и только тогда иду. Нью-Йорк никогда не спит, и это касается всех его районов – хороших и плохих. Спокойных и опасных.

Единственное, что мне помогает жить дальше, – упрямая мысль о том, что долго так продолжаться не может. В конце концов я заработаю достаточно денег, чтобы заплатить частному детективу и отыскать убийцу отца. Как только это будет сделано, я смогу забыть обо всем и продолжить строить свою жизнь. Или то, что от нее осталось.

Я уже смирилась с тем, что никогда не буду вертеться в высших слоях общества и не получу доступ к достатку прежних размеров. Но это никогда не было для меня по-настоящему важным. Единственное в моей прошлой жизни, о чем я скучаю, – это семья. Хоть она и состояла из отца, нескольких ребятишек из приюта и домашней прислуги. Дружить с ними было неправильно, но мне было все равно.

Семья – это не количество человек и не ячейка общества. Это число ударов сердец, общий смех и любовь вне ограничений и условностей.

Я вздыхаю на этот раз так громко, что шум города стихает. А вот моя тревога усиливается. Нависающие надо мной здания прячут меня в тени, уличные фонари тускнеют под натиском темноты. Серый бетон под моими теннисными туфлями сменяется растрескавшимся асфальтом, характерным для заброшенных частей города. Я и понятия не имела о существовании подобных мест, пока мне не пришлось жить в одном из них.

Мои инстинкты обостряются, а по телу пробегает волна беспокойства. Я не останавливаюсь, но мне приходится собрать все свое самообладание, чтобы не пуститься бегом. Но у моего сердца нет таких ресурсов. Оно колотится в рваном ритме, выдавая мой нарастающий страх, от очередной вспышки которого кровь стынет в жилах.

Чье-то невидимое присутствие прорывается через все мои защиты. Волоски на задней поверхности шеи встают дыбом, и я сжимаю руку в кулак, чтобы удержаться и не потереть это место в надежде избавиться от ощущения. С каждым шагом оно сжимает меня все крепче, словно пальцы какого-нибудь призрака.

Я оборачиваюсь, мой взгляд мечется из одного угла в другой, обшаривая каждый темный закуток поблизости.

Именно там прячутся монстры. Не на открытом месте, а под кроватью или в шкафу. Дома и в других местах, где ты наиболее уязвим.

Где они могут подобраться к тебе.

Не обнаружив никого и ничего, я разворачиваюсь, чувствуя все тот же страх. Если бы я нашла источник своей тревоги, она бы уменьшилась, и я смогла бы сфокусироваться на чем-то. На цели. Нападать я бы не стала, конечно, но подготовилась бы защищаться.

Возможно, стоит купить пистолет.

Я качаю головой. У меня едва хватает денег на еду, что уж говорить об оружии стоимостью в мое недельное жалованье.

Вот только… еда мне не понадобится, если я буду мертва.

Я продолжаю идти вперед быстрым шагом, молясь, как и каждый вечер, о том, чтобы добраться до квартиры. Чтобы дожить до того момента, когда убийца моего отца предстанет перед судом. И тогда наконец моя душа успокоится.

Но до тех пор, кажется, мне понадобится другое оружие.

Например, короткая юбка и высокие каблуки.