Мир рухнул бы, став жертвой, скорее любви, чем ненависти. Ибо любовь всегда была куда более разрушительным оружием.
Иногда мне кажется, что нам жилось бы гораздо лучше, если бы все люди, желающие добра, забились бы в какие-нибудь норы, да там и сдохли.
Видимое не может оставаться невидимым. А то, что известно, не может быть неизвестным. За исключением, возможно, смерти.
Иногда нет совершенно никакой разницы между спасением и проклятием.
Время - это замочная скважина. Иногда мы нагибаемся и заглядываем в эту скважину. И ветер, который мы чувствуем у себя на лице - ветер, дующий сквозь замочную скважину, - это дыхание живой вселенной.
Не стесняйтесь спрашивать, мои милые. Единственный глупый вопрос - это вопрос незаданный.
- Цивилизованный?
- Это значит налоги.
Всё самое лучшее, что есть в жизни, почти всегда причиняет нам боль.
Главное, помнить, что могилы роют победители.
Жадность даже в благом деле остаётся жадностью.
Сначала улыбка, потом ложь. На конце - выстрелы.
Дороги - самый сильный наркотик, какой только есть на земле, а каждая из них ведёт к десятку других.
Пусть зло ждёт дня, на который оно должно пасть.
Возможно - это единственное слово из тысячи букв.
Никто не отрезает себе голову, чтобы не бриться.
Слухи - словно псы: стоит пуститься от них наутек, как они бросаются за тобой по пятам.
Фанатизм - словно газ: опаснее всего, когда его не замечаешь. Одна искра - и будет взрыв.
Дом для каждого человека должен быть прибежищем, местом, где он может почувствовать себя хозяином и где ему не нужно каждый миг быть во всеоружии.
《Магия》- не ответ, это предлог для того, чтобы уйти от поисков.
Люди — животные, а животные — не более чем зубы. Кусай первым и кусай часто. Это единственный способ выжить.
– Вы мне советуете выйти замуж? – спросила Нарцисса.
– Я никому не советую выходить замуж. Счастливы вы не будете, но ведь женщины еще не дошли до такой степени цивилизованности, чтобы чувствовать себя счастливыми не выходя замуж, и потому вы можете с таким же успехом попробовать.
Она была настоящей оптимисткой, то есть всегда ожидала худшего и потому ежедневно испытывала приятное удивление.
Ведь стюард Пончик рассказывал мне, что по утрам постель старика всегда бывает так ужасающе измята и изрыта, простыни сбиты в ногах, одеяло чуть ли не узлами завязано, а подушка такая горячая, будто на ней раскалённый кирпич держали. Да, горячий старик. Видно, у него, это самое, совесть, о которой поговаривают иные на берегу; это такая штуковина, вроде флюса или… как это?.. Не-врал-не-лги-я. Говорят, похуже зубной боли. Н-да, сам-то я точно не знаю, но не дай мне бог подхватить её.
... больная совесть – это та же рана, и ничем нельзя унять кровотечения...
Этот гарпунщик, о котором я вам говорю, только недавно вернулся из рейса по Южным морям, где он накупил целую кучу новозеландских бальзамированных голов (они здесь ценятся как большая редкость), и распродал уже все, кроме одной: сегодня он хотел обязательно продать последнюю, потому что завтра воскресенье, а это уж неподходящее дело торговать человеческими головами на улицах, по которым люди идут мимо тебя в церковь. В прошлое воскресенье я как раз остановил его, когда он собирался выйти за порог с четырьмя головами, нанизанными на верёвочку, ну что твоя связка луковиц, ей-богу.
Никогда не зови ветер, если не хочешь, чтобы он подул.
Мы сами создаем себе богов и сами же дергаем их за веревочки, заставляя властвовать над нами.
Когда вы сомневаетесь в человеке, самое лучшее - это допустить, что он честнее, чем вы полагаете.
— что лучше: родиться глупцом в умном обществе или родиться умным в обществе глупцов?
Оба мы — жертвы чумы двадцатого века; но в данном случае это — не Черная Смерть, а Серая Жизнь.
Кого Бог хочет погубить, того он лишает разума. Или, наоборот, делает слишком умным.
Быть вместе еще не значит любить друг друга или доверять друг другу.
Идти к нему на обед было все равно что запросто выпивать с Собором Парижской Богоматери.
Если вы хотите добиться солидарности, вам нужен или внешний враг, или угнетенное меньшинство.
... благодаря чудесам новой техники люди станут столь невообразимо самоуверенными, что потеряют чувство реальности.
Любовь изгоняет страх, страх в свой черед изгоняет любовь. И не только любовь. Страх изгоняет ум, доброту, изгоняет всякую мысль о красоте и правде.
Литература намекает, что людей контролирует если не разум, то по крайней мере внятные, хорошо организованные, открыто проявляющиеся чувства. В то время как факты свидетельствуют об обратном.
— Цивилизация и сексуальность, — говорил Энтони. — Есть между ними определенная связь. Чем выше первое, тем интенсивнее второе.
В жизни, например, пустая пачка из-под сигарет может причинить больше беспокойства, чем отсутствие любовницы, чего никогда не найдешь в книгах.
— Цивилизация означает отсутствие голода и расцвет культуры повсеместно. Бифштексы и художественные журналы для всех. Первосортные белки для тела, третьесортные любовные романы для души.
Жалкие образцы, которым подражают люди. Раньше в мире существовало подражание Христу — теперь подражание Голливуду.
Превратить один тип обыкновенных людей в обыкновенных людей другого типа — вот и все, что может революция, и игра не стоит свеч.
Безразличие есть форма лености, а леность, в свою очередь, есть отсутствие любви. Человек не бывает ленив по отношению к любимому существу.
Бегство в книги и университеты похоже на бегство в кабаки. Люди хотят забыть о том, как трудно жить по человечески в уродливом современном мире, они хотят забыть о том, какие они бездарные творцы жизни. Одни топят свою боль в алкоголе, другие (и их гораздо больше) - в книгах и художественном дилетантизме; одни ищут забвения в блуде, танцах, кино, радио, другие - в докладах и в занятиях наукой ради науки. Книги и доклады имеют то преимущество перед пьянством и блудом, что после них не испытываешь головной боли, ни того неприятного post coitum triste, которым сопровождается разврат.
Иногда прочтёшь целую книгу и не найдёшь в ней ни одного выражения, которое стоило бы запомнить или процитировать. Какой смысл в такой книге, спрашиваю я вас?
Откуда вы знаете, что земля не служит адом для какой-нибудь другой планеты?
Можно простить человеку все, кроме отсутствия.
Скорбь не убивает, любовь не убивает; но время убивает все, убивает желание, убивает грусть, убивает под конец и душу, что испытывала их; иссушает и расслабляет тело, пока оно еще живо, разъедает его, как щелок, а под конец убивает и его.
В нашем внутреннем мире тоже есть тихие уголки. Но мы строим в них эстрады и фабрики. Нарочно — чтобы уничтожить тишину. Мы не любим тишины. Все мысли, все заботы у меня в голове… вертятся, вертятся непрерывно .И джазы, и мюзик-холльные песенки, и газетчики, выкрикивающие новости. К чему это? Чтобы положить конец тишине, разбить ее и развеять по ветру, уверить себя любой ценой, что ее нет.
1..82..149В самом вышколенном слуге иногда обнаруживается человек. А это - просто невыносимо.