Женщина, даже простолюдинка, может стать королевой, а аристократка может превратиться в прислугу. Всё зависит от того, как к ней относится мужчина, которого она любит
Я пришел к выводу, что волшебство - это то, что толкает, поднимает и вообще делает вещи из ничего. из волшебства сделаны листья и деревья, цветы и птицы, барсуки, лисы, белки и даже люди. Значит, волшебство просто везде - и вокруг нас, и во всех остальных местах тоже.
Весьма немногие среди нас не лелеют в своей душе чувство самодовольства, связанного с какой-то действительной или мнимой чертой характера, которая выделила бы их среди окружающих. гордость и тщеславие - разные вещи, хотя этими словами часто пользуются как синонимами. Человек может быть гордым. не будучи тщеславным. Гордость скорее связана с нашим собственным о себе мнением, тщеславие же - с мнением других людей, которое нам бы хотелось, чтобы они составили о нас.
- Жизнь - штука суровая, - прошептал он. - Иногда надо уметь стрелять первым.
В отсутствие человеческого общения у меня образовались связи с книжными героями. Я жила любовью и потерями сюжетов, нанизанных на нити истории; я узнавала юность по ассоциации. Мой мир перевит паутиной слов и стянут нога к ноге, кость к сухожилию, мысль к образу. Я существо, состоящее из букв, персонаж, созданный предложениями, плод воображения, вызревший на ниве беллетристики.
Луна — преданный спутник.
Она никогда не уходит. Она всегда здесь, наблюдает, держится, знает все наши светлые и темные моменты, меняется навсегда вместе с нами. Каждый день она является другой версией самой себя. Иногда слабая и тусклая, иногда сильная и яркая. Луна понимает, что значит быть человеком.
Неуверенным. Одиноким. Несовершенным.
... имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время.
Невежда без души – зверь.
Детям? Оставлять богатство детям? В голове нет. Умны будут – без него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные деньги – не наличные достоинства.
Не хочу учиться, хочу жениться.
Только, пожалуй, не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее.
Не знаю даже, что хуже: получить шанс и так глупо облажаться или никогда и не иметь этого шанса как такового.
— Если я не вернусь, — сказала ей, — найди способ, как заразить тут всех чумой.
Удивительно, как такое незаметное движение может быть настолько важным. Мы можем грустить и переживать, но как только нас коснется кто-то любимый — и моментально становится легче.
Смерть отворяет ворота славы и затворяет за собой ворота зависти, - она разбивает оковы заключенных и передает в другие руки работу раба.
Труд, горе, огорчения, болезни, нужда и несчастья служат приправой жизни.
Философия имеет в своем распоряжении красивые фразы для всего на свете.
Есть такие ходы мыслей, которые оставляют штрихи возле наших глаз и бровей, и у нас есть сознание этого где-то в области сердца, которое придает этим штрихам большую отчетливость, — мы их видим, читаем и понимаем без словаря.
Что такое жизнь человека — как не метание из стороны в сторону? — от горя к горю? — — завязывание одного повода к огорчению — и развязывание другого?
Как тонко мы рассуждаем по поводу ошибочно понятых фактов!
Все дожди, какие когда-либо выпали или выпадут, не могут угасить того адского пламени, которое иной человек носит в себе.
Разве сама вера не ценилась бы гораздо больше, если бы к ней приходили через вопросы и сомнения? Какой прок в слепой вере?
Честное слово, нетрудно утверждать, что ты веришь, если в противном случае тебя сожгут живьём.
Слова имеют значение, Траффорд. Без них не может быть ясности мысли. Логики. Точности. И главное — понимания. Вы ничего не поймете, если слова для вас ничего не значат.
Как и прочие любители спокойной жизни, Траффорд давно уже понял, что люди, которые наиболее рьяно отстаивают свое право делать все, что им вздумается, никогда не упустят шанса обвинить в неуважении людей, которые пытаются отстоять свое право на то, чтобы им не мешали люди, делающие все, что им вздумается.
Она была так полна веры, что Траффорд удивлялся, как в ней еще остается место для пончиков, которые она потребляла непрерывно с утра до вечера.
Ум надо приучить серьезно размышлять во время чтения и делать интересные выводы из прочитанного; именно в силу этой привычки Плиний Младший утверждает, что «никогда ему не случалось читать настолько плохую книгу, чтобы он не извлек из нее какой-нибудь пользы
... с выбранным злонамеренно или неосмотрительно дрянным именем дело обстоит не так, как, скажем, с репутацией человека, которая, если она замарана, может быть потом обелена — и рано или поздно, если не при жизни человека, то, по крайней мере, после его смерти, — так или иначе восстановлена в глазах света; но то пятно, — говорил он, — никогда не смывается...
... если уж нам отказано в том, чего мы себе желаем, — — никогда не надо удовлетворяться тем, что сортом похуже; — ни в коем случае; это мизерно до последней степени.
Открытая душа весельчака, — говорил он, — не таит в себе никаких опасностей, — разве только для него самого; — между тем как самая сущность строгости есть задняя мысль и, следовательно, обман; — это старая уловка, при помощи которой люди стремятся создать впечатление, будто у них больше ума и знания, чем есть на самом деле; несмотря на все свои претензии, — она все же не лучше, а зачастую хуже того определения, которое давно уже дал ей один французский остроумец, — а именно: строгость — это уловка, изобретенная для тела, чтобы скрыть изъяны ума; — это определение строгости, — говорил весьма опрометчиво Йорик, — заслуживает начертания золотыми буквами.
Когда вы побудете со мною дольше, легкое знакомство, которое мы сейчас завязываем, перейдет в короткие отношения, а последние, если кто-нибудь из нас не сделает какой-нибудь оплошности, закончатся дружбой.
... будучи твердо убежден, что каждый раз, когда мы улыбаемся, а тем более когда смеемся, — улыбка наша и смех кое-что прибавляют к недолгой нашей жизни.
— Кто это Пушкин? Местный?
— Гений. Умер. Давно.
— Объемшись чего?
Вот и сегодня, к вечеру, в аккурат на самом рабочем месте, невесть с какой причины у Бенедикта внутрях ФЕЛОСОФИЯ засвербила.
Я такой же хомо сапиенс, гражданин и мутант, как и вы!
Сколько книжек - столько и жизней разных проживешь.
Идешь по улочке, сразу скажешь: праздник был да веселье: тот на костыликах клякает, у того глаз выбит али мордоворот на сторону съехамши.
Сосед человеку даден, чтоб сердце ему тяжелить, разум мутить, нрав распалять
А свой – он теплый. У него и глаза другие. Смотришь – и видишь: кушать хочет. Прямо чувствуешь, как у него нутро свело. Свой – он немножко как ты сам.
Нет худшего врага, чем равнодушие! С молчаливого согласия равнодушных как раз и творятся все злодейства. Ты ведь «Муму» читал? Понял притчу? Как он всё молчал‑молчал, а собака‑то погибла.
... он прозрел и сумеет напомнить счастливым о несчастных...
Кто решится пойти рассказать о своей нищете чужому человеку и просить его поделиться с тобой своим достатком? Только подлая душа способна на это по своей низости, не дающей чувствовать постыдность такого поступка, или же смиренный христианин по избытку великодушия, который возвышает его над чувством стыда. Я не был ни подлецом, ни добрым христианином: я бы пожертвовал полжизни, лишь бы избежать такого унижения.
Немного людей знает силу глубоких душевных потрясений. Большинство человечества чувствительно лишь к пяти-шести страстям, к которым сводятся все их жизненные волнения. Отнимите у них любовь и ненависть, радость и печаль, надежду и страх, — никаких других чувств у них не останется. Но люди более высокого склада могут волноваться на тысячу разных ладов; кажется, будто они наделены более чем пятью чувствами и способны вмещать чувства и мысли, преступающие обычные границы природы; и так как они сознают свое превосходство, возвышающее их над толпой, они ценят его больше всего на свете. Поэтому их так тяжко ранят насмешки и презрение, поэтому всего мучительнее переносят они чувство стыда.
... любовь, хотя и обманывает весьма часто, обещает, по крайней мере, утехи и радости, тогда как религия сулит лишь молитвы и печальные размышления.
Мы кинулись друг другу в объятия в страстном порыве, очарование которого знают любовники, испытавшие трехмесячную разлуку.
Нет ничего более восхитительного и ничто не делает большей чести добродетели, чем доверие к людям, честность которых заведомо известна; знаешь, что, обращаясь к ним, можно ничего не опасаться: если они и не в состоянии предложить помощь, можно быть уверенным, по крайней мере, что всегда, встретишь с их стороны доброту и сочувствие. И сердце, которое так старательно замыкается перед остальными людьми, непроизвольно раскрывается в их присутствии, подобно цветку, распускающемуся под благотворным влиянием весенних ласковых лучей солнца.
Телесные и душевные качества даны в удел бедным как средства преодолевать свои несчастья и нищету.
... самоубийством кончают одни лишь дураки...
... можно любить деньги, не будучи скупым.
1..101..149Но я стал умолять его столь настойчиво, что он удовлетворил моему любопытству, а вернее будет сказать, жестоко казнил меня самым ужасным из всех разоблачений.