Онлайн чтение книги Рольф в лесах Rolf In The Woods
52 LII. Новое платье Аннеты

— Куонеб, я схожу за куропаткой для неё.

— Уг, хорошо.

Рольф пошёл. Одну минуту он колебался, не уступить ли просьбам Скукума и не взять ли его с собою, но потом изменил своё намерение — и к лучшему.

Скукум сыскал бы ему куропатку-мать, которую ни один охотник не станет бить в июне, а самца найти и самому легко: стоит только прислушаться. Вечер был очень тихий, и не успел Рольф отойти полмили, как вдалеке раздалось: «цзёмм, цзёмм, цзёмм, цзёмм… ррррррр», — рассыпалась дробью куропатка. Быстро и осторожно приблизился он к этому месту и подождал следующего крика. Прошло довольно много времени, всё было тихо; тогда Рольф стал на колени у мшистого, старого пня и ударил по нему рукой. Стук был похож на трещанье куропатки. И вдруг на его вызов послышался ответ: «цзёмм, цзёмм, цзёмм, цзёмм… рррр», — раздался мужественный, воинственный клич. Рольф подполз ближе и увидел птицу; важно, с горделивой осанкой, она то вскакивала на бревно, то соскакивала с него шагах в сорока от охотника. Он прицелился не в голову — рискованно стрелять в голову в сорока шагах из незнакомого ружья, — а в самое туловище. Раздался выстрел, птица свалилась мёртвая, а Рольф ощутил в сердце сильнейшую радость.

Когда он вернулся, наступал уже вечер, и Рольф застал голландцев в большом волнении.

— Индеец говорит, что не надо вносить Аннету в дом на ночь. Как же она будет спать во дворе, точно собака, или негр, или бродяга? Ведь это же нехорошо, правда? — и бедный Хендрик был явно расстроен.

— Хендрик, разве ты думаешь, что ночной воздух хуже дневного?

— Ах, я не знаю.

— Ведь ты видишь, Куонеб знает, что делает.

— Да.

— Ну, так пусть делает, как хочет. Он или я, мы можем спать около девочки, ей будет спокойно, — Рольф подумал об отвратительных коричневых насекомых там, в комнате.

Рольф очень доверял докторским познаниям Куонеба, но ещё больше верил познаниям своей матери. Он решил дать Аннете хинину, но ему не хотелось вмешиваться в лечение Куонеба. Наконец, он сказал:

— Теперь прохладно; я повешу эти тонкие занавеси вокруг её постели.

— Уг, хорошо, — но краснокожий сидел всё время у постели, пока Рольф вешал.

— Ты больше не сиди здесь, Куонеб; я за ней посмотрю.

— Скоро я дам ей лекарства, — возразил Куонеб.

Но Рольф придумал другую хитрость.

— Я бы хотел, чтобы ты очистил куропатку и сварил из неё суп. У меня руки запачкались о ядовитый плющ, мне нельзя дотрагиваться до пищи.

— Я сама вычищу птицу, — и толстая мамаша, положив младенца, занялась приготовлением куропатки.

«Опять неудача», — подумал Рольф, но изобретательность ему не изменила. Он коснулся рукой отвара из змеиного корня. Питьё было слегка тепловатое.

— Ты его горячим даёшь, Куонеб, или холодным?

— Горячим.

— Я его подогрею.

И Рольф унёс питьё, думая: «Куонеб мешает мне дать девочке хинный экстракт. Отлично, он сам его даст». В тёмной кухне ему нетрудно было подлить в отвар немного экстракта; когда питьё согрелось, он принёс его индейцу, и тот сам дал лекарство.

Когда настало время ложиться спать, и девочка услыхала, что с ней останется краснокожий, она еле слышно прошептала:

— Мама, мама, — и сказала ей на ухо, — я хочу, чтобы остался Рольф.

Рольф улёгся на одеяле у постели больной и спал очень чутко. Раза два он вставал и подходил к Аннете.

Она ворочалась во сне, но не просыпалась. Он поправил занавески и проспал до утра.

Девочке стало лучше, в этом не было никакого сомнения. Она с аппетитом съела куропатку. Змеиный корень и хинин быстро делали своё благотворное дело, выздоровление с этого дня пошло успешно. Мать всё время хотела взять девочку в дом.

Родители считали её возвращение необходимым, а рыжие насекомые были, по их мнению, неизбежным злом.

Но Рольф держался другого мнения. Он знал, что подумала бы в таком случае и что сделала бы его мать. Он ещё раз навестил Уоррена; сильно пахучее средство, которое он купил у торговца, в те дни называлось «горным маслом» — это была нефть. Когда ею смазали все щели в кроватях и стенах, насекомые исчезли.

Куонеб, в благодарность за сердечный приём, работал на ферме. Но через неделю он начал беспокоиться.

— У нас довольно денег, Нибовака. Зачем нам здесь оставаться?

Рольф как раз вытаскивал из колодца бадью.

Он поставил её на край сруба, посмотрел в колодец и тихо сказал:

— Не знаю.

Если бы он высказал всю правду, ему пришлось бы добавить, что его здесь прельщает семейная обстановка, единственная близкая ему семья. В нём была сильна любовь к семейному очагу, а как раз от этого и бежал Куонеб.

— Я слыхал, что моё племя ещё живёт в Канаде, за мысом Раус. Я хочу повидать их. Я вернусь в «Красном месяце» (август).

Они наняли небольшой челнок, и в одно прекрасное утро Куонеб, посадив Скукума на корму, взялся за вёсла и отправился в далёкое стодвадцатимильное путешествие по спокойным водам озера Джорджа и Шамплейна.

Вскоре челнок превратился в небольшое чёрное пятнышко, а затем и оно исчезло, ещё виднелись мелькающие вёсла, но и они скрылись за косой.

Рольф решил взять Аннету с собой в лавку, чтобы она выбрала платье. Она теперь совсем выздоровела. Они вдвоём сели, в челнок. Ни мать, ни отец не могли оставить её дома. Они не очень охотно отпускали их вдвоём, но что же делать? Девочка была так весела и так довольна.

На её лице отражалась не только чисто детская радость; опытный человек сразу заметил бы то, чего не уловил Рольф: она краснела, когда смеялась, всё время старалась подразнить своего «старшего брата» и тиранически командовала им.

— Теперь расскажи мне побольше о «Робинзоне Крузо», — начала она, как только они уселись в челнок.

Рольф повторил старую увлекательную повесть; она жадно слушала; но по временам спрашивала: — «Где была его жена? Как у него могла быть ферма без куриц? Сушёный виноград, должно быть, вкусен, но мне больше нравится свинина, чем козлятина».

Рольф, конечно, держал сторону Робинзона, и ему было неприятно, когда Куонеба назвали его слугой, Пятницей.

На западном берегу озера они должны были пригласить с собою для покупок миссис Каллан и взять у неё лошадь и тележку. Ни миссис Каллан, ни тележки дома не оказалось, но им любезно предложили лошадь. Аннета уселась верхом на одеялах и всю дорогу без умолку болтала, в то время как Рольф шёл рядом, серьёзный и внимательный, как и подобает старшему брату. Пройдя пять миль, они добрались до лавки Уоррена. Взволнованная, с разгоревшимися глазами Аннета выложила свою куницу, получила пять долларов и приступила к страшному делу выбора первого платья из самого настоящего печатного ситца; и Рольф нашёл, что радость приобретения нового ружья очень незначительна по сравнению с неизъяснимым радостным блаженством, которое способна испытать маленькая девочка, если дать ей полную свободу выбора цветного ситца себе на платье. «Красиво?» Как можно словами изобразить прелесть жёлтых колосьев, рассыпанных вместе с зелёными и красными маками по яркому голубому фону! Нет, если вы не видели платья Аннеты, вы не знаете, что такое красота.

Когда обнаружилось, что на остаток денег к чудесному приобретению можно присоединить ещё красный бумажный зонтик, все кругом просияли от радости, а торговец, увлечённый счастьем девочки, прибавил от себя ещё несколько блестящих, медных пуговиц.

Уоррен завёл харчевню — это с его стороны было хитростью, чтобы избежать тягостных обязанностей гостеприимства.

Желая выполнить всё по этикету, Рольф повёл Аннету обедать. Её совершенно ошеломило великолепие скатерти и белых тарелок на столе. Но все были так приветливы, что она сейчас же пришла в себя.

Аннета шептала весело и возбуждённо:

— Можно мне этого? А этого? — указывая пальцем на разные необычайные блюда, и получила позволение отведать от всего, что стояло на столе.

После полудня они выступили в обратный путь; Аннета крепко держала в объятиях свои сокровища и болтала без умолку.

Около двух часов они явились к Каллану, ещё через час переехали озеро, и Аннета вне себя от радости развернула свои сокровища, к зависти и удивлению родственников.

Шитьё платья в те дни было делом несложным, и Марта обещала:

— Как-нибудь выдастся свободный часок, и я сошью.

Аннета тем временем упивалась созерцанием жёлтого, красного, зелёного и голубого великолепия, в котором она когда-нибудь появится в обществе.

Настал час идти спать, она так и заснула с материей в руке и с красным зонтиком над головою, до смерти усталая, но несказанно счастливая.