Онлайн чтение книги Скитальцы Vagabonds
9 Кофейня

На Марсе кофе был ненастоящий, им служил синтезированный заменитель. Напиток был не таким горьким, как кофе на Земле, но при этом отличался приятным ароматом. Можно было выбрать желаемую степень обжарки и любые добавки, включая те, которые давали бодрящий эффект. Кофейни представляли собой просторные открытые пространства. Здесь не было ни бариста, ни официантов. Посетители сами готовили себе кофе с помощью машин, встроенных в стены, а кондитеры в кухне пекли пирожные.

Поскольку в отелях и жилых домах имелись свои кофемашины, в кофейни люди ходили большей частью для того, чтобы поболтать с друзьями, поговорить о бизнесе. Поэтому такие заведения были специально рассчитаны на звукоизоляцию. С потолка свисали тоненькие звукопоглощающие панели, растения в горшках отделяли столики один от другого, сами столики стояли на приличном расстоянии друг от друга, и всё это обеспечивало нужную степень приватности.

Эта кофейня находилась на углу оживленной улицы. Посетителю, сидевшему у окна, был виден магазин одежды с левой стороны, магазин, где продавались картины в рамах – с правой, а на противоположной стороне улицы – театр под открытым небом, обрамленный кустами. Вдоль тротуаров стояли статуи знаменитых шеф-поваров, поскольку вся улица была посвящена искусству кулинарии. На Марсе почти все улицы были названы в честь выдающихся личностей – ученых, инженеров, модельеров и так далее. На каждой улице имелась своя подборка статуй. Одни из них представляли собой торжественно замершие фигуры, другие запечатлевали персонажей в комические моменты. Статуи великих шеф-поваров вдоль этой улицы выглядели особенно живо. Все они были изображены в самых разных позах, в окружении изображений их самых коронных блюд. Это были остановленные мгновения зыбкого вкуса.

Мимо кофейни вприпрыжку промчалась группа детей, собравшихся перекусить фруктами под деревом с кроной в форме зонтика. На пустом месте между двумя полосами движения расположились четверо музыкантов – струнный квартет. Несколько девушек неподалеку от музыкантов разместили уличные стенды и расставляли внутри них кукол, сделанных своими руками, – это была часть их деятельности в качестве интернов при мастерской. Пешеходы двигались вдоль стеклянной стены кофейни, словно воды ленивых потоков.

Джанет пригласила Эко сюда, потому что кофейня находилась недалеко от киноархива имени Тарковского. Именно здесь они с Артуром встретились в день своего первого свидания. К своему кофе она не прикасалась. Она смотрела в сторону какого-то несуществующего далекого места и очень внимательно слушала Эко.

Эко закончил свой рассказ.

– Значит, он больше не снимал кино? – спросила Джанет.

– Нет.

– Он хотя бы раз согласился дать интервью?

– Нет. Он был загадкой, ни с кем не откровенничал.

– Даже с вами?

– Ну, он мог обронить пару намеков то тут, то там, но я был слишком юн, чтобы его понять.

Джанет вздохнула:

– Артур был упрям, как мул. Он посвятил себя погоне за своей мечтой, и ему было всё равно, как на него смотрят другие. – Она опустила глаза и стала рассматривать свои руки. Немного помолчав, она тихо спросила: – Он хотя бы со своей семьей объяснился?

– С семьей?

– С женой и ребенком.

– Нет. Они с женой давно развелись, и последние десять лет он жил один.

– Десять лет? Когда же он развелся?

– Это было так давно, что точную дату я не знаю. Думаю, это случилось, когда ему было тридцать два, тридцать три, что-то в этом духе.

– То есть до того, как он отправился на Марс.

– Определенно. А вы не знали?

Джанет в явном изумлении ответила:

– Нет, не знала.

Тут настала очередь Эко удивиться. Как она могла этого не знать, прожив восемь лет с Давоски? Он осторожно спросил:

– Он никогда не заговаривал об этом?

Джанет рассеянно покачала головой. Она вновь погрузилась в свои воспоминания, ее взгляд стал отстраненным. Она сидела, поставив локти на стол и переплетя пальцы. Пару раз она словно бы была готова заговорить, но останавливала себя.

Эко терпеливо ждал.

Джанет вздохнула:

– Артур никогда об этом не говорил. А я, пожалуй, никогда не хотела об этом знать – или мне не хватало храбрости спросить. Я видела фотографию, он носил ее с собой – там были он, женщина и маленький мальчик. Я спросила Артура: «Это твои жена и сын?» Он ответил: «Да». Я спросила, не переживает ли его семья, что его так давно нет дома, а он мне ответил, что они не ладят. Я больше расспрашивать не стала – решила, что это дело семейное. Я ему сказала, что даже если они не в ладах, всё равно рано или поздно ему придется вернуться домой. Он сказал – да, когда-то придется. А потом…

После того как мы соединились, я больше никогда об этом не заговаривала, решив, что он уедет, если я уйду. Порой он мог сказать: «Джанет, мне нужно с тобой кое о чем поговорить». Я спрашивала: «Ты улетаешь?» Он отвечал: «Нет». А я говорила: «Тогда не о чем говорить».

Со временем он перестал затевать такие разговоры.

Артур был как камень. Даже если ты задавал ему вопрос, ты не мог быть уверен, что он ответит. И я лишних вопросов не задавала. Он был с головой погружен в свои сценарии и съемки, а я была рядом с ним. Год за годом я отказывалась думать о его прежней жизни. Но всё время боялась, что он улетит. У меня всегда было инстинктивное чувство, что он не останется на Марсе навсегда, поэтому я всеми силами старалась оттягивать этот день. И когда Артур наконец сказал мне, что улетает, я не удивилась. Ощущение было жуткое, но это не стало для меня сюрпризом.

– Вы подумали, что он возвращается… чтобы воссоединиться с женой?

– Да.

– Он к ней не вернулся.

– Я… – Глаза Джанет подернулись слезами. – Я надеялась, что он возвратится сюда. Он мне сказал, что ему нужно позаботиться кое о чем на Земле… и я решила, что он имеет в виду свой брак.

Она часто заморгала, стараясь не расплакаться. Убрала прядь волос за ухо, сделала глубокий вдох и натянуто улыбнулась, стараясь не выказывать отчаяние на глазах у Эко. Она не хотела казаться хрупкой и ранимой – в особенности перед тем, кто, по ее понятиям, был еще совсем ребенком. Она очень старалась подготовиться к сегодняшней встрече, держаться отстраненно. Она понимала: дай она себя раскваситься – и снова станет страдать от боли, откатится в свои эмоциональные окопы.

Эко смотрел на нее с уважением. Джанет немного побледнела, вид у нее был чуточку изможденный, веки немного припухли. Но при всём том она была сильной, это было очевидно. Ее волосы были аккуратно причесаны, одежда выглядела безукоризненно. Эко видел в ней независимость человека, привыкшего во всём полагаться на себя, кто привык заботиться о себе даже тогда, когда в сознании царил хаос. Она не вышла замуж – берегла место рядом с собой для Давоски, а он на это место не возвратился.

– Он хотел вернуться, – сказал Эко.

Сказал он это не потому, что хотел утешить Джанет, хотя утешить ее ему хотелось. Он просто сказал ей правду. Даже будучи при смерти, Давоски мечтал оказаться на Марсе. И чем меньше он об этом говорил, тем глубже было его стремление оказаться здесь.

– Он очень старался поправиться. В последние десять лет своей жизни он сражался с раком, но болезнь в итоге распространилась. – Эко говорил, не зная, уменьшат ли эти факты хоть в какой-то мере тоску Джанет. – Думаю, он возвратился на Землю из-за болезни. Он перепробовал лечение лазером, нанохирургию, химиотерапию – всё, что только можно. Возможно, о болезни он узнал на Марсе, но не хотел, чтобы вы волновались. Он хотел излечиться на Земле, чтобы потом к вам вернуться, поскольку земная медицина тогда была более совершенна.

– Я в это не верю, – сказала Джанет. – Последнее обследование на Марсе показало, что он совершенно здоров.

Эко удивился:

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. Будь у него рак, ему бы не позволили взойти на борт «Марземли». Космические лучи очень опасны даже для здорового человека. Если бы ему был поставлен какой-то диагноз, его бы отсюда не выпустили. Я точно знаю, что он был здоров.

Эко нахмурился:

– Тогда, быть может, рак развился в результате перелета. …Думаю, мы вряд ли узнаем.

Эко считал, что догадался, почему Давоски покинул Марс, но Джанет эту догадку опровергла. Итак – он до сих пор ничего не понял. Он надеялся найти ответы у Джанет, а ей нужно было, чтобы он рассказал о том, что случилось с Артуром. И вот они с Джанет высказали друг другу свои соображения о том, почему Давоски покинул Марс, но развенчали гипотезы друг друга. Загадка повисла в воздухе, и Эко не понимал, найдет ли еще хоть какие-то подсказки.

Угнетенное настроение вынудило его умолкнуть. Солнце стало похожим на зонт, накрывший его рассеянным светом. Витрина посередине кофейни вращалась, демонстрируя разные вкусные сладости. Механическое пианино играло меланхоличную мелодию. Клавиши танцевали, словно бы под пальцами невидимого пианиста. Глядя в сторону инструмента сквозь покачивающиеся листья комнатных растений, Эко словно бы видел фигуру пианиста в черном фраке.

Но внезапно Эко очнулся от рассеянности. Ведь он до сих пор не завершил самого важного, ради чего предпринял путешествие на Марс.

– О, чуть не забыл. Мой учитель просил кое-что передать вам.

Он положил на стол пакет, в котором лежала женская расческа, кружок с портретом и именем Давоски и электронный блокнот, который Артур всегда носил с собой. Эко разложил эти предметы на столике.

– Расческа моя, – проговорила Джанет и стала бережно прикасаться к лежавшим на столике вещам. – А это проездной Артура для передвижений по Марсу, я раздобыла его. А это его дневник. Он был при нем, когда он прибыл с Земли.

– В этом блокноте я видел вашу фотографию, – сказал Эко и добавил: – Фотографии его жены там нет.

Джанет продолжала осторожно прикасаться к предметам.

– И последнее, – сказал Эко и стал стараться подобрать верные слова. – Незадолго до смерти он записал в цифровом виде свои нейронные паттерны. То есть здесь записаны его воспоминания. Он велел мне отвезти их на Марс. Думаю, я должен передать это вам. Он этого не говорил, но я верю, что таким образом он хотел здесь упокоиться.

С этими словами он торжественно протянул чип Джанет.

Губы Джанет задрожали. Она потянулась к Эко. Руки у нее тоже дрожали. Кончики ее пальцев прикоснулись к руке Эко и отпрянули, словно он держал огненный шар. Она не могла оторвать взгляд от чипа.

– Артур… он просто попросил вас отвезти это на Марс? И больше ничего не сказал?

– Нет. Я не знаю, что делать.

– Он очень страдал?

Эко задумался:

– Я не думаю, что его сильно мучила физическая боль, но он так долго был слаб, что не мог говорить. Во время последнего просвета в сознании он пытался писать, но начертал одну единственную букву – латинскую «В» – первую букву вашего имени.

– Латинскую «В»? – Джанет встретилась глазами с Эко, и ее губы перестали дрожать. – Нет, это не я.

Она уверенно покачала головой.

Когда она заговорила вновь, в ее голосе не было разочарования, а только спокойствие человека, нашедшего разгадку.

– Теперь я понимаю, чего он хотел от вас. Понимаю, куда надо положить… его.

Эко слушал ее очень внимательно.

– Давайте, я расскажу вам одну тайну насчет Артура, про которую больше никто не знает, – сказала Джанет. – Перед самым вылетом на Землю он побывал в Первой оптико-электронной мастерской, которая отвечала за работу компьютерной техники центрального архива. Центральный архив работает по принципу атомарного хранения, при котором квантовые переходы каждого атома фиксируются в виде нулей и единиц. Плотность информации невероятно высокая, а такой подход обеспечивает огромный объем для хранения. Артур получил в этой мастерской сведения о центральном архиве и увез их на Землю.

Эко был в шоке. Неожиданно всё обрело смысл. Он обнаружил последний фрагмент головоломки. Вот почему Давоски покинул Марс.

Но даже Джанет не поняла всего окончательно. Давоски отправился в эту мастерскую не только для того, чтобы, повинуясь последнему порыву, узнать о секретах атомарного хранения информации. Это изначально было его планом. Давоски оставался на Марсе для того, чтобы раздобыть эту технологию.

Он надеялся создать хранилище информации, огромное хранилище, способное сберечь все чудесные мысли человечества, и чтобы доступ в это хранилище был открыт для всех. На Земле ничего подобного не существовало, и он просил и умолял, пока не выудил у марсианских ученых нужные ему сведения. И как только он их получил, он сразу же улетел на Землю. Ему нужно было позаботиться о Земле – в этом состояла его задача.

Вернувшись на Землю, Давоски отказывался от любых интервью и жил жизнью отшельника, чтобы осуществить свою мечту так, дабы сведения не попали в плохие руки. Возможно, оберегание добытых сведений было условием, согласно которому марсианские ученые передали ему эту драгоценную технологию. После создания архива Давоски надеялся в самом скором времени возвратиться на Марс, но он никак не мог предполагать, что заболеет раком.

Оставался один-единственный вопрос: что сделал Давоски на Земле для создания архива?

На ум Эко тут же пришел Теон. Он был уверен: Давоски выходил на связь с этим человеком. Теон и его учитель были старыми друзьями, и Давоски много раз сотрудничал с группой «Thales». По всей вероятности, Давоски считал группу «Thales» самым подходящим инструментом для осуществления его плана, поскольку на Земле не существовало ни одной компании с подобным размахом, влиянием и наличием такого объема ресурсов. Во второй половине двадцать второго столетия, когда торговля в Сети стала намного обширнее торговли реальной, группа «Thales» стала самой грандиозной компанией в мире.

Чтобы подтвердить эту догадку, Эко должен был поговорить с Теоном – другого выбора у него попросту не было.