Онлайн чтение книги Том 2. Роковые яйца. 1924-1925
32 Сотрудник с массой, или Свинство по профессиональной линии

(Рассказ-фотография)

Дунька прилетела как буря.

— Товарищ Опишков-е-е, — выла Дунька, шныряя глазами. — Где ж он? Товари…

Басистый кашель раздался с крыльца, и т. Опишков, подтягивая пояс на кальсонах, предстал перед Дунькой.

— Чего ты орешь как скаженная? — спросил он, зевая.

— Кличут вас, — объяснила Дунька, — идите скореича ждуть!

— Которые ждуть? — беспокойно осведомился Опишков.

— Собрание… Народу собрамшись видимо-невидимо!..

Товарищ Опишков плюнул с крыльца.

— Тьфу, черт! Я думал, что… Приду сейчас, скажи.

— Чай-то пить будешь? — спросила супруга.

— А, не до чаю мне, — забубнил Опишков, надевая штаны, — масса ждеть, чтоб ей ни дна ни покрышки… Мне эта масса вот где сидит (тут Опишков похлопал себя по шее). Какого лешего этой массе… — Голос Опишкова напоминал отдаленный гром или телегу на плотине… — Масса… У меня времени нету. Делать им нечего…

Опишков застегнул разрез.

— Придешь-то скоро? — спросила супруга.

— Чичас, — отозвался Опишков, стуча сапогами по крыльцу, — я там прохлаждаться не буду… с этой массой…

И скрылся.

В зале, вместившем массу транспортников 3-го околотка 1 участка, при появлении тов. Опишкова пролетело дуновение и шепот:

— Пришел… Пришел… Пе-Де… глянь…

Председатель собрания встал навстречу Опишкову и нежно улыбнулся.

— Очень приятно, — сказал он.

— Бур… бур… бур… — загромыхал в ответ опишковский бас. — Чего?

— Как чего? — почтительно отозвался председатель. — Доклад ваш… Хе-хе.

— Да-клад? — изумился Опишков. — Кому доклад?

— Как кому? Им, — и председатель махнул в сторону потной массы, громоздящейся в рядах.

— Вр… пора… гу… гу… — зашевелилась и высморкалась масса.

Кислое выражение разлилось по всему лицу Опишкова и даже на куртку сползло.

— Ничего не пойму, — сказал он, кривя рот, — зачем это доклад? Гм… Я доклады делаю ежедневно Пе-Че, а чего еще этим?..

Председатель густо покраснел, а масса зашевелилась. В задних рядах поднялись головы…

— Нет уж, вы, пожалуйста, — забормотал председатель, — Пе-Че само собой, а это, извините за выражение, само собой, потрудитесь…

— Гур… Гур… — забурчал Опишков и сел на стул. — Ну, ладно.

В зале сморкнулись в последний раз.

— Тиш-ше! — сказал председатель.

— Гм, — начал Опишков. — Ну, стало быть… чего ж тут говорить… Ну, сделано 3 версты разгонки.

В зале молчали, как в гробу.

— Ну, — продолжал Опишков, — шпал тыщу штук сменили.

Молчание.

— Ну, — продолжал Опишков, — траву пололи. (Молчание.)

— Ну, — продолжал Опишков, — путь, как его, поднимали.

Молчание нарушил тонкий голос:

— Ишь, трудно ему докладать. Хучь плачь!

И опять смолкло.

— Ну? — робко спросил председатель.

— Что «ну»? — спросил Опишков, заметно раздражаясь.

— А сколько это стоило, и вообще, извиняюсь, какая продолжительность, как говорится, и прочее… и прочее…

— Я не успел это подготовить, — отозвался Опишков голосом из подземелья.

— Тогда, извиняюсь, нужно было предупредить… ведь мы же просили, извиняюсь.

Опишковское терпение лопнуло, и лицо его стало такого цвета, как фуражка начальника станции.

— Я, — заорал Опишков, — вам не подчиняюсь!.. (В зале гробовое.)

— Ну вас к богу!.. Надоели вы мне, и разговаривать я с вами больше не желаю, — бухнул Опишков и, накрывшись шапкой, встал и вышел.

Гробовое молчание царило три минуты. Потом прорвало.

— Вот так клюква! — пискнул кто-то.

— Доложил!

— Обидели Опишкова…

— Вот дык свинство учинил!

— Что же это, стало быть, он плювает на нас?!

Председатель сидел как оплеванный и звонил в колокольчик. И чей-то рабкоровский голос покрыл гул и звон:

— Вот я ему напишу в «Гудок»! Там ему загнут салазки!! Чтобы на массу не плювал!!