Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного.
— Гермиона у нас умница, — попытавшись выдавить улыбку, сказал Гарри. — Как жаль, что я не подошёл к тебе гораздо раньше. У нас было бы столько времени… месяцы… может быть, годы…
— Так ты же был занят, ты всё спасал и спасал волшебный мир, — чуть усмехнувшись, отозвалась Джинни.
— Ты говорил нам когда-то, — тихо промолвила Гермиона, — что у нас есть время отступиться, если мы того захотим. Мы этим временем не воспользовались, верно?
— Мы с тобой, что бы ни случилось, — сказал Рон
Ты — настоящий Повелитель смерти, потому что настоящий повелитель не убегает от нее. Он сознает, что должен умереть, и понимает, что в жизни есть вещи намного худшие, чем смерть.
— Полгода меня не видела, и как будто меня здесь вообще нет, подумаешь, брат.
— Братьев у неё полно, а Гарри один.
Я собираюсь продолжать идти, пока я не выиграю — или умру. Не думайте, что я не знаю, как это может закончится. Я знал это в течение многих лет.
— Рон, ты прекрасно знаешь, что мы с Гарри выросли среди маглов, и нам в детстве читали другие сказки: «Спящая красавица», «Золушка»…
— Это болезнь такая?
— Но вы же умерли, — сказал Гарри.
— Несомненно, — деловито подтвердил Дамблдор.
— Конечно, это происходит у тебя в голове, Гарри, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?
— Это больно?
Ребяческий вопрос сорвался с уст Гарри прежде, чем он успел подумать.
— Умирать? Нет, нисколько, — ответил Сириус. — Быстрее и легче, чем засыпать
— А теперь я должен вернуться, да?
— Как хочешь.
— У меня есть выбор?
— Конечно, — улыбнулся Дамблдор. — Мы ведь на вокзале Кингс-Кросс, говоришь? Я думаю, если ты решишь не возвращаться, ты сумеешь… так сказать… сесть в поезд.
— И куда он меня повезёт?
— Вперёд, — просто сказал Дамблдор.
— Я был готов, и этого оказалось достаточно. Я сделал то же, что моя мать. Они защищены от тебя. Разве ты не заметил, как легко они сбрасывают твои заклятия? Ты не можешь их мучить. Ты не можешь до них добраться. Не пора ли тебе учиться на ошибках, а, Реддл?
Наш маленький Поттер
Умело расставил Волану капкан,
А мы их побили —
Поднимем за наше здоровье стакан!
— От этой палочки больше тревог, чем толку, — сказал Гарри. — А я, честно говоря, — он отвернулся от портретов и думал сейчас только о кровати с пологом, ждавшей его в башне Гриффиндора, и о том, сможет ли Кикимер принести ему туда бутербродов, — сыт тревогами до конца жизни.
Обычно я мирного нрава, а ты знаешь, что такие люди, доведенные до крайности, не могут уже опомниться.
Когда тебе за тридцать, можно еще испытать сильную привязанность и даже возбудить ее, но горе человеку, который в этом возрасте хочет участвовать в младенческих забавах любви.
Совесть является в известной мере творением человека, ибо то, что в одной стране считают добром, в другой почитают злом.
Когда боги хотят погубить человека, они исполняют его желания.
Любовь к себе – это начало романа, который длится всю жизнь.
...вчера на ней румян было очень много, а платья очень мало. В женщине это всегда признак отчаяния.
А сегодня утром он сделал мне предложение на улице перед этой кошмарной статуей Ахиллеса. Возле этого произведения искусства постоянно происходят какие-нибудь ужасы. Не понимаю, куда смотрит полиция.
На что мне ваше сочувствие. Этого добра на свете и так слишком много.
– Что такое официальное лицо или неофициальное? Все это зависит от того, с какой точки зрения смотреть на предмет, все это, Никанор Иванович, условно и зыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, глядишь, официальное! А бывает и наоборот, Никанор Иванович. И еще как бывает!
... достичь чего-либо в этом мире можно только упорным трудом. Жизнь как череда сиюминутных удовольствий еще никому не приносила удовлетворения. Надо обязательно вкладывать усилия – в собственную жизнь и в себя самого.
Весь мир считает, что лучше быть излишне доверчивым, чем излишне подозрительным.
Но на прошлое мы глядим через призму времени, сквозь которую все видится совершенно иначе.
Слуги хуже крыс: ходят из дома в дом, разносят слухи, рассказывая хозяйские тайны кому попало.
Хороших людей на свете хватает, и если с ними правильно разговаривать, они становятся еще лучше.
– В Ирландии к девушкам никто не присматривается, –сказала Эйлиш. – Это считается дурным тоном.
– А в Италии дурной тон – не присматриваться.
Нынче люди меняют старое на новое до того быстро, что умение делать что-то долговечное стало ненужным.
В нынешнем мире человек устаревает, не успев состариться.
Все люди хотят жить достойно, просто достоинство понимают по-разному.
Можно тратить время на то, чтобы умирать, а можно – на то, чтобы жить. Надо идти вперёд!
Кто сам не любит одиночества, того и чужое коробит.
Уве всегда с интуитивным скепсисом относился к людям выше метра восьмидесяти пяти. Опыт подсказывал: при эдаком росте кровь просто не добирается до мозга.
Демократия есть правление подлой черни.
Мы оттого ищем при жизни удовольствовать все свои желания, что по смерти желаний иметь не будем.
Он замкнут в том невообразимом времени, какого не знает грамматика: настоящем воображаемом.
Подумать только — выйти на улицу в кимоно и ботинках... Это же полное отсутствие здравого смысла, даже если он не знает наших японских обычаев.
Женщины, похоже, от рождения владеют искусством использовать в своих интересах мужчин, которые к ним хорошо относятся.
если такой человек, слабый и трусливый, мужественно переносит бремя своей трусости и слабости и храбро борется, чтобы прожить красивую жизнь, — вот это я называю подвигом.
Земля не только для умных и сильных. Даже у таких слабых и несчастных существ, как он и эта собака, должна быть возможность сделать что-то полезное за свою жизнь.
— Почему вы не верите людям?
— Я не верю людям, потому что меня вынудили им не верить.
Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь?
Мгновения счастья в жизни людской слишком мимолетны.
Отвага только тогда заслуживает нашего уважения, когда употребляются на подражание принципов добродетели.
... жаргон - это язык шиворот-навыворот.
Это язык молодости. Однажды мы заговорим правильно - и это будет означать, что молодость прошла.
Он, наверное, голодный. Я заметила: когда мужчины голодные, они становятся психами.
1..79..149В восемнадцать лет мы ужасные дуры. Кино, книжки, все - про него. И вот мы ждем его. Необыкновенного его.