Онлайн чтение книги Судьба/Апокриф Fate/Apocrypha
1 - 3.6

Каулес Форведж Иггдмилления вообще никогда не хотел участвовать в Войне за Святой Грааль. Так же, как и никогда не хотел становиться магом.

Нельзя сказать, что он не любил магию, ведь не каждый может иметь невероятный антинаучный феномен в своих руках. Но он никогда не хотел посвящать этому всю свою жизнь.

Кроме того, маги становились чем-то меньшим, чем люди — по-настоящему бесчеловечными. Честно говоря, он не хотел выглядеть для мира каким-то монстром, который пожертвует тысячами людей ради своих исследований, как это делали маги во времена средневековья.

Маг был искателем, лишенным сентиментальности, сострадания и подобных им чувств. Но не этому пути хотел следовать Каулес.

Причина, по которой Каулес начал изучать магию, была до смешного проста: он существовал только как возможная замена для Фиоре. Не то, чтобы Каулес не хотел этого сам. Судьба всего их клана легла тяжелой ношей на его плечи, правда, все, что от него требовалось — развивать свое мастерство, а это особых усилий не занимало.

Прошли месяцы с того момента, как Фиоре стала главой семьи Форведж и со временем заняла высшее место во всем клане Иггдмилления. Именно тогда Каулес решил изучить другие существующие возможности. Он мог потратить остаток своей жизни, будучи ничтожным магом, который никогда ничего не сможет добиться, или же мог искать другой жизни. Это произошло, когда Война за Святой Грааль дамокловым мечом нависла над его жизнью, появившись из ниоткуда.

Поначалу он должен был просто поддерживать Фиоре. Однако когда он прибыл в Румынию, на нем стали проявляться следы командного заклинания. После этого у Каулеса уже не мог выбирать — ему пришлось участвовать в войне в качестве мастера, и не важно, сколько завистливых взглядов других, более опытных магов ложилось на него.

К счастью, им быстро удалось заполучить святые реликвии, нужные в качестве катализатора. Фиоре смогла купить чертежи Франкенштейна у знакомого мага.

Сам призыв завершился удачно. Даже главнейшая проблема слуги класса Берсеркер — огромнейший расход праны — решалась при помощи гомункулов, да и ее собственный благородный фантазм тоже помогал ей в этом.

— Она действительно… настолько сильная?

Это было простым, но невероятно важным вопросом. Берсеркер по имени Франкенштейн обладал необычайно низким Безумным Усилением. Утратив большинство своих вербальных способностей, она все еще могла отличить друга от врага, и даже общаться на уровне простых идей.

Однако… он не имел понятия, почему Франкенштейн, который описывался как гигантский мужчина ростом не менее двух метров, появился в образе молодой девушки, к тому же такой очаровательной. Что случилось с Борисом Карлоффом и Робертом де Ниро*? Вначале, он подумал, что случайно призвал его невесту, но это оказалось не так; похоже она действительно была Франкенштейном, или точнее, гомункулом, созданным Франкенштейном.

Могла ли эта девчонка сражаться? Вот что беспокоило Каулеса в данный момент.

Не обращая никакого внимания на бремя своего мастера, девчонка предпочла оставаться в своей материальной форме, блуждая по замку. Конечно, Каулес мог отдать ей любой приказ, но он предпочел не торопить события и не портить ей настроение (после чего ее угрюмые стоны эхом начали бы раздаваться у него в голове).

В результате Мастер предоставил Слугу самой себе.

…Непохоже, что она могла выйти из-под контроля. Она проводила большую часть времени в саду, собирая цветы и глядя на небо. Иногда Райдер пытался поговорить с ней, она редко отвечала, и даже делала это, то только из раздражения.

Каулес испытывал небольшую гордость от того что был мастером. Если бы они могли общаться, им следовало бы серьезно поговорить. Если возможно, он хотел бы, чтобы она поняла суть отношений между мастером и слугой.

И поэтому Каулес решил поговорить с Берсеркером Черных.

Идя во двор, он заметил Берсеркера, собирающую цветы в саду. Он находил эту сцену немного зловещей, но Каулес немного подбодрил себя и отправился к ней.

— Э-эй, там, — Каулес, начав разговор, слегка помахав рукой в знак приветствия. Берсерк кинула на своего мастера мимолетный взгляд, а после повернулась к нему спиной. Она определенно решила его игнорировать, это его немного раздражало, но если он просто развернется и уйдет, то это ему ничего не даст. Он должен принять твердую позицию и поговорить с ней начистоту.

Он сделал глубокий вдох… и сказал ей первые слова.

— Э-э, я просто хотел сказать… извини.

Он опустил свою голову в знак извинения, его попытка показать собственный авторитет с треском провалилась. Берсеркер посмотрела на Каулеса снова.

— Я имею в виду то, что я сболтнул твое истинное имя.

— Уууу…

Она подала неожиданный стон недовольства. «Так вот что ее беспокоит», — осознал Каулес. Казалось, Берсерк чувствовала некоторое разочарование по отношению к себе.

— Мы не можем точно знать, что они не будут нашими врагами, когда мы в следующий раз столкнемся с ними, поэтому, извини.

— Угу…

Берсеркер кивнула. Ее бормотание больше не звучало так раздраженно, как раньше. Возможно, она почувствовала уверенность после того, как убедилась в том, что Каулес понял, что несла в себе Война за Святой Грааль.

— В любом случае именно поэтому я думаю, что мы должны сфокусироваться только на том, чтобы выжить в этой войне. Что думаешь?

Берсеркер, крепче сжав цветок в своей руке, молча кивнула, показывая свое согласие.

— Ну, тогда начнем с того, что узнаем друг друга получше.

— ….? — Берсерк вопросительно наклонила свою голову набок. Каулес объяснил:

— Я изучил некоторые детали твоей жизни перед призывом. Но легенды не всегда правдивы, и малейшее различие может привести к плачевной ситуации. Именно поэтому я собираюсь рассказать все, что знаю о тебе, а ты поправишь меня там, где я ошибаюсь.

Берсеркер необычайно серьезно кивнула головой.

Виктор Франкенштейн был ученым, изучающим естествознание. Одержимый иллюзией создания «идеального человека», он потратил два года, сшивая из лоскутков мертвую плоть, и ему удалось дать ей жизнь.

Его идеалом было создать умного и прекрасного человека, идеального во всем. Однако он создал просто омерзительного монстра. В ужасе Франкенштейн вновь ее разобрал, оставив все позади…

Но даже в разобранном состоянии монстр продолжала жить. Собрав и восстановив себя, она упорно преследовала убегающего Франкенштейна до Женевы в Швейцарии, — в большой погоне, ведомая ненавистью и восхищением.

Она обратилась к Франкенштейну, на которого смотрела как на отца.

Я никогда не хотела тебя беспокоить… но когда ты создал меня, ты сделал меня такой, какой могу быть только я.

Мне одиноко, это тягостно… это больно… это мучительно. Поэтому, пожалуйста, всего лишь еще одну. Пожалуйста, создай еще одну меня. Если кто-то и может, то это ты.

Пожалуйста… создай мне пару.

Франкенштейн наотрез отказался. Дело было не в том, мог ли он это сделать или нет. Он потратил все свои силы, создавая гомункула, находящегося у него перед глазами, но в результате дал рождение отвратительному монстру. Он не мог даже думать о создании еще одного.

Остановившись на секунду, Каулес посмотрел на Берсеркера. Он не понимал, то ли Виктор Франкенштейн обладал извращенным чувством прекрасного, то ли девушка обладала мерзким характером, несмотря на свою внешнюю красоту.

Так как доктор отказывал ей снова и снова, монстру пришлось принять горькую истину и погрузиться в пучины отчаяния.

Но, несмотря ни на что, она должна заставить его создать еще одного.

Поэтому монстр начал убивать: тех, кто был знаком с Франкенштейном, тех, кто не имел к нему никакого отношения, и, в конце концов, даже его возлюбленную. И все же Франкенштейн продолжал убегать от монстра, отказываясь до конца.

Молодой парень, переполненный жизнерадостностью и великолепием, давно исчез. С бренностью старика Франкенштейн умер в безумии, горько сожалея обо всем до последнего вздоха.

Монстру больше некого было ненавидеть. Человека, которого она уважала, не стало.

Она рассталась с Уолтоном, человеком, заставшим последние моменты жизни Франкенштейна, и отправилась на крайний север. Там она построила для себя погребальный костер, и пламя поглотило её.

Пусть мой прах рассеется по морям…

Так закончилась жизнь, рожденная из иллюзий Франкенштейна.

Каулес закончил свою историю о предыдущей жизни Берсерка. Она ни разу не прервала его. Но вопрос заключался в том, являлось ли это правдой, или же ей попросту было всё равно?

— Значит… Берсеркер, твое желание — иметь пару такого же вида, что и ты, правильно?

— Уу…

Она кивнула. Похоже, Каулес оказался прав.

— А гомункулы в замке… разве они недостаточно хороши? Я имею в виду, они же довольно похожи на тебя…

— …

Берсеркер просто ткнула цветком в своей руке Каулесу в лицо. Это было не столько больно, сколько неожиданно.

— Пожалуй, я приму это как «нет».

Берсеркер кивнула. На ее пути стояли границы, которые она отказывалась пересекать. Внезапно она посмотрела прямо Каулесу в лицо, ее серые глаза выглядывали между ее длинных волос, ее рука слегка потянулась к нему.

— Ты хочешь знать, какое у меня желание?

Берсерк закивала головой. Каулес задумался. Он мог просто сказать, что хочет достичь Акаши. В конце концов, это то, ради чего любой маг был готов отдать свою жизнь. И Берсеркер, получив необходимый объем знаний от Грааля, не поставит это желание под сомнение.

Но Каулес не любил врать.

— Ну, вообще-то, я всё ещё не решил.

— …

Она свирепо посмотрела на него. Каулес с виноватым видом почесал голову.

— Не то, чтобы у меня его не было. Я ведь тоже маг, конечно же, я хочу исследовать Акаши и все такое… но, думаю, есть и другие вещи, которых я хочу.

Можно ли было так легко достичь Акаши, даже обладая таким всемогущим исполнителем желаний, как Грааль? Каулес в этом сильно сомневался. Конечно, это может позволить сделать первый шаг на пути к цели, но она сама все еще будет слишком далеко.

— В любом случае я не смогу сказать точно, пока мы не победим. К примеру, если моя сестра умрет во время войны, я захочу воскресить ее. Что-то вроде этого будет важнее моих личных желаний. Сестра, которая есть у меня сейчас, гораздо важнее для меня, чем Исток, которого я достигну через сотню лет.

«Ну... а она вряд ли решит меня вернуть, если я умру», — подумал Каулес.

Прервав его рассеянные размышления, Берсеркер издала низкий звук. Похоже, она выразила одобрение, по крайней мере, в некоторой степени.

— Хорошо, что ты меня поняла. Тогда я, пожалуй, вернусь к себе в комнату.

Каулес встал, но Берсеркер потянула его за рубашку. Обернувшись, он неожиданно обнаружил цветок, протянутый к его лицу.

— Ты хочешь… чтобы я взял это?

Берсеркер кивнула, и Каулес, поблагодарив, принял цветок. После этого, она снова начала собирать цветы. И он, увидев, как она начала рвать их в клочки один за другим, решил поспешно отступить. Рядом не было озера, и он бы в любом случае не смог бы предостеречь ее от желания кинуть его*.