Онлайн чтение книги Взрывная Академия Восковых Кукол Wax Doll Explosion Academy
1 - 3 Рю Хопи: бойня

Я был в бегах.

Мужчина взмахнул клинком и тот оставил на моей руке тонкую алую черту. Мышцы у рта непроизвольно дёрнулись. Огромный мужчина, преследовавший меня по пятам, вздрогнул. Я не упустил момент и резко развернул чандо по диагонали. Воздух яростно завихрился вслед за траекторией лезвия. Внутри чётко проступило ощущение, будто мои внутренности, ещё мгновение назад бурлящие жизнью, были разрублены одним ударом. Струя чёрной крови, смешанной с клочьями плоти, брызнула наружу. Кровь, только что циркулировавшая теле, разом хлынула наружу и растеклась по жёлтой земле. Мужчина с глухим стуком рухнул на землю. Из разрубленного живота вывалились внутренности. В нос ударил запах, напоминающий вонь гниющей рыбы.

Воцарилась тишина. Это был последний мужчина, преследовавший меня. Я без особого усилия встряхнул окровавленный чандо, по которому всё ещё стекала кровь. Если я перейду этот холм, то окажусь на земле Намгёна.

Мама…

— Мое дитя.

Мама!

— Эта сука?

Мама, с руками, скрученными мужчинами, с глазами, полными кровяных прожилок, уставилась на командира оккупационных войск.

Командир мятежных войск был стариком с жестким выражением лица. Стоявший за главой подчинённый с козлиной бородкой начал чётко зачитывать:  

— Сукчон. 46 лет. Старшая невестка Чон Тхэуна, лжепророка, который поднял восстание, введя в заблуждение народ 3-й области Хварюн. После смерти Чон Тхэуна стала фактическим правителем Хварюн. Предполагается, что являлась зачинщицей 42 мятежей. Обвиняется в государственной измене, убийствах и подстрекательстве.

Вместе со мной за спиной матери стояло множество связанных людей. Все были в крови, но не сломлены. Пока бородатый козёл зачитывал обвинения, со всех сторон раздавались проклятия. Вид этих пленных, должно быть, показался комичным, потому что губы командира оккупационных войск дрогнули в усмешке. Бородатый козёл, до этого озвучивающий список преступлений, поднял голову и уставился на мать:

— Признаёте?

Пленные, сыпавшие проклятиями, разом замолкли. Из окровавленных губ мамы вырвался тихий ответ:  

— Иди нахуй.

Бородатый козёл бросил взгляд на командира, спрашивая, что теперь делать. Из лица командира, скрытого в тени, просочился медленный голос.

Мамин смешок стал ещё громче. Некоторое время она хихикала, а затем прямо посмотрела на мужчину.  

— Сукчон. Бог смилостивился над тобой, своей кровной родственницей, пожалел, что ты была обольщена лжепророком, и повелел проявить снисхождение. Но знай, что это снисхождение требует твоего раскаяния как главаря восстания.

Мать опустила голову и захихикала. Пленные начали глумиться над врагами. Игнорируя, бородатый козёл спросил:

— Признаёшь?

Хихиканье матери стало ещё громче. Продолжая смеяться, она прямо посмотрела на мужчину.

— Хуй… тебе.

Командир оккупационных войск кивнул мужчине, удерживающему мамину правую руку. Из маминого рта вырвался пронзительный крик. На землю с глухим стуком упала её правая грудь. Из отрезанной груди хлынула кровь, а мама затряслась всем телом.  

На мгновение воцарилась мёртвая тишина. Я, рыдая, попытался подняться, но был сбит солдатскими сапогами, кулаками и прикладом. Один из мужчин, наступая мне на спину, усмехнулся:  

— Запомни хорошенько, щенок. Вот каков конец тех, кто бросает вызов Богу.

Мужчины схватили моё лицо и заставили смотреть на маму.  

— Признаёшь?

Мама, не упрямься. Они же обещали помиловать тебя, если раскаешься. Пожалуйста, скажи хоть слово. Просто скажи «да», всего одно слово, мама. Мама!..

— ...хуй… тебе.

Снова раздался крик, и оставшаяся левая грудь мамы была отрезана. Среди обезумевших пленных раздались беспомощные рыдания. Теперь у них не осталось даже сил на ругань. Бородатый козёл рявкнул:  

— Заткнитесь!

Словно ребёнок, внезапно переставший плакать, пленные, как по команде, замолкли. Лишь прерывистое, хриплое дыхание нарушало мёртвую тишину. Кровь из обеих грудей мамы струилась ручьями, полностью пропитав одежду.

Мама. Мама.

Мама!

Мужчины, которые избивали меня, как тряпку, хихикали. Несколько пленных рухнули на землю, захлёбываясь кровавой рвотой — они предпочли самоубийство надвигающимся пыткам. Командир оккупационных войск приказал:  

— Немедленно снимите с неё жёлтую одежду! Жёлтый цвет дозволен только Богу!

В мгновение ока мать оказалась обнажённой. Военные туго стянули её руки и ноги, верёвками перетягивая суставы до хруста. Бордатый козёл, наблюдавший за процессом, методично бормотал спокойным безмятежным тоном, словно комментируя партию в падук*:

— Ещё туже. Затяните так, чтобы кровь не проходила. Да, так. Правильно. Вот именно так и нужно.

* Падук — корейский вариант игры в го (вэйцы).

Я больше не мог даже представить, что будет дальше. Казалось, их сознание было заполнено лишь способами собирать и разбирать человеческое тело, словно игрушку. Когда конечности матери были стянуты до посинения, один из мужчин спросил:

— Признаёшь?  

Мама, мама… Пожалуйста…

В моих затуманенных слезами глазах мама улыбалась.  

— Хуй…

Мужчина кивнул, и её правая рука, перетянутая верёвкой, была отрублена. Теперь я понял, зачем они так туго затягивали веревки — чтобы кровь не текла. Это правда происходит? Разве это не кошмар?  

— Признаёшь?

— ...Хуй…

— Признаёшь?

— ......

— Признаёшь?

От мамы остался лишь торс. 

— Последнюю ночь я позволю тебе провести со своим щенком. Щенок Сукчон, смотри внимательно — вот твоя мать, которая осмелилась бросить вызов Богу. Сукчон, запомни хорошенько, каков будет конец тех, кого ты пыталась защитить.

Тело мамы втиснули в чёрный глиняный сосуд. Нас заперли в полуразрушенном доме с толстыми опорными столбами и прогнившими стропилами, под которыми едва виднелось крохотное окно. За его стёклами без перерыва раздавались душераздирающие крики. 

Оккупационные солдаты, обливаясь потом, отрубали головы пленников с помощью огромного топора. Между рядами деревьев натянули десятки верёвок, и на них болтались отрубленные головы. Обезглавленные туловища сбрасывали в реку. Запах крови волнами проникал через окно. Мерцающий жёлтый свет свечи слабо освещал комнату. Я в оцепенении смотрел на маму. Было странно, что я ещё не сошёл с ума, глядя на маму с отрубленными конечностями, запертую в сосуде. Мама, зачем ты так поступила? Если бы не упрямилась, до такого бы не дошло.

Не верилось, что этот леденящий душу ад — реальность. Почему? Почему именно с нами, со мной и мамой, случилось такое…..  

Времена, когда мы вместе ели, и наши руки были целы, казались далёким прошлым. Те, кому быстро отрубили головы, наверное, были счастливее нас с мамой сейчас. Я протянул руку и погладил её лицо. Слёзы катились по щекам. Я ненавидел маму за то, что она не выбрала жизнь. Я ненавидел её непоколебимую решимость. Мне было её жалко и тяжело видеть её страдания. Мама, еле дыша, открыла глаза и посмотрела на меня. Я с трудом шевельнул губами, пытаясь позвать её, но из моего пересохшего горла не вырвалось ни звука. Я ожидал, что мама рассердится, как обычно, и спросит: «Почему плачешь?», но она сказала лишь одну фразу:  

— Мое дитя.

Мама...

— Мое дитя.

Мама...

Мама продолжала повторять только «моё дитя» снова и снова. Сумерки прошли, наступила ночь, и за окном воцарилась тишина… 

В какой-то момент снаружи послышались тихие шаги. Когда дверь открылась, я широко раскрыл глаза. Это был командир оккупационных войск. Я вскочил, переполненный яростью, но цепи, сковывавшие мои руки и ноги, были слишком коротки. Окинув нас взглядом, командир начал с улыбкой медленно обходить комнату.  

— Слава Сукчон, возглавлявшей Хварюн, будучи простой женщиной, оказалась не пустым звуком. Этот старик за всю свою жизнь ни разу не испытывал такого восхищения.

— Убирайся отсюда! — когда я закричал, командир рассмеялся.  

— Дитя Сукчон, хватит уже думать о матери, побеспокойся лучше о своём будущем. Сукчон, если ты помнишь меня, отдай мне своего щенка. Но есть условие. Мои подчинённые уже запомнили его лицо. Завтра ты должна убить всех этих солдат и сама найти меня. Этой ночью я, старик, уйду отсюда один. Ищи Рю Сынху в Намгёне.

Командир покинул комнату.  

Спустя некоторое время мама заговорила, с трудом выговаривая слова:  

— Найди этого старика.

Я не поверил своим ушам.  

— Иди и найди этого старика.

— Хватит, мама. Всё кончено, остановись. Я умру вместе с тобой.

— Не перебивай мать, когда она говорит! Слушай меня. Единственный способ утешить эту мать...

Я заткнул уши и замотал головой.  

— Не говори ерунды. Делай, как сказано. Убей их всех, до последнего. Ты сможешь.

— Я завтра умру вместе с тобой, мама.

— Опять перебиваешь! Разве я когда-нибудь ошибалась? Найди старика. Если хочешь умереть — умри, отомстив за меня.

— ...

— Будь сильным. Твоя рука — мой подарок. Она принадлежала сыну моего самого преданного подчинённого. Я хотела дать тебе лучшую руку... Поэтому я сделала это, пожертвовав подчиненным, которого я так ценила.

— …  

— Живи долго-долго. Увидимся в загробном мире. Тогда... 

Я поднял голову и посмотрел на маму.  

— Тогда я действительно буду хорошо заботиться о тебе, бедное моё дитя…

Я боялся рассвета. Боялся, что время ускорится хоть на мгновение. Мама крепко сжала губы и молча смотрела на меня. Свеча догорела, оставив после себя лишь белый наплыв воска. За окном медленно светало.  

Снаружи послышались тяжёлые шаги. Дверь открылась, и вошли мужчины. Оглядев комнату, они рассмеялись.  

— Привет, маленький друг. Хорошо поспал?

Они раскачивали сосуд с мамой, хихикая, как будто это была забава. Я был охвачен яростью, и уж было бросился на них, но короткие цепи лишь заставили меня беспомощно дёргаться, что выглядело жалким. Мужчины, громко смеясь, подхватили сосуд с мамой и вышли. До самого закрытия двери мама вытягивала шею из сосуда, не отрывая от меня взгляда.  

Мама уходит… Мама исчезает.

Мама. Мама!

Через некоторое время снова послышались шаги. Я знал, что это означает. Мама… бедная наша мама…

Когда я поднял голову, передо мной стояли мужчины, смеясь.

— Маленький друг тоже должен отправиться в путь, как и мама.

Сказал один из мужчин сказал, развязывая цепи. Они совершенно расслабились, видя меня в полумертвом состоянии. Я воспользовался моментом, когда мои конечности стали свободными, и ударил мужчину в живот. Я вытащил меч, который был у него в ножнах. Как в бреду я слышал голос мамы:

— Продвинутый удар* —  это выпад, когда ты резко двигаешься вперед и рубящим ударом бьёшь врага в голову мечом, базовый выпад, которую может выполнить даже ребенок, только научившийся ходить. Но настоящий мастер меча должен закончить все одним ударом.

Я одним ударом рассек череп противника. Горячая кровь из расколотой головы хлынула мне на лицо. Другой мужчина в ужасе засуетился, выхватывая меч.  

— Стойка передачи прямого приказа* — важно усвоить глубокий смысл, заложенный в названии. Это удар, сравнимый с молниеносной атакой целой армии. Атака должна быть смертельной с первой попытки, поэтому ошибаться нельзя! Ты должен быть в пять раз быстрее, чем остальные!

* Оба приема из корейского военного трактата «Всеобьемлющее руководство по боевым искусствам».

Я выдернул меч из шеи мужчины. Мужчина, пронзённый одним ударом, как будто получил удар током, стал дергаться, а затем рухнул. Снаружи раздались тревожные крики. Десятки солдат ворвались в дверь.  

— Убейте его!

Мужчины, извлекая свои мечи, с громкими воплями устремились прямо ко мне.

— На поле боя не считают численность и силу. Бывают случаи, когда один сражается против множества. В такой ситуации...  

Я направил меч на первого нападающего.  

— Перехвати инициативу! Первого нужно убить самым жестоким образом, чтобы сломить дух остальных. В бою все решает решимость!  

Мой клинок жестоко разрубил шею, обе руки и верхнюю часть тела противника всего за три-четыре секунды. Из обрушившейся нижней части тела фонтаном хлынула кровь. Из-за этого ужасного зрелища лица приближающихся сзади мужчин побледнели.

— В бою один против множества, забудь о намерении убить противника ударами клинка. Колющие удары расходуют слишком много сил. Нужно обязательно рубить. Человеческое тело на 70% состоит из воды. Если немного порезать живот, внутренности выплескиваются наружу, что вызывает сильное кровотечение. Через несколько минут противник умрет от потери крови!

Я переступил через трупы и распахнул дверь. Снаружи царил ад. Тела, утонувшие в ручье. Трупы и куски плоти валялись среди десятков больших топоров. И… голова моей мамы, висящая на веревке.

— Вот там!

— Убейте его!

— Аа-а-а-а!

Со всех сторон солдаты с мечами ринулись ко мне. Под их сапогами пыль, поднимавшаяся с земли, была красной, как кровь.

— В любой ситуации нельзя терять бдительность. Противники не простят ни малейшей ошибки. Даже если перед тобой будет отрублена голова твоего ребенка, ты должен оставаться спокойным!

Я вытер окровавленный чандо об одежду последнего убитого. Слова командира оккупационных войск эхом звучали в ушах:  

— Завтра перебей всех моих солдат и найди меня самостоятельно. Ищи Рю Сынху в Намгёне.

Бойня завершилась. Я направился к едва виднеющейся у подножия горы деревне. Нужно было переодеть окровавленную одежду.