Онлайн чтение книги 100% 100% - The Story of a Patriot
38 § 37

Поистине, это была гора Олимп и здесь обитали боги: богини ходили полуобнажённые, а боги в чёрных фраках с туго накрахмаленным пластроном. Всякий раз, как один из богов подходил к конторке, Питер задавал себе вопрос: уж не мистер ли Лэкмен это? Узнать миллионера в обыкновенной толпе было бы нехитро, но здесь все были похожи на миллионеров, и Питеру никак не удавалось догадаться.

Перед ним возвышалась трёхметровая колонна, подпирающая потолок. Она была из светлого с зелеными прожилками мрамора. Питер скользил по ней взглядом: она была увенчана белоснежными, причудливо клубившимися облаками. По углам потолка красовались четыре рога изобилия, из которых свешивались гирлянды роз и каких-то листьев и плодов, напоминавших яблоки; множество переплетавшихся гирлянд было разбросано по всему потолку. Среди листьев и роскошных плодов, то здесь, то там, выглядывало личико ангелочка, озарённое небесной улыбкой; четверо таких ангелочков взирали на землю с четырёх сторон пышного облака, витавшего в центре потолка, и Питер переводил восхищённый взгляд с одного ангела на другого, поражённый этим чудом красоты. Питер насчитал в каждом ряду четырнадцать колонн, а таких рядов в вестибюле было четыре. Выходит, что здесь пятьдесят шесть колонн и двести двадцать четыре ангельских головки. А подсчитать, сколько тут рогов изобилия, сколько роз и плодов — прямо невозможно. Все ангелочки были на одно лицо, одного размера и с одинаковой улыбкой; и Питер изумлялся — сколько же времени понадобилось скульптору, чтобы высечь из камня двести двадцать четыре улыбающихся ангельских личика?

В Отеле де Сото повсюду царило такое же великолепие, и Питер был прямо ошеломлен. У него сердце замирало от восторга при мысли, что среди этого великолепия живут люди, для которых деньги ничто и которые могут непрерывно рассыпать их щедрой рукой. И всё кругом было так же великолепно и должно было вызвать такой же эффект—даже сами боги и богини! Вот мимо прошла красавица с бриллиантовой тиарой в волосах; попробуй-ка сосчитать, сколько на ней бриллиантов, это не легче, чем пересчитать ангельские головки. А что за платье на ней — чёрное кружевное, вышитое золотыми бабочками! Подсчитай-ка, сколько материала пошло на такое платье или сколько золотых бабочек приходится на ярд материи! А сколько сверкающих камней на её чёрных туфельках; а какой чудесный узор на прозрачных чулочках, — платье такое короткое, что всего дюйма на два закрывает чулки.

Питер наблюдал, как эти восхитительные богини выплывают из лифтов и направляются в ресторан. Иной простак был бы, пожалуй, шокирован их нарядами, но Питер вспоминал картину «Гора Олимп», и туалеты казались ему вполне подходящими. Ведь всё дело в том, как смотреть на вещи: можно сперва представить себе богиню одетой с ног до головы и затем мало-помалу отхватывать кусочки материи то здесь, то там или же представить её себе обнажённой и потом кое-где прикрыть газовой вуалью, скрепив её лентой на плечах, чтобы она держалась.

Питер уже дважды подходил к конторке, чтобы узнать, не вернулся ли мистер Лэкмен, но ему сказали, что он ещё не приходил. Постепенно Питер осмелел, совсем как лисица из басни, которая заговорила со львом, и стал прохаживаться взад и вперед по вестибюлю, разглядывая богов и богинь. Его внимание привлекла длинная галерея вдоль стен вестибюля. Это был так называемый «полуэтаж» — и он решил посмотреть, что там такое; поднявшись по беломраморным ступеням, он увидел перед собою ряд кресел и кушеток, обитых темно-серым бархатом. Вероятно, сюда приходили отдыхать богини; Питер тихонько уселся и принялся наблюдать.

Прямо перед ним, на бархатной кушетке, полулежала красавица, и её белая обнажённая рука покоилась на подушке. Рука была полная и крупная и принадлежала она особе крупной и полной со светлыми золотистыми волосами. Вся усыпанная сверкающими драгоценностями, красавица ленивым взором скользила по сторонам и на секунду остановила глаза на Питере, потом перевела взгляд на что-то другое, и Питер вдруг остро ощутил своё ничтожество.

Однако он продолжал следить за ней украдкой, и вскоре увидел любопытную картину: на коленях у этой Юноны лежала расшитая золотом сумочка, и, открыв её, она извлекла целый ряд загадочных предметов, которыми тут же занялась: прежде всего маленькое золотое зеркальце, в которое она изучала свои черты, затем белая пуховка, которой она легко похлопала себя по носу и по щекам; потом какой-то красный карандашик, которым она провела по губам, и, наконец, золотой карандашик, им она слегка коснулась своих бровей. Тут она, должно быть, обнаружила на подбородке маленький волосок, который успел вырасти с тех пор, как она покинула свой будуар. Питеру показалось, что она вынула маленькие щипчики и что-то выдернула у себя из подбородка. Она так увлеклась этими сложными процедурами, что даже не замечала проходивших мимо людей.

Питер стал разглядывать остальных богинь. Случается иной раз, что кто-нибудь чихнет или зевнет, и всем остальным в комнате неудержимо захочется зевать и чихать, так и все эти Дианы, Юноны, Гебы, находящиеся на «полуэтаже», вдруг вспомнили о своих маленьких золотых или серебряных зеркальцах и пуховках для пудры и красных, золотых или чёрных карандашиках. У каждой из них появилась в руках маленькая сумочка, и Питер с изумлением увидал, что «Гора Олимп» превратилась в «Институт красоты».

Тут Питер опять встал и начал прогуливаться, не отрывая глаз от богинь, больших и маленьких, старых и молодых, толстых и худеньких, хорошеньких и некрасивых, — и ему казалось, что чем старше они и безобразнее, тем дольше и внимательнее разглядывают себя в зеркальце. Он жадно смотрел на них, ибо сознавал, что находится в высшем обществе, у порога к такой роскошной жизни, о которой только можно мечтать, и ему хотелось поближе познакомиться с этим обществом и разузнать, что было возможно. Он безмятежно расхаживал взад и вперед, и двести двадцать четыре ангелочка безмятежно улыбались ему с потолка, и Питер знал не больше их, какой сюрприз готовит ему судьба на этом «полуэтаже».

На одном из больших диванов сидела девушка, прекрасная дочь Изумрудных островов с яркими, как солнечный восход, волосами и румяными, как яблоки, щеками. Питер мельком взглянул на нее, и вдруг сердце у него остановилось, а потом отчаянно забилось, как пойманная в силки птица. Он с трудом мог поверить своим глазам; но его глаза не ошибались, ведь они, бывало, часами не отрываясь, созерцали эти волосы цвета зари и румяные, как яблоки, щёчки. Эта девушка была Нелл, служанка из храма Джимджамбо!

Она не смотрела на Питера, и он успел спрятаться за колонну; тайком выглядывая, он изучал её профиль и всё ещё не верил своим глазам. Неужели это Нелл? Да, то была она! Нелл преображенная, Нелл, вознесшаяся на Олимп, превратившаяся в богиню, облаченную в светло-серое воздушное одеяние, с такими же светло-серыми лентами, держащими его на плечах! Развалившись на диванчике, она весело болтала с молодым человеком, похожим на бульдога и одетым в смокинг прямо с модной картинки.

Питер не мог отвести от неё глаз, и сердце его билось всё сильнее. За эти страшные минуты Питер ощутил всесокрушающую силу истинной любви. Маленькая Дженни была совсем забыта, как и соломенная вдовушка миссис Джеймс, и Питер осознал, что никогда никого по-настоящему не любил, кроме одной женщины, — и это была ирландка Нелл, служанка из храма Джимджамбо. Поэты нередко изображают юношескую любовь в виде маленького шаловливого купидона с натянутым луком и острой, пронзающей сердце стрелой, и теперь Питер понял, что они этим хотят сказать: стрела пронзила его насквозь, и ему пришлось ухватиться за колонну, чтобы удержаться на ногах.