Онлайн чтение книги Мастер сахарного дела El maestro de azúcar
Глава 15

Позади хозяина асьенды в ряд выстроились облаченные в форму дворовые. Фрисия первой сошла с экипажа и поприветствовала супруга теплыми поцелуями в щеки. Также она наградила поцелуем и своего сына, круглолицего Педрито, который тут же вытер ладонью его след.

– Сколько гостей! – воскликнул дон Педро, пока все собирались. – Если птицы позволят, надо праздник устроить, да, Фрисия?

– Конечно, дорогой, но это потом. А пока – познакомься с Хустино Альтамирой, нашим доктором.

Белобородый, с черными с проседью волосами дон Педро взял руку доктора Хустино в свои и с силой потряс.

– Добро пожаловать, доктор, мы вас уже заждались. Только берегитесь птиц – они всегда набрасываются внезапно.

Фрисия представила гостям остальных.

– Это Паскаль, наш управляющий, – произнесла она, указывая на сеньора примерно одного с доном Педро возраста. – А это – наш мастер сахароварения, Виктор Гримани, и надсмотрщик батея, Гильермо.

Отец Мигель сообщил им о трагедии, случившейся с ними на корабле. Тогда повисла напряженная тишина, за которой последовал ропот сожалений и соболезнований. Доктор Хустино ощутил в груди горькую, причиняющую страдания пустоту. Героинового сиропа он не принимал уже несколько часов и теперь начинал испытывать в нем острую необходимость. Его пробирала дрожь, затылок покрывало холодным потом, и единственное, в чем он сейчас нуждался, – это остаться наедине с собой и забыться глубоким сном.

Паулина с Росалией не сводили со своих женихов глаз. Виктор Гримани был одет в безупречный льняной костюм со светлым жилетом в тон. Он снял шляпу и держал ее в руках. Встретившись с ним взглядом, Паулина пожелала привести себя в порядок и смыть дорожную пыль. В его глазах она заметила то же любопытство, что обуревало ее саму. Его каштановые волосы теперь были немного, в меру приличия длиннее, чем на портрете. На широкий лоб ниспадала непослушная прядь. Он был гладко выбрит, без усов, а глаза, как ей мельком удалось заметить, отливали золотым блеском.

Росалия, в свою очередь, глядела на стоявшего по другую руку от дона Педро сеньора с нескрываемой дерзостью, словно бы с научной скрупулезностью исследуя его черты. На нем была та же грубая одежда, что и на всадниках. На его чересчур загорелом лице выделялась оставшаяся от шляпы на лбу белая полоса. Он улыбался Росалии. Она оставалась непреклонной. Он ей не понравился. На портрете он выглядел куда выигрышнее: застывшее изображение не передавало всех тех штрихов, которые теперь проявлялись наяву, вроде одеревенелой осанки и беспокойного взгляда.

Паулина заметила полный любопытства взгляд Виктора Гримани, устремленный на Мар. Лишь бы он их не сравнивал! Она вдруг вспомнила свои письма, в которых признавалась ему, что Мар была первой кандидаткой ему в жены, – и испытала сожаление. Знай она, что Мар отправится в асьенду вместе с ними, – ни за что бы этого не рассказывала. Но дело уже сделано.

Улучив удобное мгновение, Паулина внимательно рассмотрела Виктора. На фоне надсмотрщика батея, Гильермо, он смотрелся куда выигрышнее, однако в статности Санти, каким она его помнила, он все же уступал. Санти был юн и беспечен и, как и она, неопытен, в то время как Виктор Гримани был уже зрел и, казалось, прожил с ее сотню жизней.

Вопросы у нее в голове так и роились: будет ли она счастлива с этим человеком? Полюбит ли его? Проживет ли с ним до глубокой старости? Будет ли он терпелив, если вначале она откажет ему в близости? Или любой ценой воспользуется данным ему супружеским правом? Мысли о неясном будущем заставили ее сердце биться чаще, и, пытаясь скрыть свое смятение, она спряталась за Мар.

На выручку растерянно глядевшим друг на друга молодым людям пришел отец Мигель. Взяв Паулину под руку, он подвел ее к Виктору Гримани.

– Вот ваша невеста, мастер, – сказал он ему.

У Паулины дух так и перехватило, когда он приветственно протянул ей руку. Она ответила тем же, но, когда Виктор поднес ее к губам, Паулина с ужасом ее отдернула.

– Она грязная, – произнесла она.

Несколько мгновений спустя, все еще держа руку в воздухе, Виктор ответил:

– Я не собирался ее есть.

Он настоял и, поднеся руку Паулины к губам, нежно ее поцеловал.

– Безмерно рад, что после столь трудного пути вы наконец здесь.

Краем глаза Паулина заметила, как Гильермо подобным же образом поприветствовал Росалию. Тогда она поняла: что-то между ними не складывалось. Они были все равно что кошки с собаками, пытавшиеся друг с другом поладить.

Когда Мар протянула Виктору Гримани руку, ей казалось, что она здоровалась с давним знакомым. Она знала о нем чересчур многое, а потому теперь, когда он стоял перед ней, не могла об этом не думать. Он выглядел в точности как на портрете, разве что волосы были не такими черными и взор не таким мрачным. Он обладал пристальным, пронзительным взглядом, и его сметливое выражение лица указывало о его чрезвычайной наблюдательности, от которой не ускользало ничего.

Она не догадывалась, что Виктор Гримани всматривался в нее с любопытством по той же причине. Описания Паулины разожгли в нем искренний интерес и даже некоторое восхищение, однако он и не надеялся познакомиться с ней лично. Паулина не ошибалась: Мар Альтамиру красавицей назвать было нельзя, однако она обладала чем-то никак не связанным с мирской красотой. В чертах ее лица он находил нечто внеземное, что при взгляде ей в глаза делило все на «до» и «после». Паулина, напротив, в жизни была точно такой, как на портрете – и даже, если приглядеться, еще краше. Предстояло лишь выяснить, действительно ли она была такой скромной и консервативной, как в письмах. Она всячески избегала что-либо о себе рассказывать, и всю горячность своих слов, выведенных неуклюжим почерком, она посвящала собаке, дочери доктора и погибшему супругу, который и по сей день занимал ее самые сокровенные мысли. А состязаться с мертвыми Виктору казалось делом совершенно бесполезным, потому как ничто так не превозносило достоинств и не преуменьшало недостатков, как смерть.

– Это наш сын, Педрито, – сказала Фрисия. – Ему двенадцать, но возраст свой он уже перерос, не правда ли? – Она властно на него посмотрела в ожидании ответа. Но Педрито, по-видимому, ничего говорить не собирался, а потому она настояла: – Ну же, сынок, поздоровайся с гостями.

– Добро пожаловать в асьенду, – с неохотой пробормотал он, будто вспоминая слова.

Все настолько устали с дороги, что сначала доктор Хустино, а затем и остальные изъявили желание отдохнуть.

Фрисия дважды хлопнула в ладоши, и из стоявших кучкой домработников вперед выступили мужчина и женщина.

– Теперь это ваши дворовые, доктор, – сообщила она. – Мамита займется домом, а ее муж, Ариэль, – садом и огородом и предоставит вам лошадей с экипажем для передвижения по асьенде. Жить они будут в деревянной хижине по другую сторону участка за вашим домом. А понадобится больше людей – только дайте знать.

Фрисия приказала перенести багаж доктора и Мар в их новый дом. Баси спешно подняла свой мешок с четырьмя вещами и поспешила за остальными.

Фрисия обратилась к Паулине с Росалией:

– А вы до свадьбы будете жить в особняке. Пойдемте со мной.

Взойдя по ступеням, девушки одарили своих женихов последним взглядом и переступили порог, с обеих сторон охраняемый каменными колоннами, на которых был высечен семейный герб Вийяр. Роскошь особняка обескуражила их с первого взгляда. Не успели они оставить вещи в отведенных для них комнатах, как Фрисия приказала подогреть им воду. Две горничные увели Росалию, еще две остались с Паулиной в уборной спальни. С ним осталась и Фрисия, следившая за тем, как они раздевали ее. Представ перед ними совершенно обнаженной, смущенная подобной дерзостью Паулина только и смогла, что сжать ноги и прикрыть руками грудь. Ее уложили в ванную, намылили ей тело и волосы и под конец обдали ее из ведра холодной водой, отчего у нее перехватило дыхание.

Несмотря на сказывавшуюся усталость, Фрисия наслаждалась.

Время, которое Паулина проведет в ее доме, играло ей на руку: она хотела прощупать грани ее терпения и гордости, но слишком скоро поняла, что первого у той было с избытком, а второе отсутствовало напрочь. Смиренная, послушная Паулина, казалась, все время только и делала, что стыдилась да краснела. Издеваться над человеком, в чьем сердце не было ни толики строптивости, кто не имел ни малейшего представления о собственной красоте и ее воздействии на других, было чрезвычайно скучно. Родись Фрисия с ее достоинствами, стала бы придворной дамой – не меньше.

«Ошибки Господа», – подумала она.

Паулина вышла из ванны, и горничная обернула ее полотенцем. Тогда Фрисия приказала оставить их наедине. Когда домработницы ушли, Паулину от страха замутило. Фрисия глядела на нее взглядом хищника. Паулине казалось, что она вот-вот набросится на нее. Но почему? То ли она презирала ее за ее простое происхождение, то ли было что-то еще, что ускользало от ее сознания.

– Как тебе твой жених?

Паулину бросило в дрожь.

– Хорошо, думается.

– Теперь, когда ты уже здесь, я тебе вот что скажу. Виктор Гримани холоден и бесчувственен. Водится он исключительно с одним человеком – Мансой Мандингой. Этот чернокожий беглый раб хорошо справляется со своими обязанностями в бараках и лечебнице, но я ему не доверяю. На то у меня свои причины. Когда в семьдесят девятом началась эта неразбериха, которую теперь называют Малой войной, он сбежал в укрепленные поселения, паленке. Целый год он верхом на лошади преследовал наших солдат с мачете в руках, выкрикивая «Свобода или смерть!» – Фрисия чуть было не разразилась смехом, который в итоге подавила. – Глупцы. Эти мысли им вбили в голову креолы, пообещавшие им свободу после ухода отсюда испанцев. Я все думаю, скольким нашим солдатам – выходцам из деревень и городов вроде Коломбреса, которым посреди зарослей и паленке вдруг пришлось столкнуться со свирепостью мандинга, карабали и конго, воодушевленных пламенными речами белых кубинцев, – Манса отрубил голову? Не мне тебе рассказывать. Здесь погиб твой муж.

– Но он умер от лихорадки, даже не успев вступить в бой, – пробормотала Паулина.

– Просто знай, что за человек этот Виктор Гримани. Он водится больше с неграми, чем со своими. У меня есть основания полагать, что Виктор и Манса готовят какой-то заговор. Предшествовавший Малой войне конфликт длился десять лет. Тогда сгорели дюжины асьенд, и рабы вершили правосудие. Можешь себе представить, на что способны четыреста вооруженных мачете человек? Здесь они рубят тростник и делают перед нами реверансы. Они еще не научились жить в свободе, поэтому вернулись в асьенды в обмен на оплату труда и клочок земли. Однако хватит и одного клича, чтобы все вновь заполыхало.

– Но ведь рабство отменили, – ответила Паулина. – Что им еще нужно?

– А вот об этом ты у Виктора и спросишь. Наверняка он знает ответ. – Фрисия замолчала и, опустив ей на плечо руку, обратилась к ней материнским тоном. – Если заметишь что-то неладное или подозрительное, сразу говори мне. Ты же не хочешь быть соучастником нового кровопролития, не так ли?

– Нет, сеньора. Но если вы знаете, какой Виктор, зачем тогда выдаете меня за него?

Фрисия со вздохом закатила глаза, набираясь терпения.

– Жениться хочет он сам. А наша обязанность – угождать сахаровару. Он – мастер своего дела, и если мы не удовлетворим его требования, он загубит нам весь урожай и уйдет в другую асьенду. Поэтому я прошу твоей помощи. Просто в целях предосторожности. Если выяснишь что-то неладное до свадьбы, можешь взять свои слова обратно, ты ничего не подписывала. Обещаю. Я не допущу, чтобы ты выходила за него замуж против собственной воли. У меня работает еще с десяток кавалеров, желающих на тебе жениться. Уж кто-нибудь тебе да приглянется. А коли ничего не выведаешь, тогда мы просто забудем об этом разговоре, и ты выйдешь за него замуж. Так будет лучше для всех. Виктор – человек широких горизонтов, и его либеральные взгляды идут вразрез с нашим укладом жизни. Он до сих пор с нами только потому, что любит свою работу, за которую мы хорошо ему платим. Порасспрашивай его, узнай его истинные мотивы и намерения. Ведь если что случится, а ты не сделала ничего, чтобы этого предотвратить, то ты же не вынесешь. Или я не права?

– Правы, сеньора. Но… разве вы действительно считаете, что…

– Несомненно. Скажу больше: я в этом уверена. В будущем, когда наш договор принесет свои плоды, мы обсудим откупную сумму за освобождение твоего брата от службы.

– Откуда вы знаете?

Фрисия махнула рукой, словно бы речь шла о каком-то пустяке.

– Ах, это отец Гало мне рассказал. Мне известно, что твои дядя с тетей копят уже много лет – и до сих пор не могут собрать столько, сколько нужно. Тебе не придется ни у кого просить – я вышлю отцу Гало денежный перевод с необходимой суммой, чтобы он передал ее твоей семье. Две тысячи песет за службу за морем. Что скажешь?

– Но, сеньора… Это такие деньги…

Фрисия отвернулась: теперь она не сомневалась, что эта деревенская девушка сделает все, чтобы помочь родным. Дойдя до двери, она обернулась.

– Что такое две тысячи песет в обмен за предотвращение революции?