Онлайн чтение книги Шанхай Shanghai
4 4

Коя отправился на пристань, но Санки там не нашел. Только грязные красные куртки дворников, шурша, мелькали в тумане. На скамье под липой, скучившись, застыли индийцы – их черные как смоль бороды были похожи на гнезда птиц. Коя прошел по краю лужайки. Из-за прилива река вздымалась волнами, и, борясь с ними, медленно двигалась груженная мрамором лодка. Коя дошел до центра лужайки, на которой цвели тюльпаны, потом повернул назад и, окликнув рикшу, помчался к танцевальному залу, где работала Мияко. Коя был уверен в своей неотразимой внешности.

А что, если Мияко откажется выходить за него замуж?..

Около танцевального зала, прилепившись друг к другу, теснились дома. Цепляющийся за трещины в стенах плющ так разросся, что укрыл фасады до самых крыш.

В зале архитектор и паназиатист[4]Паназиатизм – идеология расовой солидарности стран Азии под эгидой Японии в борьбе против белого империализма. Ямагути сквозь мелькающие рукава кружившихся танцовщиц разглядел Кою и расхохотался.

Ямагути был в их веселой компании еще до того, как Коя отправился в Сингапур. Он уселся напротив Ямагути:

– Сколько времени прошло, подумать только! Как ты? Когда бы я тебя ни встретил, у тебя постоянно довольная рожа!

– Это из-за моего безобразного поведения. Стоит разок ступить на скользкую дорожку – и человеку конец! Ах да! Я на днях встретил Санки: говорит, что ты приехал искать невесту, неужели правда?

– Ну да, так и есть. Но где взять подходящую? Может, у тебя кто-то есть на примете, так я готов тебе довериться. Только, чур, свой секонд-хенд мне не подсовывать.

– Не знаю, честно говоря… А впрочем… Есть одна русская, Ольга. Как тебе? Хотел предложить ее Санки, но он такой Дон Кихот, что ничего путного, скорей всего, не выйдет, а как насчет тебя? Нет желания?

– Значит, тебя уже не тянет к этой – как ее? – к Ольге?..

– Напротив, но гораздо интереснее отдать ее кому-нибудь другому.

Коя, слушая болтовню Ямагути, искал глазами Мияко, которая только что мелькнула в толпе. Но та больше не показывалась.

– Если она станет моей женой, а ты по-прежнему будешь оказывать ей знаки внимания, выйдет еще интереснее!

– Так тебе необязательно жениться на ней. А надоест – другой займешься. Сейчас вполне достаточно двадцатки в месяц на содержание.

Ямагути приподнялся на локтях и вслед за Коей стал оглядывать зал, пытаясь понять, кого это он там выискивает в толпе. Мало-помалу дансинг заполняли иностранцы.

– Давай сменим тему. Как Фуруя? – спросил Коя.

– А, Фуруя! Так он покупает гейш в рассрочку и все время их меняет.

– Он что, по-прежнему здесь?

– Ну да. Он еще не расплатился за предыдущую.

– А что с Михаси?

– У Михаси тоже все прекрасно. Но слушай, он слишком заботится о своей содержанке, поэтому с ним трудно ладить. Парень – дурачок, вроде Санки.

Коя рассеянно слушал Ямагути, глядя на него пустыми глазами, а сам не переставая думал о том, куда же подевалась Мияко.

– Хм, а что с Кимурой?

– Я на днях случайно встретился с ним! Он, как обычно, помешан на скачках. Однажды привез шесть русских девиц – и те просадили все его деньги. Обычно, когда он проигрывает, тут же распродает своих любовниц. Тогда он вчистую продул, потому что в тот день продал всех шестерых разом, вдобавок еще загнал все, что на нем было: от пиджака до жилета, и, несмотря ни на что, выглядел невозмутимым, ведь для него наложницы – все равно что счет в банке! У меня по его милости были большие неприятности… И эта женщина, Ольга… Словом, она была одной из тех шестерых.

– Ну а ты чем занимаешься? – спросил Коя, обводя глазами заполняющийся иностранцами зал.

– Я-то? Последнее время архитектуру забросил и теперь вожусь с мертвецами. У меня обширная торговля скелетами, и это чрезвычайно прибыльное дело. Не желаешь присоединиться? Много занятного покажу!

– Чем-чем ты занимаешься? Спекулируешь на покойниках?

– Ну, это все-таки не такое варварство, как торговля живыми. Хотя можно и так сказать. Я скупаю трупы у китайцев, обрабатываю их и продаю скелеты, а на выручку от одного мертвеца можно содержать семь русских девочек – семь! Причем аристократок, представь!

Ямагути состроил гримасу, будто говоря: каково, а? «Да, для такого типа это не обременительно», – подумал Коя, глядя на танцующую толпу. Она напоминала густую лапшу, которую будто размешивали гремящие трубы оркестра, сверкающие сквозь силуэты танцоров. Внезапно в толпе Ямагути заметил изящную китаянку и восхищенно прошептал:

– Ах, да это Фан Цюлань!..

– Кто такая Фан Цюлань?

– Она среди коммунистов важная персона. Твой брат Такасигэ знает ее.

Коя повернулся, чтобы получше разглядеть китаянку, но в это время со второго этажа спустилась Мияко и подсела к нему. Это была стройная женщина с умными глазами.

– Добрый вечер! Что-то ты тихий сегодня…

– Да.

– Потанцуем?

– Нет, мы сейчас обсуждаем жен.

– А, ну тогда я вас покидаю.

Мияко обошла карликовую пальму и влилась в толпу танцующих, а Коя напомнил:

– Ты только что рассказывал о мертвецах…

– О мертвецах? Пожалуй, ты лучше пойди потанцуй. А мертвецы могут подождать.

– Ладно.

Коя пошел вслед за Мияко, и они вдвоем плавно закружились в танце. Она прижалась щекой к плечу Кои и прошептала:

– Ноги тебя сегодня не очень-то слушаются. Обычно я могу сказать, о чем думает человек, по тому, как он танцует.

– Ну и как насчет меня?

– Ты, вероятно, присмотрел жену.

– Положим, так.

В действительности Коя думал об одном мертвеце и семи содержанках.

Какой невероятный способ зарабатывать на жизнь… Вот пример того, как можно извлекать пользу из самых бесполезных вещей!

До того как Коя услышал этот рассказ, у него было горячее желание жениться на Мияко. Но как только он узнал о семи женщинах по цене одного трупа, у него мелькнула мысль о том, что у женатого – одни беды.

Когда танец закончился, Коя вернулся к Ямагути:

– Послушай, расскажи еще немного о своих мертвецах.

– Ну что за спешка, мертвые от нас не убегут, они всегда на месте.

– Но, когда ты беден, ты так же прикован к одному месту.

– Ты вроде не выглядишь нищим.

– Нет, я-то в порядке, а вот Санки – другое дело. Если парню не помочь, он скоро отдаст концы.

– С чего это? – Ямагути открыл рот от удивления.

– Да он в последнее время, кажется, только о смерти и думает.

– Тогда я смогу на нем хорошо заработать, верно?

Коя раскинул ноги и громко расхохотался:

– Точно, до меня сейчас дошло, какую большую прибыль он может тебе принести.

– Это отличная мысль. Ладно, в таком случае он будет главой моей компании.

В заразительном смехе Ямагути Коя почувствовал дружеское расположение к Санки и, приободрившись, продолжил:

– И как называется твоя компания?

– Название я еще не придумал. Попробуй поговорить об этом с Санки. Он ведь хочет стать мертвецом, а это превосходный бизнес!

– Что ты делаешь с мертвецами?

– Короче, я сохраняю человеческие кости в их первоначальном виде. За границей один такой скелет будет стоить двести иен.

Коя прикинул объем пиломатериалов, приносящий такой же доход:

– Но разве человеческие кости пользуются таким спросом?

– Можно продавать их врачам. Здесь они повсюду свободно скупают их через агентов. Я начал дело, когда ко мне обратился один англичанин, ему были нужны скелеты для обучения.

Коя представил себе своего друга на посту управляющего компанией по обработке трупов. Он подумал, что и такому, как Санки, может улыбнуться счастье – выпорхнув из хоровода скелетов.

– Глядя на танцующих, ты не видишь в них груду костей? – спросил Коя.

– Это-то меня и беспокоит последнее время. Мой дом забит скелетами. А наблюдая за живыми людьми, я в первую очередь обращаю внимание на их костяки. Но как подумаешь, что каждый составлен из костей, вроде рамы сёдзи[5]Сёдзи (яп.) – раздвижные перегородки в японском доме, главным образом между комнатой и верандой., становится смешно!

Ямагути залпом выпил абсент, кривя в усмешке губы. Тут же заиграли следующую мелодию, Коя поднялся и обратился к приятелю:

– Я потанцую немного, а ты отсюда понаблюдай за танцем скелетов.

Они с Мияко вновь влились в толпу мужчин и женщин, уже начавших свои волнообразные движения под балконом. Коя прошептал в прохладное ушко Мияко:

– Сегодня я рассчитываю на твою благосклонность.

– Что такое?

– Нет, ничего особенного. Вполне естественное желание.

– Ну уж нет! Твои манеры развязны.

– Вот если ты за меня не выйдешь, тогда, конечно, я стану развязным.

– Перестань болтать, а то останешься ни с чем!

Всякий раз, как Коя встречал веселый взгляд Ямагути, он яростнее вращал Мияко – так, что у той хрустели косточки: он будто бы показывал приятелю, что они оба скелеты. В один из таких моментов Мияко вдруг прошептала точно так же, как это сделал минутами ранее Ямагути:

– Ах, да это Фан Цюлань!..

Коя уже забыл о той женщине, а теперь, вспомнив, обернулся. Но ее фигура уже скрылась среди танцующих.

– Ну-ка подведи меня к этой самой Фан Цюлань. Вот только что и Ямагути говорил о ней…

Мияко повела Кою против движения толпы. Он вертел головой, следя за взглядом Мияко, и неожиданно из-за чьего-то плеча прямо перед ним возникли лица китайцев, мужчины и женщины. Коя замер, уставившись на эту пару, и спросил у Мияко:

– Она?

– Да.

На это раз Коя закружил Мияко вслед за Фан Цюлань. При каждом повороте китаянка бросала на Кою взгляд из-за плеча мужчины. Вспомнив, что его старший брат Такасигэ знаком с этой красавицей, Коя не смог сдержать легкой улыбки. Однако взгляд Фан Цюлань оставался безмятежным и ясным, она продолжала невозмутимо кружиться перед Коей, пока танец не закончился.

«Утомившись от песен и танцев, они приветливо заулыбались. А перестав улыбаться, обменялись влюбленными взглядами».

Кое пришли на ум эти строки о прекрасной даме одного китайского поэта, когда он передавал Мияко свой билет.

– Эта женщина действительно прекрасна. Просто удивительно.

– Ну да.

С удовольствием взглянув на сердито надувшую губы Мияко, Коя вернулся к Ямагути.

– Послушай, Фан Цюлань – удивительна. Как ты познакомился с ней?

– Я стал авторитетом среди паназиатистов, если ты этого еще не знаешь. Я знаком почти со всеми знаменитыми китайцами в Шанхае.

– Пожалуй, я исправлюсь и отныне стану относиться к тебе с почтением, а ты познакомь меня с этой женщиной.

– Нет, это невозможно. – Ямагути замахал руками.

– Почему?

– Познакомить вас равносильно тому, чтобы поставить Японию в неловкое положение.

– Но если ты как представитель Японии уже опозорил ее, то, что бы я ни выкинул, это уже не имеет значения.

Ямагути вытаращил глаза, словно эти слова действительно задели его за живое.

– Меня познакомил с ней хозяин о-Рю, Цянь Шишань, а это ведь совсем другое дело.

– Жаль. Ладно, давай забудем об этом на сегодня.

Коя и Ямагути замолчали, их глаза были прикованы к столику Фан Цюлань, а в это время иностранцы, ухлестывающие за Мияко, как всегда, расшумелись. Ямагути коснулся руки Кои и, глядя на Мияко, спросил:

– Эй, Коя, тебе ведь нравится эта танцовщица, правда?

– Да, вроде бы, как видишь.

– Однако эта женщина не промах, лучше откажись. Глянь вон на тех иностранцев – они все у нее под каблуком.

– Значит, и ты на нее глаз положил?

– Нет, она не хочет иметь ничего общего с какими-то японцами. Вероятно, она шпионка.

– Тем лучше.

Оба закурили и снова замолчали, прислушиваясь к разговору иностранцев, заигрывающих с Мияко.

– Как думаешь, они американцы? – спросил Коя немного погодя.

– Да, вон те двое – представители Palmer shipbuilding, а вон тот – из Mercantile marine company. Однако сегодня они что-то тихо себя ведут. Обычно тут разыгрываются сражения похлеще Великой войны в Европе. Я всегда с удовольствием иду сюда посмотреть на них. Только за тем и прихожу. Но истинные намерения этой женщины остаются загадкой даже для меня.

Ямагути перевел взгляд на столик Фан Цюлань и с удивленным возгласом приподнялся, в замешательстве оглядывая зал.

– Куда она подевалась?

Коя, ничего не ответив, отстранил Ямагути и выскочил на улицу. Над одной из колясок, поблескивая в свете уличных фонарей, покачивались драгоценные камни на желтой шляпе Фан Цюлань. Коя окликнул рикшу и помчался вслед за китаянкой, даже не надев шляпы. Нависнув над рикшей, Коя все повторял: «Быстрее, быстрее, быстрее!» – и ему казалось, что преследует он вовсе не Фан Цюлань, а призрак Мияко, упорно убегающий от него все дальше и дальше.

«Эта женщина изумительна. Если она будет моей, можно считать, что жизнь удалась!»

Цюлань время от времени поворачивала голову то влево, то вправо, рассматривая лавки, и тогда ее носик мелькал меж листьев деревьев. Харкающие нищие; рикши, подбрасывающие на ладони медяки; их клиенты, выходящие из ресторанов с лоснящимися губами; уличные гадальщики с курительными трубками во рту, – все они провожали Цюлань взглядами.

Заметив, что другие на нее оглядываются, Коя снова подумал о том, как красива эта женщина, и почувствовал внутри что-то вроде свежести. Плотно сжатый рот. Большие черные глаза. Прядь волос на лбу, напоминающая клюв цапли. Ожерелье в виде бабочки. Светло-серые жакет и юбка.

А что же Мияко? Вокруг нее вьются иностранцы, они наперебой изучают ее вкусы, ловят каждое движение ее капризных глаз, втайне подсчитывают, сколько раз с ней танцевали их соперники; и в итоге заняты лишь преклонением перед ней. Вот если бы он привез такую женщину в Сингапур, где мало красавиц, японцы, вероятно, устроили бы там настоящий ажиотаж.

Вдруг Коя заметил, что коляска Цюлань остановилась из-за преградившей ей путь поливальной машины. Рикша Кои протиснулся в узкое пространство между ними и обогнал коляску Цюлань. Хоть Коя и догнал ее с большим трудом, теперь вынужден был остановиться. Он обернулся и посмотрел на Цюлань. Ее сопровождал молодой человек в европейском костюме, а она, положив ногу на ногу, смотрела на Кою.

На мгновение ему показалось, будто что-то промелькнуло в ее лице, словно она пыталась вспомнить, где же видела его раньше. Однако возница Кои помчался, изо всех сил набирая скорость, поскольку стоявшие рядом автомобили резко тронулись с места. Расстояние между ним и Цюлань постепенно увеличивалось. Коя вновь оглянулся, чтобы посмотреть на нее, однако она уже затерялась в гуще машин и повозок, и видны были лишь густые тени склоненных цветущих акаций на стенах домов, вытянувшиеся под бледным светом газовых фонарей.

Ямагути наскучило ждать возвращения Кои, и он вышел на улицу. Позолоченный остов кровати; тушка утки, булькающая на огне; срезанный ярко-красный водяной стрелолист; свежий глянец вытянувшегося в ряд сахарного тростника; женская обувь и железное окошко меняльной лавки. Кочаны капусты, манго, свечи, нищие.

Все это попалось на глаза Ямагути по пути до угла, где он остановился и задумался: куда бы сбежать отсюда? Перед ним возникло лицо о-Суги: ее щеки смущенно краснели всякий раз, когда она делала ему массаж в бане. Ее мягко блестевшая смуглая кожа, темные глаза с поволокой, глядящие из-под густых ресниц, стройные ноги и гибкие руки напоминали Ямагути, которому довелось видеть немало женщин, потерявших всякий стыд, забытый неопыленный цветок, выросший в одиночестве под сенью утеса.

Тут Ямагути пришла в голову мысль, что он едва ли единственный, кто заинтересовался этой девушкой.

Тотчас решив поскорее навестить о-Суги, Ямагути остановился и оглянулся по сторонам. В мгновение ока набежали рикши, давно наблюдавшие за ним из каждого закоулка.

Ох, эти голодные черти. Все-то они видят!

Ямагути с легкой улыбкой оглядел лица возниц и сел в одну из колясок.

Приехав в баню, Ямагути вошел в безлюдную гостиную. Вибрация стен от напора вырывающегося с шипением пара слабо отозвалась в теле. Опустившись на диван, он закурил.

Заметив перед собой встроенное в стену зеркало, Ямагути подкрутил усы. Бой часов над головой заставил его вспомнить об Ольге, оставленной в одиночестве дома. Прошлой ночью у нее внезапно случился приступ эпилепсии, и она впилась ногтями в его запястье.

Нет, такая девушка, как о-Суги, не подумает, что его поцарапала женщина!

Ямагути то отворачивал манжету, чтобы взглянуть на след от ногтей, то прикрывал его; и горло корчившейся в конвульсиях Ольги, выставлявшей выгнутый судорогой оголенный живот, стало казаться ему горлом о-Суги.

– Эй, Ямагути!

В проеме открытой двери появилось лицо Такасигэ, старшего брата Кои. Ямагути вздрогнул и от неожиданности уронил сигарету.

– Давно не виделись. Я только что был с твоим братом в «Сарацине», похоже, он еще задержится в Шанхае.

– Сегодня вечером он должен был прийти сюда. Я искал его, но он так и не явился…

– Ничего про него не знаю. Твой брат меня бросил и умчался за Фан Цюлань. Уж больно проворный, легок на подъем.

– Как, Фан Цюлань была на танцах? – удивился Такасигэ.

– Ну да, была. Честно говоря, я сам хотел бежать за ней, но твой брат меня опередил.

Они уселись рядом на диване. Такасигэ с мрачным видом пощипывал свои тоненькие усики и, нахмурив брови, произнес:

– Значит, Цюлань танцевала сегодня в «Сарацине», это очень странно… Там был еще кто-нибудь, кого-нибудь из русских ты рядом с ней не видел?

– Был, конечно. Один. Ее сопровождал молодой человек.

Такасигэ был начальником участка в Toyobo[6]Японская хлопчатобумажная компания, одна из крупнейших в мире., а Фан Цюлань – одна из его работниц. Только сейчас Ямагути догадался, что Такасигэ был недоволен тем, что эта работница отправилась в дансинг, которым владели японцы.

– Так или иначе, но Цюлань, вероятно, шпионка. Она как будто постоянно что-то вынюхивает, – сказал Ямагути.

– К нам на фабрику в последнее время стали настойчиво проникать русские. Они совершенно невыносимы. Не знаешь, когда ожидать взрыва, это и тревожит. А Цюлань, похоже, очень опасна.

– Русские, говоришь? Странные они люди… Мне их не понять.

Ямагути снова встал и, поглядывая в зеркало, спросил:

– А что, господин Такасигэ, есть ли у тебя какие-то планы на вечер?

– Да в общем никаких.

– Тогда – вперед!

Круглое, как у монаха, лицо Ямагути мгновенно приняло воинственный вид. Он вышел в коридор и стал заглядывать в комнаты банщиц, надеясь хоть мельком увидеть о-Суги. Но ее нигде не было. Он поднялся было по лестнице на второй этаж, но, поняв, что и там никого нет, принялся осматривать ванные комнаты.

– Не нравится мне это, ох не нравится, мои планы на сегодня летят ко всем чертям.

– Что ты там выискиваешь? – спросил Такасигэ.

Ямагути, не отвечая ему, направился к выходу, но тут появилась одна из банщиц, Сидзуэ. Увидев Ямагути, она преградила ему дорогу, точно хотела кинуться ему на грудь, и торопливо заговорила:

– Вы знаете, о-Суги только что осталась без работы. Хозяйка приревновала ее и выгнала. Она, бедняжка, ушла вся в слезах.

– Куда она пошла? – Ямагути машинально дернулся к выходу.

– Куда? Так если бы ей было куда идти, никто бы и не волновался! В том-то и дело, что идти ей некуда.

Ямагути, забыв про Такасигэ, поспешно направился к выходу. Но теперь уже невозможно было определить, куда направилась о-Суги. Поняв это, он повернул назад и сказал Сидзуэ:

– Если узнаешь, куда делась о-Суги, сразу дай мне знать, ладно? Поняла?

Он подошел ближе и в потемках сунул банщице пятидолларовую купюру, а затем обернулся к Такасигэ:

– Ну и ночка, только успевай раскошеливаться!

– Что случилось? Что за о-Суги?

– Вот ведь неприятность! Когда Коя помчался за Цюлань, я решил: раз так, навещу о-Суги, но хозяйка бани только что ее уволила и вышвырнула на улицу!

Такасигэ заметил, как судьба о-Суги взволновала Ямагути, и он заинтересовался: что же это за женщина такая? Когда младшая сестра Такасигэ, Кёко, была юной девушкой, он одно время даже мечтал выдать ее за Ямагути. Кёко тому нравилась, и он, подобно многим мужчинам, повсюду ходил за ней, как только появлялось свободное время.

Выйдя на проспект, Ямагути огляделся по сторонам и, заметив, как сгущается туман, произнес:

– Теперь можно поехать и в «Сарацин», хотя едва ли Коя до сих пор ждет меня там.

– Если он погнался за Фан Цюлань, очень может быть, что его уже нет в живых. Эта женщина всегда носит с собой пистолет.

– Однако! Никогда не слышал подобных историй – чтобы женщина кого-то застрелила за интерес к себе. С братом – ясно, а как насчет тебя? Эта Цюлань – изумительная красавица, а ты видишь ее каждый день, и не похоже, что ты безмятежен, как Будда.

– С ней у меня все в порядке. Я решил делать вид, будто толком ничего о ней не знаю.

– Потому что боишься, что в противном случае придется удирать!

– Мне не до шуток. Похоже, сейчас я взвалил на себя большую ответственность за будущее Японии. Если я хоть на миг увлекусь этой женщиной, фабрику моментально постигнет полный крах. Вот ты паназиатист – и отлично, но было бы неплохо хоть немного отдать должное и нашим трудам – усилиям националистов.

– Националистов? Само собой! Слушай, давай выпьем, а потом хоть всю ночь можем разводить дискуссии. Эй! – И Ямагути поднял трость, подзывая рикшу.