Онлайн чтение книги Шанхай Shanghai
5 5

Вечером, когда Санки ушел, о-Рю вызвала к себе о-Суги и уволила ее. Это ясно свидетельствовало об истинном душевном состоянии о-Рю, о котором Санки уже давно догадался.

В первый момент о-Суги не могла ни осознать произошедшего, ни – тем более – понять его причину. Только покинув баню, она уяснила, что с завтрашнего дня уже не сможет прийти сюда.

Выйдя на воздух, она прошла мимо повозки, застрявшей колесом в мостовой, и свернула в другой переулок. В нем, образуя коридор, выстроились круглые столбы, обвитые туманом. Из мрака, закашлявшись и чуть не потеряв серьги, вышла какая-то старуха.

Будто пытаясь пересчитать столбы, о-Суги останавливалась у каждого и, обхватив их, плакала; снова останавливалась и снова плакала. Выйдя из переулка, она зашагала дальше вдоль грязного канала, прорезающего квартал трущоб. На поверхности сточных вод вздувалась черная пена. Разросшаяся на облупившейся штукатурке стенок канала спирогира[7]Спирогира – разновидность водорослей. невозмутимо лизала нефть с поверхности воды.

Добравшись до жилища Санки, о-Суги посмотрела на окна второго этажа – света там не было. Она забрела сюда, просто чтобы лишний раз взглянуть на Санки. А что потом… Потом она не нашла ничего лучшего, как снова заплакать.

О-Суги облокотилась на парапет. Рядом с ней, посреди свиных костей и жеваного сахарного тростника, торчал покосившийся газовый фонарь. Вероятно, она не двинется с места, пока он не погаснет и не откроется окно комнаты Санки. Пока она смотрела на канал, черная грязь, вздувавшаяся пеной, понемногу прибывала и вскоре возник небольшой остров. В центре его сошлись головами желтый трупик цыпленка и раздувшийся труп кошки; тихо застыли рядом перевернутый ночной горшок, рваные туфли и овощные очистки.

Наступала глубокая ночь. Над сточными водами канала, теряющегося вдалеке между домами, еще гуще заклубился туман. О-Суги продолжала стоять, прислонившись к парапету, ее уже начало клонить ко сну. Вдруг она услышала чьи-то шаги: к ней не спеша приближался окутанный туманом человек. Их взгляды встретились.

– О-Суги? – спросил мужчина.

Это был Коя. После погони за Фан Цюлань он пил, перебираясь из клуба в клуб, пока не пришел к Санки.

– Что случилось? В такое-то время… Ну, идем!

Коя взял о-Суги за руку и, потянув за собой, стал подниматься по лестнице. Они вошли на второй этаж. Санки не было.

В комнате Коя разделся и упал на кровать.

– Ну, Санки еще нет. А я посплю. Устал. Ты тоже ложись тут.

Едва договорив, Коя заснул. О-Суги не знала, что делать, поэтому молча сложила его разбросанную одежду. От одежды по комнате волнами разнесся запах мужчины. Наведя порядок, о-Суги боязливо погладила серебряную поверхность корнета, на котором любил играть Санки. Затем просмотрела корешки непонятных европейских книг в книжном шкафу и невольно отпрянула, заметив в стекле тусклое отражение своего сонного лица, а потом взглянула снова.

Вскоре раздались какие-то приглушенные звуки, она встрепенулась, решив, что это Санки, и даже тихонько окликнула его. Однако то был не он, хотя часы показывали уже два ночи. Тогда она прислонилась к стопке нот и незаметно для себя уснула, видя во сне волны, рыб и играющих детей.

Вдруг среди ночи в полусне о-Суги открыла глаза. В комнате было совершенно темно. Во мраке она почувствовала, как чьи-то руки обхватывают и стискивают ее тело. В ее сознании еще плыл сон, наполненный детским смехом, но мало-помалу к ней возвращались силы, чтобы вырваться из чужих рук.

– Нет, не надо, не надо!

О-Суги пыталась кричать, но крики застряли в горле, даже писк не протиснулся наружу. Мокрая от пота, она кое-как привстала и судорожно сжала колени. В этот момент кто-то зашептал ей на ухо непристойности, и пораженная девушка застыла. Она почувствовала напряженное тело мужчины. И вскоре все завертелось во мраке, а потом о-Суги услышала какой-то шелест и только секундой позже поняла, что это была нотная бумага, на которую упала ее голова.

Проснувшись на следующее утро, о-Суги увидела, что Санки спит на одной кровати с Коей. Она вспомнила случившееся ночью. До этого момента она считала, что именно Коя овладел ею, а теперь вдруг подумала, что это мог быть и Санки. Но как это выяснить?.. Она лишь смутно помнила, что произошло прошлой ночью посреди кромешной тьмы.

Склонив голову набок, о-Суги немного постояла, сравнивая лица двух спящих мужчин в скользящих полосах утреннего света.

Когда крики торговцев заполнили все уголки улиц, к ним присоединился и голос продавца цветов: «Мэ-куихо, дэ-дэхо, па-рэ-хоххо, па-рэ-хо»[8]Розы, нероли, белые орхидеи, белые орхидеи (кит.). Нероли – белые цветы апельсина, цветущие в мае.. О-Суги развесила на стене одежду Санки и вскипятила воду. Она решила, что, когда кто-нибудь из них двоих проснется, она попросит, чтобы ей позволили остаться здесь хотя бы на день. Только она не знала, к кому из них следует обратиться.

Пока вода закипала, о-Суги, стоя у окна, смотрела вниз на переулок. В канале остановилась груженная углем баржа с поднятым черным парусом. Торчащие над парапетом неподвижный руль и мачту облепили, сбившись в кучу, клочья соломы, дырявые чулки, кожура от фруктов. Обильно пузырящаяся пена густела как грязь, и, освещенная с одной стороны утренним солнцем, неторопливо плыла среди узких улочек.

Глядя на эту пену, о-Суги представила, как ее тело, выброшенное на парапет, будет висеть, словно выставленный на продажу товар. Она хотела вырваться отсюда, но не знала, куда идти. Вскоре из окон домов в канал полетел мусор, и куры, расправив желтые крылья, толпясь с громким кудахтаньем, сбегались на поживу.

В домах, теснящихся на противоположном берегу, принялись за стирку. Манго и белые орхидеи прятались в корзинах под грязным бельем и украдкой выглядывали из-под тряпок.

Вода наконец закипела. Вскоре проснулся Коя. Увидев о-Суги, он накинул на плечи полотенце и спросил:

– Как спалось?

Затем встал Санки, и, сонно улыбаясь, спросил о-Суги:

– Что с тобой вчера случилось?

Однако о-Суги им только молча улыбалась. Когда их спины скрылись в ванной комнате, она окончательно перестала понимать, кто же из них овладел ею.