Онлайн чтение книги Три века без бессмертных Unseen Immortal of Three Hundred Years
Глава 21 - Гробница

Несчастная душа, которая набросилась на У Синсюэ, был первым «посланником Бессмертных», которого они нашли, Чжао Цинлаем.

Ногти Чжао Цинлай, которые раньше были спрятаны в рукавах, были длинными и острыми, как ножи. Он мог легко проделать борозды в каменной стене, если бы ударил по ним.

Он выбрал У Синсюэ, потому что тот выглядел как слабый, худой и беззащитный аристократ, тип, который только играл и наслаждался своей беззаботной жизнью. Этот молодой мастер даже не носил шарфа, только держал грелку для рук и оставлял шею открытой для нападения.

Все, что ему нужно было сделать, это слегка надрезать шею, и тогда хлынет кровь…

Никаких усилий, и дело сделано! 

Чжао Цинлай облизнул зубы и полоснул руками по шее У Синсюэ.

Цзанг!

Когда раздался шум, Чжао Цинлай даже не успел среагировать.

В конце концов, как у человека, который уже умер, у него было немного более медленное время реакции. Когда он понял, что это был звук обнажаемого меча…

Рука, которой он полоснул по шее У Синсюэ, уже исчезла.

Бушующая энергия меча и огромная острота, вырвавшаяся наружу, были подобны неизбежным ледяным ветрам глубокой зимы, пронесшимся по телу Чжао Цинлая.

Его плотно завернутое пальто было разорвано на куски, и давление, удерживающее его тело вместе, внезапно исчезло.

Чжао Цинлай широко раскрыл глаза.

В это время У Синсюэ уже исчез, человек, преграждавший ему путь, был кем-то другим. Этот человек был очень высоким, и когда он осторожно коснулся земли кончиком своего меча, он холодно сказал: 

— Уйди.

……

«Я не могу…»

Чжао Цинлай в одно мгновение рухнул на землю, и его рев сменился на хрип. Подобно свисту, его звук эхом разнесся по всему подземелью с сильным чувством нежелания.

Это был не только Чжао Цинлай.

У других, кто пошел за тремя учениками-заклинателями, также были разорваны на куски плащи от энергии летящего меча.

Эти ученики-заклинатели наносили удары своим противникам мечами, но ни во что не попадали. Те враги, которые были свирепы всего секунду назад, внезапно рухнули на свои груды ткани.

Когда им было «предназначено» прийти в долину Дабэй, их конечности уже были полностью отрезаны. С глубокими обидами и злобой они должны были быть ужасающими зловещими существами.

Но когда их жесткие и бледные части тела, покрытые пятнистыми шрамами, упали и покатились по земле, и когда их красные глаза изо всех сил старались оставаться открытыми…

Смотреть на это было немного невыносимо.

В конце концов, они тоже когда-то были живыми людьми.

Маленькие ученики-заклинатели были еще молоды, и их реакция была самой очевидной. С мертвенно-бледными лицами они отступили на несколько шагов, даже не зная, что делать со своими мечами. В конце концов, они растерянно посмотрели на Сяо Фусюаня.

Как один из четырех старейшин ордена Хуа, И Ушэн и раньше видел много подобных ситуаций, поэтому он не был так сильно затронут. Но будучи врачом, он не мог просто смотреть. Он также подсознательно смотрел в сторону Сяо Фусюаня.

В мире смертных на самом деле было не так уж много слухов о нем. Единственными, с которыми он имел дело, были злые и презренные люди. Он не имел никакого отношения к чужому богатству, и он не отвечал за процветание и бедствия. Итак, люди не молились ему, и он тоже никогда ни в чем не предлагал защиты.

Его портретов было немного, не говоря уже о божественных статуях. Большинство из них стояли в таких местах, как пустыня Джиминг, куда мало кто осмеливался заходить.

Другие, такие как Бессмертные Лингтая, все демонстрировали улыбки на своих портретах и божественных статуях, подобно весеннему ветерку, обдувающему мир.

Только у него, независимо от того, божественная статуя это или портрет, независимо от того, похожа ли статуя на него или нет, у него всегда было холодное выражение лица без тени улыбки

Неудивительно, что людям не нравилось поклоняться ему в своих домах. Потому что кажется, что воссоединения и расставания обычных семей, рождения и смерти, печали и радости никогда не могли вызвать ни малейшей ряби в его глазах.

Точно так же, как и сейчас, его глаза были опущены, и его пристальный взгляд сканировал конечности и головы, разбросанные по земле, и те глаза, которые не могли закрыться. И все же на его лице не было никаких эмоций.

Закончив разглядывать их, он только приподнял свои тонкие веки.

Крики Чжао Цинлая стали чрезвычайно пронзительными и жалобными, эхом отдаваясь в катакомбах, и закончились скорбным плачем.

Сяо Фусюань не обратил на этот звук никакого внимания. Он убрал энергию своего меча и вернул меч в ножны.

В эту секунду все в подземельях внезапно почувствовали дискомфорт.

Это был эмоциональный дискомфорт эмоций, связанный с резкой энергии меча, которая вызывала у всех неприятный озноб.

Это было похоже на острое лезвие, которое убило бесчисленное множество существ. Даже если бы его отмыли от крови, хранили в драгоценных нефритовых ножнах и украсили лучом лунного света, он все равно оставался бы смертоносным оружием, к которому никто не посмел бы прикоснуться.

Только У Синсюэ ощущал другое.

Поскольку его палец был прижат к спине Сяо Фусюаня, когда Чжао Цинлай и другие рухнули на землю, их конечности и головы хаотично разлетелись, он ясно почувствовал, как Сяо Фусюань слегка наклонился.

Это было чрезвычайно тонкое движение, настолько слабое, что У Синсюэ даже не сразу его почувствовал.

Только когда он больше не мог видеть эти сломанные конечности и эти неохотные глаза, он понял, что Сяо Фусюань загораживает ему обзор. Таким образом, ему не пришлось быть свидетелем всего этого на земле.

Какой абсурд.

Как тот, кто не коляблясь убил бы демона, стал тем, кто загораживал ему неприглядное зрелище.

И только после того, как его закрыли обзор, У Синсюэ медленно осознал, что он действительно не хотел видеть эти вещи.

Возможно, именно долгий сон о городе Ке изменил его натуру. Когда он увидел эти раздробленные конечности и головы, ему стало очень неуютно. Это было то же самое чувство после того, как он убил тех иньских существ, как он не мог вынести крови на своих руках.

У Синсюэ на мгновение замолчал, затем палец, который был прижат к Сяо Фусюань, немного пошевелился.

— Сяо Фусюань.

— Мм, — ответил Сяо Фусюань своим глубоким голосом.

У Синсюэ наклонился вперед и собирался что-то сказать, но увидел, что прежде чем он смог что-то сказать, Сяо Фусюань уже повернул голову.

В этот момент они были очень близко друг к другу, они почти могли почувствовать дыхание друг друга.

У Синсюэ поджал губы, а затем снова выпрямился.

Сяо Фусюань тихо спросил:

— В чем дело?

— Ничего, я забыл.

Сяо Фусюань поднял взгляд и прищурился.

У Синсюэ посмотрел на него, а затем тихо сказал:

— Тогда… спасибо тебе?

«...»

Услышав это, Нин Хуайшань и Фань Чу почувствовали, что вот-вот умрут.

Те части тел, которые рухнули на землю, не перестали двигаться, как можно было бы ожидать. Вместо этого они постоянно боролись, их острые ногти царапали пол, издавая скрипучие звуки. Это было почти так, как если бы они хотели собрать себя воедино и снова встать на ноги.

У учеников-заклинателей волосы встали дыбом, когда они услышали это. Потирая шеи, они отчаянно шарили по своим телам.

— Где наш мешочек-цянькунь? Боевой брат, ты принес его с собой? Должны ли мы собрать это, это...

Глаза Гао’э и Чжао Цинлая все еще вращались, глядя на них. Их рты открывались и закрывались, как будто они пытались что-то сказать. Под таким пристальным взглядом ученики не осмелились назвать их вслух «зловещими существами».

— Этих людей в мешочки? Мы не можем просто оставить их здесь в таком виде, или нам следует прикрепить к ним талисман?

— Но как? Мы не взяли с собой столько талисманов!

Раньше, по крайней мере, тот лесоруб все еще был цел, так что прикрепление к нему талисмана, чтобы он внезапно не вернулся к жизни и не причинил неприятностей, все еще работало. Но что касается беспорядка, разбросанного перед ними, с разбросанными повсюду конечностями, они даже не знали, за какую из них нужно цеплять.

Наконец, после поисков, маленький ученик наконец нашел свой мешочек-цянькунь. Он присел на корточки рядом с веткой. Но как раз в тот момент, когда он собирался вставить его, чья-то рука на земле внезапно схватила его.

— А-а-а!!!

Он вскочил, вытаскивая свой меч и готовый разрубить его на части. Но затем раздался хриплый голос: 

— Я умоляю вас, молодой человек, я умоляю вас...

Маленький ученик тоже был готов заплакать, он даже почти начал умолять вместе с ней: 

— О чем ты умоляешь, ты, сначала отпусти меня.

Эти острые ногти вонзились в его плоть, сжимая его очень крепко: 

— Я умоляю вас, молодой человек, я не могу быть здесь, не здесь, у меня действительно две дочери, я действительно...

Хриплый голос начал хныкать и всхлипывать.

Слушая этот голос, толпа поняла, что это говорит Гао'э.

— Я не могу быть здесь, мне нужно найти замену, мне нужно вернуться домой... Мне нужно домой, мне нужно домой...

Ее голова жалобно повернулась, и другая рука на земле быстро поползла, хватая ближайшего человека за лодыжку.

На этот раз этот человек не был учеником, это был Нин Хуайшань.

— Айо… — крикнул И Ушэн, чтобы остановить его.

Лицо Нин Хуайшаня уже осунулось, и в его выражении мелькнула вспышка ярости

В конце концов, он был из города Чжаое, тот, кто пробился сквозь горы трупов. У него не было человечности тех учеников-заклинателей.

Упершись локтями в колени, он присел на корточки и облизал зубы, демонстрируя гораздо более пугающую улыбку, чем даже у зловещих существ: 

— Ты действительно умоляла не того человека. Госпожа, не думай, что можешь держаться за меня только потому, что я худой, у меня очень скверный характер. Если ты посмеешь хотя бы слегка поцарапать мне кожу на лодыжке…

— Я умоляю вас, я умоляю вас, молодой человек, две маленькие девочки все еще ждут, они еще очень молоды. Мой муж уже умер, если меня там не будет, они не выживут. Этот мир, они не смогут выжить, они действительно слишком молоды, я умоляю… — говорила Гао'э, держась за его лодыжку.

И Ушэн шагнул вперед, желая разнять их, но длинные острые ногти Гао’э уже вонзились в лодыжку Нин Хуайшаня, заставляя свежую кровь стекать по его выступающим костям.

Его пальцы уже были согнуты, и сквозь бледную кожу отчетливо проступали зеленые вены.

Он уже собирал свою внутреннюю энергию, но еще не разнес эту безрассудную руку на куски.

По какой-то причине он остановился на полпути и прислушался к словам Гао’э.

— У меня есть только эти двое детей, они — моя жизнь, я умоляю вас.

— Что толку умолять меня? — внезапно ответил Нин Хуайшань, все еще своим провокационным тоном. — Ты уже мертва, ты не можешь вернуться. Твои две девочки тоже обречены на смерть. Я видел таких людей, как ты, очень много...

Его голос стал мягче: 

— Моя мать тоже умоляла других подобным образом тогда, был ли от этого какой-нибудь толк? Не было.

И Ушэн услышал эту последнюю фразу и был ошеломлен.

Нин Хуайшань все еще сидел на корточках так, чтобы другие не могли видеть выражения его лица. Но он мог заметить, что его похожие на когти пальцы дрожали.

И Ушэн внезапно вспомнил, когда он видел этого маленького дьявола несколько десятилетий назад. Ему было всего тринадцать или четырнадцать лет, тощий, как ветка, он выглядел так, словно мог умереть от одного удара. Только эти два глаза выражали вызывающую агрессию.

В то время он подумал: чье это дитя, попавшее на злые пути и вступившее на ложный путь.

Теперь, десятилетия спустя, когда он снова смотрел на этого дьявола, он уже не был такой худой, как раньше, но все еще выглядел немного хрупким. Когда он присел на корточки, его тело, казалось, было полно убийственного намерения, но он сдержал свою атаку.

Возможно, Гао’э напомнила ему о том, как он начал вступать на этот неверный путь.

— Это не бесполезно, не бесполезно, есть способ… — Гао'э продолжала плакать.

— Ха, и что за способ? Если бы у тебя был способ, как получилось, что ты все еще в таком состоянии? Посмотри на себя, ты весь день поклоняешься этим божествам. Теперь, когда ты вот так плачешь, есть ли какой-нибудь бессмертный, готовый спуститься, чтобы помочь тебе? — сказал Нин Хуайшань. — Позволь мне преподать тебе урок. Либо старайся жить изо всех сил, либо отпусти все и умри. Перестань умолять и перестань плакать, просто прими…

Прежде чем он успел произнести слово «судьбу», кто-то пнул его сзади.

Это не был сильный удар, и именно это вывело его из себя!

Нин Хуайшань повернул свое лицо, полное убийственного намерения, и встретился взглядом со своим владыкой.

Нин Хуайшань: «...»

«Что я сделал не так на этот раз!»

— Ты слишком много болтаешь, болтун. После всего этого ты все еще стоишь здесь и ничего не делаешь. Отойди в сторону, — У Синсюэ подтолкнул его ногой.

Нин Хуайшань: «...»

— Я не могу, она все еще цепляется за мои ноги, — сказал Нин Хуайшань.

У Синсюэ посмотрел на эту отрубленную руку: 

— Ты сказала, чтоесть способ, я предполагаю, что это не то, что ты сделала. Давай послушаем, что у тебя за способ?

Гао'э немедленно закричала: 

— Найти замену! Найти кого-нибудь, кто заменит меня! Пока кто-то заменяет меня, я могу вернуться, — сказала она громким голосом, который почти сорвался от волнения.

— О? Ты настолько уверена? Тебе кто-то это сказал? — спросил У Синсюэ.

Те несколько учеников-заклинателей на мгновение были ошеломлены внезапным озарением. Не все знали о талисмане, поднимающем дух, и могли распознать его. Если бы нормальный человек был пойман в ловушку внутри этого массива и превратился в зловещее существо, создающее проблемы, он бы в основном просто следовал своей фундаментальной природе — он голоден, поэтому он идет, чтобы найти какую-нибудь еду.

Даже если они подсознательно хотели найти кого-то, кто мог бы заменить их, они должны были бродить по долине, надеясь, что какая-нибудь несчастливая душа наткнется на них.

Но эти немногие были особенными. Они знали, как маскироваться, они знали, как покинуть долину, чтобы найти людей, и они даже знали, что запах благовоний может заглушить их трупный запах, лишив других возможности заметить, что они уже стали зловещими существами.

Это действительно не было похоже на инстинкт зловещего существа, скорее, кто-то сказал им сделать это.

— Да! Кто-то сказал, кто-то сказал... — заговорила Гао'е.

Ее реакция была не такой быстрой, как у живого человека, поэтому она продолжала повторять эти два слова.

Все остальные тут же спросили: 

— Кто?

Гао'э тихо ответила: 

— Бессмертный, Бессмертный сказал мне.

Бессмертный?

У Синсюэ вспомнил, что Сяо Фусюань однажды сказал, что в столице Бессмертных было много тех, у которых не было мирного конца, как у Юнь Хая. В конце концов, божественные статуи этих Бессмертных в конечном итоге просто стояли бы там, как огромная гробница.

Поэтому ответ Гао’э не был для него слишком неожиданным.

Но что касается остальных, они не слышали, чтобы Сяо Фусюань видел это, поэтому они все еще были озадачены: 

— Как Бессмертный мог сказать тебе? Как ты вообще узнала, что он Бессмертный? Ты его видела?

— Нет, не видела, — ответила Гао'э. — Это сон, Бессмертный послал мне сон.

Услышав это, части тела на земле начали буйно двигаться. Чжао Цинлай и другие подтвердили ее слова: 

— Да, у нас было то же самое, мы получили сон.

Поскольку их рты говорили одновременно, было довольно трудно понять, что они хотели сказать…

Этим людям было предназначено прийти в долину Дабэй, как будто они ходили во сне. Они оторвали себе конечности, а затем завернулись в пустые статуи юных девушек и юношей.

Когда все произошло, они даже не имели ни малейшего представления об этом, так как думали, что это был просто странный сон.

Во сне они были внутри небесного храма, сидели, скрестив ноги, на алтарях по обе стороны храма, держа в руках курильницы с благовониями. Они выглядели как настоящие посланники Бессмертных.

Когда они читали Священные Писания вместе с другими посланниками Бессмертных, они внезапно увидели, как из дверей вышла высокая тень и сказала им:

— Вы все еще привязаны к делам смертных, и ваше бремя еще не снято, так что на данный момент вы становитесь посланниками Бессмертных. Я должен побеспокоить вас всех, чтобы вы пригласили кого-нибудь еще.

Когда придет их замена, они смогут вернуться домой.

Когда они испуганно проснулись, то обнаружили, что они уже запечатаны в статуях девушек и юношей.

Они никогда не могли забыть тот ужас, который испытывали в тот момент.

— Как выглядел Бессмертный? — спросил И Ушэн.

На этот раз Гао'э и остальные не смогли даже произнести ни слова, как бы они ни старались. Это было так, как будто кто-то намеренно запечатал им рты, применив к ним технику молчания.

Узнав, что на них была наложена такая техника, всем стало только любопытнее.

Однако, после серии расспросов, они по-прежнему ничего не сказали, так что им оставалось только сдаться. Вместо этого они спросили: 

— Тогда он когда-нибудь говорил вам всем, какую замену вам следует искать?

Потому что, по логике вещей, если бы эти простолюдины захотели найти замену, они могли бы легко найти сирот, вдов или пожилых людей на окраине города. Это также соответствовало бы требованиям Бессмертного, так почему же эти люди должны были пройти через все трудности и рисковать, чтобы найти учеников из ордена заклинателей?

— Он сказал, он сказал, что в храме есть все, что ему нужно, но не хватает только некоторой небесной энергии на северной, южной, западной и восточной сторонах.

Они предположили, что небесная энергия, вероятно, означала тех, кто состоял в орденах заклинателей, в конце концов, эти люди совершенствовались, чтобы стать Бессмертными. Будучи обычными простолюдинами, они не осмеливались искать каких-либо могущественных заклинателей, и, подумав об этом, они решили, что самой легкой мишенью будут те молодые ученики, которые только что вступили в орден.

Кстати говоря, им здорово повезло. Во-первых, было много семей, которые обращались за помощью к орденам, так что то, что они делали, можно было считать почти совершенно нормальным.

Во-вторых, Северные земли Цанлана только что рухнули, и самые могущественные заклинатели из крупных орденов либо еще не вернулись, либо вернулись не так давно, не имея достаточно времени, чтобы заниматься такими делами. И вот так просто они поймали этих трех маленьких учеников.

Один из учеников-заклинателей спросил: 

— Но разве вам все еще не хватает одного?

Гао'э нерешительно сказала: 

— Мы обманули столько, сколько смогли, если это не сработает, мы просто ... просто найдем другую возможность позже.

«...»

Только теперь ученики осознали, какого ужасного события они только что избежали. Чем больше они думали об этом, тем зеленее становились их лица.

Выражение лица И Ушэна тоже было немного сложным. Он взглянул на У Синсюэ, затем посмотрел на Чжао Цинлая и спросил: 

— Тогда почему ты выбрала его… Молодого мастера Чэна?

Эти существа сказали, что им нужно найти людей с небесной энергией. Здесь, кроме трех учеников-заклинателей, было по крайней мере еще двое, которых они могли выбрать. Одним из них был Сяо Фусюань, а другим — сам И Ушэн.

Даже если бы они могли с первого взгляда сказать, что Сяо Фусюань не казался легким противником, он все равно был им, не так ли? Он был просто какой-то рудиментарной душой, и если бы он действительно сражался, возможно, он даже не смог бы сравниться с тремя маленькими учениками.

Чжао Цинлай также имел довольно ужасное озарение, намеренно пропустив его и выбрав одно самое дьявольское.

Первоначально И Ушэн просто хотел небрежно заметить это, но затем Чжао Цинлай проворчал и ответил: 

— Из людей с небесной энергией с ним было легче всего иметь дело.

И Ушэн: «...»

Из людей с чем???

В этот момент И Ушэну показалось, что либо он оглох, либо Чжао Цинлай, должно быть, ослеп. 

Неудивительно, что даже после получения требуемых тридцати трех статуй, подземелья все еще казались спокойными и мирными, не похоже, что был активирован какой-то массив. Как оказалось, это было потому, что люди были не правы, и северной, южной, восточной и западной сторонам все еще не хватало небесной энергии.

— Так значит ли это, что талисманы, поднимающие дух, действительно работают? Могут ли они на самом деле оживить божественную статую? — ученик-заклинатель посмотрел на И Ушэна и спросил: — Иначе с чего бы этому Бессмертному так стараться, чтобы его план сработал?

«...» Даже И Ушэн не знал, что ответить.

— Это бесполезно, — внезапно прозвучал голос Сяо Фусюаня.

У Синсюэ повернул голову, чтобы посмотреть на него, и увидел его с поднимающим дух талисманом, который был прикреплен к статуям юношей и девушек, зажатым между его пальцами. Он сказал: 

— Этот талисман редко можно увидеть в мире смертных, но в столице Бессмертных они повсюду.

Его слова ясно дали понять: какой бессмертный идиот из Города Небожителей будет использовать эту штуковину, чтобы оживить себя?

— Тогда не означает ли это, что за всем этим стоит простолюдин из мира смертных, который не понимает, как работают эти талисманы? — предположил один из маленьких учеников.

Губы Сяо Фусюаня шевельнулись, но прежде чем он заговорил, маленький ученик немедленно покачал головой, отвергая свою предыдущую мысль: 

— Нет, нет, нет, этого не может быть, какой невежественный человек из мира смертных пришел бы в такое отвратительное место, как долина Дабэй, чтобы собрать массив? Они что, сумасшедшие?

— Тогда для чего нужны эти талисманы, поднимающие дух?

— Да, эти талисманы упали просто от легкого подъема, и многие из этих маленьких статуй тоже были разбиты ...

Ученики перешептывались между собой.

Говоря о разбитом, У Синсюэ увидел, как Сяо Фусюань нахмурился, а затем кончиком своего меча ткнул в разбитые глиняные осколки на земле.

У Синсюэ тоже оглянулся, увидев те кровавые следы от когтей, которые были внутри статуи девочки, которая раньше держала Гао'э.

Некоторое время он смотрел на пятна крови, потом вдруг заметил, что что-то не так.

После того, как Гао'э и другие стали зловещими существами, их ногти стали острыми, как ножи, что позволяло им даже резать металл. Когда их когти царапали каменные стены, повсюду оставались борозды, так почему же они не смогли сломать статую изнутри, в результате чего получилось такое месиво следов от когтей?

Кроме того, инциденты с этими простолюдинами произошли совсем недавно, но эти маленькие статуи выглядели очень старыми, возможно, даже такими же старыми, как божественная статуя в подземельях.

Итак, прежде чем эти простолюдины поместили талисманы, поднимающие дух, какова была цель этих маленьких статуй в подземельях?

Сяо Фусюань внезапно взмахнул кончиком своего меча, и один из керамических осколков приземлился ему в руку.

У Синсюэ тоже взглянул и увидел, что на осколках были перекрещенные следы крови. Там также, казалось, была еще одна крошечная отметина, но поскольку она была полностью уничтожена, никто не мог сказать, что это вообще было.

— Это что? — спросил У Синсюэ.

— Не могу сказать, — Сяо Фусюань сделал паузу, затем сказал: — Скорее всего, знак поклонения.

— Знак поклонения? — У Синсюэ, естественно, никогда раньше не слышал об этом: — Для чего это нужно?

— Это для сбора благовоний и подношений.

У Синсюэ улыбнулся: 

— Бессмертный, я выгляжу так, будто все понял?

Сяо Фусюань: «...»

Вероятно, он редко подробно объяснял подобные мелочи другим. Но когда У Синсюэ посмотрел на него с улыбкой, он снова заговорил: 

— В прошлом, чтобы собрать благовония и подношения, размещенные в каждом небесном храме царства смертных, Бессмертные столицы Бессмертных оставляли знаки поклонения на своих божественных статуях.

У Синсюэ вспомнил Юнь Хая, о котором он говорил раньше. В конце концов, именно из-за того, что он был лишен благовоний и подношений, он был лишен своего положения Бессмертного и вернулся в царство смертных.

— Тогда означает ли это, что для всех Бессмертных благовония и подношения подобны пище для людей? Они не могут жить без них? — спросил У Синсюэ.

Сяо Фусюань поправил его: 

— Большинство Бессмертных.

— Есть исключения?

— Мгм.

— Например?

— ...Я.

У Синсюэ тихо выдохнул «о». На самом деле, это было довольно понятно. Он был посвящен, чтобы стать Бессмертным, поэтому он не находился под юрисдикцией Двенадцати Бессмертных Лингая. Он управлял только наказанием и прощением, так что он не имел отношения к простым людям из мира смертных. Для него было совершенно нормально быть исключением.

Он больше ничего не спрашивал, только сказал: 

— Тогда для чего нужны знаки поклонения на этих маленьких статуях? Эти подземелья находятся под землей, поэтому туда никто не приходит молиться. Чьи благовония собираются?

Пока У Синсюэ говорил, он вдруг вспомнил о спокойно сияющих вечно ярких фонарях, которые освещали каменную стену. Он вдруг почувствовал, что человек, который первым построил эти подземелья и установил эти статуи юношей и девушек, на самом деле не собирался собирать благовония. Это было точно так же, как те фонари, это была всего лишь форма тихого, долгого общения.

В изодранной одежде Гао’э и других все еще было несколько неповрежденных пучков благовоний. У Синсюэ наклонился и вытащил три палочки. Он зажег их с помощью масляного фонаря, висевшего на боковой стене и дал им некоторое время гореть.

Тонкий вьющийся зеленый дым внезапно начал рассеиваться в определенном направлении.

— Что не так с этим дымом? — ученики-заклинатели оглянулись. Один из них махнул рукой и сказал: — В этих подземельях нет ветра.

— Может быть, он указывает нам направление?

Все посмотрели друг на друга, а затем сразу же начали следовать за зеленым дымом.

По пути они миновали бесчисленное множество пещер, обнаружив почти двадцать статуй юношей и девушек. Открыв каждую из них, они всегда находили трупы трагически погибших людей. Все они, казалось, царапались и боролись внутри, в результате чего повсюду были кровавые царапины.

Сяо Фусюань подобрал по осколку от каждой из этих статуй. Под кровавыми отметинами на осколке у всех них был знак поклонения, который был разорван когтями на куски.

После долгого-долгого пути И Ушэн вдруг пробормотал: 

— Боюсь, мы уже достигли... конца долины Дабэй?

Прежде чем он успел договорить последнее слово, они последовали за зеленым дымом мимо развилки дорог и вошли в огромную круглую комнату. И Ушэн внезапно перестал знать, что еще сказать…

Потому что круглая комната была полностью заполнена возвышающимися божественными статуями.

Ученики-заклинатели, которые только что обсуждали это между собой, сразу же притихли, и все они ахнули при виде этого зрелища.

Они и раньше бывали в обычных небесных храмах. Божественные статуи там не должны были быть такими высокими. Были также чрезвычайно высокие статуи, размещенные у входов в некоторые города и порты, но не так много.

Большинство божественных статуй были изваяны из деревянных или каменных колонн; они впервые увидели такие колоссальные статуи, выстроившиеся в ряд, как деревья в лесу.

Затянувшееся чувство подавленности заставляло их бояться говорить и даже бояться смотреть на статуи слишком долго.

Но они все равно не могли не смотреть.

— Эти божественные статуи точно такие же, как у входа в подземелья… Я не узнаю ни одну из них, — на лице ученика отразилось некоторое удивление. — Я никогда раньше не видел столько незнакомых божественных статуй, собранных вместе.

— Старейшина, а как насчет вас? Вы узнаете их?

И Ушэн покачал головой. Он поднял глаза, обводя взглядом лица все статуи без исключения. Спустя долгое время он сказал: 

— Я никого из них не знаю.

В тот момент, когда Нин Хуайшань и Фан Чу вошли в это место, они почувствовали, что их может тошнить на протяжении трех жизней.

Их лица были зелеными, как листья, и чувство тошноты становилось все более и более сильным. Но затем они услышали, как их городской лорд тихо сказал: 

— Вы, ребята, даже хотите блевать здесь?

Нин Хуайшань сжал губы, пытаясь проглотить подступающую рвоту. Он сказал после долгой паузы: 

— Разве мы не должны этого делать?

Фань Чу уже наклонился, положив одну руку на плечо Нин Хуайшаня. После долгих попыток удержать его в себе, до такой степени, что даже его глаза позеленели, он повернулся к У Синсюэ и спросил: 

— Владыка, я хотел спросить раньше, но почему эти божественные статуи вообще не действуют на вас?

Его тошнило, но он также боялся, что это будет неуважением к городскому лорду. Поэтому он быстро уткнулся лицом в плечо Нин Хуайшаня.

Нин Хуайшань быстро предупредил его: 

— Если ты посмеешь блевануть на меня, я убью тебя! По-настоящему!

У Синсюэ, с другой стороны, казался совершенно спокойным и собранным: 

— Откуда мне знать, почему они не имеют на меня никакого влияния?

Нин Хуайшань, с позеленевшим лицом, посмотрел на него, а затем выдал «о». Он подумал: «Городской лорд ничего не помнит, он, вероятно, тоже забыл почему, бла-бла-бла...»

Черт.

Они оба уже были на пределе своих возможностей. Они быстро выползли наружу.

Оставив У Синсюэ в совершенно озадаченном состоянии.

Он в замешательстве спросил Сяо Фусюаня: 

— Ты раньше говорил, что Юнь Хай был не единственным Бессмертным здесь, у которого не было мирного конца. Я полагаю, что все эти божественные статуи одинаковы?

Сяо Фусюань смотрел на эти божественные статуи.

На его лице не было никаких признаков удивления, но он все еще осматривал каждую из статуй. Это было почти как… он явно знал, кто будет здесь, но все равно что-то искал.

После того, как он закончил просматривать их все, он отвел взгляд, а затем спокойно ответил: 

— Мм, они все такие.

Тогда это странно…

У Синсюэ задумался: «Если бы их всех отправили обратно в мир смертных, как то, что случилось с Юнь Хаем, то эти люди, должно быть, давно уже не считались Бессмертными».

Поскольку они больше не могли считаться Бессмертными, они также были забыты царством смертных. Тогда эти статуи не должны были так сильно воздействовать на тех двух маленьких демонов, Нин Хуайшаня и Фань Чу.

В конце концов, когда они видели божественную статую Юнь Хая раньше, у них не было особой реакции.

Как раз в тот момент, когда он собирался заговорить, он услышал, как один из учеников воскликнул: 

— На алтаре есть слова!

У Синсюэ оглянулся. Конечно же, на алтарях под ногами этих божественных статуй действительно были вырезаны слова.

«Сан Фэн, отвечающий за Непоколебимую Гору».

«Хо Ге, отвечающий за Снежный пруд».

«Мэн Гу, отвечающий за Цзин Гуань».

У Синсюэ прошел через лес божественных статуй, перечитывая слова на каждом алтаре. Там были имена каждого Бессмертного, а также места, за которые они когда-то отвечали.

На долю секунды, среди массы божественных статуй, он внезапно замер. Он чувствовал, что эти Бессмертные, которые не получили мирного конца, на самом деле не были такими уж незнакомыми.

Как будто… однажды он видел, как эти лица смеялись и болтали, а потом они исчезли, и больше их никто никогда не видел.

— У них есть отметины на спине! — закричал кто-то.

У Синсюэ пришел в себя. Оглянувшись, он увидел, что у двух ближайших божественных статуй на спине были метки. Положения этих знаков были прямо противоположны положению их имен. У Синсюэ наклонился, используя масляный фонарь, чтобы подсветить, и обнаружил, что эти отметины были идентичны тем, что были внутри статуй юношей и девушек.

«Они... они действительно должны были предназначаться для поклонения этим божественным статуям», — сказал себе У Синсюэ. Затем он снова поднял глаза и сосчитал. Божественных статуй было ровно тридцать три — ни больше, ни меньше, а также полностью соответствовало количеству статуй юношей и девушек.

Это было так, как если бы человек, который первым построил эту гробницу, надеялся, что, хотя они больше не были Бессмертными, у них все равно будут люди, которые будут сопровождать их, чтобы они не сидели одни в тишине.

Но если это было правдой, тогда не имело смысла, почему простолюдины были посвящены сюда.

Зачем им запихивать себя внутрь маленьких статуй, и зачем им разрывать когтями знаки поклонения внутри? Это было почти так, как если бы... эти знаки поклонения на самом деле не приносили никакого утешения, а вместо этого вызывали раздражение и волнение.

В круглой комнате было не так много масляных фонарей, и чем глубже они заходили в комнату, тем более темной и тусклой она становилась.

У Синсюэ смутно видел, что в конце леса божественных статуй, казалось, что-то было. Очертания были окутаны тенью и крайне нечеткими, что позволило ему увидеть, как это выглядело.

Павильон?

Нефритовая башня?

Он подсознательно подумал, что это, вероятно, что-то из Города Небожителей, места, где когда-то жили эти Бессмертные. В конце концов, в царстве смертных гробницы были такими же, с копиями таких вещей, как дома, внутри гробницы.

У Синсюэ взял масляный фонарь и пошел в том направлении, планируя увидеть это своими глазами.

Но в ту секунду, когда он поднял ногу, его схватили за запястье и оттащили назад.

— Не ходи вперед.

Сяо Фусюань нажал ему на плечо, и его низкий голос зазвучал у него в ухе.

— Почему?

— Там есть массив.

— Массив?

– Мгм, — сказал Сяо Фусюань, — я только что проверил, эти тридцать три божественные статуи не были размещены случайным образом, они образуют массив.

Как только он закончил говорить, в круглой комнате раздался ужасающий крик: 

— А-а-а...

Этот хриплый крик нес в себе чувство печали, в нем звучали как мужские, так и женские голоса — это были голоса Гао'э и других.

У Синсюэ быстро огляделся и увидела, что эти оторванные руки и ноги, казалось, были чем-то притянуты, они с молниеносной скоростью неслись к этой полосе тьмы. Затем они начали кричать, борясь, и в следующее мгновение воздух наполнился запахом крови.

У Синсюэ почти видел, как капли крови брызнули туда, где он стоял.

Когда его схватили за запястье, он мог только прищурить глаза и повернуть голову. Но он почувствовал, что давление на его плечи внезапно ослабло, и всего в нескольких сантиметрах от него тонкая рука Сяо Фусюаня зависла перед его носом, блокируя кровь, которая вот-вот должна была брызнуть на него.

Сяо Фусюань убрал руку, холодно стряхнул капли крови и бросил фонарь в полосу темноты.

И тут же темнота вспыхнула пламенем. Ревущий огонь был ослепительно белым с оттенком голубого и доставал до потолка.

Обожженные светом огня, Гао'э и остальные обрели ясность мыслей среди своих криков. Они со свистом отступили назад, больше не бросаясь к этой полосе тьмы.

И Ушэн не утруждал себя вежливыми замечаниями. Он кричал, перекрывая их пронзительные вопли, спрашивая: 

— Чего вы там копошитесь!

— Голос!

— Мы снова слышали голос этого Бессмертного! — сказала Гао'э.

Бессмертный, который послал им сон, сказав, что северной, южной, западной и восточной сторонам не хватает какой-то небесной энергии?

У Синсюэ прищурил глаза, пытаясь заглянуть сквозь это пятно ярко-синего пламени. Когда свет медленно померк, он, наконец, ясно увидел то, что находилось внутри этой полосы тьмы…

Это был павильон, высеченный из холодного камня.

Он не был похож на те небесные храмы, которые обычно используются для поклонения, вместо этого он больше походил на чью-то резиденцию. Она была дополнена кроватью и складной ширмой с каменными перилами и дорожками. Он был точно таким же, как дворец Яо из Города Небожителей, за исключением того, что дворец Яо был напрямую соединен с высокой платформой, эта платформа была полностью покрыта вырезанными словами пророчества.

Пророчества не могли быть прочитаны ясно. На крыше дворца также была табличка с надписью над дверью. Там должны были быть слова, но по какой-то причине они были срезаны. Остался только уголок, остальное лежало разбитыми кусками на полу. Можно было смутно различить только слово «ветерок».

…Сидящий весенний ветерок?

— Сидящий весенний ветерок.

Когда эти слова вспыхнули в голове У Синсюэ, Сяо Фусюань также произнес их в то же самое время.

— Что это? — У Синсюэ спокойно посмотрел на эту высокую платформу.

Сяо Фусюань ответил после долгого молчания: 

— Платформа для уничтожения Бессмертных.

У Синсюэ издал легкое «о».

Те Бессмертные, которые были уничтожены, тоже должны были когда-то стоять на этой высокой платформе, покрытой резьбой с пророчествами. Как получилось, что платформа, уничтожающая бессмертие, получила название «Сидящий весенний ветерок»? Действительно… выпускать весенний ветерок без всякой причины.

Значение этой платформы, уничтожающей Бессмертие, было совершенно очевидно. Это было сделано для того, чтобы предупредить конкретного человека.

У Синсюэ вспомнил, что в этой круглой комнате было тридцать три божественные статуи, из-за чего одинокий Юнь Хай казался совершенно неуместным.

Реакция Нин Хуайшаня и Фан Чу на эти тридцать три божественные статуи была чрезвычайно сильной, их рвало и тошнило, а это означало, что у этих божественных статуй должно было остаться немного небесной силы. Скорее всего, это было связано с давним поклонением этим маленьким статуям юношей и девушек.

Однако божественная статуя Юнь Хая не оказала на них никакого влияния, а это означало, что Юнь Хай действительно больше не был Бессмертным.

Судя по этому, человек, которого должна была предупредить эта платформа, уничтожающая бессмертие, ушел без слов.

У Синсюэ вспомнил, что сказал Сяо Фусюань. Тогда Юнь Хай был пожран демонами и умер в долине Дабэй. Это побудило Хуа Синя спуститься и уничтожить всех демонов в долине Дабэй. Затем он построил эти подземелья, чтобы поклоняться божественной статуе Юнь Хая, а затем сюда были добавлены и другие божественные статуи для поклонения.

В тот момент он уже был немного сбит с толку. Поскольку у учителя и ученика были такие прочные отношения, и поскольку он хотел поклоняться своему любимому ученику, который ушел, почему он спрятал его могилу под землей, не позволяя ни одному смертному приблизиться?

Думая об этом сейчас… скорее всего, это была не просто простая форма поклонения.

Это пламя ярко-синего пламени все еще горело, действуя как барьер между толпой и этой платформой, уничтожающей бессмертие.

Под пламенем эта платформа, уничтожающая бессмертие, выглядела как курган, тяжело покоящийся на том, что лежало внутри.

Судя по разбитой табличке на двери, этот курган уже перемещался раньше.

Яркий свет от мерцающего пламени отражался от этих тридцати трех колоссальных божественных статуй, освещая их полуприкрытые глаза, и на первый взгляд казалось, что их глаза двигаются.

— Боевой брат… почему мне кажется, что эти божественные статуи смотрят на нас?

— Я слишком много думаю? Эта божественная статуя, кажется, немного больше наклонена вперед, чем раньше.

— Может быть, это из-за света, исходящего от огня.

Под ногами этих тридцати трех божественных статуй, между трещинами каменных плит на полу, казалось, были смутные лучи взаимосвязанного света, как будто массив, который был помещен здесь, медленно тек.

— Сяо Фусюань, — У Синсюэ повернул к нему голову. — Ты сказал, что эти божественные статуи образовали массив. Что делает массив?

Сяо Фусюань посмотрел на перекрещивающиеся лучи неясного света на земле, отвечая: 

— Он используется для подавления демона или для подавления рудиментарной души.

После секундного молчания он продолжил: 

— Чтобы они никогда больше не увидели дневного света.