Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 118

Санта-Молли — морской город, популярное место для пляжного туризма. Городок известен не только своим прекрасным морем, но и местной пивоварней «Гарпель», что производила пиво на основе высококачественных грунтовых вод.

Район, где жила Аннет, находился немного дальше от центра. Однако, туристы часто захаживали в эту местность, чтобы увидеть скалы на закате. В частности, на побережье Санта-Молли в этом году было более оживлённо, чем когда-либо, благодаря курортному сезону и пивному фестивалю.

Тем временем Аннет, как обычно, сидела за фортепиано. Она нажимала клавиши, глядя на ноты перед собой.

«Я в таком шоке…»

Звуки, издаваемые фортепиано, соответствовали партитуре. Однако, гармония была немного медленнее, чем обычно.

«Неужели из-за этого стоит так переживать? Можно говорить об этом с улыбкой, но почему он снова вспомнил прошлое?», — раздумывала Аннет.

Сама того не осознавая, она резко сжала пальцы. Звук стал глухим, но женщина не обращала на это внимания и, с некоторым раздражением, продолжала играть.

«Если задуматься, так было даже во времена наших свиданий. Он продолжал задавать вопросы, с кем я встречалась до него... а сам он солгал и скрыл от меня всё».

Из-под её скрюченных пальцев вырвалась «грязная» нота. В то же время игра остановилась. Аннет вздохнула и нежно помассировала слегка припухшую кисть левой руки.

Весь сегодняшний день она не могла пройти дальше этого третьего куплета. Возможно, всё дело в доносящемся издалека шуме фестиваля, или из-за того, что произошло утром, но она не могла сосредоточиться.

Аннет действительно понятия не имела, что в 30 лет ей придётся ругаться с бывшим мужем из-за чего-то подобного. Как вообще можно было представить, что этот инфантильный человек — тот же холодный и строгий Главнокомандующий Падании?

После ссоры они весь день вели холодную войну. Аннет весь день оставалась в тренировочной комнате, и Хайнер, похоже, тоже был занят своей работой. Или намеренно притворяться занятым.

У них была один обычный ритуал — вместе пить кофе по утрам, но сегодня они даже этот единственный пункт пропустили. Когда Аннет вспомнила об этом, её гнев не утих, а, скорее, усилился. Она обдумывала каждое слово, которое он сказал утром.

— «Дело не в том, что ты мне не доверяешь?»… Ложь. Что тогда для тебя вообще значит доверие?

У неё было смутное представление о том, что Хайнер не вполне доверял её чувствам. Однако, она никогда не думала сказать это вслух, ведь она тоже это чувствовала. Было много причин, по которым Аннет не могла доверять своему сердцу. Конечно, их прошлые разногласия были самой большой проблемой, но помимо этого…

— Никакой ласки...

Можно было подумать, что это такая выдуманная причина, но, как женщину, это не могло её не волновать. Хайнер не вступал с ней ни в какой физический контакт, кроме лёгких объятий или держания за руки. Она была в недоумении. Он вёл себя, как друг, а не бывший.

«Как такое может быть, когда мы живём в одном доме? Так же было, и когда мы поженились, и сейчас всё повторяется. Он намекает, что не станет меня трогать, если я сама не подойду к нему? В дни свиданий он пытался поцеловать меня при каждой возможности…это всё было притворством, да?», — сидя за пианино, Аннет серьёзно задумалась.

По мере того, как её мысли продолжались, сомнения становились всё более и более правдоподобными. Её гордость, уже достаточно растоптанная тем, что она всегда первой заходила в его комнату на протяжении всех трёх лет брака, также сыграла свою роль.

«Не может быть, он...у него вообще нет желания быть со мной...?»

Как только её мысли пришли к такому итогу, Аннет на мгновение почувствовала себя утомлённой. Она закрыла лицо ладонями, пытаясь спрятаться.

«Почему я об этом думаю…?»

Она знала, что с этим нельзя шутить. По крайней мере, когда дело касалось физической близости, Аннет его понимала. У Хайнера была причина сопротивляться. Даже если она уже знала о нём всё, они оба были осторожны в этом вопросе.

Вздох разлетелся под её ладонями. Руки, закрывавшие лицо, скользнули на колени. Теперь выражение её лица было гораздо более решительным. Аннет выпрямила спину, подняла голову и снова положила руки на клавиши.

***

Капельки пота стекали по острым линиям скул и свисали на кончике его подбородка. Следуя за движением его тела, они падали, не выдерживая веса.

Его накачанные мышцы тела, закалённые за долгое время, неоднократно приближались и отдалялись от поверхности пола. Он напряг весь корпус, так что вены на одной из рук, впечатанной в пол, вздулись.

Его опухшие предплечья и спина были покрыты всевозможными шрамами. Внешний вид напоминал хищника, который после бесчисленных сражений, наконец, завоевал контроль над своей территорией.

Он сменил руку и продолжил отжиматься от пола, сгибая и выпрямляя руку в локте. Несмотря на то, что нагрузка постепенно увеличивалась, его поза совсем не менялась.

— Хаа…

Наконец, из его рта вырвался долгий вздох. Подобно ягуару, гибко вытягивающему лапы с острыми когтями, Хайнер встал со своей позиции, выпрямив спину и вытянув руки. Это было плавное движение, как текущая вода.

Стоило ему встать, как с него упали капельки пота. Хайнер протёр подбородок тыльной стороной ладони, схватил полотенце вместе с одеждой и отправился в ванную. Раздевшись, он остановился перед зеркалом. На поверхности стекла отражалось мускулистое, покрытое шрамами туловище.

Хайнер смотрел в зеркало с ничего не выражающим лицом. Символы клейма, высеченного на его грудной клетке, были настолько искажены, что оригинальную надпись невозможно было распознать.

Несколько месяцев назад он лёг на операцию по удалению рубцов в кабинете хирурга. На самом деле, это даже нельзя было назвать процедурой. По сути, его ожоги просто лечили, прожигая нетронутые зоны около шрамов огнём.

План состоял в том, чтобы сделать это клеймо похожим на обычный след от ожога, не имеющий ничего общего с перенесёнными пытками.

«— Шрам трудно полностью свести, он очень старый и обширный, поэтому это лучшее решение, но, даже если мы воспользуемся анестезией, вам всё равно будет очень больно», — уведомил его перед операцией доктор.

«— Это не имеет значения», — таков был ответ Хайнера.

В любом случае, боль была пустяком. Он без колебаний прошёл процедуру, и, учитывая первоначальную цель, результаты процедуры оказались хорошими.

На самом деле, у него было множество возможностей устранить это клеймо и в прошлом. Тогда он просто оставил всё так, как есть. Он не хотел показывать шрам кому-либо, в том числе и докторам, и думал, что ему всё равно никогда не придётся раздеваться перед людьми.

Кроме того, это клеймо стало для него точкой опоры. Каждый раз, когда ему хотелось бросить всё и выбрать только её любовь, каждый раз, когда ему хотелось обнять её так, будто его прошлого никогда не существовало, с помощью символов на своей груди он осознавал реальность.

— Нет, может быть...?

Его тихий взгляд остановился на размытых шрамах. Внезапно Хайнер вспомнил причину, о которой он долгое время не помнил. Он надеялся, что она узнает. Его желание когда-нибудь рассказать ей всё о себе было непреодолимым. Несмотря на то, что он изо всех сил старался скрыть свой изломанный и искажённый вид... на самом деле он хотел, чтобы она всё узнала.

«Смогла бы ты любить меня таким? Хотела бы ты разделить со мной, этим несовершенным человеком, свою идеальную жизнь?...И видеть эту плоть, что вызывает лишь отвращение...»

Его взгляд на стекле медленно блуждал. Хайнер отвернулся от зеркала, зачерпнул воды и вылил её на своё тело. Холодная вода стекала по его израненной коже.

***

Спустя некоторое время Хайнер вышел из ванной и остановился, чтобы вытереть голову полотенцем.

Слабые звуки пианино доносились из музыкальной комнаты Аннет, расположенной в углу первого этажа. Сегодня она играла в гораздо более раннее время, чем обычно.

«Вчера свет не выключался до позднего вечера…»

Её характер был таким: если она во что-то погрузилась, то должна была довести это до конца. Она была из тех женщин, что открывали книгу с первой страницы и обязательно дочитывали её до самой корки.

На этот раз было более чем очевидно, что она снова проработает до рассвета, потом вздремнёт и утром вновь приступит к работе.

Хайнер на некоторое время задержался перед дверью. Со вчерашнего утра и до сегодняшнего дня Аннетт сидела, запершись там. Похоже, она не собиралась с ним разговаривать.

Он тихо вздохнул и отправился на кухню. Не имея других дел, Хайнер начал измельчать кофейные зёрна, наполняя чайник водой, как обычно. Мягкий звук фортепиано и лёгкий аромат кофе прекрасно окутывали воздух. Он приготовил напиток, слушая смутно доносящуюся мелодию.

Он был счастлив, что стал первым, кто слышит сочинения Аннет. К сожалению, в прошлый раз он пропустил её первое выступление, но с этого момента он собирался придерживаться этого ритуала.

В какой-то момент звуки музыки смолкли. Он налил концентрированный кофе в две кружки, смешал его с соответствующим количеством воды и медленно пригубил из своей посуды. Сегодня Хайнер особенно беспокоился о том, вкусно ли вышло. Закончив дегустацию, он, скрестив руки на груди, уставился на стол, будто что-то там ему не нравилось.

Размышляя об этом, Хайнер достал из открытого шкафа две подставки, которыми никогда не пользовался. Он поставил кофейные кружки на блюдца и идеально отрегулировал положение и угол приборов. Даже скатерть была расстелена ровно и без складок. Оглядев всё ещё раз, мужчина усмехнулся, пребывая в хорошем настроении.

Из затихшей комнаты больше не раздавались мелодии. Хайнер подошёл к двери и на мгновение заколебался, стоя за порогом. Через несколько дней его летний отпуск закончится, и ему придётся вернуться в Ланкастер. Он не мог позволить тому краткому времени, что у него осталось с ней, пройти вот так.

Хайнер глубоко вздохнул и постучал в дверь, выпрямившись.

—…Могу я войти?

Ответ пришёл не сразу. Этот краткий миг показался ему вечностью. Когда у него уже пересохло во рту, он услышал её разрешение через дверь. Хайнер вздохнул с облегчением и потянул ручку.