Онлайн чтение книги Душа Лахора The Last Queen
Глава 2. Манна

Манна Сингх. Почему-то у меня не получается воспринимать его как отца. Может, потому, что мы его редко видим. Манна налетает на наш дом непредсказуемо, как ураган, и не предупреждает письмом. Только дураки тратят деньги на посыльных, утверждает он. Но я думаю, на самом деле он хочет застать нас врасплох.

Вот и сегодня он шумно и весело распахивает дверь во двор.

– Здравствуй, жена, я проголодался! Что есть из еды? Надеюсь, что макки ки роти[14]Плоский пресный хлеб из кукурузной муки. и сааг[15]Североиндийское блюдо из листьев горчицы. – даже в Лахоре никто их не готовит так вкусно, как ты!

Глаза у Биджи вспыхивают. Она слишком хорошо знает мужа, чтобы поддаваться его обаянию, но отвечает все-таки вежливо:

– Горшки с зерном стоят пустые. Ты в прошлом месяце не присылал денег.

Я восхищаюсь тем, как ловко она скрывает раздражение, – у меня так не выходит. Биджи знает: если разозлить Манну, ничего от него не получишь. Он начнет орать и кидаться вещами, а потом пойдет к своему двоюродному брату, который живет в центре Гуджранвалы. Они отправятся куролесить, а на следующее утро Манна вернется в Лахор с больной головой и пустыми карманами.

И стратегия Биджи действует.

– Забыл, наверное, – говорит Манна, и на лице у него раскаяние. – Трудно все упомнить, когда у человека столько важных дел, сколько у меня. Ты же знаешь, Саркар ждет от меня советов. – Он лезет за пояс и достает пригоршню монет. Под настроение Манна умеет быть щедрым. Он подзывает Джавахара, напряженно стоящего у двери. Мы все напряжены рядом с Манной: его веселье легко может закончиться злобной руганью или пощечиной. – Бери, мальчик, принеси матери с рынка все, что ей нужно. И скажи мяснику, что завтра мне понадобится козлятина. На двенадцать человек – устроим пир!

Перед тем, как убежать, Джавахар обменивается взглядом с матерью. На рынке он будет отчаянно торговаться, чтоб сэкономить побольше денег. Мы их припрячем на черный день.

* * *

После обеда Манна отдыхает на плетеной кровати. Я принесла ему все подушки в доме. Он оперся на них по-королевски и скомандовал нам выстроиться перед ним. Балбир он говорит, что она слишком быстро растет – он еще не готов к расходам на свадьбу дочери. Балбир съеживается, чтобы выглядеть поменьше, и смотрит себе под ноги.

– О господи, да встань ты прямо! – рявкает Манна. – Горбунью мне еще сложнее будет выдать замуж. А ты, мальчик, какие у тебя успехи в школе?

– Превосходные, – докладывает Джавахар, глядя Манне прямо в глаза. – Учитель говорит, у меня способности к счету.

До чего же он умело врет! На самом деле Джавахар часто прогуливает уроки. Я делаю за него домашние задания и занимаюсь с ним перед экзаменами, но все равно в прошлом году он чуть не провалился.

– Отлично, отлично! – громогласно восклицает Манна. – Способности к счету – это полезно. Отведу тебя как-нибудь в Лахор, найдем тебе работу во дворце. Саркар мне не откажет.

Когда все в доме засыпают, я подхожу к Джавахару. Он лежит на полу, поскольку Манна занял его кровать.

– Он правда возьмет тебя во дворец? – Я хочу для брата всего самого лучшего, но не могу себе представить жизнь без него.

Джавахар пожимает плечами:

– Кто знает? Половину обещаний он так и не выполняет.

Но я слышу томление в его голосе.

* * *

После обеда Манна переключает внимание на меня.

– А как моя малышка?

– У меня все хорошо, отец! – отвечаю я, раскрасневшись от удовольствия, что он не забыл про меня. – Я выучила таблицу умножения до двенадцати и прочла весь учебник, хотя прошла только половина года. Бхай-сахиб[16]Сахиб (араб.) – уважительное обращение к мужчине. говорит, что у меня почерк лучше, чем у любого другого его ученика. Я могу читать наизусть из «Гурбани»[17]Священная книга сикхов.. Хочешь послушать?

– Да, пожалуй, давай! – снисходительно улыбается Манна, откидываясь на подушки.

Я встаю на колени и закрываю глаза, чтобы почувствовать благоговение. От твердой земли коленям больно, но это неважно. Я люблю древние слова молитв. Когда поешь их, как будто летишь: «По Его Слову рождаются души; по Его Слову достигаются слава и величие. По Его Слову одни люди возносятся, а другие падают; по Его Слову приходят боль и удовольствие».

Кто-то похлопывает меня по плечу. Джавахар.

– Можно заканчивать.

Я открываю глаза. Манна храпит с открытым ртом. Вахе Гуру, это очень грешно – желать, чтобы ему в рот залетела муха?

* * *

Вечером у нас пир. Посуды в доме мало, и Биджи посылает меня одолжить горшки и блюда-тхали у жен людей, приглашенных на пир. Она готовит весь день, пока лицо у нее не становится совсем красное от жара чулхи. Суп кархи с рисом, цветная капуста, чхоле[18]Блюдо из тушеного нута., карри с козлятиной. Балбир готовит лучше меня, поэтому раскатывает лепешки паратха. Я сильнее, а значит, ношу воду и хворост. Джавахара послали в магазин сластей за джалеби[19]Популярный десерт, жаренные во фритюре нити из теста..

– Смотри, чтобы черствые не подсунули, – предупреждает Манна, попивая шербет. – Убедись, что их жарят прямо у тебя на глазах.

Друзья Манны приносят с собой бамбуковые табуретки, а также выпивку – горячий тодди. Биджи наваливает полные тарелки еды, и мы несем их гостям. У меня полон рот слюны. Почему мы должны ждать, пока мужчины поедят? Я съедаю одну джалеби, пока никто не смотрит, и облизываю с пальцев сироп.

После ужина мужчины собираются вокруг Манны и расспрашивают его про большой город и про знаменитого Саркара, на которого наш отец работает. Я не тороплюсь убирать тхали: мне тоже хочется послушать про Саркара. Он родился тут, в Гуджранвале, в богатом и могущественном клане Сукерчакия, так что даже в детстве вращался в совсем других кругах, чем мы. Никто из нас его никогда не видел вживую, но мы все-таки считаем махараджу одним из наших.

– Он правда живет в той большой крепости в Лахоре, про которую говорят, что ей много сотен лет?

Манна кивает.

– Да, правда, когда не сражается против афганских псов. Бадшахи-Кила – любимая из всех его крепостей. Она такая большая, что внутрь влезет три такие деревеньки, как наша. Да, я тоже там живу. Знаете, сколько стоило построить один только павильон Наулакха с его полукруглой крышей? Девять лакхов[20]Числительное, равное ста тысячам, чаще всего используется в отношении денег.! Не серебряных, идиот! Золотых. Ашрафи[21]Золотая монета, которая была распространена во всем мусульманском мире.. Нет, наш Саркар эту крепость не строил. Он слишком благоразумен, чтобы вот так тратить деньги. Он ее отобрал у афганцев, точно так же, как Кохинур. Ты не знаешь, что такое Кохинур? Да это же крупнейший бриллиант в мире, потому-то его так и называют: «Гора света». Он размером с два моих кулака. Если посмотреть на него в темной комнате в полночь, так и фонари-то не понадобятся, так он сияет. Повелитель афганцев носил его в короне, но наш Саркар скромен, как хороший сикх. На голове он носит тюрбан. А Кохинур прикреплен к нарукавной повязке, которую он надевает только при иностранных гостях, чтобы показать им мощь Пенджаба.

В свете огня я вижу непривычное восхищение на лице Манны. Он перечисляет другие диковины, которые еще есть у Саркара: светлокожие танцовщицы из холмов Кашмира, которые всю ночь танцуют для него в Красном павильоне; кавалерия горчарах, состоящая из храбрейших юношей всего Пенджаба и не знавшая поражений в бою; псарни, где держат свирепейших охотничьих псов; загоны для королевских слонов и множество конюшен с породистыми лошадьми, собранными из нескольких стран. Больше всего на свете Саркар любит своих скакунов. Даже больше, чем жен. У него в крепости тысяча лошадей, а снаружи еще больше. И самая знаменитая из всех – Лайла.

– Я вам целый месяц могу рассказывать, какая Лайла чудесная и как Саркар ее заполучил, – говорит Манна. – Понадобилось шестьдесят лакхов рупий и война. Летом Лайла живет в садах Хазури Багх, там прохладно. У нее собственная комната рядом со спальней Саркара… – Неужели это правда, или просто Манне хочется впечатлить слушателей? Так или иначе, я знаю, что еще много дней буду представлять себе невероятные картины. А пока я стою и слушаю рассказ Манны, совсем забыв, что в руках у меня стопка обеденных тарелок. Вот бы увидеть все эти чудесные вещи хоть разок!

Один из приятелей Манны, перепивший тодди, произносит:

– Сколько вот этой твоей дочке, двенадцать, тринадцать? Красотка растет! Наверняка через пару лет будет не хуже тех танцовщиц при дворе Саркара.

Я краснею и отворачиваюсь. Манна раздраженно велит мне идти к матери и ругает своего приятеля, сурово замечая, чтоб он не вздумал поминать женщин его семьи заодно с этими канджари[22]Кочевое племя, славившееся дурным поведением..

Но на следующий день, пока я мою посуду, кормлю козу, делаю уроки и играю с Балбир в классики, Манна за мной наблюдает, и я это чувствую. Когда я подаю ему ужин, он просит меня дать ему руки, поворачивает их ладонями вверх и недовольно изучает.

– Не пускай Джиндан на солнце, – говорит он Биджи. – Не хочу, чтобы она становилась смуглой. И горшки пусть больше не чистит, а то у нее руки становятся грубыми, как у крестьянки.

– А мне кто будет помогать, интересно? – возмущается Биджи, больше не скрывая раздражения.

Она расстроена: когда она сегодня попросила у Манны денег заплатить за жилье, тот ответил, что у него больше ничего нет. «Зачем же ты тогда пир устроил?» – воскликнула мать, а Манна в ответ отвернулся, морщась и массируя больную голову.

– Если девочка не научится вести хозяйство, – продолжает Биджи, – кто захочет ее в невестки?

– Мою Джиндан? Да кто угодно будет рад ввести в семью такую красивую девушку. – Манна улыбается мне, и от глаз у него разбегаются веселые морщинки. – Хочешь побывать в Лахоре, биба? Посмотреть большой дворец, где я живу.

– Я?

– Да, ты!

Вахе Гуру, он что, дразнит меня, как иногда делает, или все-таки говорит всерьез?

Вдруг я вижу в ночном небе вспышку алого. Что там – последние сполохи заката? Стая залетных птиц? Пожар? Мне кажется, это знак. Но знак чего?

Биджи как раз собиралась кормить нас, детей, но тут застывает в углу двора, словно камень.

– Ну, что скажешь? – спрашивает Манна.

У меня нет сил говорить, поэтому я просто изо всех сил киваю.

Манна ухмыляется. Зубы у него ровные и белые – редкость для человека, который вырос в бедности.

– Если будешь хорошей девочкой, скоро тебя отвезу.

– А Джавахара? Джавахара тоже возьмешь, правда?

– Да-да. Всё, иди ужинай.

Я даже не уверена, что Манна меня услышал. Он смотрит прищуренными глазами куда-то сквозь меня, словно видит будущее. Я чувствую, как в голове у него, подобно гигантским пчелам, жужжат какие-то планы.

– Женщина, дай нашей Джиндан кусок баранины, – говорит Манна погромче, обращаясь к Биджи. – Я выйду ненадолго.

Он направляется на деревенскую площадь, чтобы играть там в карты с друзьями. Его теперь долго не будет.

В миске осталось всего два куска баранины, и оба небольшие. Биджи колеблется.

– С какой стати ей всегда достается лучшее? – шипит Балбир. – Всем она нравится больше. Так нечестно!

Я понимаю, что уже устала.

– Да пусть берет баранину, – говорю я, уношу свое тхали на другой конец двора и сажусь на землю. Свою роти[23]Лепешка из пшеничной муки. я окунаю в дал[24]Бобовое пюре., уже холодный и комковатый. Через несколько минут подходит Джавахар и садится рядом. Он разрывает свой кусок баранины пополам и отдает мне ту часть, что побольше, с косточкой – я люблю высасывать костный мозг. Мы сидим рядом и едим, жуя медленно, чтобы еды хватило на подольше.