Онлайн чтение книги Неизлечимая Болезнь Incurable Disease
Глава 2

Внезапно как будто прорвало плотину. Все сдержанные слова и чувства хлынули наружу, сметая всё на своём пути.

— Чу Цзянлай, — позвал он.

Юноша в его объятиях ласково потёрся щекой о впадинку его плеча, тихо мурлыкая:

— Мм?

Почему ты так поступил? — стиснув зубы, в мыслях взревел Чу Цюбай.

Сдерживать ярость было нечеловечески трудно. Эти десять-пятнадцать секунд тягостного молчания истощили его.

— Что случилось? — глухо спросил тот, кого он держал в объятиях.

Чу Цюбай промолчал. В конце концов, он так и не сказал, что было на самом деле. Сжав челюсти, изо всех сил стараясь говорить ровно, он спросил:

— Кто сказал тебе, что мама тебя не любит?

Брат на мгновение опешил, затем ответил ещё более подавленным тоном:

— Разве не все это знают? Я ведь не её родной сын.

Он уткнулся лицом в плечо Чу Цюбая, а его ладонь мягко легла на его напряжённую спину:

— У меня остался только ты, брат Цюбай. Если я в чём-то провинился, я готов извиниться, честно. Прости меня, пожалуйста, умоляю.

Эта отчаянная, искренняя мольба обожгла Чу Цюбая, казалось его сердце окатили кипятком. Оно сжалось, запылало, и по груди разлилась парализующая, томительная тяжесть. Он с трудом выдавил:

— Я женюсь.

Тишина, последовавшая за этими словами, длилась целую вечность.

Чу Цзянлай стиснул зубы:

— Я знаю. Всё произошло так быстро, как во сне.

Он прижался носом к шее Чу Цюбая, а губы коснулись ямочки на плече, в любой момент собираясь укусить:

— Я всего лишь на шаг за порог, а ты уже сбежал. Телефон не берёшь, в WeChat не отвечаешь. Написал тебе кучу сообщений, и ни единого ответа.

Он тихонько рассмеялся, видимо, насмехаясь над собственной глупостью:

— Вообще-то ты странно себя вёл ещё до моей командировки, мне следовало бы заметить это. Я просто идиот.

Будь ты идиотом, на свете не осталось бы умных людей, — мысленно парировал Чу Цюбай.

Он попытался отстраниться, отодвинуть эту голову, так нежно прижавшуюся к его плечу.

— Я не сбегал. Меня перевели по работе.

Плечо сдвинулось всего на несколько сантиметров, но подбородок Чу Цзянлая тут же последовал за ним, больно стукнув Чу Цюбая. Тот поморщился.

— Значит, ты всё спланировал заранее? Давно хотел от меня избавиться? Я только улетел в Америку, так ты тут же перебрался в Пекин. Я тебе уже настолько противен?

Не то чтобы противен… Скорее, пугаешь. Это слово подходило куда точнее.

Стоило Чу Цюбаю вспомнить о том диске, как по коже бежали мурашки, а волосы вставали дыбом.

               

Он всегда считал себя человеком со стальными нервами, его чувства были приглушёнными, на грани равнодушия.

Не появись в его жизни Чу Цзянлай, она, вероятно, так и прошла бы без особых волнений и страстей. Он даже думал, что никогда и никого не полюбит.

Его родители, выходцы из знатных семей, были людьми, с детства привыкшими думать только о себе. Чу Цюбай рос без тесной родственной связи, близких друзей тоже не завёл. До появления Чу Цзянлая его эмоциональный опыт оставался совершенно нетронутым.

Чу Цзянлай подарил ему множество ярких переживаний.

Например, любовь. Заботу. Борьбу. И… страх.

Сейчас он бесконечно благодарил свою неспособность ярко выражать чувства. Благодаря этому даже в состоянии крайнего ужаса и душевной боли он выглядел абсолютно невозмутимым.

— Брат Цюбай, с тобой всё в порядке? Ты дрожишь.

— Просто немного зябко.

— У тебя ледяные руки.

В этой позе его прямые, одеревеневшие пальцы оказались заключены в мягкие тёплые ладони.

— Когда тебя нет, я каждую ночь плохо сплю. А ты хоть раз за всё время вспомнил обо мне?

— Нет.

Этот немедленный, без малейших колебаний ответ заставил нежные объятия превратиться в удушающие тиски. Обхват стал таким сильным, что перехватило дыхание. Чу Цюбай попытался вырваться:

— Сначала отпусти.

— Не отпущу.

Хватка не ослабла, а лишь усилилась. Чу Цзянлай впился в него намертво, злобно прошипев:

— Если только ты не возьмёшь свои слова назад и не пообещаешь расторгнуть помолвку. Ступай и скажи той женщине, что передумал! Что ты будешь только со мной!

— Чу Цзянлай, отпусти!

— Сначала расторгни помолвку!

— Хватит истерить!

Охваченный ужасом и нехваткой воздуха, Чу Цюбай с силой оттолкнул его:

— Ты что, по-человечески не понимаешь?!

Оттолкнутый юноша опустил голову, как бездомный пёс. В его миндалевидных глазах с опущенными уголками бушевало неудержимое, всепоглощающее страдание. Выражение его лица было настолько живым и искренним, что сердце Чу Цюбая вновь болезненно сжалось.

— Ты правда меня больше не хочешь?

Чу Цюбай опёрся о стол, поднялся на ноги, уклонился от ладони, которая осторожно потянулась к его щеке, и устало отвернулся.

— Всё, конец.

От его решительного, безжалостного тона юноша напротив снова превратился в брошенного, жалкого пса.

Тысячи вопросов застряли в горле, но ни один не срывался с губ. Чу Цюбай чувствовал себя беспомощным перед собственной трусостью. Как хирург, ежедневно вырывающий жизни из лап смерти, он преодолел немало трудностей и уж точно не был слабаком, неспособным встретить вызов лицом к лицу. Но глядя на это искажённое болью лицо, у него не находилось смелости разбить всё вдребезги. И он, меняя тему, спросил:

— Ты ел?

Юноша с подавленным видом на мгновение опешил, а затем поднял голову и серьёзно ответил:

— Нет.

— Тогда поешь и иди спать.

— Брат Цюбай…

— Замолчи!

Чу Цюбай нахмурился, пытаясь скрыть страх за маской суровости:

— Кончай разговоры и иди есть. Вернёшься после восьми часов сна, тогда и поговорим. А сейчас ты выглядишь так, будто готов рухнуть от усталости.

Юноша в смущении прикусил губу, обиженно кивнул, помолчал и затем неуверенно позвал:

— Брат Цюбай.

— Что ещё?

— Можно я переночую у тебя?

— Что, все отели в Пекине закрылись?

— Но…

— Никаких «но».

Опустив голову и продемонстрировав пушистый затылок, Чу Цзянлай ненадолго замолчал, а затем с сомнением спросил:

— Брат Цюбай, тебя что, подменили?

— Что?

— Ну, подмена же. — Чу Цзянлай со своим очаровательным, растерянным выражением лица приблизился: — Разве не так бывает в романах или сериалах? Героя подменяют, и его характер резко меняется…

— В реальной жизни такого не бывает!

Даже будучи человеком, верящим в сверхъестественное, Чу Цюбай с трудом верил в байки про одержимость. Но непринуждённый тон Чу Цзянлая и эта манера вести беседу, как за обычным столом, немного разрядили его напряжённые нервы. Невольно, лишь бы не касаться того, что пугало до дрожи, он ввязался в спор о чём-то совершенно незначительном.

— Хватит нести чепуху, иди лучше найди место и выспись как следует.

— А когда я высплюсь, ты поговоришь со мной по-настоящему?

— Посмотрим, как ты выспишься.

Незаметно для себя Чу Цзянлай, которого только что оттолкнули на расстояние вытянутой руки, снова придвинулся вплотную.

Чу Цюбай даже уловил знакомый, свежий аромат его одеколона. Лёгкий, но смешанный с теплом тела, этот запах заставлял опустить защиту, делал волю слабее, податливее.

Именно от этой неуловимой, разъедающей эрозии Чу Цюбай и бежал, выбрав внезапный отъезд без прощаний.

Слишком многое требовало от него самостоятельной проверки, в одиночку.

Близость Чу Цзянлая лишь подтачивала его решимость и затуманивала рассудок.

Среди многочисленных детей семьи Чу, если ранжировать по хитроумию и изворотливости, Чу Цюбай оказался бы в самом хвосте. Но это лишь потому, что в роду Чу было полно талантов, каждый как на подбор, с острым умом и гибкой моралью.

Он был прямодушен, но отнюдь не глуп. Его результаты в тестах на IQ стояли в одном ряду с тем самым двоюродным братом, Чу Хуайнанем, которого с детства называли вундеркиндом. Поэтому, столкнувшись с неопровержимыми доказательствами, он не мог, как законченный глупец, продолжать обманывать себя.

А до того диска, даже зная, что Чу Цзянлай за его спиной поддерживал близкие отношения с несколькими весьма состоятельными женщинами, Чу Цюбай легко убеждал себя, что у Чу Цзянлая наверняка были свои причины, свой план.

В его понимании, Чу Цзянлай, который столько лет не отлипал от него, просто не способен был тайно изменить свои чувства. Потому что тот юноша, которого он знал, не был таким человеком.

Это был самый честный и прямой человек на свете.

Да, у него была и другая беспощадная сторона, но Чу Цюбай никогда не требовал от него идеальной доброты.

Он мог быть резким, мог хитрить, ему даже дозволялись те мелкие, постыдные уловки, что не выносились на всеобщее обозрение.

Чу Цюбай любил его безмерно, почти безрассудно, и готов был принять любые его недостатки.

Но одно было неоспоримо. Чу Цзянлай не был тем, кто притворяется милым на виду у всех, а за спиной роет яму.

Даже если бы их отношениям когда-нибудь пришёл конец, разрыв должен был быть честным, прямым, лицом к лицу.

Однако тот записанный много лет назад диск разнёс в щепки все эти устоявшиеся за годы убеждения Чу Цюбая.

Он даже начал сомневаться в себе. Возможно, он никогда по-настоящему и не знал брата.

Чу Цзянлай, сгорбившись и уставившись в пол, казалось хотел что-то добавить, но в этот момент послышался стук в дверь.

— Директор Чу, родственники одного из госпитализированных пациентов хотят поговорить с вами.

Чу Цюбай ясно уловил на лице Чу Цзянлая мелькнувшую тень, похожую на снежный вихрь, пронёсшийся в лучах яркого солнца на мгновение, чтобы тут же исчезнуть. Её появление было стремительным, но эта краткость выглядела зловещей, жуткой, от которой бежали мурашки по коже.

Ощущение чего-то чужеродного снова накатило на него. Небрежно засунутые в карманы халата руки невольно сжались в кулаки. В висках Чу Цюбая запульсировало, он постарался сохранить бесстрастное выражение лица, обошёл стоявшего у стола как провинившийся школьник, юношу и открыл дверь.

Медсестра в очках с чёрной оправой, с милыми веснушками на носу, осторожно заглянула в кабинет:

— Вы отдыхали?

— Нет.

— Ах! — Убедившись, что не потревожила сон директора, она с облегчением выдохнула и продолжила: — Это родственники того пациента с тимомой.

Чу Цюбай хорошо помнил этого пациента по фамилии Чжан, он сам принимал его в VIP-амбулатории. Тому только-только исполнилось семьдесят, опухоль была небольшой, но располагалась крайне неудачно. План операции давно согласовали. Чу Цюбай лично будет оперировать, а команда торакальной хирургии «Юйминь» проведёт резекцию тимомы через однопортальную торакоскопию через подмечевидный доступ.

Подобные операции чреваты сдавлением межрёберных нервов, и малейшая ошибка могла привести к послеоперационным осложнениям вроде межрёберной невралгии. Задача стояла непростая. Но если операция в «Юйминь» пройдёт успешно, то минимально инвазивная торакоскопия под руководством Чу Цюбая выведет отделение на новый уровень.

Вся больница «Юйминь» относилась к предстоящей операции со всей серьёзностью.

Под любопытным взглядом медсестры Чу Цзянлай тактично отошёл в сторону и даже заботливо подвинул кресло Чу Цюбая на место.

Чу Цюбай принадлежал к числу людей, свято блюдущих личную жизнь, и яро придерживался принципа «сор из избы не выносят». В первые годы практики даже многие коллеги, работавшие с ним бок о бок, узнали из новостей, что его фамилия «Чу» из той самой влиятельной семьи, от одного упоминания которой в деловых кругах Цзянху земля тряслась.

Если проводить аналогию с животным миром, он напоминал моллюска в раковине: снаружи твёрдый, а внутри мягкий. Внешне он выглядел суровым и отстранённым, но на деле это была всего лишь оболочка из прочного карбоната кальция, под которой скрывалась ранимая душа.

Такой человек, если уж попадётся на удочку и раскроет сердце, мгновенно превратится из сомкнутой раковины в лёгкую добычу, как бесхозный кусок мяса, который рвут на части, забирая что хотят.

Лучшие моллюски раскрываются от ласки, а не от грубой силы. Чтобы открыть раковину, нужно то же, что и для ворот замка дракона, никаких таранов.

Ворваться в замок дракона в полном боевом облачении, с громом и молниями, это верный путь спровоцировать отчаянное сопротивление до последнего вздоха. Жаждавший покорить дракона принц с самого начала выбрал неверный путь. Чтобы проникнуть в его мир и разрушить его, хватило бы букета цветов и обычного стука в дверь.

Принцу вовсе не нужно было сражаться с драконом насмерть. Достаточно было создать иллюзию «тебя поймут и полюбят без условий».

Окружённый сокровищами дракон, но никогда не знавший безусловной любви, расплакался бы и сам, дрожащими руками, отдал бы всё.

Правила мира и впрямь просты, чтобы грабить, не обязательно быть завоевателем с мечом; сначала дай и заберёшь вдвое больше.

— Если ты занят, я пойду.

Перед тем как окончательно покинуть кабинет, юноша, от одного взгляда на которого у медсестры глаза на лоб полезли, обернулся и ещё раз напомнил:

— Не забудь, что обещал! И не думай, что сможешь от меня сбежать, я зайду за тобой после смены! Хорошей работы, брат Цюбай.

Чу Цюбай очень хотел сказать «я сам доберусь», но не успел он открыть рот, как дверь уже закрылась.

***

Родственник пациента оказался крепким мужчиной средних лет с угрожающим видом. Невысокий, но коренастый, с заметной татуировкой Цилиня*1 на шее. Медсестра явно побаивалась его и то и дело бросала на него украдкой взгляды.

Погружённый в историю болезни, Чу Цюбай не обращал на это внимания и терпеливо объяснил родственнику план операции, а заодно предупредил о возможных послеоперационных осложнениях.

— То есть даже после операции папа может постоянно мучиться от боли?

Этот молодой главврач перед ним, похожий на чистой воды новичка с протекцией, сидел в кабинете специалиста, хотя по возрасту был ещё зелен; манеры вежливые, но холодные, с таким видом, будто он король, от одного взгляда на него тошнило.

— Я говорю о наименее благоприятном сценарии, — терпеливо растолковывал Чу Цюбай. — Любая операция несёт риски, осложнения или последствия часто неизбежны. Опухоль у вашего отца небольшая, обнаружена на ранней стадии, но из-за неудачного расположения вероятность послеоперационной межрёберной боли всё равно высока.

— Что? То есть операция не поможет?

— Не совсем так. Всё-таки ранняя стадия, риск злокачественности низкий.

— Значит, это точно доброкачественное, да? Можно обойтись без операции? В таком возрасте, если во время операции что-то случится? Он ещё и завещание не написал!

Чу Цюбай выдохнул, стараясь этим глубоким вздохом вытряхнуть из себя напряжение и страх, что принёс с собой Чу Цзянлай.

Но мужчина напротив, похоже, что-то понял неправильно, лицо его мгновенно потемнело.

— Это ещё что значит?

— Мм?

Мужчина резко вскочил на ноги, лицо его побагровело от ярости, и он закричал на него, брызжа слюной:

— С того самого момента, как я переступил порог, ты только и делал, что третировал меня! Что, брезгуешь такими пациентами? Решил, что я тебя замучаю вопросами? Пару лишних слов сказать, и сдохнешь на месте, что ли?

— Эй, успокойтесь! — Та самая моллоденькая медсестра, что привела его в кабинет, всё это время стояла у двери. Увидев, как он грубо и бесцеремонно набрасывается на Чу Цюбая, она горько пожалела, что взяла на себя такую обузу.

— Директор Чу не имел в виду ничего подобного, сядьте и давайте поговорим спокойно!

Она шагнула ближе, пытаясь сгладить ситуацию, разрядить накалившуюся обстановку, но мужчина в ярости оттолкнул её. Та едва не врезалась в дверцу соседнего шкафа для документов, и из её груди вырвался короткий, испуганный возглас:

— Ай!

Увидев, как кто-то затевает драку в его кабинете, гнев Чу Цюбая, копившийся и сдерживаемый так долго, внезапно прорвался наружу.

Он поднялся:

— Взрослый мужчина, а на девушку руку поднимает. Это просто подло.

Сноски:

*1. Цилинь в Китайской культуре мифологическое существо. Выглядит примерно так: