Онлайн чтение книги Неизлечимая Болезнь Incurable Disease
1 - 9

В тот послеобеденный час, когда они собирались на примерку, Чу Цзянлай внезапно вернулся домой.

— Я поеду с тобой, — заявил он. В его тоне не было принуждения, но была непоколебимая решимость. Он заранее отослал водителя, явно намереваясь сам сесть за руль и не оставить брату ни малейшего шанса для отступления.

Чу Цюбай уже стоял в прихожей, переобуваясь. Медленно, не торопясь, он надел туфли, выпрямился и спросил:

— А тебе разве не нужно в компанию?

— Даже в тюрьме заключенным полагается прогулка, разве нет? Я вкалывал без выходных столько дней, полдня отдыха не такая уж и роскошь, а? — как всегда, Чу Цзянлай мастерски умел разрядить обстановку капризной ласковостью. Приближаясь, он улыбнулся, и не выказал ни единого намёка на их недавнюю размолвку в Пекине.

Уже переодевшись, Хань Жуйцинь вышла из комнаты и увидев Чу Цзянлая с ключами в руке, прищурилась в подозрении:

— Цзянлай? Почему ты здесь?

— Я тоже поеду с братом Цюбаем на примерку свадебного платья.

Чу Цзянлай был чуть выше брата. Непринуждённо согнув руку, он опёрся плечом на плечо Чу Цюбая, казалось бы невинное действие, но таящее в себе предупреждение: стоит Чу Цюбаю отстраниться, и вся эта идиллическая картина «брат помогает брату и невестке» мгновенно обернётся фарсом, где он, Чу Цзянлай, будет подбирать «свадебное платье» для самого брата Цюбая.

Чу Цюбай стоял на месте, и с каменным лицом выслушал, как младший брат, обращаясь к матери продолжает:

— Свадьба, это главное событие в жизни брата Цюбая. Я конечно, должен быть в деле от начала и до конца.

Не замечая напряжения, что искрило между ними, Хань Жуйцинь лишь одобрительно кивнула:

— Если ты поедешь, будет просто замечательно. Так мы покажем, что наша семья относится к этому браку со всей серьёзностью, и не обделяем девушку вниманием.

Она помолчала, размышляя, а затем добавила:

— Цзянлай, когда увидишь свою будущую невестку, будь повежливее, поактивнее. Не вздумай дуться на неё только из-за того, что она уведёт у тебя брата Цюбая из-под крыла.

Краешком глаза Чу Цюбай заметил, как губы Чу Цзянлая на мгновение напряглись, но глаза его по-прежнему искрились лукавством:

— Конечно, мама. С теми, кто нравится брату Цюбаю, я знаю, как себя вести, безупречно и от всей души.

По пути Хань Жуйцинь, пребывая в приподнятом настроении, болтала без умолку.

С годами люди, кажется, неизбежно становятся словоохотливее.

Она вспоминала множество былых событий, и вновь и вновь, с дрожью в голосе, вздыхала о том, как наконец дождалась, что Чу Цюбай обрёл новую семью.

— Время летит, вы оба выросли, а тут на тебе, Цюбай уже женится... всего миг прошёл, и вот...

Когда она в третий раз вздохнула, Чу Цюбай почувствовал себя неловко.

Но Чу Цзянлай за рулём вёл машину плавно, да то и дело кивал, поддакивая:

— Да, мама, свадьба брата Цюбая, это настоящий праздник.

Он следил за зеркалом заднего вида, ловя движение машин в правом ряду, включил поворотник и затем, как невзначай, добавил:

— Если бы только папа Чу тоже мог это увидеть...

С момента отъезда щебетавшая без умолку Хань Жуйцинь внезапно замолкла.

Чу Цюбай, до этого молчавший, резко поднял голову, уставившись на брата.

Он знал, это не случайная оговорка.

В зеркале заднего вида Чу Цзянлай встретил его прямой взгляд. Он даже улыбнулся ему.

Но от этой улыбки по спине Чу Цюбая пробежал холодок, и он поспешно отвёл глаза.

Хань Жуйцинь очнулась от волнения, повернулась к окну и загрустила.

Время летит. Вот уже десять лет, как не стало Чу Чжэньтяня. Но сколько бы ни прошло, его смерть оставалась для семьи незаживающей раной.

***

Вэнь Инь была пунктуальной девушкой. Они договорились на два часа, но когда Чу Цюбай в без десяти два, толкнул дверь салона, она уже ждала внутри.

— Цюбай!

Она была идеальной невестой, мастером светских манер. Увидев его, она тут же подлетела ближе, взяла под руку с теплотой и пожаловалась:

— Моя мама в последние дни играла в карты, и кто-то её заразил простудой, теперь у неё температура. Я испугалась, что она тебя заразит, и отправила её отдыхать.

Она естественно объяснила своё одиночное появление на примерке, а затем повернулась к Хань Жуйцинь и поприветствовала:

— Тётя Хань, прошло всего пара дней, а вы стали красивее!

Польщённая Хань Жуйцинь, широко улыбнулась:

— Почему ты зовёшь меня тётей? Пора бы уже сменить обращение!

Вэнь Инь кокетливо хихикнула, и тут же радостно произнесла:

— Мама!

— Вот это по-нашему, умница, — Хань Жуйцинь снова оживилась.

Чу Цзянлай вошёл следом за Чу Цюбаем. Когда Вэнь Инь обратилась к нему, он не отозвался, лишь уставился на её свободную футболку и удобные балетки.

Свадебное платье было из коллекции ведущего бренда. Персонал салона, четыре-пять продавщиц, суетился вокруг предлагая помощь, подстраивая, измеряя. Но даже в этой слаженной суете возникла заминка: талия девушки оказалась шире.

Продавец позвала на помощь старшую коллегу, и вдвоём они, прилагая усилия, втянули Вэнь Инь в корсет.

Свадьба была уже на носу, это последняя примерка перед торжеством, и хотя подол платья специально сделали свободным, чтобы скрыть фигуру, живот Вэнь Инь всё равно выдавался.

То, что у Вэнь Инь до Чу Цюбая был парень, не было секретом в их узком кругу.

Улыбка с лица Хань Жуйцинь исчезла. Её взгляд метнулся к Чу Цюбаю.

Сын всё это время ожидал подвоха от Чу Цзянлая, но не мог и представить, что первой станет мать.

Почувствовав, как воздух в салоне сгустился, Вэнь Инь замолкла, не решаясь больше болтать. Она сохранила на лице подобающую случаю улыбку, но её полные мольбы глаза, то и дело обращались к Чу Цюбаю.

— Ты выглядишь потрясающе, — произнёс Чу Цюбай. Он считал, что не должен ни перед кем отчитываться в тайнах своей личной жизни. Он подошёл к зеркалу, обнял невесту сзади, нежно прижавшись, и уютно устроился подбородком в ямочке её плеча.

Никогда не стоявшая с ним так близко, Вэнь Инь напряглась, но тут же взяла себя в руки.

Сотрудницы салона, не видя подспудной драмы, наперебой осыпали пару комплиментами, восхищаясь ими.

Почувствовав смятение девушки, Чу Цюбай ободряюще улыбнулся и, игнорируя взгляд Чу Цзянлая, протянул руку, поправил упавшую на плечо Вэнь Инь прядь волос, да прошептал ей на ухо так тихо, что слышала только она. Напряжение в её теле мгновенно ушло.

Затем Чу Цюбай повысил голос, сказав тепло:

— Но, Вэнь Инь, похоже наш с тобой сюрприз вот-вот станет достоянием общественности!

Его нежная манера сама по себе намекала на разгадку, делая её очевидной:

— Мама, не хмурься так. Малышу уже больше двух месяцев, и это двойня. Разве не поздравишь нас? Я стану отцом...

Сидевшая в зоне ожидания Хань Жуйцинь вскочила с диванчика и на её лице отразилась сложная гамма чувств. В их доме так давно не раздавался детский смех.

За эти считанные минуты её эмоции проделали головокружительный путь и она не выдержала, заплакав.

Увидев мать на грани рыданий, Чу Цюбай понял, он пережил ещё один шторм. В душе он выдохнул с облегчением, но не посмел даже краешком глаза взглянуть на Чу Цзянлая.

После ужина Вэнь Инь, обычно сдержанная в звонках, неожиданно набрала его первой.

Взгляд Хань Жуйцинь, разглядывавший её живот во время примерки, вызвал беспокойство.

— Цюбай, я всё испортила... Я так волнуюсь. А вдруг мы не сможем всех обмануть?

Отношение Хань Жуйцинь во время примерки отражало то, что добрая половина общества думает о молодых матерях, забеременевших вне брака. На словах все такие либеральные и прогрессивные, но в глубине души на таких девушек вешают ярлыки.

Тем более что ребёнок под её сердцем принадлежал вовсе не Чу Цюбаю.

— Может, лучше рассказать всё?

— Вэнь Инь!

Вэнь Инь мгновенно осеклась.

В её памяти Чу Цюбай никогда не перебивал её так:

— Ничего сложного здесь нет, и мы никого не обманываем. Всё просто, ты беременна, и мы решили пожениться поскорее, чтобы всё было честно. Точка.

В такие моменты главное не поддаваться панике. Чу Цюбай принялся утешать её:

— Не накручивай себя. Моя мама просто не была готова к такому повороту, но ты же видишь, как она к тебе привязалась, как рада.

Он помедлил, а затем спросил:

— Вэнь Инь, ты уже сказала своим родителям о беременности?

— Угу, сказала, — поспешила ответить Вэнь Инь. — Но попросила их пока помалкивать, никому не рассказывать.

— И что они?

— Согласились. Я объяснила, что мы планируем объявить о ребёнке, когда ему исполнится три месяца, такая традиция в нашем городе. Они не стали допытываться, лишних вопросов не задавали...

— Отлично, — Чу Цюбай почувствовал себя лучше. — Видишь, ты всё делаешь как надо, всё идёт гладко. Не нужно понапрасну изводить себя, выискивая проблемы там, где их нет.

— Но я всё равно тревожусь...

— Никаких «но», — Чу Цюбай, опираясь на свой врачебный опыт успокоил её. — Во время беременности гормоны скачут, как ненормальные, и это нормально, ты становишься эмоциональнее, ранимее, всё воспринимаешь острее. Твоя нынешняя чувствительность не оттого, что ситуация ухудшилась, а лишь отголосок этих бурь в твоём теле. Не волнуйся, всё движется в верном направлении.

Вэнь Инь на том конце провода помедлила, её дыхание участилось. Чу Цюбай понял: её дневная собранность была всего лишь маской.

— Правда? Я правда не прокололась? Цюбай, я постоянно на нервах, особенно перед твоей мамой, всё время кажется, что вот-вот ляпну что-то не то, одно неверное слово, и всё рухнет. Она смотрит так, будто всё уже знает.

— Знает что? Она сейчас самая счастливая бабушка под небом.

— Но разве это не значит, что мы тем более не должны её обманывать? Цюбай, мне так стыдно перед ней. Ты столько для меня сделал, выручаешь на каждом шагу... Я даже не знаю, как и благодарить.

— Не говори так, — снова прервал её Чу Цюбай.

После повисшего между ними молчания он продолжил:

— Вэнь Инь, это ты мне помогаешь. Больше, чем можешь себе представить.

Девушка уловив внезапную тяжесть, не ответила.

Чу Цюбай заставил себя натянуть маску лёгкости:

— Ладно, хватит об этом. Твоя главная задача сейчас слушаться врачей, выбросить из головы все тревоги и стать примерной невестой, которая ложится спать с первыми звёздами.

За дверью раздался стук, и вслед за ним мать позвала его.

Не дожидаясь ответа, Хань Жуйцинь вошла, остановилась у стола и молча уставилась на сына.

— Вэнь Инь, у меня тут дело, давай на этом закончим. Всё остальное за мной, не переживай. Спи спокойно, доброй ночи.

Увидев, как он кладёт трубку, хозяйка дома Чу, всего несколько часов назад рыдавшая от счастья по поводу своего нового статуса бабушки, с серьёзностью смотрела на него:

— Это Вэнь Инь?

— Угу.

Мать придвинула стул и села напротив, устраиваясь для разговора.

Чу Цюбай почуял неладное, и поспешил сказать:

— Мама, если что-то хочешь сказать, говори короче. Сегодня я очень устал.

Мать смотрела на него несколько долгих секунд, а затем заговорила:

— Цюбай, скажи маме честно. Чей ребёнок у Вэнь Инь в животе?

Вопрос прозвучал внезапно и грубо.

Но Чу Цюбай изобразил искреннее удивление.

— Ты понимаешь, о чём говоришь?! — повысил он голос, но в глубине души шевельнулся тайный страх. — Ты в своём уме?

— А я тебя-то не знаю?

Как родная мать, она знала его лучше, чем он сам о себе думал.

— Сколько вы с ней вообще были вместе?

—Её живот явно не тянет на два месяца, а куда больше!

— По-моему, этот ребёнок вовсе не твой...

Чу Цюбай, теряя терпение от этой череды стремительных домыслов, оборвал её:

— Я же тебе днём сказал, у Вэнь Инь двойня!

Перед этим абсурдным намёком матери он выказал такую яростную, несвойственную ему защиту, как настоящий муж, вставший горой за свою жену.

— Может, хватит нести этот бред?

Эта перепалка мгновенно остудила воздух в комнате.

Для Чу Цюбая эта вспышка гнева, хоть и редкая, была вполне оправданной, в конце концов, мало какой мужчина сохранит хладнокровие, когда родная мать ставит под сомнение происхождение ребёнка в утробе его жены.

Но Хань Жуйцинь, столкнувшись с его гневом, не рассердилась. Она держалась как опытный прокурор на допросе преступника, и спокойно спросила:

— Ты уверен, что это я несу бред?

Чу Цюбай не желал попасть в её ловушку, стать подсудимым, вынужденным снова и снова доказывать свою невиновность. Он не стал подхватывать её реплику, а вместо этого предупредил:

— Госпожа Хань Жуйцинь, прошу вас, хватит плодить фантазии! Это не способствует сплочённости моей семьи, которую мы только начали выстраивать...

— Если ребёнок даже не твой, то о какой сплочённости может идти речь?

— Я же сам врач, разве я не разберусь, мой это ребёнок или нет?

— Если бы дело касалось Цзянлая, мне бы и беспокоиться не пришлось. Но ты... ты всегда такой сложный... У тебя в голове одни пациенты, ты целыми днями спасаешь жизни, забываешь поесть, пропускаешь обед, не замечая даже. Откуда тебе разбираться в таких тонкостях, как сроки беременности? К тому же, вы с ней едва познакомились, ты тут же умчался в Пекин, в Цзянху и не заглядываешь. Так скажи на милость, когда она успела от тебя забеременеть?

— Неужели это так трудно понять? — Чу Цюбай не выдержал. — Сколько раз повторять! В наши отношения она вкладывала куда больше, чем я! Ты же сама видела, как она моталась ко мне в Пекин все эти месяцы! Мы жили вместе, постоянно! Не веришь, так спроси у Чу Жун, она всё знает! И вообще, если бы не ты всё время подталкивала меня к ней, твердила «попробуй, попробуй», я бы и не подумал ни о чём!

Чу Цюбай, никогда прежде не бывавший таким напористым и агрессивным, выпалил это.

— Если с самого начала ты считала её женщиной, которая придёт ко мне с чужим ребёнком в утробе, чтобы я на ней женился, зачем же ты тогда её мне сватала?!

— Ты...

Хань Жуйцинь опешила.

Почуяв слабину, Чу Цюбай перешёл в наступление:

— Прости, мама, не хотел говорить так резко. Но если бы не твои бесконечные намёки, что мы с Вэнь Инь идеальная пара, что наши семьи создадут мощный альянс, твои жалобы, что у всех уже внуки бегают, а у тебя и невесты в помине нет... Я бы и взглянуть на неё не удосужился!

— Неужели ты думаешь, что в таких, едва начавшихся отношениях, я успел бы так сильно её полюбить, чтобы взвалить на себя чужого ребёнка? Если бы не её неожиданная беременность, я бы на ней не женился.

С детства Чу Цюбай был мягким и уступчивым по натуре. Кроме успешной учёбы, во всём остальном оставался совершенным профаном: бытовые навыки хромали, общение с людьми давалось с трудом.

Но он был хорошим человеком.

Однажды домашний учитель, преподававший многим отпрыскам семьи Чу, тактично заметил, что среди этих жаждущих власти ровесников из боковых ветвей, Чу Цюбай казался неогранённым нефритом.

Хань Жуйцинь знала, учитель был прав.

В этой стае Чу, где каждый готов перегрызть глотку конкуренту, не моргнув глазом, Чу Цюбай в лучшем случае был тем самым нефритом, а в худшем, упрямым булыжником.

Не умел бороться за своё, холоден снаружи, но раним внутри, легко сдавался, был лишён амбиций... Эти черты, столь нетипичные для отпрысков Чу, долгое время повергали Хань Жуйцинь в отчаяние.

Она боялась, что этот тихий, уступчивый сын будет вечно проигрывать в делах, в отношениях, в мире, где выживает сильнейший.

Чу Цюбай не был жаден до вещей, его эмоции текли ровно, без бурь. Хань Жуйцинь видела в нём воплощение беззащитности, человека, который не станет драться за себя. И вот теперь она впервые в жизни слышала от него речь, полную трезвого расчёта и циничного прагматизма.

Женщина впилась взглядом в его лицо, пытаясь разглядеть хоть искру фальши.

Но тщетно.

Эта новая, незнакомая ей острота в Чу Цюбае была одновременно чужой и до боли знакомой. Она идеально совпадала с тем безжалостным выражением, что так часто мелькало на лице Чу Чжэньтяня в её воспоминаниях.

Что же такое брак в семье Чу?

Скреплённый печатью договор. Союз двух семей, начинающих совместное завоевание новых территорий, где удача одних означает общую победу, а падение ведёт к разорению. Его заключают на фундаменте условий: деньги, связи, власть. А любовь здесь является всего лишь декоративным элементом.

Всегда слепой в делах сердца Чу Цюбай, внезапно прозрев, стал точной копией Чу Чжэньтяня, таким же проницательным и расчётливым.

Хань Жуйцинь не знала, радоваться ей этому или плакать.

— Не сердись. Мама просто боится за тебя, переживает. Ты всегда был таким, не умеешь по-настоящему постоять за себя. Ладно, ладно... Не буду больше. Раз ты уверен, что ребёнок твой, что женишься на ней без сожалений, мне и говорить нечего. Уже поздно, иди отдыхай.

Чу Цюбай кивнул, едва слышно прошептав:

— Спокойной ночи.

Но на этот раз он не поднялся, как делал всегда, чтобы проводить мать и открыть ей дверь. Он остался сидеть за столом, провожая её взглядом.

Он чувствовал себя опустошённым до той степени, когда даже простое движение, притворная забота, казались непосильным подвигом.

Дверь бесшумно закрылась. Чу Цюбай медленно повернул голову к окну. Подсвеченное огнями города стекло отражало его суровое лицо.

Взгляд его упал вниз, на стол, где стояла старая школьная фотография: он и Чу Цзянлай.

Эти два юноши, обнявшись, пережили все десять лет радостей и невзгод.

Их давно забытые улыбки вызвали в груди Чу Цюбая гулкую, бездонную пустоту. Он не смог улыбнуться в ответ.