Онлайн чтение книги Адский детектив Нейро Ногами: На краю света порхают бабочки Demonic Detective Neuro Nougami: Sekai no Hate ni wa Chou ga Mau
11 12 часов

Папа Энзо приговорил Тогаши к изгнанию из клана и повернулся ко мне.

— Эйши, уходи отсюда.

— ...

— Я не могу вовлекать тебя в это дело ещё сильнее.

Вся верхушка клана держалась за головы.

Не та атмосфера, когда залётный японец мог пререкаться.

Я молча вышел из особняка на улицу.

Влажный ночной воздух был неприятно тяжёлым.

Я прислонился к столбу ворот и закурил сигарету.

Когда я выдохнул дым, ночные звёзды потускнели.

Глаза смотрели на меня.

На этот раз эти глаза были зелёными.

Мою семью убили не из-за меня. Однако тяжесть этого креста грозила меня раздавить.

Что я мог сделать? Я не знал. Наверное, ничего.

Но если я сейчас что-нибудь не сделаю, этот крест меня точно раздавит.

Прежде, чем я докурил сигарету, вышел Тогаши. Он положил что-то в багажник машины и запрыгнул на водительское сидение.

Я всё решил.

Выбросил окурок и проскользнул на пассажирское сидение впереди. 

— Вылезай из машины, — в темноте сказал Тогаши, глядя прямо перед собой. — Это не твоё собачье дело.

— ...выдай и мне пистолет.

— От тебя нихрена не будет толку.

— Может, да, — ответил я. — А может, нет.

— Вылезай.

— Ладно, я всё равно знаю место.

— ...

— Так что, вместе поедем или по отдельности?

Тогаши цокнул языком и завёл машину.

— Делай, что хочешь.

Мы с Тогаши мчались на машине по дороге в три часа ночи.

На площади с фонтаном уже возвышалась сцена для выступления.

Я сразу же понял, какое здание нам нужно.

На небольшой наклейке на ключе был написан номер, «501».

Когда машина остановилась, Тогаши вытащил из багажника сумку для гольфа.

Мы поднялись по лестнице и остановились перед квартирой № 501.

Тогаши вставил ключ и открыл дверь.

Мебели не было, лишь голый бетон.

Когда я приблизился к большому окну перед нами, разглядел сцену в восьмистах ярдах от нас.

Один ярд равен девяноста одному и четырём десятым сантиметра. Восемьсот ярдов равнялись семистам тридцати одному и двум десятым метра.

Тогаши вытащил из сумки для гольфа винтовку, молча установил на неё прицел, покрутил маховик вертикальной наводки и настроил фокусировку.

M40A1... снайперская винтовка.

Фокусировка нужна, чтобы внести вертикальные поправки к прицелу.

Потом во время пристрелки определяют ветер и вносят горизонтальные поправки к прицелу, регулируя маховик горизонтальной наводки.

Если всё это проделать, то когда в прицеле появится голова кандидата в президенты, пуля не промахнётся ни на миллиметр.

— Эйши... есть сигарета?

Я поделился куревом с Тогаши и дал ему прикурить.

Сам тоже вытащил одну.

Мы курили, не произнося ни слова.

— ...Тогаши.

Ответа не было.

В темноте мало-помалу тлел огонёк сигареты.

— Тогаши, — произнёс я. — Когда ты застрелишь Фуджикаву... ты собираешься умереть?

— Родители Эммы... оказались втянуты в конфликт кланов и погибли, — Тогаши будто разговаривал со тьмой. — Одно время Эмма ничего не ела, ни с кем не говорила. Перестала что-либо чувствовать, будто кукла... Клан противников был куда крупнее семьи Нацуме, поэтому и папа Энзо тоже не мог действовать неосторожно... Как ты думаешь, кто спас Эмму?

Я не смог ответить.

— Энрике.

— ...

— Энрике в одиночку убил босса того клана. И всю верхушку, которая была с ним. Тогда в том клане начался разброд и шатание. Благодаря этому папа Энзо смог прибрать к рукам их территории... Тогда Энрике сказал Эмме: «Спасай души тех, кого можешь спасти. Потому что души тех, кого не сможешь, я отправлю в ад».

— ...

— Благодаря этому Эмма встала на ноги... Слушай, Эйши, — Тогаши глубоко затянулся и выдохнул дым. — Жажда мести сводит людей с ума. Как Энрике вот сейчас.

На этом разговоры закончились.

Больше мы нам ничего не оставалось делать, кроме как ждать рассвета.

Когда утреннее солнце стёрло ночную тьму, Тогаши отдал мне ключ от машины вместе с его личным пистолетом и выставил из квартиры.

Я залез в машину и бесцельно катался по городу, преследуя тень Эммы.

Ресторан, где мы с Эммой ели курицу под шоколадным соусом, переулок, где Эмма раздала все мои деньги шпане, храм, про который Эмма сказала, что его реставрацию закончат через семьдесят лет...

Я не мог оставаться на одном месте.

У меня была отчаянная мысль, за которую я цеплялся, как за соломинку.

Я даже съездил на кладбище при церкви святой Марены.

На могиле Луи Льосы сверкали в каплях ночной росы те самые чётки.

Время утекало.

Солнце неумолимо стремилось к зениту, и я, будто пытаясь сбежать от него, давил педаль газа в пол.

Когда я, отчаявшись и устав, вернулся в особняк, близился полдень.

До начала выступления оставалось два часа.

— Дерьмо!.. — Поддавшись злости, я ударил руль. — Что можно сделать?!

Мне не одолеть Х. И не спасти Эмму.

Я ничего не мог поделать, кроме как злиться на себя за беспомощность.

Особняк, ещё недавно пышущий жизнью, помрачнел и стал похож на дом с привидениями.

Я погнал машину вдоль ограды особняка, и столкнулся с толпой ребятни. Это были дети из трущоб, которых можно было встретить повсюду в этой стране.

Я покинул водительское сиденье, собираясь открыть ворота.

В этот момент меня потянули за рукав.

Я обернулся и обнаружил тех самых ребят.

— ...извините, денег нет.

Шпана переглянулась.

Вперёд вышел один босоногий мальчик.

— Братик, ты отсюдова?

Я не ответил, открыл ворота и вернулся в машину.

Ребятня двинулась следом и стучала в окна.

Они все что-то кричали, что было просто невозможно разобрать.

Я завёл машину, когда всё тот же мальчишка запрыгнул на капот.

Во мне что-то лопнуло.

Когда я опомнился, уже выскочил из автомобиля и за грудки поднял этого пацана.

— Прекрати!

— Братик, ты отсюдова?

— ...Что надо?

— Это дом сестрёнки Эммы?

— ...

— Вот, — с этими словами пацан протянул руку.

Я не поверил глазам.

Я схватил мальчишку за запястье и наклонился ближе.

— Ай!

— Это... когда... где?!

— Сегодня утром... Она умерла у меня перед домом, — сказал мальчик. — Все сказали, что лучше отнести её сестрёнке Эмме, поэтому мы и пришли.

Все дети были босоногими.

— Сестрёнка всегда добра к нам. Угощает сладостями и денег даёт.

На грязной ладошке лежала бабочка.

А на её крыльях...

Soccoro [20]

♰

Эмма

Три секунды спустя я усадил ребятню в машину и погнал вперёд.

Из-за того что до речи Родригеса Фуджикавы оставалось два часа, на дорогах было столько машин, что это выводило из себя.

Мы наконец-то достигли трущоб, раскинувшихся на горном склоне.

Я бросил взгляд на наручные часы.

Один час двадцать минут.

До начала речи осталось не более сорока минут.

Я сунул пистолет Тогаши за пояс брюк и пинком открыл дверь машины.

Вместе с ребятнёй я бежал по узким переулкам, запутанным, словно лабиринт.

Мимо пролетали запахи специй и настенные граффити.

— Братик! — задыхаясь, прокричал мальчик. — Это здесь! Я нашёл бабочку здесь!

Я огляделся.

Вокруг не было места, где могли бы держать Эмму.

Над головой было лишь синее небо, отрезанное высокими стенами.

— Как мне подняться ещё выше?!

— Вон туда!

— Вы остаётесь здесь!

Я побежал по дороге, круто идущей в гору.

На каждой развилке я выбирал ту дорогу, что вела выше и ещё выше.

Я был уверен.

Если Эмма была здесь, послание на бабочке имело лишь один смысл.

Если Эммы здесь не было, это конец всего.

Когда я завернул за угол, вдруг моё поле зрения залило белым.

Вся улочка была завешена множеством сушившихся простыней. На меня, бросившегося через них, истерично закричали женщины.

Наверх, наверх.

С меня сходило семь потов один за другим, а в лёгких поселился жар, будто они горели.

Но я не останавливался.

Не знаю, сколько раз я завернул за угол.

Вдруг стены оборвались, и моё поле зрения расширилось.

Я остановился.

Передо мной раскинулся небольшой пустырь, деливший огромные трущобы на верхнюю и нижнюю части.

Я взглянул вниз на нижнюю половину.

Там теснились небольшие бараки и хижины, словно плечом к плечу.

На далёкой горе виднелась маленькая человеческая фигурка.

Меня прошила дрожь.

Относительно расположения фигуры, я был уверен, что это та самая статуя Девы Марии.

Эмма написала «♰», и это означало, что из места, где её держат, было видно церковь святой Марены.

Я отчаянно искал что-нибудь.

Не понимал, что именно, но знал, что то, что я ищу, находилось здесь. Я это точно узнаю, как только увижу!

Пейзажи перед глазами закрутились, сменяя один за другим.

Эмма точно была где-то рядом!

С этой мыслью мой взгляд за что-то зацепился.

Небольшой железный прут торчал над крышей...

Антенна?..

Вытаращив глаза, я начал искать, установлены ли антенны на других крышах.

Нигде не было ничего похожего!

В ушах зазвучал голос Энрике:

— Когда я увижу по телевизору, как разлетится башка Родригеса Фуджикавы, я верну Эмму...

Я опустил взгляд на наручные часы.

Один час сорок пять минут.

Снова посмотрел на антенну.

До неё метров пятьдесят.

Я вытащил из-за пояса пистолет и прицелился.

Ощущая, как все мои нервы сосредоточились в одной точке... в указательном пальце, я нажал на спусковой крючок.

Сердце в груди подпрыгнуло, и антенна слетела, исчезнув.

Энрике точно слышал выстрел.

Но мне было плевать.

Я заработал немного времени, выведя телевизор из строя.

И когда я влетел в узкую улочку.

Разом прозвучало несколько выстрелов, и пуля слегка задела мне ухо.

Мгновенно я спрятался за укрытием.

Двое мужчин наставили на меня стволы.

«В сильном стрессе, когда кто-то пытается тебя убить, невозможно принимать правильные решения...» — прозвучал в голове голос Тогаши. — «Поэтому, Эйши, научись всегда рефлекторно отстреливаться в ответ...»

Моё тело отреагировало само.

Я направил пистолет на одного из противников, прицелился ему в плечо и дважды выстрелил.

Двоих мужчин как ветром сдуло, а с ограды вверх вспорхнули сидевшие там яркие птицы.

Я спешно бросился в проулок, откуда вышли эти двое.

И тогда на меня вдруг выскочил тип, вооружённый ножом.

«Эйши, всегда сохраняй между собой и противником наибольшую дистанцию. Самое главное — это дистанция, ведь у тебя есть пистолет...»

Мгновенно я уклонился, отдаляясь от нападавшего.

Прежде, чем тот принял защитную стойку, я прострелил ему колено.

Я двинулся вперёд, слушая его крики, пока он корчился в грязной луже.

На моём пути что-то лежало.

Я понял, что это антенна, которую я недавно сбил, и прислонился спиной к стене, переводя дыхание.

Эмма была внутри этого здания.

И, наверное, Энрике тоже.

«Средняя продолжительность перестрелки на пистолетах — две целых восемь десятых секунды, среднее число выстрелов — два целых семь десятых. В семидесяти пяти процентах расстояние до противника не более шести метров...»

Голос Тогаши в моей голове зазвучал громче.

«Эйши, сосредоточься только на мушке. В ближнем бою нет времени целиться. Просто сосредоточь все нервы на мушке...»

Я перезарядил пистолет и шагнул внутрь.

«Никогда не поворачивайся спиной к тому, что не осмотрел. Считай, что в каждом углу комнаты ждёт засада...»

Постоянно поглядывая наверх, я настороженно водил пистолетом перед собой на 180 градусов.

Перед диваном стоял телевизор, показывающий помехи.

В глубине комнаты что-то шевельнулось, и я мгновенно навёл туда дуло пистолета.

То, что бросилось мне в глаза, заставило остановиться мой указательный палец.

— Эмма!

— Э-Эйши...

— Вот это сюрприз, — Энрике, со спины обхватив Эмму, приставил дуло пистолета ей к виску. — Я-то думал, кто это мог быть... А это японец.

Я приготовился стрелять.

— ...отпусти Эмму.

— Ты сам положи пушку.

— ...на этом расстоянии, даже с Эммой в качестве живого щита, я точно смогу убить тебя.

— Ха-ха-ха! Я тоже на этом расстоянии точно смогу снести Эмме башку.

Наши взгляды столкнулись на Эмме с такой силой, что выбили искру.

— Мои поздравления! — первым заговорил Энрике. — Теперь ты тоже присоединишься к пожирающим друг друга змеям.

— ...о чём ты?

— Ты же стрелял в моих корешей?

— ...

— Чтобы грохнуть человека, важен первый импульс. Но после первого убийства уже неважно, сколько их последует. Это хорошо, ты стал на шаг ближе к убийце своих родаков.

— Повторяю ещё раз. — Я поднял пистолет повыше. — Отпусти Эмму.

— Да, я отпущу её. Когда наступит два часа.

— Энрике... Неужели нет другого пути?

— Другого пути? — Энрике рассмеялся. — Ты сам сможешь простить убийцу своей семьи?

— Не смогу, — ответил я. — Но всё-таки, как-нибудь... неужели нельзя по-другому?

Некоторое время Энрике молчал, прежде чем медленно заговорил:

— Я тоже искал другой путь. Всё думал, что хватит с меня мести. — Он сделал вдох. — Но, знаешь, когда врач сказал, что скоро я умру... У меня стало пусто внутри. Ничего не осталось. Я всю жизнь посвятил тому, чтобы уничтожить клан Нацуме. Изменил лицо, отчаянно учил японский. Даже собственного брата убил. И всё равно — пустота... Понимаешь меня, да? Ты тоже просто хочешь заполнить эту пустоту внутри, да?

Я ничего не смог ответить.

— Ты должен понимать, — тихо произнёс Энрике. — Что быстрый способ заполнить пустоту внутри себя... это месть!

В тишине мы не сделали ни единого движения.

Не знаю, сколько времени прошло.

— Что ж, пора с этим покончить.

С этими словами Энрике швырнул Эмму в сторону и направил пистолет на меня.

Всё происходило, как в замедленной съёмке.

Наши взгляды пересеклись, и что-то... понимание, а может, что-то вроде смирения разлилось по телу.

Страшно не было.

Пистолет Энрике плюнул огнём, и горячая масса царапнула меня по щеке.

В тот же миг я нажал на спусковой крючок.

Не помню, чтобы слышал выстрел.

Тело Энрике отбросило, будто от удара огромным невидимым кулаком.

— Энрике!

Когда я подбежал, Энрике, лежавший на полу, поднял на меня взгляд и рассмеялся.

— А-ха-ха... Чёрт, всё-таки это больно.

Я посмотрел на него сверху.

— ...Зачем ты промахнулся?

— Ты-то сам... чего в плечо целился?

— ...Ты хотел, чтобы я тебя убил?

— Слова, что я сказал ранее... я беру их назад... — с каждым вдохом из раны в плече у Энрике вытекала кровь. — Ты не сможешь... стать одним из поедающих друг друга змеев.

— Тогда и ты тоже.

— А-ха-ха, наверное... Гх!.. Кха, кха!

Закашлявшись, Энрике выплюнул изо рта огромное количество крови.

— Э-Эмма... — Сорвался с его губ тихий шёпот. Он задыхался. — Эмма... Подойди ко мне.

Эмма с опаской приблизилась к Энрике.

— Эмма... Не выслушаешь мою просьбу?

— ...Ч-что?

— Меня... — Он снова закашлял кровью. — Убей... меня?

— ?!

— Всё равно я скоро умру. Когда жил в трущобах, я вёл себя безрассудно, — тяжело дыша, Энрике выдавливал из себя слова. — Чем меня убьёт болезнь, лучше... лучше уж ты убьёшь меня.

— Я не...

— Прошу, Эмма... Иначе я не смогу посмотреть Луи в глаза.

Мотая головой, Эмма попятилась назад.

— Проклятье... Всё-таки в мести нет ничего хорошего... Эмма, выслушай... Я убил своего брата Луи не для того, чтобы сдержать обещание... А потому что узнал, что он собирался убить тебя... и у меня в голове стало пусто. Когда я пришёл в себя... Кха кха... Дерьмо, я не могу показаться Луи на том свете... Прошу, Эмма... дай мне хотя бы умереть, как полагается мужчине клана Льоса.

Я не знал, что было между Энрике и Эммой. Мне не следовало знать и я не был обязан знать.

И всё же я до боли хорошо понимал его чувства.

Энрике ощущал пустоту вовсе не из-за болезни. Обещание, которым они с Луи обменялись в тот далёкий день... Которое он нарушил, стремясь защитить Эмму... Его сердце колебалось между двумя этими порывами, запуталось и, наконец, разорвалось.

Когда я впервые встретил Эмму, меня охватило что-то вроде предчувствия... Страх, что в моём сердце погаснет пламя мести... Возможно, это был страх внутренней пустоты.

Эмма смотрела на меня с надеждой.

Я смог лишь кивнуть.

Наверное, мы оказались здесь и сейчас, потому что до этого постоянно выбирали неправильный путь. У нас не было мужества вернуться по пройденному пути, пусть жалкому и никчёмному, и мы не могли двигаться вперёд...

— ...Эйши, — её голос дрожал, но он не был слабым. — Дай... дай мне пистолет.

— ...

— А-ха-ха... Эмма, если бы ты только не была из клана Нацуме...

Энрике закрыл глаза. Его лицо выглядело спокойным, и на губах была лёгкая улыбка.

Глаза моей сестры... Большие глаза Эммы смотрели прямо на меня.

Я решил, что ни за что не отведу взгляд.

Когда я обнял её, Эмма зарыдала.

Из дула упавшего на пол пистолета поднимался тоненький дымок.

— Уже... всё хорошо. — Я поцеловал копну её золотых волос. — Всё уже хорошо, Эмма.

— Он... Энрике... — всхлипывала Эмма. — Он стольких людей убил. Но, Эйши... Не знаю почему, но... мне нисколечко не было страшно.

— Ш-ш-ш... я знаю. — Я крепко её обнял. — Знаю... всё уже хорошо.

— Знаешь, я... видела... Энрике в день, когда он впервые убил... Он плакал в одиночестве... А ведь Энрике убил врага моих папы и мамы... так будет лучше? Скажи, Эйши... Так... так правда будет лучше?

— Ш-ш-ш, не надо больше ничего говорить...

Обнимая Эмму, я пошарил в кармане Энрике и вытащил телефон.

У нас ещё оставалось дело, которое нужно было закончить.

Я взглянул на наручные часы.

Один час пятьдесят семь минут.

Напряженность разом покинула тело.

Я едва успел.

Когда я открыл список контактов, на меня тут же выскочил номер Тогаши.

Я нажал кнопку вызова.

Недоступен.

— ...

Я попробовал ещё раз.

Результат тот же.

Спину прошил электрический ток.

Тогаши выключил телефон.

Увидев, как я резко вскочил на ноги, Эмма от испуга перестала плакать.

— Идём, Эмма!

Я потянул её за руку и бросился бежать.

— В-в чём дело, Эйши?

— Если не поторопимся, Тогаши застрелит Родригеса Фуджикаву!

Мы бежали так, словно за нами гналась сама смерть.

На бегу я лихорадочно думал.

Времени не было!

Что же делать?!

Когда я забежал в проулок, где сушили простыни, меня посетила одна идея.

Я стянул одну простыню.

— Эмма, найди, чем можно писать!

Времени стоять не было, поэтому мы высматривали что-нибудь на бегу.

Ничего.

К усталости примешалось уныние и замедлило мой шаг.

— Смотри, Эйши! — закричала Эмма.

Нашу машину окружила хулиганистая шпана.

Несколько человек собирались скрутить колёса.

Один красным баллончиком рисовал на корпусе.

Я выхватил пистолет и приставил ему к башке.

— Дай сюда баллончик!

От неожиданности хулиганы запаниковали и разбежались, едва не падая.

Когда мы залезли в машину, я тут же завёл двигатель и вдавил педаль газа в пол.

Поднимая пыль под колёсами, машина полетела вперёд, словно ракета.

— Эмма! — Я бросил Эмме, сидевшей рядом с водителем, простыню и баллончик. — Так мы сможем сообщить Тогаши, что ты в безопасности!

Часы в машине показывали уже два часа.

Краем глаза наблюдая, как Эмма распыляет баллончик над простынёй, я включил радио и выбрал частоту, на которой велась прямая трансляция речи Родригеса Фуджикавы.

Испанская речь лилась так быстро, что было не разобрать.

— Что говорят, Эмма?!

Эмма замерла и какое-то время прислушивалась к радио.

— Слава богу! Говорят, Родригес Фуджикава опаздывает на выступление!

— Значит, речь ещё не началась?!

— Да!

Я гнал и гнал машину вперёд.

Отсюда можно было по Западной авеню доехать до площади с фонтаном.

Однако Западная авеню наверняка стояла в пробке. С другой стороны, путь по побережью залива займёт слишком много времени.

— Эмма, говори, куда ехать!

— На этом светофоре! — Эмма указала через лобовое стекло. — Поверни направо в проулок!

Я повернул руль, как указала Эмма.

Проехав по переулку, в который едва помещалась одна машина, автомобиль полетел дальше и корпусом задел грузовик, перекрывший дорогу. Боковое зеркало отлетело.

Однако, когда до площади с фонтаном оставалось два километра, мы опять попали в пробку.

На всём протяжении улицы выстроились машины с горящими красным задними фонарями.

— Побежали, Эмма!

Мы бросили машину и помчались вперёд. Вслед нам тут и там водители взрывались раздражёнными гудками.

Держась за руки, мы лавировали между автомобилями.

— Тогаши изгнали из семьи Нацуме, чтобы спасти тебя! — перемежая слова сбивчивыми вдохами, сказал я Эмме. — Если он застрелит Фуджикаву, Тогаши и сам собирается умереть!

Эмма только ускорилась.

Площадь с фонтаном заполонили люди.

Над их головами качались плакаты в поддержку Родригеса Фуджикавы.

Мы протискивались через море людей, под сердитые крики направляясь к фонтану.

В этот момент раздались особенно громкие радостные крики.

Когда я взглянул в их сторону, Родригес Фуджикава поднялся на сцену.

Кандидат в президенты с ослепительной улыбкой махал своим избирателям, медленно приближаясь к микрофону.

Меня прошило нервами.

Тогаши наверняка прекрасно всё это видел через оптический прицел снайперской винтовки.

— Эмма, простыню!

Я выхватил у неё полотнище и продолжил двигаться вглубь толпы.

Тогаши, не стреляй пока!

Умоляю, подожди ещё немного!

Увидев, как я прыгнул в фонтан, публика нахмурила брови.

Телохранители Родригеса Фуджикавы заметили, что что-то было не так, и, переговариваясь по рации, направились в мою сторону.

Я, не обращая на это внимания, забрался на статуи.

Телохранитель, подошедший первым, направил на меня пистолет.

— Ни с места!

— !..

Я замер и медленно поднял руки.

— Что под простынёй?!

Остальные телохранители тоже неизвестно когда успели нацелить на меня оружие.

Глаза всех до единого людей, собравшихся на площади, были направлены на меня.

Я расправил простыню.

Над площадью раздался смех.

— Похоже, сегодня здесь меня встречают мои пламенные последователи, — со смехом сказал в микрофон Родригес Фуджикава. — Но откуда вы знаете, что вчера я с супругой смотрел мюзикл «Мадам Баттерфляй»?

Эмма нарисовала на простыне огромную бабочку.

В удивлении помотав головами, телохранители убрали пистолеты в кобуры.

Я размашисто помахал простынёй, чтобы Тогаши точно заметил.

Над площадью с фонтаном порхала огромная красная бабочка.

Сорокапятиминутная речь Родригеса Фуджикавы имела невероятный успех.