Онлайн чтение книги Адский детектив Нейро Ногами: На краю света порхают бабочки Demonic Detective Neuro Nougami: Sekai no Hate ni wa Chou ga Mau
4 Клан Нацуме

Когда я чуть приоткрыл глаза, весь обзор заняло морщинистое лицо.

— ?!

— Проснулся?

Голос звучал низко, грубо и пах землёй.

Надо мной склонился маленький, сильно загоревший старичок. В рубашке в цветочек.

— Где я...

— Я Энзо Нацуме!

— ...

— А это мой дом!

— А вы случайно не... — Я попытался было встать с кровати, но голову прошила тупая боль.

— Гх!..

— Я дедушка Эммы! — Старик гордо выпятил грудь. — Вчера мои мóлодцы были очень грубы. Они телохранители Эммы.

— ...

Понятно.

Из-за этого деда у Эммы был такой своеобразный японский.

Я дотронулся до головы и обнаружил свеженькие бинты.

Похоже, меня не стали убивать.

Я встал на ноги и осмотрелся.

Просторная светлая комната.

В четырёх углах помещения возвышались колонны, как у храма Парфенон.

Две восточные вазы ростом с меня стояли по обе стороны громадной кровати.

Тонкая занавеска на огромном окне покачивалась от ветерка. Снаружи внутрь падали мягкие лучи утреннего солнца.

— Меня зовут Эйши Сасадзука... Нацуме-сан, Эмма...

— Я «папа Энзо». Эмма в школе.

— ...

— Эмма всё мне рассказала, — мягко произнёс дед. — Соболезную насчёт родителей.

Я понимал, что должен был что-то ответить, но слова не выходили.

Однако я разозлился на самого себя за то, что слишком привязался к Эмме и к этой земле.

Если делиться болью с другими, она будет слабеть. Так люди и находят утешение.

Рано или поздно ненависть исчезнет и останется только смирение.

Я ещё не мог позволить себе утешение.

— Нацу-... папа Энзо, мне пора... спасибо за заботу.

— Разве ты не голоден, Эйши? Составь мне компанию за завтраком.

— Я не хочу есть.

— Позавтракай.

— Нет... Правда, мне уже...

— Позавтракай. — Приставив дуло пистолета к моей голове, папа Энзо широко улыбнулся. — На голодный желудок не повоюешь.

Этот дед готов меня пристрелить...

— Тогда, — я громко сглотнул, — я приму ваше щедрое предложение.

На обоих концах стола длиной более чем в двадцать метров сидели я и папа Энзо.

В продолжение супу и закускам подали главное блюдо — жаркое из ягнёнка.

Мужчины, похожие на телохранителей, стояли у входа в столовую.

Это помещение тоже украшали вазы в восточном стиле.

Я молча подчищал всё, что подавали на стол.

Украдкой я увидел, что папа Энзо вовсе не притронулся к еде.

— ...вы не едите?

— С возрастом подобная острая кухня надоедает, — со вздохом произнёс папа Энзо и, поморщившись, попробовал красное вино. — Хотел бы я поесть стряпни моей старухи, да здесь нет никого, кто мог бы приготовить подобное.

— А как же ваш повар?

— Даже японцы в третьем поколении уже не японцы. К тому же, в этой стране неосмотрительно жарко. Поэтому мой повар, когда закупает продукты, использует много сухого льда, чтобы сохранить свежесть рыбы. И всё равно я уже несколько десятилетий не ел свежего сашими.

— В университете я подрабатывал на кухне японского ресторана. Могу приготовить, если рыба имеется.

— Как говорится, «мальчик, живущий у буддийского храма, не учась читает сутры».

У меня перед глазами появились лица Усуя и Цукуши. Сам я был равнодушен к еде, а вот они зачастую просили меня что-нибудь приготовить...

— Вчера я доставил вам беспокойство тем, что увёз Эмму, поэтому, если позволите, я приготовлю... Впрочем, я умею лишь простые блюда.

— Благодарю.

— Но...

— Что за «но»?

— Но Эмма раздала все мои деньги уличным мальчишкам...

Папа Энзо громко и звучно рассмеялся.

— Эмма доставила тебе проблем, не так ли? Не волнуйся. Скажи моему повару, что тебе требуется, и он достанет практически всё. Мисо и соевый соус у нас есть.

— Тогда могу хоть сегодня...

— Слушай, Эйши. — Потягивая вино, папа Энзо внезапно перешёл сразу к делу. — Ты забрался в эту страну, потому что гонишься за человеком, убившим твою семью?

Я растерялся от неожиданной смены темы и не знал, как лучше ответить.

Похоже, папу Энзо развеселило моё замешательство.

Я отложил нож и вилку и, немного подумав, открыл рот:

— ...Не знаю.

— Вот как, — папа Энзо кивнул. — Ты не знаешь.

Увидев такую реакцию, я вдруг ощутил что-то вроде ностальгии. Ах, он и правда японец. Наверное, Эмма на его месте бы рассердилась. А даже если и нет, не восприняла бы всё так, как папа Энзо.

— Даже если бы я знал... кто преступник, сейчас я бы не смог с ним справиться... возможно, поэтому я и уехал. — Хлынули из меня слова.

Мне показалось, что папе Энзо я могу открыться.

— Я и сам не знаю, возможно, я просто ищу что-то, чтобы победить Х... преступника... Не могу сказать, что сейчас я живу. Просто кручусь на одном месте.

— Сколько тебе, Эйши?

— Скоро двадцать два.

— Первого человека я убил в девятнадцать.

— ...

— Тогда было уже два года, как я приехал сюда. Моя семья добывала золотой песок в джунглях более чем в тысяче километров к югу от этого города. Однажды ночью на наш палаточный лагерь напали грабители. Они убили моих отца и мать. Я опомнился, когда уже пристрелил всех ублюдков из винтовки.

Папа Энзо вздохнул.

— С тех пор я убил многих. Убеждая себя, что делаю это, чтобы защитить семью. В этой стране до черта людей вроде тебя. Людей, которых лишили близких.

Среди них есть и те, кто нашли преступников и разобрались с ними, как полагается. Помнишь типа, который вчера наставил на тебя пистолет?

Он имел в виду того медведеподобного парня.

— У него тоже убили родителей и пятерых братьев, когда он был в армии и отсутствовал дома. Тогда он ушёл из армии и бросился вслед за преступниками. Он преследовал их, пока год спустя не убил всех до единого.

— ...Что вы хотите этим сказать?

— Он отомстил, но сам он... Тогаши принадлежит якудза, как и я.

— ...

— Я хочу сказать, Эйши... Что если ты убьёшь, смерть больше не покинет тебя.

— Поэтому я должен прекратить поиски преступника?

— Я этого не говорил. — Папа Энзо широко улыбнулся и закурил толстую сигару. — Но убьёшь ты или не убьёшь — всё один ад, вот что.

Я разрезал мясо ножом и вилкой закинул кусочек в рот.

Убьёшь или не убьёшь — всё один ад...

В голове был хаос, и я не мог толком ничего придумать.

— Возможно, я сказал лишнего, — наблюдая за мной, по-простому сказал папа Энзо. — Эйши, ты в Японии слышал про Родригеса Фуджикаву?

— ...Это первый японец, баллотировавшийся в президенты в этой стране.

— Все японцы возлагают надежды на Фуджикаву. Даже якудза вроде меня.

В этот момент двери столовой резко распахнулись, и внутрь влетел вчерашний медведь. Не глядя на меня, он подбежал к папе Энзо и прошептал что-то на ухо.

Лицо папы Энзо мгновенно переменилось. Он поднялся, уронив стул. Его лицо застыло в выражении холодного гнева.

Без сомнений, что-то случилось.

Вдвоём они бросились прочь из столовой вместе с телохранителями.

Я тоже последовал за ними.

Мы взбежали по мраморной лестнице, несколько раз повернули, пробежали по ужасающе длинному коридору.

Папа Энзо и медведь влетели в комнату, находившуюся посредине особняка.

Я нырнул за ними.

Первым, что бросилось в глаза, были большие вазы в восточном стиле, стоявшие у дверей.

Из пальцев папы Энзо выпала сигара.

Сердце застучало как бешеное.

Неосознанно я отступил назад и рукой задел поверхность огромной вазы. Рефлекторно отдёрнул руку.

Эта ваза ростом с меня была настолько ледяной, что холод пробирал аж до души.

Окна были закрыты и зашторены, отчего в комнате царили лёгкий полумрак и жара, от которой кожа покрывалась потом.

Было практически не продохнуть.

Потолочный вентилятор тоже не работал.

В голове у меня мигнул знак вопроса.

И всё же одно мне было ясно — мужчина, лежавший на кровати, был давно мёртв.

— П-полиция... — произнёс я. Мысли остановились. — Скорее звоните в полицию!

— Заткнись! — заорал медведь. — Тебя это не касается, вот и помалкивай!

— Успокойся, Тогаши, — одёрнул медведя папа Энзо. — Эйши наш гость.

— ...Прошу прощения, папа Энзо.

Тело лежало на кровати лицом вверх.

На первый взгляд следов борьбы не было.

— Мда-а, теперь уже железно.

Все разом обернулись к двери на голос.

Там стоял смуглый мужчина с длинными волосами, завязанными в хвост на затылке. На груди под расстёгнутой рубашкой блестели серебряные чётки.

— Это уже третий после того, как папа Энзо объявил, что выберет мужа для Эммы, — произнёс он. — Все убитые были потенциальными женихами.

Тогаши приподнял того за грудки. 

— Следи за языком, Энрике!

— Хи-и, страх какой! — Мужчина по имени Энрике, будто издеваясь, засмеялся и поднял руки в позе капитуляции. — Но ты и сам это заметил, Тогаши, я прав?

— Заткнись!

— Что ж, значит, следующим уберут меня или тебя.

Некоторое время Тогаши и Энрике бросали друг на друга свирепые взгляды.

— А ну прекратили оба, — нарушил тишину папа Энзо. — Вы в присутствии гостя.

— О-о-о, это вот он, что ли? — Энрике стряхнул руки Тогаши и подошёл ко мне. — Та новая любовь Эммы, парень, приехавший из Японии?

— Ничего подобного, — сказал я. — Куда важнее скорее сообщить в полицию...

Энрике заржал.

— Эй-эй! Мы клан Нацуме, при упоминании которых замолкают даже плачущие дети. Если по такому пустяку вызовем патрульного, простой народ нас поднимет на смех.

Я посмотрел на папу Энзо.

— Энрике прав, Эйши. На местную полицию нет смысла полагаться. Семейные дела решаются в кругу семьи.

— Но...

— Это семейные разборки, — я не собирался отступать, но папа Энзо меня осадил низким голосом. — Иди к себе.

Этот голос не оставлял места для возражений.

Я вышел из комнаты.

Из сада доносился стрёкот цикад.

Я вышел из особняка и направился в сад.

Там я остановился под окнами комнаты, где произошло убийство.

Я начал осматривать газон, кустарники и клумбы бугенвиллеи. Может, сюда что-нибудь упало, что может стать зацепкой?

Ничего не обнаружилось.

Под лучами испепеляющего всё живое солнца я попробовал навести порядок в голове.

Трое убитых были кандидатами в женихи Эммы.

Эмма не хочет замуж и даже поссорилась с папой Энзо.

Если жениться на Эмме, весь клан Нацуме окажется в твоих руках.

Этого достаточно для мотива.

В таком случае это убийство совершил не чужак.

Это означало, что убийца принадлежал к клану Нацуме.

Тело лежало лицом вверх, следов борьбы не было. Это тоже указывало на то, что убийца находился в особняке.

Оставшиеся кандидаты — это тот длинноволосый мужчина... Энрике, и медведь Тогаши. Всё.

Обычно это бы означало, что один из них причастен к убийствам.

Но именно поэтому маловероятно, что следующим убьют одного из них. Потому что если умрёт один, подозрения неизбежно упадут на второго.

К тому же, если бы целью этих преступлений являлся брак с Эммой, убийства изначально должны были происходить более случайным образом, не так ли?

Будь я преступником, я бы убивал не только кандидатов в женихи, таким образом отводя от себя подозрения.

Если придерживаться этой логики, получалось, что ни Энрике, ни Тогаши не были преступниками.

Однако в таком случае непонятен мотив.

Может, трёх убитых объединяло что-то ещё кроме факта, что все они были кандидатами в женихи Эммы?

Следующим пунктом была обстановка спальни.

Все комнаты в особняке были большими и просторными.

Вспоминая собственную комнату, я сравнил её с той, где произошло преступление. Огромная кровать, большие вазы в восточном стиле, большое окно...

Да, окно...

В комнате, где произошло убийство, окно было крепко закрыто.

Разве не странно спать с запертым окном в этой жаркой стране?

Однако мысль, что убитый был мафиози, более чем объясняла факт, что он спал с закрытым окном из безопасности.

Но убитый даже не включил потолочный вентилятор.

Как рассматривать этот факт?

Вдруг мне стало смешно.

Чем я вообще занимался?

Чего я добьюсь, сунув нос в убийство, связанное с разборками мафии?

Мне хотелось рассмеяться над собственными потугами в детектива.

Но я не смог.

Те самые глаза холодно смотрели на меня.

Словно преграждая взгляд этих глаз, мимо пролетела бабочка.

Глаза сестрёнки.

Бабочки Эммы.

Два этих образа закружились во мне.

Черты сестрёнки наложились на лицо Эммы.

От палящего солнца у меня помутилось в голове.

На краю огромного сада располагалась маленькая беседка.

Я направился туда, чтобы отдохнуть в тени.

У особняка стоял припаркованный грузовик.

Мужчина в каппоги [11] с грузовой платформы спускал на тележку картонные коробки и увозил в особняк.

Когда я проходил позади грузовика, меня обдало холодным воздухом.

Я заглянул внутрь — там возвышалась целая гора коробок с сухим льдом.

Из особняка вышел тот мужчина в каппоги и с беспокойством подошёл ко мне.

— Эм... — Я решил заговорить на чистом японском. — Знаете японский?

— Un poco... только немного.

— Вы повар?

— Sí, señor [12].

— Кухня там?

— Sí, señor.

— Вам помочь?

Повар чуть наклонил голову набок.

Я поднял ящик с грузовой платформы и опустил его на тележку.

— Нельзя! — Повар торопливо выхватил у меня коробку. — No se preocupe, señor [13]... это моя работа.

Не обращая на него внимания, я быстро нагружал тележку коробками.

Повар с неловким видом наблюдал за странным японцем.

— Gracias, señor [14]. Меня зовут Марко.

— Значит, Марко-сан? Я Эйши Сасадзука. Вы японец?

— В третьем поколении. Поэтому странно говорю по-японски. Я Марко Киношита.

— ?..

Меня накрыло странное ощущение дежавю.

Я раньше где-то встречал этого Марко.

У меня не было уверенности, но я точно это знал.

Заметив мой взгляд, Марко спросил:

— Что-то не так?

— А, нет... Показалось, что я вас уже где-то встречал.

— Мне тоже кажется, что я вас уже видел.

— ...

— Японцы, китайцы, корейцы, — Марко показал белые зубы, контрастирующие с загорелой кожей. — Для меня все на одно лицо.

— Ах... ясно.

— Тогда извините меня.

С этими словами Марко толкнул тележку и скрылся на кухне.

Я проводил его взглядом.

Он прихрамывал на левую ногу, словно она у него болела.

Вечером того же дня я сделал международный звонок в Японию.

Как только соединение было установлено, Усуй добрых десять минут осыпал меня всевозможными ругательствами, которые только можно представить.

В перерыве между моими объяснениями он сказал:

— Разве вскрытие не даст ответы на все вопросы? Неужели ты даже этого не в силах понять?!

— Есть кое-какие обстоятельства. — Не хотелось говорить, что убийство было связано с мафией. — Похоже, местная полиция работает не так, как японская.

Усуй погрузился в молчание.

Вероятно, он заметил, что я что-то скрывал.

Наконец раздался вздох, будто он сдался, и послышался его голос:

— Хм, насколько я могу судить по твоим словам, высока вероятность, что это отравление. Впрочем, без вскрытия нельзя ничего утверждать.

— Не думаешь, что это может быть отравление угарным газом?

— Хватит! У меня нет времени, чтобы играть в твои детективные игры, неудачник!

— ...Прости.

Усуй цокнул языком.

— Ты рассмотрел лицо убитого?

— Да, он лежал на спине.

— Лицо было красным?

— Я бы так не сказал.

— Ты, наверное, не знаешь, но при отравлении угарным газом лицо умершего, в отличие от обычной смерти, приобретает красноватый оттенок. — Усуй продолжил: — Потому что гемоглобин вступает в реакцию с монооксидом углерода и даёт красно-алый цвет.

— Вот как?

— Когда ты пришёл на место преступления, там было нечем дышать?

— Было довольно душно.

— Значит, всё-таки версия с угарным газом маловероятна. От него не появляются трудности с дыханием, даже если наступает нехватка кислорода. Тогда вывод один — яд.

— ...

Телефонную трубку заполнили помехи, и я отнял её от уха.

— Эй, Сасадзука.

— ...Что?

— Хватит уже. Возвращайся в Японию, — сказал Усуй. — И обязательно сдай в следующем году первый государственный.

— Мне нужно ещё немного времени.

— ...

— Ещё немного времени, и я найду какую-нибудь зацепку, — ответил я. — Поэтому подожди ещё немного.

Усуй снова разорался, и я молча повесил трубку.

Яд.

Я раскинулся на кровати и закурил сигарету.

Попробовал припомнить все яды, которые знаю. Цианид калия, борец, мышьяк, сельхозхимикаты, крысиный яд, гербициды...

Любой вариант казался недостаточно убедительным.

Если был использован яд, на трупе должны были остаться следы мучений.

Кто-то постучал в дверь.

— Проходите.

Внутрь вошла Эмма.

У меня изо рта выпала сигарета.

Эмма была в прозрачной розовой ночнушке.

— Эйши, можно сегодня поспать с тобой?

С этими словами она залезла под моё одеяло.

— Нет, погоди минуточку...

— Что-то не так?

— ...

— Ещё одного человека убили, — Эмма посмотрела на меня снизу вверх. — Мне страшно.

— Я же сказал...

— Эйши, ты меня ненавидишь?

— Я не в этом смы-...

— Тогда давай спать вместе.

— ...

При взгляде в зелёные глаза Эммы, в которых горела надежда на меня, у меня язык не повернулся отказать ей.

Пять минут спустя Эмма мирно посапывала рядом.

Ну что за несносная сеньорита.

Так спокойно спать в кровати едва знакомого мужчины!.. Пусть она и вела себя нагло, она была ещё ребёнком.

Когда я взглянул на неё, обнаружил, что на простыне осталась маленькая опалённая отметина от сигареты, которую я недавно уронил.

Опалённые следы...

Что-то зашевелилось у меня в воспоминаниях.

Однако я не смог это тщательно изучить.

Сонный лепет Эммы разорвал в клочки мои логические цепочки.

— Ах, нельзя... Хи-хи-хи, ну Эйши!..

— ...

Под одеялом отчётливо проступали очертания её тела. Выпуклости были выпуклыми, и впалости впалыми, как полагается.

Эмма перевернулась, и на её лицо упала прядь длинных золотых волос.

Я протянул руку, чтобы убрать её, и в этот же момент...

Послышался щелчок у моего затылка.

Обернувшись, я увидел, как медведь Тогаши держал меня на прицеле пистолета с взведённым курком.

По моей щеке сбежала капля пота.

— Тронешь Эмму хоть пальцем, — произнёс Тогаши сдавленным голосом, — я тебе башку на мелкие кусочки разнесу.

Этот медведь был убийственно серьёзен...

Эмма пролепетала во сне:

— Эйши, мне становится жарко.

Что за сны такие она видела?..

— Хи-хи-хи, так и обжечься можно!..

— Угх, Эмма... — Тогаши закусил губу. — И это в моём присутствии-и-и-и!..

— ...

Обжечься?..

Взгляд притянула прожжённая дырка на простынях.

Огонь...

— Урод, ты что задумал? — В голосе Тогаши звучало подозрение. — Если думаешь, что бы сделать с Эммой, то я вот этими руками...

Я соединил одно с другим, и будто что-то щёлкнуло.

Спрыгнув с кровати, я драпанул в коридор.

— А! Стой! — раздался вслед голос Тогаши. — Ты куда?!

Я бежал, не обращая на него внимания.

Быстро спустился по мраморной лестнице, пролетел длинный коридор и остановился перед той самой комнатой.

Я положил ладонь на латунную дверную ручку.

Закрыто.

— Эй! — Тогаши догнал меня и опустил руку мне на плечо. — Не шатайся по особняку где вздумается!

Обернувшись к нему, я заорал:

— Покажи мне эту комнату!

— Ты чужак! Что ты несёшь?!

— О-ох... извини, что закричал. Но это очень важно.

Тогаши замолк.

Мы оба не сводили глаз друг с друга.

Первым потерял терпение Тогаши.

— Ты что-то понял?

— ...Не пойму, пока не осмотрю комнату.

Тогаши открыл дверь, неодобрительно качая головой.

Помещение было наполнено мраком и неприятной атмосферой.

На опустевшей кровати смятые простыни оставались в том же беспорядке.

На ковре я опустился на четвереньки.

— Не знаю, что ты делаешь, но делай побыстрее. — С этими словами Тогаши включил свет. — Если папа Энзо узнает, нам несдобровать.

Я напряг зрение, стараясь найти в длинном ворсе ковра те самые следы.

Я ощупал каждый сантиметр места, где стоял папа Энзо, когда тот обнаружил труп.

Так и знал!

— Нашёл что-то?

Я не ответил.

Это объясняло и то, что окно было закрыто во время преступления, и то, что потолочный вентилятор не работал, и то, почему в комнате было душно.

Осталось понять, как это сделали.

Я заглянул под кровать.

Ножки огромного ложа были не так уж высоки.

В таком случае...

Когда я оглянулся через плечо, Тогаши стоял у входа, прислонившись к огромной вазе.

Ваза...

Точно!

Я бросился к двери и дотронулся до вазы.

Поверхность была приятно прохладной на ощупь.

На четвереньках я осмотрел пол вокруг вазы.

Есть!

— Мы досконально осмотрели эту комнату, — голос Тогаши звучал раздражённо. — И не нашли ничего, что бы указывало на преступника.

— Верно... Ничего.

Тогаши с досадой цокнул языком:

— Тогда заканчивай играть в детектива.

— Две жертвы до этого нашли в таких же обстоятельствах?

— Знай меру!

— Скажи.

Сдался ли он под моим напором, но у Тогаши забегали глаза.

— Да. Как и сегодня, слуга обнаружил трупы утром.

— И окна были закрыты?

Тогаши кивнул.

— И в комнатах, где умерли те двое, — я положил руку на вазу, — тоже стояли подобные вазы, так?

— Muy bien [15]!

В тот день в столовой собралось всё руководство клана Нацуме.

Все лопали блюда моего приготовления, уткнувшись в стол. И хоть я говорю «блюда», я всего лишь разделал рыбу, купленную на рынке.

Мне рассказали, что все присутствующие были японцами, но некоторые среди них, как и Эмма, вообще не походили на японцев.

Кто-то произнёс:

— Всё-таки нет ничего лучше простого риса и супа мисо!

— Выглядит неказисто, зато вкус изумительный!

Я закурил сигарету.

В особняке убили уже троих человек, а каждый вёл себя так обыденно, что аж диву даёшься.

Скоро будет неделя, как мы вместе с Тогаши осмотрели комнату, где произошло убийство.

Всё это время я только и делал, что перед ужином ходил и открывал окна во всех спальнях особняка.

— Эйши, ты крут! — Эмма, сидевшая рядом со мной, воткнула вилку в сашими. — Из тебя точно получится хороший зять!

— Давно я не ел такой вкусной рыбы! — Папа Энзо тоже пребывал в отличном настроении. — Где ты купил этот рис?

— Взял на кухне, — ответил я, затягиваясь. — Я долго замачивал его в воде, а потом просто отварил в котелке.

— В котелке?

— В гараже нашёл.

После моего ответа папа Энзо вдруг отложил хаси [16] и потупил взгляд.

Остальная верхушка клана тоже вдруг притихла.

Я несколько растерялся.

Всё-таки, я имел дело с мафией. Если где-то слажаю, тут же отправлюсь на тот свет...

— Вкус, как моя старуха готовила, — пробормотал папа Энзо со слезой в голосе. — Бабка моя, спустя шестьдесят лет из Японии приехал молодчик и сварил в твоём котелке рис!

— Дедуля счастлив, — прошептала Эмма. — Это бабушкин котелок.

— Ребятки, лопайте, не стесняйтесь! — радостно произнёс папа Энзо, резко подняв голову. Столовая снова оживилась. — Всё-таки сегодня отличный день!

Кто-то воскликнул:

— Лучше бы Эмме сосватали этого юнца, Эйши или как его там!

Девушка с заалевшими щеками сердито закричала на этого старика.

— Гляди-ка, Эмма смутилась!

По комнате прокатился смех.

— Эй, юнец, — старик, сидевший сбоку от меня, приобнял меня за плечи. — Обидишь Эмму — порублю тебя на куски и скормлю свиньям.

У меня свело щёки.

— Не зна-а-аю.

Это произнёс тот длинноволосый мужчина... Энрике. Сегодня вновь в вырезе его расстёгнутой рубашки сверкали чётки. 

— Не чувствуется ни сладости, ни солёности. Разве это вкусно?

— Жаль тебя, — ответил старик по соседству, — раз не понимаешь этот вкус.

— Эй, Эмма, — Энрике облокотился о стол. — Не дай себя обмануть этой ерундой. Если выйдешь за меня, я каждый день буду готовить для тебя блюда повкуснее этих!

Эмма резко ответила:

— Это в любом случае окажутся тако и кола, так?

— Моя любовь к тебе обжигает, как тако, и искрится, как кола!

Энрике подмигнул, на что Эмма рассмеялась.

— Эй, Тогаши! — Повернувшись на голос, я увидел, как к Тогаши пристал ещё один старик. — Ты почему не ешь, сволочь?

Тогаши опустил взгляд.

— Я не особо... голоден.

— Что-о-о? — Ещё один старик с отвратительным характером. — Но это грубо по отношению к папе Энзо! Жри давай!

Тогаши по приказу захватил палочками кусочек и нехотя поднёс ко рту.

— ...Bien [17].

Старики захохотали.

Обед проходил весело и дружно.

Все много ели, много пили и много разговаривали.

Поэтому, когда в столовую украдкой зашёл мужчина в чёрном костюме, я даже не обратил на него внимания.

Бесшумно, словно тень, он подошёл и прошептал что-то на ухо папе Энзо.

Настроение за столом разом переменилось.

С лиц стариков, прежде шумно веселившихся, мгновенно пропало радостное выражение.

Спустя минуту привели Марко Киношиту.

— Итак, Тогаши, по твоим словам, ты выяснил, кто приходил закрыть окно, — серьёзный голос папы Энзо эхом прокатился по вновь замолчавшей столовой. — Объясни, как это связано с серией убийств.

Тогаши салфеткой вытер рот и встал из-за стола.

— Во-первых, позвольте мне извиниться, что я вёл расследование в тайне ото всех. Была высока вероятность, что убийца — кто-то из семьи. Неделю назад, — с этими словами Тогаши указал на меня, — я и Эйши ночью вместе осмотрели комнату, где произошло убийство.

Острые взгляды переметнулись на меня.

Эмма нахмурилась.

— Тогаши, паршивец, — прежде вовсю улыбавшийся старик теперь говорил с угрозой. — Ты позволил чужаку сунуть нос в наши дела?

— Ну-ну, брат, — одёрнул его другой старик. — Сначала выслушай, что он скажет.

Папа Энзо кивнул, и Тогаши продолжил.

— Выслушав мысли Эйши, я понял, что он прав. Поэтому мы решили устроить небольшую ловушку. Каждый день Эйши во время ужина ходил и открывал окна во всех комнатах. Эйши сказал мне расследовать кое-что другое, — Тогаши посмотрел на меня. — Поэтому, думаю, будет лучше, если дальше он сам обо всём расскажет.

Под пронзительными взглядами я поднялся со своего места.

— В тот день... Когда была убита третья жертва, я тоже видел место преступления. Папа Энзо, — я взглянул на старика. — Когда мы примчались в комнату, вы курили сигару. И уронили её на ковер. Помните?

— Да, помню.

— ...когда Тогаши показал мне комнату, я первым делом стал искать обгоревшие следы от неё. Но их нигде не было видно. Понимаете, что это значит?

Кто-то произнёс:

— Огонь потух до того, как сигара упала на ковёр.

— Именно. То, что огонь потух, означало, что в воздухе было недостаточно кислорода. Духота, которую я почувствовал, войдя в комнату, появилась по той же причине. Сначала я подумал, что это из-за закрытого окна. Учитывая ваш род занятий, спать с открытым окном опасно. Поэтому мне не показалось особо подозрительным то, что окно было закрыто. Однако в той комнате был выключен и потолочный вентилятор. Странно не пользоваться в такую жару вентилятором. 

Несколько человек кивнули, скрестив руки на груди.

— Я рассматривал и версию с отравлением. Но, как ни крути, мне не давал покоя вентилятор. Если преступник закрыл окно и выключил вентилятор, у него должна быть причина. Тогаши показал мне все комнаты, где произошли убийства. Везде вентилятор был сломан. Затухшая сигара и необходимость в том, чтобы запереть комнату. Тот факт, что преступнику сподручнее сломанный вентилятор. Учитывая всё перечисленное, я пришёл к выводу, — я сделал вдох, — что это отравление углекислым газом.

Начал расти шум и ропот.

— Когда содержание углекислого газа в воздухе превышает три процента, у человека появляется головная боль, головокружение, тошнота. При более чем семи процентах человек в течение нескольких минут теряет сознание из-за углекислотной анестезии. В дальнейшем в этих же условиях человек впадает в состояние, подобное действию наркотика, и умирает от паралича дыхательной системы. Однако дальше я задумался над тем, каким образом преступник распространил такое количество углекислого газа, чтобы хватило отравить человека. Как наполнить углекислым газом огромную комнату, не потревожив спящего? — я продолжил. — Сразу после обнаружения трупа мне случайно довелось дотронуться до вазы, стоявшей у дверей. Она была настолько холодной, что я аж подпрыгнул. Кто-то чем-то наполнил эту вазу.

В столовой не раздавалось ни звука.

Никто не кашлянул, не шелохнулся.

— На самом деле это был твёрдый диоксид углерода, — сказал я. — Другими словами, сухой лёд.

Все разом обратили взгляды на Марко Киношиту.

Марко, которого держали двое мужчин в чёрных костюмах, быстро начал говорить о чём-то на испанском.

— «Это странно», — перевела Эмма для меня. — «Необходимо огромное количество сухого льда, чтобы испарившегося газа хватило отравить человека. Если оставить столько сухого льда в комнате, любой это заметит».

— Папа Энзо, — я повернулся к нему. — Вы коллекционируете вазы, верно?

— Да, это всё шедевры из Цзиндэчжэня [18], Китай.

— Они расставлены во всех комнатах, верно?

— Да, во всех до единой.

— Вы знаете, что в некоторых комнатах на дне ваз есть небольшие отверстия?

Папа Энзо замотал головой.

— Мы с Тогаши провели эксперимент, сколько одна ваза может вместить сухого льда. А именно — сто шестьдесят три килограмма. В каждой комнате, где произошло убийство, стоит по две вазы. Другими словами, в них можно спрятать по триста двадцать шесть килограммов сухого льда.

— Это правда, — сказал Тогаши. — Я руки из-за этого обморозил.

— Такого количества хватит, чтобы с запасом поднять содержание углекислого газа в воздухе комнаты до смертельного уровня. Преступник сломал вентилятор, потому что не хотел, чтобы углекислый газ распространился по комнате. Сухой лёд внутри вазы преобразовался в газ, и через небольшое отверстие в дне понемногу заполнял комнату. Он не имеет запаха, поэтому можно не бояться, что жертва что-то заметит. Вдобавок, к утру весь лёд преобразуется в газ, не оставив никаких улик.

— Эйши открывал окна в спальнях перед ужином, потому что всех умерших обнаруживали утром, — Тогаши продолжил рассказ. — Если оставить окна открытыми, ночью... или перед тем, как жертва ляжет спать, преступник должен будет закрыть окно. Благодаря большому количеству сухого льда, даже с закрытым окном в комнате не жарко. Настолько, что если задернуть шторы, жертва и не заметит, что окно закрыто.

— Ясно, — прозвучал чей-то сухой голос. — Другими словами, преступник тот, кто в эту грёбаную жару специально закрывает окно в одной-единственной комнате.

Марко закричал.

В этот раз Эмма не стала переводить.

— Так что? — Папа Энзо обратился к чёрным костюмам. — В какой комнате Марко закрыл окно?

— Это... — Мужчина в чёрном костюме замялся. — Марко закрыл окно в спальне юной госпожи.

У Эммы рядом перехватило дыхание.

Воздух в столовой ощущался шершавым от желания убивать.

Что и случилось в следующий момент.

Энрике резко встал, уронив стул, достал пистолет, подошёл к Марко и дважды выстрелил ему в лицо.

Среди медленно затухающих отзвуков выстрела никто не открывал рта.

Марко, которому снесли башку, рухнул на мраморный пол.

Эмма украдкой сжала мою руку.

— Энрике, паршивец! — Первым опомнился Тогаши. — Что ты творишь?! Мы не успели его допросить!

— Заткнись, урод. — Энрике направил дуло пистолета на Тогаши. — Ты-то сам на удивление спокоен. Он чуть не убил Эмму!

— Ублюдок...

— А ты ещё её телохранитель. Слушай сюда, если с Эммой что-то случится, я и тебе в башку свинца влеплю.

— Прекратите оба, — сказал папа Энзо с раздражением. — Энрике, убери пушку. Тогаши, что ты хотел узнать у Марко?

Несмотря на это, они не сдвинулись с места.

— Энрике! Тогаши! — прогремел рык папы Энзо. — Ублюдки, обоих отправлю рыб кормить!

Между стариками пробежал сдавленный смешок.

Энрике фыркнул и убрал пистолет в кобуру под пиджаком.

— Хех, тебе повезло выжить, Тогаши.

Старики снова занялись ужином, как ни в чём не бывало, хотя только что у них на глазах убили человека.

Они смеялись, наливали друг другу вино и звонко чокались бокалами.

Позади них мужчины в чёрных костюмах вынесли тело Марко из столовой.

Пока я смотрел на это, меня начало тошнить.

Тогаши цокнул языком и повернулся к папе Энзо.

— Взгляните на это, пожалуйста.

С этими словами он передал старику по соседству большой коричневый конверт.

Конверт прошёл через руки стариков, одного за другим, пока, наконец, не оказался в руках папы Энзо.

Он вытащил из конверта бумаги и довольно долго их читал. Потом передал их своему соседу по столу.

Тот, бегло просмотрев бумаги, с удивлённым лицом повернулся к папе Энзо.

— Этот ублюдок Марко... он был сыном Антонио Льосы?

За столом зашелестел шёпот.

— Марко Киношита. Настоящее имя — Луи Льоса, — прозвучал голос Тогаши. — Один из тех, кто пропал без вести после того, как двадцать лет назад мы уничтожили клан Льоса.