Онлайн чтение книги Адский детектив Нейро Ногами: На краю света порхают бабочки Demonic Detective Neuro Nougami: Sekai no Hate ni wa Chou ga Mau
2 Начало случайностей

Почти во всех странах Южной Америки говорили на испанском. Только в Бразилии на португальском, однако у него было много общего с испанским.

Я не говорил ни по-испански, ни по-португальски.

Поэтому на простой вопрос коридорному «Есть ли поблизости церковь с названием на букву „М“?» у меня ушло тридцать минут со словарём в одной руке.

Вспотев от активной жестикуляции, в конце концов я выяснил, что в западной части города располагается церковь святой Марены.

— Gracias [3], — поблагодарив коридорного на отвратительном испанском, я направился к мотоциклу. 

Я убрал боковую подножку, выехал на главную улицу и помчался навстречу солнцу.

Через минут двадцать впереди показалась белостенная церковь с крестом на вершине остроконечной башенки.

Когда я остановил мотоцикл перед воротами, мне вдруг стало смешно от того, чем я занимался.

Снова и снова сердце охватывало одно и то же сомнение.

Чего я добьюсь этим?..

Вообще, как я найду того, кто написал послание на бабочке?..

И всё же что-то во мне говорило: «Найди его». Даже сейчас — тихим, исчезающим голосом.

С моего отъезда из Японии я впервые чувствовал, что должен что-то сделать.

Поэтому я решил прислушаться к этому голосу.

Я ждал перед крепко закрытыми воротами церкви святой Марены.

Село солнце, поднялась луна, и снова взошло солнце.

Не понимая, чего я жду, я просто ждал.

Удивительно, но я не собирался отступать.

На городском базаре мне дали картонную коробку из-под фруктов, и, вернувшись в отель, я сделал из неё табличку.

На ней я маркером нарисовал огромную бабочку.

На крыльях, конечно, изобразил те три символа.

Потом я разложил на кровати карту и очертил на ней круг радиусом пять сантиметров с центральной точкой на месте отеля, в котором я жил.

Я не знал, какое расстояние может пролететь бабочка, но начал с того, что искал в пределах этих пяти сантиметров улицы, начинающиеся на «М».

Нашёлся квартал «Мари».

Я спросил у коридорного, и оказалось, что это небольшой квартал в пяти километрах на юг.

Я снова завёл мотоцикл.

В отличие от церкви, здесь был простор для действий.

Наобум остановив мотоцикл, я показал самодельную табличку прохожим.

Результат оказался ужасным.

Стоило потрёпанному азиату вроде меня показать странную табличку, как любопытные латиносы толпой окружили меня, закидывая вопросами о том и этом.

Откуда ты?

Что значит этот рисунок бабочки?

Ты chino [4]?

Я только вусмерть устал.

Напоследок я решил, что стоит показать эту табличку перед церковью святой Марены. Если и это не сработает, то оставалось только бросить эту затею...

Я курил и рассеянно наблюдал, как босоногие мальчишки гоняли футбольный мяч.

Из отеля я уже выписался.

Когда докурю сигарету, я собирался забыть про бабочку и покинуть этот город.

Чем я только занимался?..

Сейчас я уже не понимал, почему так зациклился на ней.

Наверное, я хотел схватиться за что-нибудь. Вцепиться во что угодно, лишь бы отвести взгляд от тени дьявола... может быть.

В итоге это ничего не изменило.

Только пустота осталась в душе.

Я выбросил бычок сигареты, и ровно в тот же момент меня окликнули.

Я обернулся. В обжигающих лучах послеполуденного солнца стояла девочка, продающая фрукты. Она очень старалась удержать огромную по сравнению с ней корзину, из которой чуть не сыпались манго, карамбола и ананасы.

Девочка что-то говорила.

Я покачал головой. Просто хотел показать, что не понимаю по-испански, но девочка расстроенно и часто заморгала. Видимо, ошибочно решила, что я отказываюсь от фруктов.

Я достал из кармана монету и указал на спелое алое манго.

Девочка радостно достала нож, привычным ловким движением мгновенно срезала кожуру с фрукта и передала мне, сложив в полиэтиленовый пакет.

Когда расплачивался, я заметил странный пакет под фруктами.

В нём сидела бабочка.

И на её крыльях тоже были нарисованы некие символы.

Я неосознанно наклонился ближе, и девочка, испугавшись, округлила глаза.

Я указал на бабочку.

Тогда девочка с опаской дала мне рассмотреть пакет с ней.

Шифр на крыльях чуть отличался от того, что видел я.

✟

☽

А

Девочка что-то быстро говорила и указывала на небольшую гору за церковью святой Марены. У меня не было уверенности, но я чувствовал, что она говорила, что поймала эту бабочку там.

— Gracias.

На мою благодарность она широко улыбнулась и убежала с корзиной в обнимку.

В записную книжку я занёс новый шифр и погнал мотоцикл на гору.

Я поднимался по каменной мостовой, по обеим сторонам которой выстроились белокаменные дома, пока в какой-то момент дорога не стала грунтовой и ухабистой.

Я упорно гнал и гнал мотоцикл наверх.

Наконец, закончилась и грунтовая дорога.

Впереди раскинулся большой луг с неподвижно стоящими бесчисленными надгробиями.

Я сошёл с мотоцикла и вошёл на территорию кладбища.

В западной части, на небольшом возвышении, находилась статуя Девы Марии. На её лице расцвела нежная улыбка, словно она утешала умерших.

Я ходил, разглядывая надписи на надгробиях, когда кое-что заметил.

После чего осмотрел ещё больше могил.

Так и думал.

Гарсия Сатоши Шимада. 1932 — 1947

Пабло Масахару Огава. 1945 — 1946

Магдалена Кёко Кобаяши. 1959 — 1967

Это японское кладбище.

Я стал внимательнее рассматривать надписи и обнаружил, что многие погибли в довольно юном возрасте. Даже на беглый взгляд выходило, что большая часть погибла ещё до двадцатилетия. Среди них нашёлся и человек, родившийся и умерший в один и тот же год.

Кстати, я где-то об этом читал.

После окончания Второй мировой войны многие японцы эмигрировали в Южную Америку.

Да, они мечтали о новом месте.

Однако Южная Америка жестоко обошлась с этими мечтателями.

На почвах слабой кислотности не росли сельскохозяйственные растения, и когда нагрянули нескончаемые засухи и наводнения, бедствия принесли множество смертей от голода. Были и пострадавшие от диких зверей в джунглях, не было конца заболевшим инфекциями. Вдобавок, в результате постоянных нападений горных бандитов было дотла сожжено японское поселение.

Выжившим оставалось лишь жить, шарясь по мусорным бакам раскалённого континента на другом, с точки зрения японца, полушарии Земли.

Надгробия, сверкавшие в лучах огромного закатного солнца, будто молчаливо переносили какую-то пытку.

Я был очарован этим местом.

Ходил, разглядывал надгробие за надгробием и чувствовал, как на сердце становилось спокойнее.

Здесь покоились люди, окончившие жизнь в сожалениях и мучениях.

Почему-то я проецировал это на меня.

Умершие. Выжившие. Вероятно, все они пережили тот же ад, что и я...

Я остановился, когда вплотную приблизился к очередному могильному камню.

Я не мог поверить своим глазам.

Карлос Ёске Танака. 1977 — 1996. Семья Нацуме ✟ ☆

Два символа в конце эпитафии были точь-в-точь как на крыльях бабочек.

Я поспешно осмотрел соседние могилы.

Есть!

После года смерти и слов «Семья Нацуме» обязательно следовали эти символы.

✟ означал не церковь или больницу, а кладбище.

Не знаю, сколько времени я так простоял.

Оклик позади вытащил меня в реальность.

Я обернулся. Там стояла длинноволосая девушка.

Под прямыми лучами закатного солнца её золотистые кудри будто пылали.

В раздражении я подошёл к ней, и она что-то выкрикнула.

Покачал головой. У меня не было ни малейшей идеи, что она сказала.

Девушка нахмурилась.

— Chino? 

Это слово я знал. «Chino». Она спрашивала, не китаец ли я. За время путешествий по Южной Америке меня спрашивали об этом множество раз.

Я снова покачал головой и ответил словами, которые знал по-испански.

— Soy japonés [5]. 

Девушка в удивлении распахнула глаза. Такие большие... зелёные, будто расплавленные изумруды...

— ...Cómo [6]?

Я решил, что она не поняла мой испанский, поэтому ещё раз повторил:

— Soy japonés. 

Некоторое время она смотрела на меня, а потом заговорила:

— Ты японец?

— ... — Теперь была моя очередь удивляться. — Ты говоришь по-японски?

— Я тоже японка.

На мгновение я решил, что мне послышалось.

Черты лица девушки передо мной, как ни смотри, не имели ничего общего с японскими чертами. Золотистые волосы. Большие зелёные глаза. Белое платье открывало длинные тонкие ноги и руки.

— Этическая, — видимо, заметив моё замешательство, добавила она. — Я этическая... мама родом отсюда.

Этическая?

Этническая японка!

Теперь я всё понял.

— Тот мотоцикл твой?

Я кивнул.

— Тогда... — С этими словами она подняла картонную табличку. Мою самодельную, с нарисованной бабочкой. — Это тоже твоё?

Поколебавшись, я всё же честно кивнул.

— Почему ты это делаешь?

— Не знаю. Просто... почему-то.

— Это странно! Не знать самого себя!

— ...Даже о самом себе ты знаешь меньше, чем не знаешь.

— Но когда что-то делаешь, всегда есть причина. Но японцы всегда, всегда! смеются и говорят, что не знают!

— ...

Эта прямолинейность в проявлении чувств была характерной чертой латиносов. Не имело ни малейшего значения, что они видели собеседника в первый раз.

— Я правда не знаю... Но если я тебя рассердил чем-то, приношу извинения.

— Я не сержусь! Всё-таки японцы странные. Зачем извиняться, если не сделали ничего плохого? Извиняются тогда, когда действительно считают, что поступили плохо!

— Вот как... — Я почесал затылок. — И верно... извини.

Как только я это произнёс, мысленно чертыхнулся.

— Перестань извиняться!

После этого девушка перешла на испанский и ругалась на чём свет стоит минут пять.

— Я просто хотела узнать, зачем ты нарисовал мою бабочку.

— ...Так это ты писала?

— Зачем ты это сделал?

— Правда не знаю. — Я сам не понял, как слова сами собой сорвались с губ: — Два месяца назад у меня убили семью.

Девушка замерла, даже дыхание задержала.

— Возможно... поэтому.

Её лицо тут же скривилось, и из глаз потекли крупные слёзы.

Я запаниковал. Вообще не понимал, что мне следует делать.

— Это не то, из-за чего ты должна...

Я сам не понял, когда она успела меня обнять.

Она крепко обнимала меня за шею, и продолжала что-то говорить на испанском, то и дело всхлипывая.

Я не понимал, что она говорила.

Но её голос звучал ласково и забыто-знакомо.

Она взяла меня за руку и отвела за пределы кладбища.

— Подожди здесь.

С этими словами она оставила меня, исчезнув в роще.

Я задумался.

Сколько ни ломал голову, так и не понял, почему рассказал о своей семье человеку, которого видел впервые.

Я усмехнулся.

Не понимаю самого себя... Если скажу об этом, она наверняка опять рассердится.

Спустя некоторое время девушка вернулась, пряча что-то в неплотно сложенных ладонях.

Это оказалась бабочка.

— Знаешь о данаиде сита?

Я покачал головой на вопрос.

— Это такие бабочки.

— Значит, у тебя в руках данаида сита?

— В этой стране не обитает этот вид. А в Японии обитает. Так сказал мой дедуля. Они пересекают море и могут пролететь целые сотни километров. Это очень, очень, очень сильные и красивые бабочки. В этой стране нет данаид сита. Поэтому я загадываю желания на других бабочках.

С этими словами она достала из кармана фломастер.

— Пусть души умерших отправятся к Богу, как им и следует.

Она нарисовала ✟ на крыльях бабочки.

— Сейчас закат. На закате солнце погружается в море. Пусть души умерших как следует запомнят этот момент.

Она нарисовала ☀♒︎.

— Как тебя зовут?

— ... — Не без сомнений, но я всё же представился: — Сасадзука... Эйши Сасадзука.

— Значит, E... Нет, раз Эйши не умер, лучше напишу фамилию.

С этими словами она написала S последним символом.

После этого она с серьёзным видом повернулась ко мне.

— Эйши, помолись за своих умерших родных.

— ...

Я не верил в бога.

Если бы он существовал, мою семью бы не убили.

И всё же, как сухой песок впитывал воду, её голос проник в моё сердце.

Я сложил ладони вместе и закрыл глаза.

Подумал об отце.

Мысленно увидел спину отца, когда он выпивал один, тайком, празднуя моё поступление в университет.

Подумал о матери.

Во рту разлился вкус её солёных слёз, когда она бранила меня, ученика пятого класса начальной школы, за то, что я проигнорировал светофор, и меня сбила машина.

Подумал о младшей сестрёнке.

Она улыбнулась мне, сверкнув серёжками-розами в ушах, которые я не смог ей вручить. Хи-хи-хи, как тебе, братик?

Когда я открыл глаза, лицо девушки оказалось очень близко.

— Готов?

Я кивнул.

Она раскрыла ладони, и бабочка легко вспорхнула.

— После смерти человек навсегда остаётся в могиле, — произнесла она, щурясь и провожая взглядом улетающую бабочку. — Поэтому с бабочками я отправляю в полёт души тех, кто умер.

— Значит, когда ты отпускаешь бабочку, кто-то умирает?

— Если так делать, — девушка с широкой улыбкой повернулась ко мне, — то не грустно.

Сколько же бабочек она отпустила за всё это время?..

Вот о чём я думал.

Сколько душ она освободила?..

Хотел бы я её спросить.

Однако я знал, что не спрошу.

Я развернулся и направился к мотоциклу.

Хотелось поскорее покинуть это место.

Если останусь здесь, открою ей сердце.

Я этого боялся.

Если откроюсь ей, наверняка стану держаться за неё.

Возможно, тогда я освобожусь от своей боли.

Исцелю сердечные раны и смогу убежать от пронзительного взгляда сестры.

Но если это случится, ослабеет моя ненависть к убийце.

Я поклялся в тот день.

Что убью преступника... Х, даже если мне придётся заключить сделку с дьяволом.

Поэтому мне нельзя никому открывать своё сердце.

— Ты чего вдруг? — Девушка догнала меня. — Я тебя чем-то разозлила, Эйши?

Я молча завёл двигатель.

Она смотрела на меня в упор своими большими глазами.

«Быстрее гони!» — кричал во мне голос. И в то же время где-то слышался шёпот другого голоса: «Долго ещё будешь убегать?»

— Adiós [7], — это единственное, что я произнёс. И добавил, переключив передачу: — Gracias.

В этот момент глаза девушки вспыхнули странным сиянием.

Они смотрели сквозь меня, куда-то далеко.

Я тут же проследил за направлением её взгляда.

На территорию кладбища вбежали мужчины в чёрных костюмах.

— Гони! — С этой фразой девушка легко вскочила на мотоцикл позади меня.

— Что? — Я ничего не понимал. — В чём дело?

— Это плохие люди! — она повысила голос. — Эйши, быстрее уезжай!

Я взглянул на них, и оказалось, что несколько мужчин уже достали ножи.

В голове стало пусто.

Я дал газу, и переднее колесо мотоцикла взмыло вверх.

Девушка вскрикнула и крепче прижалась к моей спине.

Всё так же, на одном заднем колесе, мотоцикл влетел в толпу мужчин.

Те в панике бросились в разные стороны, а мы вдвоём помчались по освободившейся дороге.

Кое-как приземлив переднее колесо, я сел поудобнее и поддал скорости. В боковом зеркале силуэты мужчин становились всё меньше и меньше.

— Аха-ха-ха-ха-ха-ха! — по-прежнему крепко вцепившись в меня, громко смеялась девушка. — Эйши, как здорово ты ездишь на мотоцикле! Аха-ха-ха-ха-ха-ха!

— Какого чёрта?! — прокричал я во встречный ветер. — Кто ты такая?!

— Я Эмма! — прокричала она в ответ. — Эмма Нацуме!

— А они кто?! Почему они преследовали тебя?!

Однако Эмма почему-то продолжала смеяться.