Онлайн чтение книги Госпожа убегает The Mistress Runs Away
25 Госпожа убегает Глава 12

— В это и в самом деле сложно поверить, но мисс Филоне тайно встречалась с этим человеком.

От этого серьезного заявления воздух застыл.

Бенедикт прикусил губу. Давление, которое он чувствовал, мешало ему дышать как следует. Только тогда он смог опустить голову, когда кое-что услышал.

— Ха-ха!

Киллиан, холодно давивший на него своей мощной энергией, рассмеялся. Он сузил глаза, глядя на застывшего на месте Бенедикта.

— Если собирался снова что-то выдумать, тебе стоило, по крайней мере, привлечь подходящего человека. Я поверить не могу, что ты пытаешься выставить гомосексуалиста моим соперником. Разве Гертруда тебя не предупредила? Она об этом знает.

— У нас есть свидетель.

С печальным выражением лица, словно он ждал ее прибытия, Бенедикт открыл дверь. Девушка испуганно кивнула.

— Герцог, меня зовут Мелисса.

Глядя на дрожащую девушку, Бенедикт сглотнул.

Величайшей ошибкой, которую Гертруда совершила три года назад, было предложить герцогу, никогда не подпускавшему к себе ни одну женщину, взять в любовницы Ровену Филоне!

Бенедикт крайне встревожился, услышав, что Киллиан, пока был за границей, завел себе женщину!

Вообще, герцог Девоншир был способен на многое.

Если бы он завел любовницу, она просто утянула бы его на дно.

Поэтому прежде, чем кто-либо разузнал об этом, он поручил деревенской девчонке Мелиссе прислуживать Ровене Филоне и притворяться с ней дружелюбной.

Если бы с течением времени Киллиан сам избавился от любовницы, Бенедикту не потребовалось бы прибегать к такому способу.

Но Ровена Филоне превзошла все его ожидания.

Со временем герцог заимел к ней неподдельный интерес, о котором она сама даже не подозревала.

И с каждым днем этот интерес становился сильнее.

В последние три года Бенедикт пристально следил за герцогом, подавляя в себе нетерпение и тревогу.

Киллиан Максимилиан Девонширский, его мудрый лорд, не должен подпадать ни под чье влияние.

Мальчик, которым он был так очарован когда-то; за которым шел вслед без малейших сомнений; которому самим небом предназначено править всеми ими… Не будет никого выше него.

И совершенно точно над ним не будет женщины, которая не была бы ему ровней.

Вот почему мисс Филоне входила в число тех, кого следовало держать подальше от господина.

С тех пор как Бенедикт осознал этот факт, прошло много времени. Он давно и неуклонно готовил почву и эту ловушку.

— Мелисса Браун.

Бенедикт, позвав служанку вместо Киллиана, который все еще оставался бесстрастным, заговорил с серьезным видом.

— Ты следила за каждым шагом своей хозяйки, не считая того времени, что она проводила во сне, верно?

— Да.

— Ты хочешь рассказать что-то о мисс Филоне, не так ли?

Бенедикт терпеливо ждал ответа. 

Так как безопасность ее собственной семьи была поставлена на карту, Мелисса могла сказать лишь одно.

— Да, леди… Нет, мисс Филоне… сдерживая слезы, Мелисса кивнула. — У нее был роман с мистером Уильямом. Она даже переоделась мужчиной, чтобы отвлечь внимание.

С тех пор, как Киллиан Девонширский достиг совершеннолетия, он не оставлял в живых никого из тех, кто предавал его.

Это часто случалось.

Няня, которая продала все сведения о нем королеве, когда ему исполнилось четырнадцать…

Слуга, попытавшийся убить его во время учебы за границей…

Профессор, притворявшийся чистым и добрым, но на самом деле пытавшийся лишь заручиться его поддержкой…

Все они пропали без вести — исчезли, не оставив следов.

Никто ничего не заметил. А все потому, что когда разложившееся тело всплывает над водой, трудно установить, чье оно.

Он не делал исключений.

Конечно, то же самое должно произойти и в этом случае — даже с Ровеной Филоне.

«Я должен уничтожить это ненавистное лицо; вырвать язык, который говорил о любви; выколоть глаза, которые глядели на другого мужчину, но не на меня. И я, не испытывая сожалений, выброшу ее холодный труп в море».

Итак, на самом деле смерть была весьма близка к Ровене Филоне.

С тех самых пор как Киллиан Девонширский сделал  ее своей любовницей, многие люди лишились жизни из-за нее.

Их было куда больше, чем она могла бы сосчитать.

Они были отравлены насмерть, заколоты неустановленными личностями, иногда погибали в результате аварии с каретой, или же во время пожара их задавливала насмерть упавшая колонна.

Именно поэтому в течение последних трех лет Киллиан держал свое окружение в узде — как собака, которая следит за округой во мраке.

Он знал: как только ослабит бдительность, хоть бы и на самую малость, клыки, острые, как у гадюки, порвут его любовницу в клочья.

Как только он примет решение выпустить ее руку, ничто не сможет остановить надвигающуюся опасность. Ведь королева ни за что не упустит такую возможность.

Но…

Прижавшись головой к изголовью, Киллиан молча смотрел на женщину, которая лежала с ним рядом.

В тусклом дневном свете он четко видел ее тонкую хрупкую фигуру. Видел ее распущенные светлые волосы, которые как золотые нити покрывали подушку; ее щеки, алые как летние персики; ее тонкие нежные плечи и руки.

Чем больше он смотрел на нее, тем больше убеждался, что она совсем не похожа на шлюху.

У нее было лицо чистого, ничего не знающего о жизни ангела.

Это было лицо той девушки, с которой он познакомился — девушки, которая краснела, застенчиво улыбаясь ему.

Большая рука скользнула по ее гладкой щеке и перешла на шею.

Ровена Филоне отличалась от всех тех, кого он убил.

Она целиком и полностью принадлежала ему.

Эта женщина целиком была его собственностью.

Лучше он задушит ее прямо сейчас своими руками, чем увидит ее умерщвленной кем-то другим.

С небрежным выражением лица Киллиан задумался о Ровене, вцепившейся в него.

Сначала он взял ее за руку, сбитый происходящим с толку.

Конечно, даже если он спросит, она не ответит ему. 

Если бы он мог перелезть через нее, то у него получилось бы схватить ее за шею и сдавить сильнее.

Он спрашивал себя, будет ли эта женщина по-прежнему прекрасна, отчаянно хватая ртом воздух.

— Хм…

Как только Киллиан слегка ухватил ее за шею одной рукой, на него взглянули бодрые зеленоватые глаза.

Она лениво зевнула, и он замер.

Ровена позвала его.

— Я что, сплю?