Онлайн чтение книги Наполовину плохой / Дьявол-полукровка Half Bad / The Bastard Son & The Devil Himself
1 - 17 ЧАСТЬ 2: КАК Я ОКАЗАЛСЯ В КЛЕТКЕ – ТБ

ТБ*

Киран перекрывает нижние пути отступления. А теперь, выше и левее по склону от меня приближается Коннор; правее – Найл. Я мог бы развить неплохую скорость, спускаясь по склону, но Аннализа рассказывала, что Киран быстр. Я мог бы уйти влево или вправо, но он лишь немного ниже меня, и если он в самом деле быстр, то…

Киран улыбается и подзывает меня к себе.

Нет, двигаться вперёд не кажется подходящим вариантом.

Я поворачиваюсь и бегу вверх по склону из песчаника. Я уже много раз совершал этот подъём и знаю каждую опору и каждый выступ. Могу сделать это с завязанными глазами. Киран никак не сможет поймать меня со своего места ниже по склону. Но задержка в несколько секунд даёт Найлу и Коннору преимущество, и к тому времени, как я преодолеваю вершину, Коннор бежит ко мне, не останавливаясь, пока не протягивает руки и не кладет их мне на грудь, чтобы столкнуть меня обратно с обрыва.

Я падаю назад, переворачиваюсь в воздухе и приземляюсь, пригнувшись, на голую землю внизу, в том положении, в котором я был минуту назад. Это удачное приземление, и теперь мне остаётся только кубарем скатиться с холма. Однако как только я успеваю поднять руку, сбоку в меня врезается ботинок, и мой живот взлетает в воздух, а затем я оказываюсь на земле, задыхаясь, лицом вниз.

Я начинаю ползти. Ещё один удар приходится мне по рёбрам. И ещё. Ботинки шаркают по земле, поднимая пыль и песок в глаза, а один из них наступает мне на затылок, прижимая лицом к земле.

«Сядь ему на ноги», – инструктирует Коннора Киран, – «Найл, хватай его за руки».

Найл перехватывает мои руки и удерживает их обеими руками и ногами, сидя у меня на голове. Я с трудом дышу под его потными брюками. Но с этим ничего не поделать. Я ничего не вижу, кроме серой шерсти, но слышу, как Найл тяжело дышит, а Коннор нервно хихикает. И совсем не могу пошевелиться.

Киран спрашивает: «Знаешь, что это, Коннор?»

Коннор задумывается, но в конце концов отвечает: «Охотничий нож».

Услышав это, я извиваюсь, рычу и проклинаю их.

«Держи его крепко, Найл. Если быть точным, у тебя в руках французский охотничий нож. Они делают отличные ножи, эти французы. Посмотри на лезвие. Оно красиво вкладывается в ножны. Отличный дизайн. Швейцарцы используют в своих ножах всевозможные навороченные приспособления, но все, что на самом деле нужно, – хорошее лезвие».

Я слышу, как рвётся моя футболка, и чувствую дуновение ветра на спине. И снова дёргаюсь, выкрикивая проклятия.

«Держите его крепко и заткните рот вот этим».

Ноги Найла сдвигаются, и моя же футболка заполняет мне рот, в процессе чего я пытаюсь укусить обидчика, но тут лезвие касается моей спины, я пытаюсь уклониться от него, но оно следует за мной, и остриё упирается в середину моей левой лопатки.

«Пожалуй, начну отсюда. Думаю, эта половина – Тёмная».

Затем кончик ножа входит в кожу. И постепенно боль пронзает всю мою спину, и я глухо кричу и ругаюсь в футболку во рту.

Киран шипит мне в ухо: «Найл сказал тебе держаться подальше от нашей сестры, ты, Тёмный кусок дерьма».

Он снова вонзает остриё мне в левую лопатку, я сжимаю зубы и кричу, пока он делает ещё один надрез.

Он снова останавливается и говорит: «Ты должен был его послушать».

Он делает ещё один надрез, медленно.

А я схожу с ума, кричу и молю кого-нибудь остановить его.

Но он делает ещё один надрез, потом ещё, и всё, что я могу – кричать и молиться.

«Пора сделать перерыв».

Никто не издаёт ни звука. Но в моей голове шумно. Моя голова полна непрерывной молитвы. Молю и молю, пожалуйста, пожалуйста, не позволяйте ему больше это делать.

Киран говорит: «Здесь мило, правда, Коннор? Хороший вид».

Я прекращаю молиться, чтобы послушать.

Коннор не отвечает.

Найл говорит: «Киран, у него сильное кровотечение». Он звучит обеспокоенно.

«Чуть не забыл. Спасибо, что напомнил, Найл. Я принёс немного порошка из лагеря», – его голос приближается ко мне, – «Они используют его во время Наказаний».

И я снова молюсь, молюсь громче, чем когда-либо, пожалуйста, не дайте ему этого сделать, пожалуйста.

«Порошок останавливает кровотечение. Нельзя допустить, чтобы Тёмные Ведьмы истекали кровью до смерти. Я слышал, что это немного больно. Мы это выясним, не так ли?»

И тогда я начинаю умолять. Только в голове, но я умоляю. Пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо, не надо, не надо –

«Эй. Просыпайся».

Стало легче дышать. Найл слез с моей головы. Футболка исчезла из моего рта.

«Просыпайся».

Я вижу только чёрный ботинок, начищенный, но покрытый песком и несколькими каплями крови. И снова закрываю глаза.

Голос Кирана звучит у меня в ухе, достаточно близко, чтобы почувствовать его дыхание.

«Как себя чувствуешь? В порядке?»

Мне страшно.

Боль в спине утихла. Но я больше не хочу. Я бы сделал что угодно, лишь бы он не продолжал. Я бы просил и умолял, но пока в голове мысленно проговариваю: «Пожалуйста, не делай этого больше. Пожалуйста». Я не могу произнести ни слова, они не выходят наружу, но мысленно продолжаю умолять.

«Ты плачешь. Эй, Найл! Коннор! Он плачет».

Тишина.

«Как думаешь, Коннор, он сожалеет? Сожалеет, что избил тебя?»

Коннор что-то бормочет в ответ.

«Возможно. Но я не уверен. А ты что думаешь, Найл?»

«Да». Я могу только слышать Найла. Голос у него сердитый.

«Ладно… Что ж, это неплохо,» – Киран, приблизившись к моему уху, говорит: «Так сожалеешь ли ты, что избил моих жалких братьев?»

И я хочу сказать «да». Я действительно хочу это сказать. Мысленно я прошу прощения. Но ничего не выходит из моих уст.

«И ты сожалеешь, что виделся с моей сестрой?»

И я понимаю по тому, как Киран это произносит, что он ещё не закончил. Это не конец. Он не намерен останавливаться на достигнутом. И что бы я ни сказал, это ничего не изменит. Всё, что я могу делать – ненавидеть его.

«Я спросил, ты сожалеешь о том, что виделся с моей сестрой?»

И я ненавижу его со всеми своими слезами, криками и мольбами.

«Что ещё ты с ней делал?»

И я в душе хочу, чтобы он знал, чем мы занимались, но не собираюсь ничего рассказывать.

«Я не думаю, что ты вообще сожалеешь… не так ли?»

И я не сожалею. Ни о чём из этого не сожалею. Я слишком переполнен ненавистью, чтобы о чем-то сожалеть.

«Давай попробуем ещё раз, ладно? С этой стороны. Это, должно быть, Белая половина».

Футболка снова заталкивается мне в рот, и я чувствую, как лезвие проходит по правой стороне спины, рядом с позвоночником. Все порезы, которые он сделал до сих пор, были на моем левом боку, и я понимаю, что будет дальше. В этом и был весь смысл разговора; он просто хотел, чтобы я понял, чего ожидать.

Порезы ужасны, но я всё время думаю о порошке. Вот чего я боюсь. Киран, однако, никуда не спешит…

«Просыпайся, просыпайся», – Шлепок по щеке, – «Почти закончил. У нас ещё осталась моя любимая часть. Оставляй лучшее напоследок, так ведь говорят?»

Я перестал думать, перестал молиться давным-давно. Просто смотрю на песок. Мелкие песчинки: оранжевые, кирпично-оранжевые, красные, несколько крошечных чёрных.

«Ты хочешь посыпать его порошком, Найл?»

«Нет».

«Нет? Значит это на тебе, Коннор».

«Киран», – голос Коннора звучит очень тихо, – «Я…»

«Заткнись, Коннор! Ты сделаешь это».

Киран опускается на колени рядом с моим лицом и говорит: «Убедись, что следующего раза не будет, ты, куча дерьма, потому что если он настанет, я отрежу тебе яйца, прежде чем выпущу твои внутренности».

И я ненавижу его, проклинаю и кричу на него в футболку.

Темно. Земля подо мной холодная. И внутри у меня тоже холодно, но спина горит. Я едва могу пошевелиться, но мне нужно потушить огонь. Катаюсь по земле. Где-то вдалеке кто-то кричит.

Крики…

Голос Аррана…

Деревья стоят неподвижно, как часовые, но они движутся мимо меня.

Темнота.

«Нэйтан?» – тихо зовёт Арран у меня над ухом.

Я открываю глаза, и его лицо оказывается совсем близко. Кажется, мы на кухне.

Я на столе. Как цыплёнок, поданный на ужин. Бабуля стоит ко мне спиной; она готовит соус. Дебора держит миску, от которой исходит пар. Может быть, в ней лежит картошка.

«С тобой всё будет в порядке. С тобой всё будет в порядке», – повторяет Арран. Но произносит он это как-то странно.

Дебора ставит миску рядом со мной, и я понимаю, что в ней нет картошки, и боюсь, очень боюсь. Она собирается дотронуться до спины. И я умоляю Аррана не позволить им прикасаться ко мне.

«Они должны обработать порезы. С тобой всё будет в порядке. С тобой всё будет в порядке».

И я умоляю его не позволить им прикасаться ко мне. Но, кажется, слова не идут с языка.

Он крепче сжимает мою руку.

Я снова просыпаюсь. Курица всё ещё на столе. Рука Аррана лежит на моей. Спина пылает внутри, но ледяная снаружи.

Арран тихо спрашивает: «Нэйтан?»

«Останься со мной, Арран».

Солнце припекает мне лицо. Спина напряжена, и пульс зашкаливает. Я не смею пошевелить ничем, кроме пальцев. Арран всё ещё держит меня за руку.

«Нэйтан?»

«Воды».

«Поверни голову очень осторожно. Я положу соломинку тебе в рот».

Моргаю, открывая глаза. Я лежу на кровати под углом, положив голову на край матраса. Передо мной стакан с водой и длинная соломинка.

Выпив воды, я на несколько минут задрёмываю, а затем просыпаюсь от того, что у меня скручивает желудок. Меня тошнит в миску, которая заменила стакан с водой, и я в ужасе, потому что каждый толчок желудка вызывает сильные спазмы в спине.

Когда я просыпаюсь в следующий раз, Арран всё ещё рядом со мной. Он говорит: «Бабуля приготовила для тебя напиток. Она говорит, что его нужно пить маленькими глотками».

Напиток отвратительный. Должно быть, в нём снотворное, потому что я больше ничего не помню до момента пробуждения вечером.

Я шевелю пальцами, но Аррана рядом со мной нет. В комнате темно, но я вижу его силуэт в постели, он спит. В доме тихо, но через некоторое время доносятся приглушенные голоса, и я слегка поворачиваю голову, чтобы посмотреть в щель в двери. Бабуля с Деборой стоят на лестничной площадке. Они беседуют, и я напрягаю слух, чтобы расслышать, о чем они говорят, а потом понимаю, что они не разговаривают, а плачут.

На следующее утро я снова просыпаюсь от жажды. Передо мной стакан с водой; по крайней мере, не нужно больше пить зелье. Я делаю большой глоток, издавая хлюпающий звук, когда опустошаю стакан.

«Ты должен был сделать только глоток».

Я поднимаю голову и вижу, что Арран сидит на кровати боком, прислонившись к стене. Он бледен, под глазами тёмные круги.

«Как ты себя чувствуешь?»

Я задумываюсь об этом и поворачиваю голову. У меня болит спина. «Лучше. А ты?».

Он потирает лицо и говорит: «Немного устал».

«По крайней мере, ты не плачешь», – говорю я, – «Никогда раньше не видел Бабулю плачущей».

Я снова посасываю соломинку, хотя в ней ничего не осталось, а потом поднимаю на него глаза и спрашиваю: «Всё так плохо?»

Он встречает мой взгляд: «Да».

Некоторое время мы молчим.

«Это ты меня нашёл?»

«Когда стемнело, я пошел на поиски в лес; это было около десяти часов. Тебя там не было, поэтому я проверил все закоулки. Дебс позвонила мне в полночь. Кто-то позвонил сюда и сказал, где ты. Дебс думает, что это был Найл».

Я рассказываю Аррану о том, что произошло, и о моих встречах с Аннализой.

Он ничего не говорит, поэтому я спрашиваю: «Ты думаешь, я поступил глупо, встречаясь ней?»

«Нет».

«Правда?»

«Вы нравитесь друг другу. Она хорошо к тебе относится и она… ну, ты понимаешь… красивая».

Мы снова молчим.

«Обещай мне, что больше не будешь видеться с ней».

Я смотрю в потолок, думая об Аннализе и её улыбке, глазах и выражении её лица, когда я видел её в последний раз.

«Нэйтан. Пообещай мне».

«Я не настолько глуп».

«Пообещай мне».

«Я обещаю, что не настолько глуп» – отвечаю, продолжая глазеть в потолок.

Арран скользит по полу, чтобы сесть рядом со мной. Он убирает волосы с моего лица и целует в лоб, шепча: «Пожалуйста, Нэйтан. Я бы не смог этого вынести».

Я быстро выздоравливаю, даже для вета, но проходит ещё пять дней, прежде чем с меня снимают повязки. Я стою в ванной спиной к большому зеркалу и держу в руках маленькое Бабулино зеркальце. На второй день Арран спросил меня, рассказал ли Киран, что именно сделал. Тогда я осознал, что это было нечто большее, чем просто порезы.

Шрамы тянутся от лопаток до поясницы: буква «Т» слева и буква «Б» справа.

* Глава в оригинале называется BF по названиям ведьм Blood и Fairborn. В русской адаптации она закономерно перерастает в ТБ, Тёмный и Белый.