Онлайн чтение книги Военная хроника маленькой девочки The Saga of Tanya the Evil
Глава 1 - Чертеж

Мы все не более чем рабы времени.

Генерал-лейтенант Рудерсдорф, личные заметки

26 ИЮЛЯ 1927 ГОДА ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ИМПЕРСКИЙ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ.

Люди — существа, связанные своим опытом и окружением. Какими бы знаниями они ни обладали, никто не может превзойти этот естественный закон. Взять, к примеру, прекрасный солнечный день. Сквозь призму войны даже это прекрасное небо могло быть низведено до низкой облачности и стать причиной для беспокойства.

Невозможно воспринимать мир за чистую монету. Люди — животные общественные; у них нет иного выбора, кроме как закрывать глаза, чтобы принять реальность.

Это тем более верно для членов общества со своими правилами и нормами. Любой человек, являющийся частью организации, со временем станет олицетворением культуры этой организации.

Полковник Лерген не был исключением из этого правила.

Он осознавал это лучше, чем кто-либо другой. Этот человек прекрасно понимал, что значит быть старшим штабным офицером Генерального штаба.

К его большому огорчению, это осознание лишь углублялось всякий раз, когда ему приходилось встречаться с кем-то извне своего «пузыря».

Он шел по знакомым коридорам Генерального штаба к конференц-залу, и кривая усмешка невольно появилась при мысли о предстоящей встрече.

Это было действительно странно.

Для ведения войны нужны двое, а когда дело доходит до ее прекращения... переговоры — неизбежная часть программы, и не то чтобы у Генерального штаба был способ в одиночку положить конец войне.

Несмотря на это, Министерство иностранных дел и Генеральный штаб собирались встретиться впервые.

Военные и Министерство иностранных дел до сих пор в значительной степени игнорировали друг друга. Их обоюдная склонность избегать друг друга под предлогом того, что каждое ведомство должно заниматься своими делами, обернулась колоссальной тратой драгоценного времени.

Времени, купленного телами молодых солдат. Тот факт, что прошли годы, прежде чем эта встреча была наконец назначена, был не чем иным, как грехом.

К худу ли, к добру ли, представитель Министерства иностранных дел явился вовремя и прибыл раньше весьма пунктуального полковника Лергена.

— Рад встрече, полковник. Я…

— Ваша репутация опережает вас, советник Конрад. Рад, что вы приехали.

Человек в костюме протянул руку Лергену, который как раз отдавал честь. Тот заметил предложение с опозданием и, несколько натянуто улыбнувшись, опустил руку, чтобы ответить тем же.

Они обменялись рукопожатием, а не воинским приветствием.

Это был простой светский жест, но он сбил Лергена с толку. Рукопожатие этого человека было… таким невероятно вялым, что ему пришлось сознательно сдерживаться, чтобы не вздрогнуть.

Это была не рука человека, который когда-либо держал инструмент, не говоря уже об оружии.

Этому слабаку повезло родиться в сегодняшней Империи… нет, сейчас не время для таких праздных мыслей. Лерген тряхнул головой и устремил взгляд на человека напротив.

Перед ним был красивый, честного вида мужчина. На первый взгляд, его визави казался немного старше его самого… слишком молод, чтобы быть советником имперского Министерства иностранных дел.

— Должен извиниться, так как все мои предшественники были уволены.

— Ох… Это я должен извиниться. Неужели мое лицо выдало мои мысли?

— Да, выдало. Ну, возможно, еще и потому, что для меня это несколько щекотливая тема, — на лице советника Конрада в этот момент появилась легкая усмешка. — Я прекрасно понимаю, что ужасно молод для своей нынешней должности. Возможно, я перехожу черту, указывая на это, но разве вы не в похожей ситуации? Вы ужасно молоды для полковника Генерального штаба, не так ли?

— Вы удивитесь, как быстро можно продвинуться по службе во время войны… Не знаю, известно ли вам это, советник Конрад, но нет ничего странного в том, что новобранцы, только что окончившие военную академию, становятся лейтенантами и подполковниками, как только попадают на поле боя.

— Свежая кровь — это хорошо для организации, — советник игриво потер подбородок, отпуская шутку. — Старых мешков можем оставить за карточным столом.

Он явно имел в виду своих старших коллег из Министерства иностранных дел.

Судя по всему, его рабочее место было довольно напряженным для таких молодых сотрудников, как он сам. Полковник Лерген понял, что тот, вероятно, просто выпускает пар.

— Итак, полковник, давайте перейдем к делу. Мы оба в одной лодке. Нам нужно разгрести беспорядок, который оставили нам наши предшественники. Надеюсь, мы сможем хорошо поработать вместе.

У Лергена начала появляться надежда, что этот советник все-таки справится со своей задачей. Хотя у него все еще оставались сомнения относительно того, действительно ли этот человек понимает, в каком они беспорядке, тот факт, что он не повторял избитые фразы, как заезженная пластинка, был хорошим знаком.

— Довольно резкое у вас мнение. Или… возможно, именно поэтому вы осчастливили меня своим присутствием сегодня? Вы вселяете в меня надежду, что грядут перемены.

— Перемены?

— Как представитель военных, я бы ничего так не желал, как работать рука об руку с Министерством иностранных дел.

Хотя полковник, честно говоря, не ожидал скорых перемен, его ждал сюрприз.

Советник кивнул в ответ с безразличным видом.

— Подтверждаю.

— Что?

— Я говорю, что вы правы, полковник Лерген. Мы всего лишь слуги могущественной Империи. Мы всего лишь винтики в механизме, который поддерживает работу стальной триады: правительства, бюрократии и армии, — едва заметная усмешка украсила его красивое лицо, и в тоне, которым он говорил, звучал резкий пыл, намекающий на презрение, скрывающееся под поверхностью. — Состояние застоя, в котором мы сегодня находимся, — результат нашей изоляции друг от друга. Теперь, когда мы осознали свою ошибку, вполне естественно изменить курс. Разве я не прав?

— Нет, я согласен.

Сидящий перед ним советник начал демонстрировать свою враждебность с улыбкой.

— Все довольно просто, если только вы не дурак. К сожалению, наши соответствующие ведомства Империи считают дураками только других — дуэт забывчивости и невежества, — он фыркнул, его тон становился все злее, словно подчеркивая, насколько постыдной стала ситуация. Мужчина не мог скрыть бушующую в нем ярость. — Мы далеко ушли от мудрой триады, которая якобы составляет основу Империи. Разве я не прав?

Именно это сейчас и терзало Империю.

Лерген не мог не согласиться с этим человеком.

Имперская армия проповедовала «военную логику». Это был единственный язык, который она знала. Имперский совет, императорская семья и правительство заботились только об общественном мнении. И в результате бюрократическая организация, поддерживавшая работу Империи, просто продолжала призывать к сохранению статус-кво.

Три шестеренки больше не сцеплялись.

В довершение всего, каждая шестеренка считала, что выполняет миссию наивысшей важности.

— Дисфункциональное Верховное Главнокомандование безнадежно. Ну, никто не безгрешен в нашей нынешней ситуации. В этом отношении я должен четко заявить, что, по моему мнению, наибольшую ответственность несет Генеральный штаб.

Полковник Лерген сидел смирно, делая вид, что принимает критику близко к сердцу. Однако следующее, что упомянет советник, шокирует его.

— Генерал-лейтенант Зеттюр, в частности, оказал огромное влияние на положение дел своим безудержным своеволием.

— Генерал-лейтенант?.. Прошу прощения, но боюсь, я не могу согласиться с этим утверждением. Заместитель начальника все делал по уставу. Не могли бы вы уточнить?

— Во время битвы с Франсуаской Республикой руководство держали в неведении относительно различных военных дел. Как военный, полковник, вы можете не видеть в этом проблемы. С точки зрения народа этой страны, мы все были практически изгнаны. В дальнейшем я хотел бы попросить, чтобы мы делились информацией на равных.

— Это не наша работа.

Это все, что мог ответить офицер Генерального штаба, слышавший эту жалобу миллион раз. Советник был расстроен всего лишь простым недоразумением. С точки зрения Генерального штаба, армия вовсе не скупилась на информацию.

— Кажется, возникло некоторое недопонимание. В конце концов, мы считаем, что уже делимся всей информацией, которой необходимо делиться.

— Конечно, считаете. Но, полковник, такой высокопоставленный офицер, как вы, наверняка осведомлен о том, как генерал-лейтенант Зеттюр был вовлечен в организацию дел в тылу.

— …Вы намекаете, что он не поделился всей необходимой информацией? Армия делится тем, что знает, и выполняет свою работу. Мы же не в присутствии императора говорим.

— Полковник… Должен признаться, я завидую Генеральному штабу.

— Что, простите?

Советник Конрад раздраженно вздохнул, глядя на Лергена, которого это замечание застало врасплох.

— Я слышал, ваши операции проводятся блестяще. Генеральный штаб кажется феноменальным, интеллектуально стимулирующим местом работы. Могу лишь предположить, что они набрали всех лучших и умнейших людей Империи.

— Простите мою самонадеянность, но это естественно. Штабной офицер должен быть…

Советник Конрад прервал Лергена на полуслове еще более пренебрежительными словами.

— Благодаря вам, нам, гражданским, трудно придумать удовлетворительное объяснение.

Лерген уставился на него в полном недоумении, на что последовал еще один глубокий вздох.

— Вы же не думаете, что называть идиотов идиотами достаточно в качестве объяснения, не так ли? Вы, должно быть, сошли с ума. Объяснения нужно разжевывать. Они должны быть настолько простыми, чтобы даже идиот мог их понять.

— И кто же именно эти идиоты?

— Простые люди, которых вы презираете.

Лерген нахмурился от язвительного цинизма советника. Тот зашел слишком далеко. Лерген никогда в жизни так не относился к массам.

— Ну, полковник. Судя по вашему лицу, вы не согласны с моей оценкой?

— Мне не кажется, что я когда-либо проявлял неуважение к кому-либо из-за классовой принадлежности.

Советник Конрад поднял руку к подбородку и погладил его с широкой усмешкой на лице, явно выражая скептицизм.

— Значит, вы из тех, кто не прочь объяснять одно и то же снова и снова. Вы готовы пойти на все, чтобы помочь кому-то понять то, что он понимает лишь частично, да? Какой превосходный педагог.

Он был прав, и это по-настоящему вывело Лергена из себя. От него и большинства других штабных офицеров ожидали, что они поймут и запомнят информацию, услышав ее всего один раз.

Их оценивали строго по тому, насколько эффективно они справляются со своей работой.

В этом заключалась суть обязанностей штабного офицера. Он не мог отрицать, что они были поглощены сокращением всего лишнего, где бы оно ни находилось.

— Кажется, вы наконец поняли, о чем я говорю. Хорошо. Это сделает наш разговор быстрым… В конце концов, это проблема для вас только при общении с внешними организациями.

— Как бы мне ни было стыдно это признавать, вы заставили меня осознать, что все мои коллеги — высококвалифицированные коммуникаторы.

На ум пришла подполковник Дегуршаф. Она понимала, что нужно сказать или сделать. Это делало работу с ней легкой. То же самое касалось полковника Каландро из Ильдоа.

Это касалось и его начальства, генерал-лейтенанта Зеттюра и генерал-лейтенанта Рудерсдорфа.

Говоря прямо, это относилось ко многим людям в представлении Лергена. Включая и тех, кто работал под его началом. Ему никогда не приходилось добавлять лишних деталей, когда он давал поручение подполковнику Угеру.

И его начальники, и подчиненные были весьма отзывчивы.

Их общие военные знания служили своего рода лингва франка, и они использовали общую тактику для выполнения своей миссии. Более того, все они были способными людьми, разделявшими общее чувство гордости за свой долг.

Что касается коммуникации, гримаса советника Конрада дала Лергену понять все, что нужно было знать о текущем положении дел.

— …Так вы говорите, мы недостаточно общались?

— Говоря прямо, да. Я считаю, что все еще хуже. Конечно, и Министерство иностранных дел не безгрешно. Коммуникация была плохой на всех фронтах.

Советник Конрад на мгновение полез во внутренний карман, прежде чем достать небольшой портсигар и выбрать сигару.

Он обрезал ее, затем достал спичку и — словно в знак товарищества — предложил Лергену портсигар.

— Угощайтесь, полковник.

— Если вы предлагаете, с удовольствием.

— Конечно. Эти сигары превосходны. Это был подарок для канцелярии заместителя министра.

Лерген мог судить об их качестве по аромату, витавшему вокруг советника, пока тот курил. Он также мог определить по печати, что они были импортированы совсем недавно. Вероятно, они прибыли через Ильдоа… Он был удивлен, что советнику удалось их достать. Получить такие сигары было непростой задачей даже для Генерального штаба.

— Я приобрел их в качестве подарка, или, по крайней мере, так я сказал своему надоедливому начальнику. Выкурив одну, вы станете соучастником моего преступления… Этому не будет объяснения, когда министерство придет за нами.

Советник Конрад произнес эту шутку с самым серьезным выражением лица.

Трудно было сказать, шутит ли он вообще. Лерген неловко рассмеялся, принимая сигару.

— Никогда не думал, что доживу до дня, когда мне понравится встреча с кем-то из дипломатического корпуса.

Советник Конрад сложил руки в жесте полного согласия, затем принял удовлетворенный вид.

— Рад, что вы разделяете мою точку зрения. Вы угадали — мы оба можем что-то выиграть от сотрудничества. Самое важное — это ваша воля к сотрудничеству. Разве я не прав, полковник?

— Я с вами согласен, но разве то, что мы можем выиграть, не важнее нашего намерения?

— Как дипломатично с вашей стороны, полковник. Воля действительно предшествует способности. Именно она движет всеми действиями. Способность без намерения хуже, чем бесполезна.

Советник Конрад тихо усмехнулся.

— Достаточно взглянуть на моих предшественников. На бумаге они все были компетентными людьми.

Он протянул руку и начал считать на пальцах, словно перечисляя семь добродетелей.

— Полиглоты, с хорошими связями, образованные, утонченные и культурные — все они были прекрасными людьми с приятными манерами, и каждый из них досконально разбирался в искусстве. Каждый из них — благородный дипломат, полностью уверенный в свободном рынке и системе правосудия. Лучшей группы людей и желать нельзя.

Он опустил все пальцы, кроме одного, которым с самым серьезным выражением лица ткнул себя в голову.

— Им всем не хватало напора. Полагаю, ваше ведомство страдает от подобной проблемы?

— Признаю, ошибки были допущены во время нашего первоначального столкновения с Союзом Антанты…

— И теперь мы расплачиваемся за эти ранние промахи. Именно по этой причине наши ведомства до сих пор действовали независимо. Этому нужно положить конец. Нам нужно начать работать вместе. Я лишь надеюсь, что мы сможем начать без промедления. Не дай бог, нам придется готовиться.

Независимо от того, что он чувствовал внутри, Лерген ответил спокойно.

— Будь то армия или бюрократы, я считаю, что всегда нужно готовиться к худшему.

Не имело значения, что он чувствовал. Это была своего рода политическая позиция, которую Лерген приобрел как штабной офицер — военный бюрократ.

Это была именно та политика, которую он ненавидел, но, тем не менее, он смог с удивительной легкостью приспособиться к их образу мыслей. Он сам себе удивлялся.

Это было унизительно. Он также медленно, но верно превращался в политическое животное. Как бы он ни ненавидел эту идею, необходимость — мать изобретений.

То же самое касалось и советника — именно по этой причине они и встретились.

После того как они спокойно обменялись короткими взглядами, напряжение резко спало.

— Вы совершенно правы, — сказал советник Конрад, небрежно отводя взгляд и слегка кивая. — Тем не менее, я не вижу необходимости копать новые могилы, предполагая новые неудачи. Вместо того чтобы оплакивать наши потери, почему бы нам не работать в тесном сотрудничестве, чтобы сделать то, что нужно сделать?

Лерген на мгновение задумался, прежде чем заговорить.

То, что сказал Конрад, несомненно, звучало красиво на бумаге, но Лерген не ценил чиновников из других ведомств и их политические игры. Он никак не мог разгадать, какие скрытые смыслы могли скрываться за этим предложением. Он пытался читать между строк. Мгновение мучительных раздумий прошло, пока он обдумывал возможные скрытые мотивы бюрократа.

Не сумев ничего придумать, он мог лишь согласиться с предпосылкой.

— …У вас сильные аргументы.

— Превосходно.

— Что именно вы находите превосходным, советник?

— О, — начал объяснять советник Конрад, словно извиняясь за то, что не изложил все раньше. — Я полагаю, нынешний застой, происходящий как на восточном, так и на западном фронтах, далек от идеала. Поэтому я пришел сюда, чтобы рассказать вам, как мы видим текущую ситуацию. Мы глубоко обеспокоены ситуацией и хотим найти какой-нибудь выход.

— Вы говорите это как чиновник Министерства иностранных дел, я полагаю.

— Ну конечно. Как членам организаций, для нас обоих было бы лучше, если бы мы смогли найти способ сотрудничать. Именно поэтому я считаю, что мы должны делиться имеющейся у нас информацией.

То, как он говорит… Он без колебаний говорит все это открыто.

Конрад был на удивление легко читаем для человека, отвечающего за иностранные дела. Вероятно, именно поэтому странное чувство начало зарождаться внутри Лергена. Он не мог точно определить причину, но если бы ему пришлось выбрать слово, самым точным, вероятно, было бы «зависть».

Он завидовал этому человеку.

Учитывая текущее положение дел в Имперской армии, возможно ли было бы для них вообще достичь консенсуса и предложить что-то подобное другому правительственному ведомству?

Зловещие слова «План Б» промелькнули в голове Лергена, но он отмахнулся от этой мысли.

Если бы все прошло гладко — если бы армия смогла действовать совместно с Министерством иностранных дел — это избавило бы Империю от ее проблем.

С широкой улыбкой на лице полковник Лерген протянул руку советнику Конраду.

— Для меня величайшее счастье — иметь возможность объединиться под флагом Империи.

— Так вы имеете в виду?..

Лерген ответил кивком.

— Со стороны армии не должно быть никаких возражений. Если есть способ закончить эту войну вместе, то они будут открыты для этого.

— …Должен быть честен, полковник. Это огромное облегчение.

— Могу я спросить причину этого?

— Конечно, — сказал советник Конрад, и струйка дыма вырвалась у него изо рта, клубясь мимо сигары. — Я беспокоился. Беспокоился, что в Генеральном штабе не найдется никого, с кем я мог бы поговорить в эти смутные времена.

Критика советника была резкой, но Лерген был штабным офицером. В этом не было ничего удивительного.

— Я пришел к пониманию важности сохранения определенного уровня трезвости в эти времена тотальной войны. Война — это не что иное, как рационализированное насилие.

Подполковник Дегуршаф была прекрасным примером.

Она не применяла насилие без разбора как средство достижения цели.

Она была офицером, полностью приспособившимся к жизни во время всеобщей войны, хотя в конечном итоге это, вероятно, было бы напрасно. Лерген не мог отрицать, что она была логичным слугой страны, но в ней было что-то не так.

В то же время она не была похожа на неуправляемый товарный поезд. Она могла сдерживать себя, когда того требовала ситуация.

Она была офицером до мозга костей. Выдержанная, дисциплинированная и способная предпринять правильные действия в нужное время. Невозможно было не испытывать к ней глубокого уважения. Достаточно было взглянуть на ее многочисленные награды как полевого офицера — ее послужной список говорил сам за себя. Лерген мог только уважать эту юную девушку.

…В этом отношении, если именно такого полевого офицера имел в виду советник Конрад, когда пришел на встречу с Лергеном, было совершенно понятно, почему он мог ожидать кого-то более жесткого.

После короткого самоанализа полковник Лерген понял, что советник Конрад встает с удовлетворенным видом.

— Полковник, спасибо за сегодняшний день. Рад был с вами познакомиться. Я хотел бы принять необходимые меры, чтобы привести все в движение. Могу я зайти завтра снова?

— Как говорится, куй железо, пока горячо. Давайте начнем немедленно.

ПОЗЖЕ В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ В ОПЕРАТИВНОМ ОТДЕЛЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА — КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА

— Это полковник Лерген. Я вхожу.

— Здравствуйте, полковник. Что сказал посетитель из Министерства иностранных дел?

— Похоже, они тоже начали опасаться худшего. В этом свете у них те же цели, что и у нас. Они знают, что путь к победе будет тернистым… но они верят, что если мы сможем работать вместе, то выход все еще может быть найден.

Он взглянул на лицо генерал-лейтенанта Рудерсдорфа, которое было смертельно бледным.

— Это хорошо, если мы сможем это сделать.

— Мы ограничены во времени?

— Об этом вам нужно спросить ильдоанцев. Они бы сказали, что в наших песочных часах еще есть немного песка.

Лерген нахмурился от откровенного замечания. Ему не нужно было объяснять, что Империя в затруднительном положении.

— …Не думал, что вы склонны к сарказму, сэр.

— Полковник, вы такой неуклюжий идиот.

Лерген издал один короткий вздох. На самом деле Лерген признавал, что сам он не был склонен к шуткам. Генерал-лейтенант Рудерсдорф… вероятно, просто ворчал, чтобы выпустить пар.

Хотя это замечание, безусловно, застало Лергена врасплох.

Генерал находился под огромным давлением — его мучило отсутствие надежды на победу в войне. Возможно, это был защитный механизм, позволявший ему продолжать.

Тем не менее, полковник Лерген, который все эти годы был рядом с ним, не преминул заметить эту перемену.

Генерал-лейтенант Рудерсдорф из прошлого говорил бы гораздо громче, более твердым тоном. Может быть, он на последнем издыхании?

— …Такое чувство, что все бегают вокруг, не имея ни малейшего представления, что делать. Суматоха войны сурова. Борьба за полную победу обходится дорогой ценой.

— Мы могли бы использовать дипломатию, чтобы найти приемлемый компромисс. Я считаю, вполне резонно предположить, что если мы вложим в это наши ресурсы, то, возможно, сможем этого добиться.

— Вы бы сочли это победой?

Полковник Лерген ответил на вопрос твердым тоном.

— Это победа.

Генерал-лейтенант Рудерсдорф бросил на него напряженный, суровый взгляд, который говорил: «Продолжай».

— Я считаю, что это идеальный способ для нас закончить войну. Это был бы способ заставить врага принять наши требования. Разве это нельзя считать другим средством для достижения той же цели?

Это не была доблестная победа. Война фактически закончилась бы перемирием после того, как столько, столько людей погибло.

Конец боевых действий — это все же конец. Этим не стоило хвастаться, но иногда лучшие лекарства самые горькие на вкус. Именно поэтому полковник Лерген твердо стоял на этом предложении, даже если знал, что оно приукрашено надеждой.

— С точки зрения национальной обороны, я считаю, это была бы явная победа.

— Это верно лишь в том случае, если мы сможем закончить войну на выгодных условиях. Вы и все остальные, вы говорите только о будущем — о том, на что вы надеетесь. Хорошо говорить об урожае, но нужно посеять семена и трудиться в поле, чтобы он был.

— Вы безошибочно правы, генерал. Именно поэтому сейчас самое время подготовить почву, даже если это будет стоить нам драгоценного времени.

— О? — на лице генерал-лейтенанта фон Рудерсдорфа появилось выражение интереса. — Вы не знакомы с сельским хозяйством, полковник? Почву нужно подготовить к весне. Судя по нашему календарю, мы уже должны готовиться к сбору урожая.

Он указал, что уже лето, с беззаботным смехом, но в его логике был изъян.

— Если мы говорим об овсе, то вы правы… Но время зависит от того, что вы пытаетесь вырастить, — Лерген был полон решимости подчеркнуть, что еще далеко не поздно.

— К чему вы клоните?

Взгляд, брошенный на Лергена, был невероятно внушительным, но полковник Лерген сохранил самообладание и продолжил свой ответ небрежным тоном.

— Я просто не хочу никаких отвлекающих факторов. Вот и все. Я хочу иметь ясный ум, когда придет время собирать урожай родины — Хеймата.

— Не могу не согласиться, полковник. В последнее время слишком много тривиальных деталей, которые нужно утрясти, несмотря на нехватку «времени». Это весьма прискорбно.

Он подчеркнул слово «время», с усталостью качая головой.

— Мы солдаты Хаймата, солдаты Империи. Мы просто сделаем все, что нужно. На большее мы и надеяться не можем.

— Не могу не согласиться.

— Нам нужно попробовать то, что мы считаем лучшим. И, надеюсь, мы выберем правильный путь.

Оба разделяли чувство мучительного осознания того, что это лучшее, на что они способны. Именно поэтому полковник Лерген решил поставить все на то, чтобы это новое направление принесло плоды. Игнорировать зов долга — последнее, что он когда-либо сделал бы.

Его любовь к родине была пламеннее, чем у большинства.

— Полковник, работайте в тесном сотрудничестве с этим… советником Конрадом из Министерства иностранных дел. Независимо от того, какой путь выберет Империя, нам придется обходиться тем, что у нас есть.

— Я немедленно этим займусь. Не возражаете, если я одолжу подполковника Угера?

— …Если вы не возражаете столкнуться с необузданной яростью солдат, дислоцированных на восточном фронте — в первую очередь, Зеттюра, — когда поезда перестанут ходить вовремя.

В эти тяжелые времена это едва ли было достаточной причиной, чтобы не заручиться помощью Угера. Лерген знал, что ему нужно сделать, и ему нужен был Угер, чтобы это сделать.

— Я могу это вытерпеть. Это для Хаймата.

— Прекрасно.

Генерал-лейтенант Рудерсдорф медленно поднялся со стула. Он от души рассмеялся, словно груз свалился с его плеч.

— Если есть выход из этого с тем ограниченным временем, что у нас есть, то это лучшее решение. Я рассчитываю на вас, полковник.

— Конечно, сэр. Даю вам слово.

— Теперь я дам вам все, что нужно. Вы действуете от моего имени. Делайте то, что считаете лучшим.

Полковник Лерген поблагодарил генерала, затем твердо отдал честь и удалился.

Полковник взглянул на часы. Кажется, до следующей встречи оставалось немного времени.

Он на мгновение задумался о прошедшем дне. Он был начеку с того момента, как встал с постели.

Утро полковник провел на встречах с советником Конрадом, затем с генерал-лейтенантом Рудерсдорфом.

Обе эти встречи были весьма продуктивными. Но этот прогресс имел свою цену… Он чувствовал себя ужасно уставшим. Его тело требовало передышки, чтобы снять умственное напряжение. Не помогало и то, что его далеко не лучший завтрак из К-Брота, казалось, только усугублял эту усталость.

Во всяком случае, от голода никуда не деться.

Теперь, когда у него было немного времени, Лерген решил, что ему следует что-нибудь съесть… даже если это означало обедать в столовой Генерального штаба.

В былые времена он почти всегда ел бы дома. Это был очевидный выбор, учитывая разительную разницу в качестве и вкусе по сравнению с едой из столовой. Война все изменила.

— Удобнее, если я поем здесь… Подумать только, настанет день, когда этого аргумента будет достаточно, чтобы я смирился с этим ужасным вкусом.

Без войны этого, вероятно, никогда бы не случилось. В конце концов, это было едва ли не единственное место, которое могло сделать ежедневное питание вне дома разумным предложением. Для повседневного использования банкетный зал Генерального штаба теперь был более логичным выбором.

Лерген слишком хорошо знал, как тотальная война забавным образом делает невозможное возможным.

С этой мыслью он направился в роскошный банкетный зал, где проглотит какую-нибудь преступно безвкусную еду, прежде чем взять горячей воды и выпить дешевого чая в своем кабинете перед следующей встречей.

В тот самый момент, когда он подошел к двери, он услышал звук с другой стороны.

— Это подполковник Дегуршаф, сэр.

Это был элегантный стук. Дегуршаф добилась невероятных успехов как полевой офицер. Даже самые строгие офицеры довоенного времени ничего не смогли бы сказать о ее приветствии. Немногие солдаты держались так, как она. Все офицеры должны были быть примером для рядового состава, но Дегуршаф, вероятно, была гордостью и радостью военной академии и Генерального штаба.

Жаль, что они не могли сделать больше таких, как она. Но не слишком много. Слишком много Дегуршаф на поле боя вполне могло привести к апокалипсису.

В любом случае, Лерген восхищался ею.

— Вы как раз вовремя. Пунктуальны, как всегда.

Подполковник воздушных магов безучастно уставилась в ответ. Лерген не сомневался, что это потому, что она и в миллион лет не догадалась бы, что ее похвалят за то, что она пришла вовремя. Быть пунктуальным — неотъемлемая часть жизни, но для полковника Лергена — какой бы фундаментальной она ни была — это было важно и достойно похвалы.

Ему не хватало времени. Все проблемы Империи были связаны со временем.

Полковник Лерген на мгновение задумался… Офицер воздушных магов, стоявшая перед ним, Дегуршаф, никогда его не подводила. Хотя она не раз заходила слишком далеко. Тем не менее… Лерген знал, что иногда отчаянные времена требуют отчаянных мер. Он ценил ее решительность, особенно сейчас, когда времени было так невероятно мало.

— Спасибо за добрые слова, полковник. Я пришла, готовая к любым достаточно неразумным приказам, которые у вас могут быть для меня.

— Как проницательно с вашей стороны. В ближайшие дни мы отправим вас на запад.

— На запад?

Полковник Лерген начал делиться с ней подробностями.

— Вы не ослышались. Мы собираемся дать генерал-лейтенанту Роммелю одну пешку. Считайте это символом привязанности Генерального штаба к нему. Я понимаю, что это внезапно и неожиданно в разгар бушующей войны… но я надеюсь, вы добьетесь результатов.

Внезапные, неофициальные переводы, подобные этому, обычно требовали спешки, но тот факт, что они потрудились сохранить это в тайне, означал, что еще оставалось немного времени. Лерген понимал, что это странное противоречие, но Имперская армия была организацией, жившей по принципу Eile mit Weile. Тише едешь — дальше будешь.

Это было особенно верно для полковников и подполковников.

— Да, сэр. Я соберу свои вещи и отправлюсь на запад. Генеральный штаб в последнее время весьма внимателен… Как мило с вашей стороны.

— Генерал-лейтенант Рудерсдорф — сострадательный человек.

— Поняла. Мне развернуть свою боевую группу?

— Нет, нам нужен только ваш батальон воздушных магов. Мы хотим, чтобы остальные войска сосредоточились на восстановлении сил.

Спокойная подполковник отсалютовала, показывая, что знает свои приказы и выполнит их в точности. Как же Лерген хотел показать ее ответ каждому имперскому солдату.

Ее поведение было образцовым. Ее молчание было безупречным. И все же в ее взгляде было что-то, что он не мог игнорировать.

…Учитывая текущее состояние Империи, Лерген чувствовал, что ему, вероятно, следует уточнить, что он имел в виду под привязанностью Генерального штаба к Роммелю.

— Есть еще кое-что, что я хотел бы упомянуть, подполковник.

— Сэр?

— Пришло время готовиться к худшему. Я хочу, чтобы вы сделали все возможное, чтобы удержать нас от падения за край пропасти. Пожалуйста, сведите смелые и необдуманные решения к минимуму.

— Полковник, я солдат — простой офицер, который выполняет приказы. Я спланирую худшее, а затем выполню свою миссию в меру своих способностей в рамках своей юрисдикции.

Это была еще одна формальность. Это был именно тот ответ, который Лерген хотел услышать, но она больше не была офицером, которому нужно было кого-то уверять, что она выполнит свой долг.

Ее шаблонный ответ было почти больно наблюдать. Она явно изо всех сил старалась провести черту и подчеркнуть, что она солдат и ничего более. Лерген тоже когда-то был таким. Он ненавидел политику.

— Подполковник Таня фон Дегуршаф, мне кажется, в последнее время я лучше вас узнаю. Мне просто любопытно, где, черт возьми, вы раздобыли такой замечательный нюх.

— Что вы имеете в виду, полковник?

Он знал ответ на свой собственный вопрос. Для охотничьей собаки естественно иметь нюх охотничьей собаки.

Она, скорее всего, уже догадалась об их Плане Б.

Также имело странный смысл, почему Лерген думал, что ему становится все хуже объяснять что-либо людям. Он слишком много времени провел, работая с кем-то вроде нее. Советник Конрад был прав — ему нужно было заново научиться излагать вещи простым языком.

Он подавил самоуничижительный смешок, чтобы сосредоточиться на поставленной задаче. Полковник Лерген вернулся в настоящий момент и начал рассказывать Дегуршаф то, что ей нужно было знать.

— Кстати говоря… есть кое-что, что я хочу, чтобы вы сделали, строго придерживаясь графика.

— Да, сэр. Каков график?

— Мне нужно, чтобы вы отправились на восточный фронт по служебным делам. Вы доставите секретное письмо генералу Зеттюру от имени генерала Рудерсдорфа. После этого я договорился, чтобы вы провели некоторое время, готовясь на востоке. Когда это будет закончено, вы вернетесь в имперскую столицу. После этого вы отправитесь на запад.

ПОЗЖЕ, В БАНКЕТНОМ ЗАЛЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА

Банкетный зал Генерального штаба всегда был полон офицеров, только что закончивших обед. Эта тенденция быстро становилась рутиной.

Люди, думавшие, что так было всегда, не знали времен до войны.

В это, возможно, было трудно поверить, но, насколько знал генерал Роммель, банкетный зал Генерального штаба был просто для показухи. Вкус не имел значения. На самом деле, это заведение славилось тем, что подавало самую невкусную еду в мире.

Но посмотрите на него сейчас — он был битком набит офицерами. Даже если бы снаружи их ждали самые соблазнительные деликатесы со всего мира, постоянно меняющаяся военная обстановка не давала старшим штабным офицерам времени съесть что-либо, кроме самого необходимого.

Именно поэтому большинство офицеров в банкетном зале можно было увидеть вдыхающими еду так быстро, как только возможно, чтобы не чувствовать ее вкуса. После этого они курили какой-нибудь дешевый военный табак, который у них был под рукой, чтобы смыть вкус изо рта. Как бы то ни было, офицеры воздерживались от бросания окурков, чтобы здание не превратилось в полный беспорядок. Тем не менее, это было далеко от того, что большинство людей представляли себе, думая о престижном Генеральном штабе.

На самом деле, большинству посетителей, видевших эту сцену в последние несколько дней, было бы трудно поверить, что это центр военных операций. Это было тем более верно для такого человека, как генерал-лейтенант Роммель, который давно здесь не был.

Его недовольство тщеславным оливковым венком, возложенным ему на голову, помешало ему заметить это сразу после возвращения, но… состояние Генерального штаба настолько его обеспокоило, что теперь казалось невозможным это игнорировать.

От победы на Рейнском фронте до тяжелой экспедиции на южном континенте… разительные перемены, произошедшие между этими событиями, заставили его почувствовать себя Рипом ван Винклем или Урасимой Таро.

Он, конечно, слышал слухи, но все равно это было шокирующее зрелище — увидеть все своими глазами.

— …Не все старые привычки плохи. Может, мне и не нужно было есть перед тем, как прийти в Генеральный штаб.

Он усмехнулся про себя, идя по тому же ковру, который не менялся за все время его службы здесь. Людей здесь было гораздо больше, чем он когда-либо помнил.

Коридоры гудели от активности.

Хотя с точки зрения полевого офицера здесь царило спокойствие… Это был Генеральный штаб. Не так давно любой, кто шумел без уважительной причины, немедленно получил бы нагоняй.

Но посмотрите на это место сейчас!

Словно он попал в совершенно другое здание. Первое, что он заметил, — это полный беспорядок. Роммель твердо верил, что такой хаос нужно устранять планированием и порядком!

Святость Генерального штаба была утрачена. Теперь он походил на пьяного, шатающегося человека.

Это должно было быть место, где солдаты маршируют в унисон, символ порядка, храм войны. Неужели смерть тысяч людей лишила эти священные залы чего-то важного?

Генерал-лейтенант покачал головой и продолжил идти по коридору.

Он направился вглубь здания Генерального штаба, в комнату, которая мало изменилась, несмотря на нынешнее состояние объекта… и генерал-лейтенант Рудерсдорф появился точно вовремя, чтобы встретить его.

Они обменялись воинскими приветствиями и сразу перешли к делу.

Встреча была посвящена укреплению оборонительной линии, а также созданию системы командования и управления на западном фронте. Откровенно говоря, приказы о создании там командного центра исходили не непосредственно от Генерального штаба, и все еще было неясно, готовится ли государственный переворот.

Ну, что-то в этом роде должно было произойти по необходимости. Он не был настолько стар и не выжил из ума, чтобы не иметь представления о том, что думает глава Генерального штаба.

Тем не менее, из всех бесконечных возможных сценариев он знал, что его ждет только одно будущее. Их запасной план был, как и следовало из названия, всего лишь запасным.

Он не знал истинных намерений генерал-лейтенанта Рудерсдорфа. Весь этот План "Б" мог быть какой-то уловкой. Несмотря на это, работа генерала Роммеля заключалась не в том, чтобы обманывать своих товарищей. Он был солдатом, и его работа заключалась в том, чтобы воевать. Он просто сосредоточится на наращивании сил на западном фронте.

У него не было ни тени сомнения, что Генеральный штаб использует его превосходную военную службу в своих интересах. Он знал, что ему следует просто сосредоточиться на войне; у него не было времени ввязываться в мелкие игры и политику.

Именно поэтому он испытал лишь благодарность, когда получил приказ, в котором ему прямо предписывалось отправиться на запад.

— Должен выразить свою благодарность за то, что вы направили со мной на фронт "Белое Серебро". Это значительно облегчит дело.

Дегуршаф была талантливым офицером воздушных магиов и превосходным штабным офицером. Она была редким алмазом, рожденным в поколении стольких кусков угля. Офицер, способный справиться с работой двух, трех, а может, даже четырех офицеров.

Она также была охотничьей собакой, с которой он мог обсудить запасной план.

Не было загадкой, почему Роммель был благодарен за то, что она оказалась под его командованием. К сожалению, обычно за каждой радостью следует разочарование.

— Должен извиниться — потребуется некоторое время, прежде чем она сможет развернуться. Знайте, что подполковник Дегуршаф не появится так скоро, как вам бы хотелось.

— Могу я спросить, почему?

Выражение лица Роммеля немного напряглось, хотя и не настолько, чтобы сказать, что он был в плохом настроении. Реакция была совершенно понятной.

…Он любил думать о обещанных ему солдатах как о чеках. Их нельзя было считать полноценной валютой, пока он их не обналичит. Причина этого заключалась в том, что подкрепления, присланные сверху, обычно оказывались фальшивыми чеками.

Он хотел получить наличные как можно скорее.

Поэтому он пристально посмотрел на генерала и прямо спросил его, почему, но ответ, который он получил, был неожиданным.

— Кадры давят на меня, чтобы она провела и летний отпуск, и то время отпуска, которое она еще не использовала. Ее летний отпуск только сегодня начался.

Генерал-лейтенант Роммель бессознательно — нет, вполне сознательно — повысил голос.

— Отпуск? Вы сказали отпуск?!

Должна же была быть отговорка получше! Мысль о том, что ветеран воздушных магов берет отпуск, чтобы расслабиться и насладиться летом во время войны, была абсурдной.

— Прошу прощения, сэр. Но я должен спросить… Вы… Генеральный штаб собирается это допустить?

Роммель считал стратегов жрецами безжалостного бога необходимости. Они были вполне способны пожертвовать отпускным временем своих подчиненных ради достижения военных целей. В случае необходимости они были даже готовы отменить уже обещанный отпуск.

Само собой разумеется, что человеческому разуму жизненно необходимо время от времени отдыхать. Но в конечном счете, земледельцы на поле стратегии были рабами необходимости. Мало того, человек, стоявший перед Роммелем, мог легко отменить отпуск офицера воздушных магиов одним телефонным звонком.

Подавив смешок, генерал-лейтенант Рудерсдорф сложил руки и слегка пожал плечами.

— Отдыхать важно, не так ли? Это просто передышка для подполковника Дегуршаф, пока она выполняет для нас небольшое поручение на востоке. Мы поручили ей доставить секретный документ.

— О? И именно подполковник Дегуршаф должна доставить этот конкретный документ?

Она была офицером воздушнхы магов, исключительно искусным и с большим опытом. Что бы она ни доставляла, это, должно быть, были важнейшие бумаги.

Генерал Роммель догадывался, что это мог быть за сверхважный пакет — сообщение относительно Плана "Б". Скорее всего, прямая линия связи с генералом Зеттюром.

— Давайте не будем забегать вперед. Это простое задание для нее, чтобы она могла использовать свое отпускное время. Считайте это угощением для нее. Она сможет немного осмотреть достопримечательности на востоке и встретиться с генерал-лейтенантом Зеттюром.

— Надеюсь, поездка на восточный фронт действительно будет для нее расслабляющей.

— Да. Будем молиться, чтобы так и было.

Генерал-лейтенант Рудерсдорф небрежно пробормотал это себе под нос. Роммелю было очевидно, что он не хочет больше обсуждать эту тему.

Роммелю было почти жаль крошечного подполковника. Ей никогда не удавалось передохнуть. Он мог только надеяться, что она получит немного настоящего отдыха на востоке, прежде чем прибудет на запад, где он твердо намеревался загрузить ее работой по полной.

— Ну, если так, то я понимаю.

— Хорошо.

Генерал-лейтенант Рудерсдорф издал один нарочито отчетливый кашель, прежде чем вернуться к делу.

— Тогда решено. Я с нетерпением жду ваших успехов на западном фронте.

— Вы оцените результаты нашего пребывания на юге.

Генерал-лейтенант Роммель отдал честь, прежде чем покинуть комнату. Оказавшись в коридоре, он тяжело вздохнул.

Путь назад также был тусклым. Коридоры, через которые он проходил, вполне могли быть одной длинной, ветхой крысиной норой.

Даже кошка не захотела бы иметь с этим местом ничего общего. Роммель начинал бояться этого Богом забытого Генерального штаба.

По-своему он был страшнее поля боя. Ему хотелось выбраться оттуда как можно скорее. Человек, перенесший тяжелые бои и в лютый холод, и в зной, знал, что никогда не привыкнет к двуличию, с которым сталкивался в собственной стране.

Той самой стране, которую он, как солдат, был обязан защищать от внешних угроз.

…Его просто не покидало чувство, что он ввязывается во что-то, выходящее далеко за рамки его долга. Ему было слишком трудно полностью осознать весь этот беспорядок с Планом "Б".

Все становилось слишком сложным.

Если бы он сравнил ситуацию с битвой, это было бы так, словно его войска были разбросаны повсюду. Это противоречило испытанному принципу сосредоточения войск на одной цели. Ожидалось ли от него совершить чудо в этом густом тумане войны?

Это была пища для катастрофы.

«Генерал Рудерсдорф, возможно, зашел слишком далеко».

Он не мог отделаться от чувства, что генерал зарвался.

Что-то во всем этом просто не сходилось.