Онлайн чтение книги Военная хроника маленькой девочки The Saga of Tanya the Evil
Глава 3 - Необходимость — мать изобретений

3 июля 1927 года по единому календарю. Имперская столица.

Метод управления стрессом, который облегчает умственную нагрузку, обеспечивая мозг адекватной стимуляцией и отдыхом. Практика, назначаемая людям, занятым в напряжённых переговорах, и даже активно рекомендуемая армией. Продвинутый навык, иногда используемый в качестве экстренной меры в замкнутых пространствах, таких как подводные лодки, для контроля количества углекислого газа в воздухе.

Мы называем это сном.

Или в данном случае — это точнее описать как дуться в постели. Состояние имперской столицы, которое подполковник Таня фон Дегуршаф увидела вчера, ужасно неприятно. Проведя свои наблюдения, она решила немного поспать, чтобы отдохнуть.

Когда дело доходит до психического здоровья, сон незаменим. В конце концов, это шанс помешать своему мозгу мучить себя проблемами, которые нельзя решить одними только размышлениями.

К счастью, в отпуске в столице несложно войти в обычный ритм. И можно насладиться полноценным восьмичасовым сном. Или, по крайней мере, так должно было быть. После того, как вы, совершенно измученные, залезли в постель, чтобы предаться праздному сну, быть вытащенным из этого блаженства — это самое худшее, что может случиться.

Мало того, что это дежурный офицер, первый лейтенант Серебрякова, которая появилась посреди ночи, и когда она сонно подносит трубку к уху Тани, это не кто иной, как Генеральный штаб, приказывающий ей явиться как можно скорее. Генеральный штаб звонит ей… в такой поздний час, в такое время.

Даже в этом мире без мобильных телефонов вызовы безжалостно поступают по стационарным телефонам, как будто это ваш менеджер на работе.

Одно слово её начальства, и Таня вскакивает с постели, переодевается в форму, бросается в машину и думает так быстро, как только может, пока Серебрякова ведёт машину.

Возможно, из-за низкого уровня сахара в крови мои мысли рассеяны и бессвязны. Но если армия вызывает Таню так поздно ночью, пока она в отпуске, должна быть причина. Именно сейчас я наконец понимаю, что моё горло пересохло до раздражения.

Если бы у меня только была фляжка… На восточном фронте у меня определённо была бы вода. По-видимому, пребывание в тылу сделало меня мягкой.

Я полагаю, что безопасность — величайший враг.

Мне нужно взять себя в руки.

Пока эти мысли проносятся у меня в голове, я слегка впечатлена способностью Серебряковой без проблем водить машину по городу в условиях строгого приказа о затемнении, всё время нажимая на газ. Мы прибываем в мгновение ока.

Дежурная команда, должно быть, была уведомлена заранее.

Процедуры входа проходят гладко, и Таню немедленно провожают в самое сердце Генерального штаба.

Судя по тому, что я вижу по пути, Генеральный штаб действительно никогда не спит, как гласят слухи. Но даже в этом случае здесь слишком многолюдно. Даже корпоративные трутни, работающие круглосуточно на энергетических напитках, должны в какой-то момент устать.

Штабные офицеры отбрасывают свою усталость, но это видно по их лицам. Вернее, их лица застыли в неподвижных масках. Но, но их разочарование просачивается в их поведении.

Это не к добру. Что происходит?

Не в силах найти немедленного объяснения, я остаюсь настороже, пока мы не добираемся до кабинета источника этого вызова, генерал-лейтенанта Рудерсдорфа.

— Подполковник Дегуршаф, прибыла по вашему приказу, сэр.

— … Спасибо, что пришли, полковник.

Недовольный вид генерала позволяет легко догадаться, какова ситуация. По крайней мере, я уверена, что это плохие новости. Вопрос только в том, какие именно.

К счастью, ответ на этот вопрос даётся без промедления.

Без всякого предупреждения генерал говорит: — Ильдоа пойдёт нам навстречу только при условии, что мы разоружимся.

Его слова резки, но даже Таня со своей слегка притуплённой сонной головой может понять проблему в отвращённом комментарии Рудерсдорфа.

Союзник просит союзника разоружиться?

— Это не очень смешная шутка, которую можно услышать посреди ночи.

Рудерсдорф кивает, как бы говоря: «Именно», — но не утруждает себя ответом собственной шуткой. По тому, как он с раздражением тянется за сигарой, видно, что это действительно выводит его из себя.

— Речь идёт о плане вывода наших войск с южного континента. Мы уже некоторое время рассматриваем его. Мы вели переговоры с Ильдоа о выводе войск через их колонии и добились определённого прогресса на этом фронте, но —

— Извините, что перебиваю, но произошли ли какие-либо изменения в ситуации?

— Да. Они радикально изменились.

Это худшая новость, которую мы могли получить.

Судя по выражению лица Рудерсдорфа и тону его голоса, он планировал направить Южный континентальный экспедиционный корпус домой через Ильдоа. Одновременно подчёркивая имперско-ильдоанский союз перед другими державами, они выведут свои войска с южного континента. Такова была суть сделки, которая в настоящее время обсуждалась.

Если это провалилось, то вполне логично, что штабные офицеры в мгновение ока забудут об усталости. Как будто у нас и так не хватает головной боли! Если деликатная ситуация с Ильдоа взорвётся, им придётся вызвать и всех умерших штабных работников — не время для вечного упокоения, когда ситуация настолько серьёзна.

— Значит, дипломатическое послание заключается в том, что имперским войскам отказывают во въезде на территорию Ильдоа?

— Верно. Они утверждают, что возьмут их в плен. Официально мы союзники, верно? Разве мы не союзники? Я почти уверен, что мы союзники. — Его тон полон сарказма, когда он делает вид, что сомневается в своей памяти. — Зачем союзной стране брать в плен наши войска? Разве это не абсурд, полковник?

Молча кивнув, Таня сочувствует негодованию Рудерсдорфа. Учитывая близость Ильдоа к Империи, это перебор.

Вспышка гнева была вполне оправдана.

Действия Ильдоа можно было квалифицировать только как враждебные. Рудерсдорф сжимает кулак и бьёт им по столу, сердито рявкая. — Честно говоря… это нелепо!

Одного взгляда на красное пятно на его кулаке было бы достаточно, чтобы любой мгновенно понял, насколько генерал в ярости.

— Действительно, сэр — это действительно невероятно.

Я полагаю, что мы должны рассмотреть все варианты, включая военное столкновение или даже полномасштабную войну против Ильдоа. Я не думаю, что он настолько разозлится, что рискнёт чем-то таким глупым, как открытие ещё одного фронта, но… ситуация быстро входит в опасную зону.

Рудерсдорф вызвал меня, командира боевого подразделения, посреди ночи.

Я хочу сказать, что это не может быть тем, о чём я думаю, и всё же я не могу отбросить эту возможность. Как и приказы о разведке, которые мы когда-то получили в отношении Федерации. Отменит ли он мой отпуск и отправит нас через границу в Ильдоа?

Таня покрывается холодным потом, когда эти мысли инстинктивно обращаются к её судьбе.

Что будет?

Каким будет приказ свыше на этот раз? Когда напряжение охватывает её тело, Таня сглатывает и сосредотачивается на своём начальнике, чтобы не пропустить ни единого слова или жеста.

Трудно даже дышать. Что будет дальше?

— Нам придётся подумать о проблеме Ильдоа позже.

Даже обдумав его слова, Таня застывает. Контекст слишком трудно понять.

— А?

Это жалко, даже если я сама это говорю, но то, что вырывается изо рта Тани, — это чистое озвучивание этого замешательства.

Что только что сказал генерал фон Рудерсдорф?

— Что такое, полковник?

— Я, хммм… — Таня качает головой, выдавливая из себя слова. — Я была уверена, что вы вызвали меня для операции против Ильдоа. Я думала, что это будет приказ о специальной атаке. На самом деле, я была почти уверена, что вы отдадите приказ о немедленном нападении.

Я уже приготовилась к отправке.

Я даже представила себе самый худший вариант будущего — быть засунутой в Фау-1. Я зашла так далеко, что представила себе фанатика Шугеля, выскакивающего из-за двери в этот самый момент.

Потому что в Империи у нас есть плохая привычка выполнять невозможное, как только кто-то произносит слово «необходимость».

— Я не отдаю никаких возмутительных приказов боевой группе «Лерген» во время её перестройки и реорганизации. Даже я, хотя, возможно, и не в той степени, что генерал Зеттюр, понимаю, что есть пределы.

— Мне очень жаль, что я так подумала.

— О, если это так же плохо, как моя репутация, то это не проблема. В любом случае, вы не совсем ошиблись.

— Сэр?

Я только начала расслабляться, как в моей голове снова зазвонили тревожные звоночки. Я не могу хорошо оценить ситуацию, но могу только предположить, что он планирует заставить меня сделать что-то крайне неприятное.

— Я не прошу ничего возмутительного от боевой группы «Лерген». К сожалению, в сложившихся обстоятельствах ваше состояние вряд ли изменится. Но я слышал, что основное магическое подразделение в отличной форме.

Покорность просачивается в Таню всего за мгновение.

Больше всего боевая группа отличается высокой гибкостью. Различные компоненты органично связаны в единое целое, но могут быть присоединены или отсоединены по мере необходимости, что обеспечивает уровень адаптивности, которого вы не можете получить при обычном построении.

Это преимущество, которое сама Таня подчёркивала, когда продвигала концепцию боевой группы.

Каждый род войск боевой группы сохраняет определённую степень автономной боеспособности. Если её попросят принять участие в операции в качестве отдельного отряда, у Тани нет реальных оснований для отказа, и в любом случае противостояние Генеральному штабу было бы практически самоубийством.

Она послушно примет приказ и посвятит себя его выполнению.

— … Я понимаю, почему вы вызвали меня сюда.

— Отлично, это ускорит дело. Полковник, я заставлю вас… немного прогнуться для меня.

Конечно, заставите! Я имею в виду, вы всегда просите меня сделать невозможное. Не могли бы вы подумать о том, как мы себя чувствуем в полевых условиях? Конечно, эти откровенные замечания и жалобы никогда не доходят до уст Тани.

Такие дерзкие разговоры не улучшают положение Тани и только вредят её энергии и социальному положению. Не то чтобы сдерживание эмоций было полезно для психического здоровья, но…

Чёрт возьми всё это. Я хочу новую работу. Серьёзно.

Мне нужен контакт в Соединённых Штатах. Мне нужно найти способ связаться с кем-нибудь.

— Мне нужно, чтобы вы спасли Южный континентальный экспедиционный корпус. Идея очень проста. Мы собираемся убедить военно-морской флот Содружества уйти из Внутреннего моря. Мы называем это операцией «Барбаросса». Я с нетерпением жду вашего успеха.

— Да, сэр! Я сделаю всё возможное!

Ответ Тани чёткий и ясный. Как и должно быть на работе. С отработанными движениями, которым она научилась на тренировках, она отвечает на его приказы чётким салютом.

Другими словами, она выполняет свою работу.

Это точно так же, как работники розничной торговли, которые улыбаются и говорят: «С удовольствием!», — независимо от того, что они на самом деле чувствуют. Точно так же Таня не зарабатывает так много и не получает никакого особого отношения. Это должно быть где-то нарушением трудовых норм.

Тот же день, Содружество, Лондиниум, Конференц-зал в Уайтхолле

— Тогда следующая тема. На южном континенте Имперская армия начинает проявлять признаки того, что планирует уйти.

Доклад агента разведки был новым событием. Точнее, это был тот тип доклада, который нечасто услышишь. Для присутствующих на встрече это была первая хорошая новость за последнее время.

Кто-то удовлетворённо кивнул, как бы говоря: «Наконец-то!»

— Давно пора. Я терпеть не мог этих проклятых паразитов.

— Они составляют конкуренцию заезженной пластинке из Свободной Республики.

Все присутствующие джентльмены были ключевыми планировщиками Содружества. В то же время они были людьми. Когда приходят благоприятные новости, даже самая напряжённая группа, как правило, немного расслабляется.

— От Империи и Республиканцев у меня голова болит.

Жалобы, которые высказывали эти джентльмены, были полны негодования, вроде: «Мы так много настрадались!» Каждый из них, наслаждаясь сигарой или чаем по своему вкусу, возможно, и важничал, но в то же время выражал искреннее облегчение.

— Империя — наш настоящий враг, конечно, но эти ребята из Свободной Республики — или как они там себя называют — они сваливают все боевые действия на нас, а потом думают, что смогут вернуться и претендовать на победу, когда всё закончится.

—Республика и Федерация. У нас действительно замечательные друзья.

— У нас ещё и колонисты есть, не так ли? Они отличные друзья.

Лёгкая беседа, полная шуток, покрытых едким сарказмом. Это был мастерский пример того, как Джоны Булли говорят противоположное тому, что думают. То, что могло показаться контраргументом, на самом деле было просто присоединением к той же жалобе.

— Эти предатели, которых иногда называют колонистами, никогда не хотят проливать кровь. И они — лучшие друзья, которых мы, цивилизованные слуги Его Величества Короля, можем назвать? Как низко пала наша великая нация.

Его слова были резкими, но именно так чувствовали себя многие в Содружестве. Соединённые Штаты были отличной кучкой колонистов. Они явно следовали одной из любимых традиций Содружества — достигать своих целей, не пролив ни капли собственной крови.

Это было прекрасно, что они поддерживали военные усилия.

Но тот факт, что Соединённые Штаты заявили о своём нейтралитете, а затем попытались забрать себе все самые лакомые кусочки, был наравне с тем, как вели себя Федерация и Свободная Республика.

Они могли пытаться притворяться, но их намерения были очевидны.

Премьер-министр нахмурился, оглядывая стол, и сказал: — Это досадно, но мы не можем просто сидеть здесь и жалеть себя. Давайте приступим к работе, джентльмены.

По настоянию премьер-министра продолжить, офицер связи армии сосредоточился и начал излагать содержание разведывательного доклада.

— Имперская армия, похоже, движется с намерением уйти. Их Южный континентальный экспедиционный корпус практически прекратил операции.

Премьер-министр кивнул, что это хорошо. Тем не менее, он не мог принять это безоговорочно. Он слегка покачал головой и спросил о своём страхе. — Это замечательно, если это правда, но сказать, что они только кажутся движущимися с намерением уйти, означает, что вы не можете сказать наверняка?

— Наша разведывательная операция боем была отбита, поэтому мы не можем быть уверены. Но они не проявляют никаких признаков подготовки к наступлению.

— Подождите минутку, — сказал премьер-министр, махнув руками, прежде чем озвучить своё сомнение. — Эти ребята умны. Не могли бы они просто тайно собирать свои силы для следующей атаки?

— Нет, премьер-министр. По словам нашего информатора в порту, тяжёлая техника складируется, но всё указывает на то, что они готовятся отправить её в тыл. Мы подтвердили, что часть их бронетанковых сил уже отправлена обратно.

Они никогда не отправили бы танки обратно на родину перед вторжением. Это был явный сигнал. Его даже можно было считать окончательным. — Хорошо. — Премьер-министр согласился с мнением армии.

Таким образом, они пришли к одному консенсусу. После долгих переживаний их головная боль по поводу ситуации на южном континенте скоро останется в прошлом.

Волна поворачивалась в пользу Содружества.

— Генерал Роммель был выдающимся тактиком.

— Он отличный человек. Но он не справляется, когда дело доходит до стратегии. В конце концов, он всего лишь генерал-лейтенант.

Именно потому, что они чувствовали себя уверенно в своём превосходстве, они могли хвалить его с усмешкой.

Их замечания, похожие на хвастовство здоровьем своей добычи, слились с их любовью к охоте на лис, создав атмосферу салонной вечеринки.

Вражеский командир, каким бы выдающимся он ни был, всегда был бы объектом критики и насмешек для этих людей. Конечно, их насмешки так же часто были направлены друг на друга.

— Хотя, похоже, армия была с ним по уши в делах. — Едкое замечание было брошено в адрес человека в форме человеком в костюме.

— Это, конечно, затянулось. Он, должно быть, был выдающимся… потому что, если бы он не был, как бы мы могли мириться с этой ситуацией?

Пока гражданские лица молча осуждали очевидную неудачу армии, человек в надлежащем генеральском звании встал, чтобы защитить их. — Я уверен, что превосходство нашего врага будет отмечено в учебниках истории. Генерал Роммель провёл великолепное манёвренное сражение. И мы можем оставить много уроков истории. Это был отличный пример проявления мужества перед лицом льва, несмотря на любые ограничения, которые политики могли наложить на вооружённые силы. — Солдат продолжил недовольным тоном. — На этапе, который следовало бы решать стратегически, мы были вынуждены бороться с блестящим тактиком на чисто тактическом уровне. Элитные военные не любят танцевать на сцене, которую устраивает их враг. Я думаю, это будет отличный исторический урок по военно-гражданским отношениям.

Политики выглядели раздражёнными, но военные сочли сарказм оправданным.

Если родина отказывалась идти в ногу со Свободной Республикой и не предоставляла достаточно войск, но затем разворачивалась и критиковала «поражение» военных, кто бы не нахмурился?

Зрительный конкурс между гражданскими лицами и военными сводился к тому, что они были Джонами Буллями, которые в основе своей разделяли язык сарказма и язвительности.

Не было ничего весёлого в том, чтобы изучать лица друг друга. По крайней мере, большинство из них чувствовали, что есть лучшие способы провести время.

Например, выяснить, как лучше всего расстроить ненавистных империалистов.

— Тогда устроим ли мы один из наших фирменных приёмов для этого выдающегося имперского офицера?

— Он набрал много очков. Нам нужно сделать большой камбэк, чтобы выиграть эту игру.

Все кивнули в знак согласия. Продолжать проигрывать означало бы только подвергать опасности репутацию джентльмена.

— Наш ход ещё не закончен. Пытаться бросить игру на полпути, чтобы украдкой уйти с победой, — это возмутительно. Мы не можем этого допустить.

Умный комментарий заставил нескольких мужчин усмехнуться про себя с ухмылкой.

В любви и на войне все средства хороши. Враги, которые были им настолько дороги, что они хотели их убить, убегали, поджав хвосты. Не было никаких причин позволять им с триумфом вернуться на родину.

Напротив, Содружество должно было устроить им вечеринку на проводы.

— Так что же тогда? Они отступают через Ильдоа?

— Нет, наш посол проделал отличную работу. Ильдоа пообещала оставаться верной нейтралитету.

— О-хо. — Они бессознательно начали улыбаться шире.

Без Ильдоа в качестве щита и посредника у Империи было мало надежды на безопасный проход по Внутреннему морю. Это были воды Содружества.

Это была явная победа министерства иностранных дел.

Пока Королевский флот командовал водой, Содружество, владычица морей, никогда не допустит неторопливого имперского отступления.

— Это означает, что у Империи есть выбор: сдаться нам или Ильдоа. Ну, я уверен, что они предпочтут бежать в колонии Ильдоа.

Этот забавный комментарий ясно указывал на то, что в этом направлении не было большого будущего. Если бы у него было немного больше воображения, он смог бы понять тот факт, что ильдоанцы в настоящее время также обременены имперскими войсками. Ильдоанцы, порхающие как летучая мышь между двумя сторонами, вероятно, не хотели иметь дело с Имперской армией, ни в своих колониях, ни дома. Содружество и Империя могли огрызаться друг на друга, но Ильдоа не хотела лично вмешиваться. Расчёты нейтральной страны основывались исключительно на разуме и логике.

По сравнению с Федерацией или Империей, которых было невозможно прочитать, Содружество чувствовало себя почти дружелюбно по отношению к оппортунистической Ильдоа. То есть это было похоже на то, как они относились к колонистам.

Знать, что у кого-то на уме, — это очень хорошо.

— Замечательно! Значит, их судьба решена. Если возможно, я хотел бы, чтобы они были нашими гостями, а не гостями Ильдоа.

Настроение в комнате превратилось в нетерпеливое ожидание неминуемого триумфа.

Но пессимизм и сарказм были неотъемлемой частью характера этих людей. Хорошо это или плохо, но они легко вызывали в воображении наихудшие сценарии.

— Но что, если они выберут третий путь?

— Который?

— Если они уйдут силой. Имперцы, как правило, настойчивы. Они обязательно попытаются добиться своего.

Говоря о манерах имперцев, эти джентльмены с сигарами в руках могли только поморщиться.

Имперцы постоянно доказывали, насколько они способны к варварству, например, выбивая плотно закрытые двери.

— Зная их, они, вероятно, так и сделают.

В воздухе витало глубокое сочувствие.

Это были те парни, которые были неспособны сказать «пожалуйста» и попросить открыть дверь. С момента основания Империи они ничего не делали, кроме как размахивали кулаками. Были ли они вообще способны подумать о том, чтобы протянуть руку для рукопожатия? Нет, наверное, нет.

Поэтому, чтобы открыть дверь, они зашли бы так далеко, что выбили бы её ногой. В крайнем случае, они могли бы даже использовать топор или огонь.

Но это было на суше. На воде сухопутным имперцам сначала понадобятся уроки плавания. Им придётся научиться разжимать кулаки и плавать кролем.

— Давайте устроим им приятную экскурсию по великому морю. Ожидайте, что стоимость будет равна количеству снарядов, необходимых для потопления каждого из них. Я прошу нашу почтенную казну, пожалуйста, потерпеть эти расходы.

Военно-морской флот, возможно, рвался в бой, но гражданская сторона всё ещё скептически относилась к этому. В частности, у офицера, обслуживающего казну, были некоторые аргументы.

— Мы с радостью подпишем такой восхитительный счёт; однако, действительно ли возможно остановить их?

— Что вы имеете в виду?

— Даже нация, сосредоточенная на своей сухопутной армии, обязательно наскребёт какой-нибудь эскорт. Какова численность нашего флота?

После того, как его вызвали и спросили, абсолютно ли он уверен, флот неохотно ответил. — По правде говоря, в данный момент он довольно ограничен… но у нас есть эскадра, включающая крейсер, в режиме ожидания. Мы не собираемся проигрывать морское сражение этим картофелинам.

— Ограничен? — Это было новостью для офицера казначейства, который обычно сам устанавливал ограничения с помощью бюджетных мер, и он открыто выразил своё сомнение на лице.

Представитель военно-морского флота бросил взгляд на премьер-министра, прежде чем неохотно ответить. — На самом деле, мы довольно заняты поддержкой Федерации… и будет ещё одна внезапная атака на контролируемую имперцами территорию по воде.

Все присутствующие вспомнили военно-морскую операцию, которую они пытались провести раньше, и нахмурились.

Как всё прошло в прошлый раз? Это была полная катастрофа. Драгоценные войска, развёрнутые из политической целесообразности, включали в себя военно-воздушные силы, которые всё ещё находились в процессе восстановления. Они швыряли молодых солдат Содружества, как яйца, в толстые стены Империи, и всё это во имя помощи коммунистам.

Конечно, они чего-то добились. Стратегическая цель — не дать Империи сосредоточить силы на востоке — была достигнута. Но цена, которую они заплатили, была непомерно высокой.

Опять это? Под этим молчаливым давлением военные быстро продолжили свои объяснения.

— Это не будет ударная группа авианосцев, совершающая полномасштабное нападение на материковую часть Империи. На этот раз мы применяем более жёсткий, более эффективный подход.

— Что значит? К чему вы клоните?

— Мелкомасштабная спецоперация, отвлекающий манёвр и узко определённая тактическая цель. Это сложно, но количество сил, которые мы задействуем, невелико.

«Это всё ваше объяснение?» —говорили их взгляды. Премьер-министр, который был заранее проинформирован о плане, затянулся сигарой, помогая военным.

— Можно рассказать им немного больше.

— Очень хорошо, премьер-министр. — Послав ему благодарственный взгляд, морской офицер начал говорить, тщательно подбирая слова. — То, что мы планируем, — это отвлекающий манёвр во Внутреннем море. Совершив ограниченное нападение на деликатный район у границы с Ильдоа, мы стремимся увеличить нагрузку на имперские силы.

Основная цель предложения, которое он в общих чертах обрисовал, заключалась просто в стратегическом отвлекающем манёвре.

Это было издевательство, которое сделало бы ограниченные ресурсы Имперской армии ещё более скудными, вынудив её отреагировать.

В основе этого плана лежал настрой взять на себя инициативу и сделать последнее, чего хотели их враги, — образ мышления, который был чрезвычайно похож на мышление имперского офицера магии подполковника Тани фон Дегуршаф.

— Мне не нравится отправлять нашу молодёжь умирать за коммунистов.

— Честно говоря, я с вами согласен. Но эта штурмовая операция также позволит нам достичь одной из наших стратегических целей. Имея это в виду, главной целью атаки является портовый объект Внутреннего моря на территории бывшей Республики, который был захвачен Империей. Мы нанесём удар по базе технического обслуживания, которая вполне может обслуживать подводные лодки. Идея заключается в том, что одновременно будет проведена спецоперация, в которой примет участие сводная группа коммандос Содружества и Свободной Республики.

— Свободная Республика согласна с этим?

— Возвращение части своей родины, похоже, является достаточной мотивацией, чтобы заставить их двигаться. Они согласились отправить четыре роты коммандос. Если мы сравняем это количество, у нас будет достаточно сил, чтобы нанести удар одновременно по двум или трём местам.

Заверив всех, что рисковать своими войсками будут не только они, морские офицеры ещё раз подчеркнули, что это будет относительно лёгкая операция.

— Пожалуйста, поймите, если я не раскрою точные цели. Но мы можем ожидать получения некоторой важной информации от всего этого. Даже если мы понесём тяжёлые потери… мы, по крайней мере, выполним свои обязательства перед федерацией.

— Отлично. Хотя само собой разумеется, что я надеюсь на наш успех.

Пока за столом распространялись согласия и похвалы, одна группа людей с опаской вмешалась. — И последнее от министерства иностранных дел. Если мы проводим операцию у Внутреннего моря, мы будем действовать прямо рядом с Ильдоа. Должны ли мы предупредить их?

В ответ на вопрос дипломата премьер-министр дал очень джонбулльский ответ. — Э, я думаю, всё в порядке.

— Сэр?

— Господа, почему бы нам не позволить флюгеру решить что-нибудь на этот раз? Мы всегда можем развернуть паруса, чтобы поймать ветер, увидев, какой ход они сделают.

Тот же день, вторая половина дня.

Как ни странно, главы обеих стран пришли к практически одинаковым выводам одновременно.

Это проблема престижа.

Не смейтесь, как будто это абсурд. Репутация нации и её авторитет — это одно и то же. А авторитет — это то, что позволяет одним странам заставлять другие страны делать то, что они хотят.

Даже такая тривиальная вещь, как внешний вид, становится вопросом геополитики, когда вмешивается государство.

Знающие, культурные представители в этот момент выбрасывают свои приличные чувства в мусорное ведро и превращаются в высокомерных тиранов, ревущих строгие приказы. «Побеждайте любой ценой. Чего бы это ни стоило, что бы ни случилось, вы должны!»

Когда политические обстоятельства превращаются в политические запросы, на армию неизбежно возлагаются бесконечные требования; другими словами, приказы, от которых люди, выполняющие реальную работу, стонут.

У них не хватает самообладания, чтобы обращать внимание на таких, как Таня фон Дегуршаф, простой подполковник, трудящийся в полевых условиях. Что значат медали с восточного фронта или даже Штурмовой знак «Серебряные крылья» перед лицом геополитических проблем страны?

Так получилось, что эта бедная пешка Империи, подполковник Таня фон Дегуршаф, застряла, с тяжёлым сердцем проводя инструктаж для своих войск.

«Строиться, смирно, начать».

Таня начинает рассказывать своим войскам чистую правду.

— Боевая группа «Лерген» будет реорганизована с полковником Лергеном.

Общеизвестные факты.

Как и обещал Генеральный штаб, боевая группа «Лерген» получает надлежащий отпуск. Если и есть исключение, то это летучий отряд, который подчиняется непосредственно штабу Генерального штаба — 203-й батальон воздушных магов.

Мы воздушное подразделение, поэтому они заставляют нас летать повсюду. Так это работает?

— Но не бойтесь, мои дорогие войска. К счастью, нам не нужно беспокоиться о том, что мы останемся без работы. Нам дали подработку.

С лукавой улыбкой на лице Таня даже решается усмехнуться. — Послушайте, Генеральный штаб не хочет, чтобы мы были ворами зарплаты. Это довольно заботливо с их стороны.

— Миссия сочувствия?

В том, как первый лейтенант Серебрякова спрашивает это с озадаченным выражением лица, есть что-то забавное. «Миссия сочувствия» — звучит неплохо. Хотя я бы предпочла получить бюджет сочувствия.

Если подумать, то приятнее быть здесь, на стороне защиты, чем сражаться на передовой — это уж точно.

— Ладно, я объясню нашу очень простую работу. Она называется операция «Барбаросса». Хотя название прямо противоположно миссии.

Она тычет указкой в карту на доске.

— Мы притворяемся туристическим агентством.

Это миссия по поддержке возвращения домой. Мы избавляемся от всех, кто пытается испортить поездку. Такой нюанс Таня придаёт.

— Мы возвращаем генерала Роммеля домой. Чрезвычайно просто, не так ли?

— ««А?!»»

Поскольку её подчинённые, похоже, не уловили концепцию, Таня объясняет её им.

— Это миссия по сопровождению Южного континентального экспедиционного корпуса обратно на родину. Не забудьте взять приветственный букет. — Размахивая руками, она добавляет немного бодрости в свой голос. — Довольно цивилизованная миссия, не правда ли? Мы приветствуем наших братьев по оружию, которые сражались на юге, обратно на родину. Убедитесь, что у нас достаточно пива и братвурста, чтобы они могли есть сколько угодно.

Войска, как обычно, поднимают бодрое «га-ха-ха-ха». Но смех длится недолго. Ещё раз хлопнув указкой, Таня пристально смотрит на своих солдат.

— Есть только одна маленькая проблема. Впрочем, это неважно; расслабьтесь и выслушайте меня. — Она сохраняет лёгкое настроение.

Однако для закалённых в боях ветеранов слово «проблема» вызывает реакцию с той же надёжностью, что и колокольчик Павлова. Как и в классическом примере условных рефлексов, смеющиеся солдаты выглядят так, будто вот-вот начнут пускать слюни.

Эти сумасшедшие поджигатели войны.

— По-видимому, в отличие от меня, генерал очень популярен.

Жертва преследования.

Но, хотя Таня уже давно в этом мире, между ней, цивилизованным человеком, и этими поджигателями войны всё ещё существует непреодолимая культурная стена.

Реакцию её подчинённых можно охарактеризовать как замешательство. По-видимому, эти ребята с пустыми лицами не понимают.

Майор Вайс говорит как их представитель. — Так что же именно мы будем делать, мэм?

— Всё просто. — Она с весёлой улыбкой смотрит на своего заместителя командира. — У него есть сумасшедшие фанаты, которые скажут: «О, пожалуйста, не уходите. Останьтесь с нами». Практически гарантировано, что некоторые попытаются удержать его и не дать ему уйти.

Их даже можно назвать вооружёнными до зубов сталкерами. Какая ужасно пугающая компания.

Я бы с удовольствием вызвала полицию и позволила системе правосудия разобраться с ними, но, учитывая, насколько они вооружены, я думаю, что это по праву работа для армии, а не для полиции.

Другими словами, это работа для наших собственных вооружённых до зубов головорезов.

— Это просто худшее развитие событий, да? Последнее прощание с этими дерьмовыми фанатами с градом свинца.

— Ах, значит, это как на восточном фронте.

Таня кивает на замечание своего адъютанта. Она совершенно права. Когда вы объясняете что-то другим, им всегда легче понять, если вы можете использовать что-то знакомое в качестве метафоры.

Но подумать только, что самое близкое сравнение — это линия фронта на востоке!

— Осмелюсь сказать, что вы правы, лейтенант Серебрякова. Это как на восточном фронте.

Какая совершенно ужасная реальность.

Как раз тогда, когда мы думаем, что наконец-то ушли с восточного фронта, нас отправляют на чёртов южный. Руководству, должно быть, пришло в голову, что я из тех девушек, которые сделают всё, чтобы угодить.

Я думаю, мне действительно нужно подать кому-нибудь официальную жалобу на улучшение условий труда.

Честно говоря, я храбро сражалась изо всех сил, и за это меня наградили медалью на восточном фронте. Даже если мой боевой дух под вопросом, разве я не должна иметь возможность использовать все свои достижения в качестве щита и требовать: «Практикуйте то, что проповедуете!»?

В любую эпоху всегда бесполезные люди шумят больше всех. А некомпетентность часто имеет большее значение, чем любое количество достижений. Это заслуживает внимания.

— Разве не было бы неплохо получить немного тишины и покоя? Даже крутым ребятам нужно немного времени для себя. Не так ли, лейтенант Серебрякова?

— Да, подполковник. Мы слишком популярны.

— Вместо фотографий с автографами мы будем раздавать пули. Скоро наш образ действий войдёт в моду во всём мире! А теперь. — Таня выпрямляется. — Всё хорошо, когда над тобой суетятся и ты задираешь нос, но давайте сделаем это как следует. Я собираюсь объяснить, с какими врагами мы столкнёмся. — Она прямо называет основные цели. — Большинство из тех, кто пытается их остановить, будут из Содружества. О, и, возможно, к ним присоединятся несколько парней из Свободной Республики, чтобы создать проблемы. И у ильдоанцев, похоже, тоже… есть чувства по этому поводу.

Практически все державы Внутреннего моря настроены против Империи или «непоколебимо нейтральны». Просто фантастика.

Если бы это было не так, наши силы смогли бы бежать в колонии Ильдоа. Если они перекрывают этот путь отступления, то единственный выход — силой проложить путь по воде.

Путешествие по морю было отличным вариантом с древних времён, но, к сожалению… самые знаменитые морские перевозки в истории Империи почти всегда были коммерческими, а не военными.

И из-за исторических соображений в отношении дорогой Ильдоа Империя имеет ничтожное военно-морское присутствие во Внутреннем море — флот Содружества плюс остатки флота Республики будут слишком сильны для них.

В такие времена, согласно положениям согласованных договоров, хочется положиться на своего союзника, но, по-видимому, они таинственным образом «нейтральны».

Что это за союзник такой?

— … Итак, наша задача — в одиночку справиться со всеми этими страстными фанатами. Мы отправим этих сукиных детей в ад прямо на глазах у ильдоанцев.

Мы должны недвусмысленно продемонстрировать нашему ненадежному другу, каковы могут быть последствия сидения на двух стульях.

Надлежащее применение насилия может, в зависимости от времени и места, гарантировать веру одним словом: «красная линия».

— Усложняет дело тот факт, что наша цель — только поддержать отход Южного континентального экспедиционного корпуса. Я буду с вами откровенна. Наш враг — это военно-морской флот. Для нас это будет новый вид боя.

Когда Таня говорит это, рука поднимается с вопросом. Не то чтобы они шли по порядку званий, но Вайс первым вмешивается, выглядя озадаченным.

— Если цель состоит в том, чтобы спасти наших товарищей, то миссия не меняется, верно?

— Это хорошее замечание, майор Вайс. Но её характер отличается.

— Мэм?

Это, несомненно, и суть, и самая большая проблема.

— Стоит повторить, что основная вражеская сила будет флотом.

Она намеренно подчёркивает слово «флот» с мрачным выражением лица. Хорошее объяснение ситуации всегда будет включать в себя чёткое указание на то, что, по мнению командира, войскам нужно остерегаться.

— Проблематично, что мы должны признать тот факт, что 203-й батальон воздушных магов не особенно хорош в морских сражениях.

— Э-э, мы говорим о нас. Разве мы не относительно хороши?

— Майор Вайс, взгляните на реальность. Вы слишком много нам приписываете. Мы должны признать, что над водой мы действуем не так хорошо, как над сушей.

Если подумать, то единственный раз, когда мы получили проходные баллы в совместной военно-морской операции, был во время миссии по атаке целей на суше. Когда бой идёт против военных кораблей, мы едва справляемся с кучей красных пометок.

Вдобавок ко всему, у нас не так много опыта. Мы всё это время сражались на восточном фронте. Это делает нас подразделением с большим боевым опытом, но это имеет тот печальный эффект, что даёт нам заметную специализацию в одном типе окружающей среды.

Честно говоря, выполнение одной и той же операции снова и снова может вызвать синдром Галапагосских островов.

Прошло много времени с тех пор, как 203-й сражался с военно-морским флотом. Для подразделения, акклиматизировавшегося к болоту восточного фронта, перспектива моря вызывает немалое беспокойство.

— Мы сталкиваемся с горькой правдой, войска. Учитывая, как прошли морские сражения на севере и на северо-востоке, я вынуждена признать, что вода — наша слабость.

Значит, нам нужно преодолеть эту слабость.

— Независимо от того, участвует ли пополнение в миссии или нет… сейчас самое время для дополнительных уроков навигации.

Наличие этих небольших дополнительных знаний может иметь большое значение. В этом важность образования.

— Все мы имеем некоторый опыт борьбы с морскими магами. Но не стоит их недооценивать. Я полагаю, что некоторые из вас ослабили бдительность после магов Содружества, с которыми мы сталкивались на восточном фронте.

Люди с опытом часто терпят неудачу, потому что слишком сильно полагаются на свой опыт.

Неполные знания — самые опасные. Вы думаете, что знаете то, чего не знаете, и в результате теряете смирение полного невежества.

— Мы столкнёмся с воинами, которые по сути являются уроженцами моря. Если мы идём на их территорию, это делает нас гостевой командой. Готовьтесь соответствующим образом.

Разная среда, естественно, даёт разные результаты. Эта очевидная истина часто скрывается предвзятостью опыта.

Изменение ситуации требует изменения вашего понимания истины, которой вас научил опыт. Но чем серьёзнее ученик, тем крепче он держится за то, чему его учили в школе.

В конце концов, всё сводится к обучению на протяжении всей жизни.

— А теперь у нас есть возможность лучше понять нашу миссию, исходя из её окружения. Мы можем просто оказывать поддержку отходу, но проведение нашей операции над водой будет совсем другой игрой.

Таня подчёркивает и ещё раз подчёркивает. Быть командиром, которого считают занудой, лучше, чем возможность потерять свои живые щиты. То, что здесь требуется, — это тщательное управление.

— Мы должны выполнить как задачу по расчистке морского пути, так и задачу по сопровождению транспортных кораблей. Убедитесь, что вы приняли во внимание разницу в окружающей среде.

— Разве не было бы безопаснее, если бы они просто остались на месте?

— Это обоснованное мнение, лейтенант Гранц. Если бы вы с лейтенантом Тоспаном были там, вы могли бы отдать приказ защищаться до смерти, и будь что будет, но мы говорим о генерале Роммеле. Он не из тех, кто сидит сложа руки и ничего не делает.

— Ах, точно. — Офицеры улыбнулись, вспомнив. Этот генерал мог умереть и всё равно быть нетерпеливым. Он из тех, кто наносит удар первым с твёрдой решимостью, независимо от сценария.

— Я уверен, что вы правы. Учитывая кучу камней, он с гораздо меньшей вероятностью построит стену, чем бросит их во врага.

— Ух ты, постой, майор. Ты что, всё забыл? В этой ностальгической пустыне нет ни одного камня.

— Ха-ха-ха!

Из ветеранов те маги, которые были там, на Рейне, побывали на южном континенте, прежде чем их отправили на восточный фронт.

Покрытые песком, облепленные грязью — мы не так уж далеко ушли от детских игр в грязи. О, как война разъедает нашу человечность. Нелепость привнесения железа и крови в игры с прыжками в грязные лужи.

— Ладно, войска. На этом у меня всё. Мы направляемся на юг. Убедитесь, что ваш запас закусок выдержит жару. Не приходите ко мне жаловаться, если ваш шоколад растает, и у вас появятся проблемы с насекомыми. — Она хлопает в ладоши, сигнализируя о завершении своего объяснения. — Есть вопросы?

Рука поднимается. Удивительно, но это снова Гранц. — Не могли бы вы сообщить нам примерную численность флота с каждой стороны?

Он заботливо добавляет, что всё, что она знает, — это хорошо, и Таня пожимает плечами. — Это не то, чтобы большой секрет.

— Мэм?

— Лейтенант Гранц, я скажу вам прямо. Несоответствие в военно-морских силах безнадёжно.

Морская нация против континентальной нации.

Как континентальная нация, которая вынуждена отдавать приоритет сухопутным войскам, с точки зрения соотношения цены и качества, противостоять военно-морскому флоту морской нации невозможно.

Это совершенно очевидно, логически.

— Я не в том положении, чтобы знать, как развёрнуты наши военно-морские силы, но вы хотите сказать, что мы не можем рассчитывать на присутствие групп сопровождения, как это делал враг?

Гранц задаётся вопросом вслух, но почему он этого не понимает? Это то, что он понял бы, если бы задумался на мгновение, поэтому она чуть не рассердилась на него.

— Абсолютно нет. Вы можете понять намёк?

— Извините, полковник. Я не очень хорошо разбираюсь во флоте…

Кто-нибудь, пожалуйста, объясните ему… Я чуть не говорю это вслух, прежде чем понимаю кое-что.

Гранц — один из редких выпускников академии в батальоне. Даже если считать Серебрякову, которая прошла ускоренную программу обучения, выпускники встречаются редко. Неудивительно, что они ничего не знают о море!

— Майор Вайс, проведите им дополнительные занятия позже.

— … Э-э, мне ужасно жаль спрашивать, но мне тоже нужно объяснение.

— Что, вы тоже?!

На Вайса обычно можно положиться в плане здравого смысла, так что если даже он не имеет твёрдого представления о морском бое… Что ж, чёрт.

Это означает, что уровень знаний Гранца средний! — «Хааах», — вздыхает Таня, роясь в своих воспоминаниях.

Какой ужас может быть от чрезмерной специализации.

— У нашего флота почти нет кораблей, которые он мог бы отправить на юг.

Не ноль.

Но невероятно близко к нулю.

— То, что у нас есть, помимо подводных лодок, — это военный корабль, захваченный у бывшей Республики — всего лишь крейсер, который даже не был мореходным, вытесненный из сухих доков с устаревшей бронёй. То, что у нас есть, едва ли можно назвать надводным флотом.

В Имперском флоте практически не было крупных кораблей.

Если уж на то пошло, я полагаю, что можно посчитать псевдотяжёлый крейсер с 203-мм пушкой? Только по одной огневой мощи сразу становится ясно, насколько удручающе невозможным было бы сражение флотов. Если мы не можем сравниться с силой пушек, то мы могли бы компенсировать это проверенной ночной атакой из-под воды, за исключением того, что у наших подводных лодок были проблемы с оборудованием.

По сути, у самых трудолюбивых членов Имперского флота очень мало хороших новостей. Лучшее, что могут получить эти подводники, — это: «Мы получили торпеды, которые мы действительно можем использовать!»

Так что легко представить себе качество наших взрывчатых веществ.

Самая большая головная боль заключается в том, что у нас определённо даже не хватает эсминцев, болтающихся во Внутреннем море.

Таким образом, вывод ясен: флот — это кучка воров налогов.

Или, по крайней мере, командиры надводных кораблей на юге получают много бесплатных обедов. Пожалуйста, сократите расходы на некоторые портовые сооружения и техническое обслуживание кораблей и отправьте разницу на восточный фронт.

— Независимо от того, как бы всё прошло, если бы флот Ильдоа присоединился к нашей стороне в битве, развёртывание Имперского флота практически бессмысленно.

Это правда, что здесь играют роль дипломатические и исторические факторы.

Юг для меня; север для вас. Таково краткое изложение предложения Ильдоа. В конце концов, наш замечательный друг Ильдоа хотел, чтобы Имперский флот сосредоточился на борьбе с Флотом метрополии Содружества.

Империя не была заинтересована в экспансии на юг, и поэтому была заключена сделка.

То техническое обслуживание флота, которое Империя всё же проводила, было сосредоточено на Флоте открытого моря. Конечно, я не думаю, что этот выбор был совсем плохим. В этом был смысл.

Но, учитывая, насколько флот Содружества превосходит наш, я вынуждена признать, что большая часть этих усилий имела неприятные последствия.

— Если использовать метафору, которую вы узнаете, наши надводные корабли на юге — не что иное, как лёгкая добыча для флота Содружества. Они похожи на старые магические подразделения Федерации.

Эти никчёмные командиры надводных кораблей.

Обедают за счёт государства — чёрт, как бы я хотела так делать. Если возможно, я хотела бы получать зарплату за безделье, и чтобы меня ругали как бездельницу-офицера магии.

Сдерживая эту ярость, Таня вздыхает. — Тем не менее, это правда, что мы можем рассчитывать на их противолодочные возможности… то есть они, по крайней мере, смогут сопровождать лодки. Но с точки зрения избавления от основной огневой мощи противника…

Майор магии передо мной пытается точно оценить, на что способен флот, и я переоцениваю его как на удивление справедливого человека.

Я всегда была впечатлена его замечательной трудовой этикой. Но… во время войны оценка того, что он справедлив, когда конкурирует с флотом за ресурсы, делает его участником идеального рынка.

— … Прошу прощения, мэм, но может ли наш батальон действительно помочь в отходе с южного континента в этих условиях?

— Это очень хороший вопрос, майор Вайс. На самом деле, я сама задаюсь тем же вопросом.

Самое большее, что мы можем сделать, — это присматривать за подводными лодками. Или, если нам придётся сражаться с кораблями, то наш единственный реальный вариант — это поджечь их надстройки с помощью взрывных или оптических формул. Даже если нам прикажут потопить вражеские военные корабли, предел того, что мы можем сделать, — это целиться в легковоспламеняющиеся материалы, которые могут вызвать вторичные взрывы.

Сближение для абордажа будет практически невозможным, если только вражеские морские маги не проспят и не пропустят битву.

Тем не менее, это не то, о чём мне нужно думать.

— По-видимому, есть дополнительный инструктаж от Генерального штаба. — Она бормочет: — Он должен быть здесь с минуты на минуту, — и не проходит и минуты после того, как она смотрит на часы, как появляется её начальник.

— Извините, что заставил вас ждать, войска.

В дверях конференц-зала стоит усталый полковник Лерген.

— Приветствую, полковник Лерген!

— Вольно. Ладно, давайте сразу к делу. Речь идёт об операции «Барбаросса».

Пока они обмениваются салютами, полковник Лерген, не теряя ни минуты перед офицерами, приступает к своим объяснениям.

— Полковник Дегуршаф.

— Да, сэр.

Она понятия не имеет, какую невозможность он для неё приготовил, но она знает, что это будет ужасно невозможно.

— Мне нужно, чтобы вы сделали невозможное.

Поправка.

Это просто жестоко.

Слишком жестоко.

Хуже, чем всё до сих пор? Более невозможно, чем всё это?

— К вашим услугам, сэр.

К сожалению, Таня фон Дегуршаф не занимает такого социального положения, которое позволяет ей спорить. Проглотив эти мысли, она молча ждёт, что будет дальше. Небольшая разница между взрослым и солдатом — это тяжесть приказов.

Если компания что-то предписывает, за неподчинение вас увольняют, но в армии расстрельная команда указывает вам выход.

— Я ценю это.

Что ещё я могу сказать?

— Ваши приказы, сэр?

— Мне жаль.

Его внезапные извинения вызывают в голове Тани тревожные звоночки. Сожаления того, кто, будучи хорошим человеком, является членом злой организации, всегда являются худшей приметой.

Тогда я бы предпочла, чтобы вы этого не говорили… Даже проглотить слова, которые почти вырвались из её горла, больно.

— Технический арсенал подготовил ключ, который откроет для нас несколько дверей. Мне нужно, чтобы вы вставили его в замочную скважину.

— А?

Ключ?

Взломать дверь?

… Мне кажется, я уже где-то это слышала.

— Подождите, нет!

Мне то же самое говорили во время операции «Отмычка».

Сезам, откройся.

Я никогда не забуду, как меня везли на вражескую территорию внутри Фау-1, работающей на гидразиновом топливе. И я, наверное, никогда этого не прощу.

Этот опыт, мои инстинкты — всё это звонит в мои тревожные звоночки. Мне нужно бежать.

Но эта решимость приходит недостаточно быстро.

— Я попрошу его лично объяснить.

Одновременно с представлением Лергена в комнату просовывает голову аккуратный мужчина.

Он подходит совершенно обычным образом. Никаких взрывов, никаких грохотов, никаких странных звуков. Он широко улыбается, и его манеры естественны.

— Ну, ну, здравствуйте, войска.

Он говорит так вежливо, что Таня сначала не понимает, кто это.

— О, полковник Дегуршаф. Давно не виделись.

— Д-д-доктор?!

— Благодать Божья, должно быть, озарила и ваш путь. Я рад видеть вас целой и невредимой.

Он подходит прямо к ней и сжимает её руку. Он сжимает так сильно, что больно. Он, должно быть, имеет в виду это как рукопожатие, но это больше похоже на кошмар, где меня заставляют заключить сделку с дьяволом.

Странно сильный жар рук главного инженера Шугеля вызывает глубокое беспокойство. Если бы не приличия, Таня немедленно стряхнула бы их, а затем продезинфицировала бы руку и окунула бы её в ледяную воду, чтобы смыть.

— П-п-правильно.

— Вам не нужно никому говорить — не волнуйтесь. Я очень хорошо понимаю ваши опасения. Вы молитесь, задаваясь вопросом, как защитить всех своих соотечественников, верно? — Он кладёт руку на грудь. — Всё будет хорошо — просто предоставьте это мне. Я подготовил ключ. Он совершенно безопасен. Всё пройдёт без сучка и задоринки.

Таня и другие офицеры магии, которых уговаривают пойти с ним, ведут к чему-то, накрытому чехлом.

… Это определение дежавю.

Ещё на Рейнском фронте… произошло что-то очень похожее… Аааа, чёрт возьми. Я буквально вижу будущее. Сила ясновидения моя на этот один момент. Я просто знаю это.

— Следуйте за мной, все. Это прямо здесь.

Он срывает чехол и стоит с высоко поднятой головой. На самом деле, он разводит руки, чтобы сделать заявление. Это ужасное выражение лица, эта жуткая настойчивость и… что-то, что заставляет Таню съёжиться со стоном.

— Смотрите! Вот оно!

Там стоит огромный… длинный цилиндр. Торпеда. Как ни посмотри, это стопроцентная торпеда. И, если мне не кажется, она явно оснащена кабиной размером с человека.

— Это Фау-2. Это поистине революционное оружие!

Доктор произносит каждое слово с важностью, и энтузиазм Тани всё больше и больше падает.

— Это замечательно! Честно говоря, я не могу поверить, что мне выпала возможность представить вам всем нечто столь замечательное. С этим я полностью убеждён в благословении Господа.

— Простите, но… это…?

— Да, Подполковник! Я построил это на основе ваших отзывов! Как вы и просили, вы можете свободно перемещаться к месту назначения!

— Что?

— Фау-1 летела прямо. Она летела так же верно, как и моя вера — по непрерывной, непоколебимой линии! К счастью, Фау-2 создана для противостояния реальности.

О чём говорит доктор? Мне жаль портить его сольный парад, но Таня — чрезвычайно здравомыслящий человек.

Кто угодно, только, пожалуйста, найдите нам психотерапевта как можно скорее. Не то чтобы военная зарплата была достаточной, чтобы компенсировать необходимость иметь дело со слепой верой и какой-то формой бреда, но…

— Все дороги ведут в священную землю, маршруты для созерцания высоких идеалов. Вот что я стремился воссоздать, оснастив Фау-2 этими новыми возможностями наведения. Точно так же, как все вы безошибочно ведомы своей верой, она не собьётся с пути!

В моём теле нет ни капли веры, так что могу я теперь идти домой?

— Другими словами, это самая совершенная торпеда с божественным наведением. Нет ничего лучше, подполковник!

— Замечательно! Не хочу засыпать вас вопросами, но наведение полностью автоматическое, верно?

Если так, то как я буду счастлива.

Вопрос Тани задуман как злонамеренный, но фанатичный учёный улыбается ей в ответ, даже не дрогнув. Аааа, мне было бы намного лучше, если бы я могла ударить его по этому хитрому лицу.

— Не волнуйтесь, подполковник Дегуршаф. Я бы не стал красть гром у того, с кем я молился! Мы же собратья по вере в славу Божью, не так ли? Вы можете верить мне.

Его слова не приносят ни микрона облегчения. Не смотрите на меня с этой больной улыбкой, как будто вы понимаете!

— Я всего лишь офицер Имперской армии.

Окольный отказ. К сожалению, эти типы не понимают намёка, что бы вы ни говорили. Шугель, инженер, который понял бы, что она имеет в виду, что она солдат, а не верующий, больше не с нами.

Доктор, которому промыли мозги до несравненного благочестия, не будет слушать, что говорят другие.

Таня качает головой. Я не думаю, что он вообще кого-то слушал с самого начала.

— Как и в случае с Фау-1, всё, что вам нужно сделать, — это врезаться в противника. И сбежать. Вы получите прекрасный вид на обильные взрывчатые вещества на борту, взрывающие любую проблему, с которой вы сталкиваетесь.

Значит, мы будем живыми торпедами, — говорит он.

То, что он научился у итальянцев и оснастил их системой аварийного покидания, — это, ну, едва ли хорошая вещь.

Но что, чёрт возьми?

— Начинает казаться, что для нас нет работы.

— Она доставит концентрированную мощь в виде магов. Наверняка это один из оптимальных способов решения ваших проблем. Нет?

Хотя Таня измучена всем этим, она озвучивает слабую надежду. — А какова гарантия, что нас не сомнет?

— Эта часть полностью зависит от того, как Господь к этому относится. Другими словами, я уверен, что вы можете быть спокойны.

Значит, я должна доверить свою судьбу этому воплощению злобы, известному как Существо Икс? Это не смешно! — думает Таня, и, прежде чем она успевает опомниться, она изрыгает все проклятия, которые только может придумать. Это совсем не смешно.

— О, полковник Дегуршаф, не волнуйтесь. Я уверен, что Господь защищает вас — верьте в себя! Не то чтобы это много значило, но я, собрат по вере, верю в вас.

— Что?

— Я разработал это, потому что услышал ваши предложения. Вы можете назвать это совместным проектом, реализованным верой собратьев по вере. Я уверен, что не смог бы создать что-то подобное без благодати Божьей, — сказал он с очаровательной улыбкой. — Гордитесь, полковник.

Доктор широко разводит руки, как будто благословляя её. Его переполняют эмоции? Подняв руки к небесам, он смотрит в потолок с сияющей улыбкой и начинает бормотать благодарности Богу.

Этот человек уже удовлетворён? Кивнув самому себе, как будто он пришёл к какому-то пониманию, он возвращает свой взгляд к Тане и говорит, выглядя восхищённым.

— Эта штука практически наш ребёнок! Ха-ха-ха! Великолепная торпеда, не правда ли? Просто замечательно.

— Р-ребёнок?

— Не волнуйтесь. Она прекрасный ребёнок. Я родил её, но вы посеяли семя. Если бы не эти безвкусные правила крещения, я бы попросил генерала Зеттюра стать крёстным отцом.

Вы хотите сказать, что я папа, а вы мама?!

Его глаза светятся гордостью, когда он похлопывает торпеду. Просто ослепни уже, маньяк!

— Это совсем не похоже на тех угрей, которых разработали эти болваны из флота. Я с гордостью могу сказать, что проявил максимальную осторожность со всеми компонентами, вплоть до каждого взрывателя.

— Что вы имеете в виду, доктор?

Он понятия не имел, что она чувствовала — ну, и, вероятно, никогда не собирался узнавать… Я хотела бы, чтобы он немного поразмыслил над своими «достижениями».

— Это моя торпеда. То есть это правильно функционирующая торпеда.

— … В-ваша торпеда, доктор?

Мой откровенный взгляд на любую торпеду, которую разрабатывает доктор, — это чистый ужас. Это буквально торпеда, изготовленная сумасшедшим доктором. Всё, что это внушает, — это страх. Но разве это не естественно?

Кто бы не испугался до смерти?

Это означает, что доктор — единственный, кто неправильно понимает.

На мгновение он скрещивает руки и замолкает; затем его голова поднимается, его выражение лица искреннее. Ага, что теперь? Я понимаю, что он эмоционально нестабилен, но, если он вот-вот взорвётся, я хотела бы увеличить дистанцию, поэтому я надеюсь, что он будет достаточно внимателен, чтобы подождать секунду.

Задаваясь вопросом, что произойдёт дальше, Таня собирается отступить, как вдруг высокий доктор оказывается практически рядом с ней.

— … Я думал, что понимаю это логически, но…

— Что вы имеете в виду?

— Да, вот в чём вопрос. Я даже сказал, что это совместный проект.

Пока я задаюсь вопросом, к чему он клонит, его руки снова сжимают плечи Тани.

— Мне жаль. Позвольте мне извиниться от всего сердца.

Жутковатый учёный приседает, чтобы встретиться с ней взглядом, и, на удивление, в его глазах читается искреннее раскаяние.

В чём дело, доктор?

— Это наша торпеда. Я не хотел…

С бледным лицом преступника он становится перед ней на колени. Затем он падает ниц, как будто исповедуется в каком-то великом грехе.

— Мне очень жаль.

Поправка. Я хочу знать, почему вы так думаете?!

— Пожалуйста, простите меня, подполковник. Я чуть не поддался высокомерию. Именно наша скромная, тесная солидарность — наше сотрудничество — способна творить чудеса, но почему-то я чуть не забыл об этом. Я стал самонадеянным.

Наконец, его лицо искажается, и он начинает рыдать. Если бы искренние чувства Тани в этот момент были записаны для потомков, они бы гласили: «Я тоже хочу плакать».

Что он хочет, чтобы я сделала? Кто-нибудь, сделайте что-нибудь.

— Вы простите моё высокомерие, подполковник Дегуршаф?

— … Доктор, что случилось?

— Техник должен оставаться скромным. Так мы преодолеваем трудности. Я совершил ту же ошибку, что и флотские техники. Без вашего комментария я бы оказался в ловушке бесконечного цикла тьмы. Сестра моя по вере, благодарю вас.

Мы говорим друг с другом, но не понимаем друг друга.

Я настолько потеряна, что с трудом могу поверить, что мы говорим на одном языке в одной стране в одну эпоху. Вавилонская башня что ли рухнула?

Аааа, эти засранцы, которые называют себя богами, должно быть, любят препятствовать взаимопониманию между людьми. Это абсолютно нецивилизованная вещь, которую Существо Икс и ему подобные сделали бы ради забавы.

Кто-нибудь, спасите меня, пожалуйста. Это срочно.

Весь мой взгляд на эту ситуацию можно резюмировать так: «В этом нет никакого смысла». Я вынуждена спросить себя: «Какой поворот судьбы привёл к тому, что у нас с доктором произошёл этот непонятный обмен репликами?»

— … Полковник? — В поисках спасения Таня резко поворачивается к Лергену, который стоит рядом с ней и хранит вежливое молчание.

Может ли он заставить этого парня заткнуться? Неясно, как он интерпретирует беспокойство на её лице, но он коротко и тихо кивает ей.

— Подполковник Дегуршаф.

— Да, полковник, что такое?

— Я понимаю ваши опасения. Это новое оружие. И, учитывая все дефекты, которые постоянно возникают с нашими торпедами, вполне естественно, что у вас есть некоторые сомнения.

Ооо! Я почти обрадовалась, но тут же наступил следующий удар.

— Но армейские специалисты из Технического арсенала провели тщательные эксплуатационные испытания. Она должна соответствовать стандартам надёжности. Как сказал доктор, это можно назвать продуктом солидарности.

Армия, должно быть, действительно думала о флоте, да? Не то чтобы я знала наверняка, но он звучал довольно бодро.

Вообще-то, подождите. Забудьте это поспешное суждение.

С организационной точки зрения Лерген — один из самых способных. Если Таня в конечном итоге будет конкурировать с ним за финансирование, ей будет нелегко ладить, даже если это не вопросы отношений между армией и флотом.

Его комментарий также спокойно игнорирует эксцентричное поведение доктора.

— В любом случае, мы, вероятно, сможем компенсировать неполноценность нашего основного флота тактикой и технологиями.

— Я никогда не думала, что мы будем сражаться с вражеским флотом, используя торпеды с печатью одобрения сухопутной армии. Что я могу сказать? Я ожидаю, что это будет очень весело.

Я уверена, что скоро армия Рейха будет строить свои собственные эскортные авианосцы и транспортные подводные лодки. Конечно, единственное место, где это может произойти, — это страна, где армия и флот достигли крайностей взаимного недоверия.

Определенный день во время Великой войны. В окрестностях Имперской столицы

Чтобы обсудить Дакар, нам нужно немного отмотать назад…

… к истории, которая произошла до того, как ряд поистине странных событий привёл к тому, что невезучий солдат подполковник Таня фон Дегуршаф оказалась во главе боевой группы «Саламандра».

Только что вступив в войну с Содружеством, Империя столкнулась с невероятно острой необходимостью приобрести возможность поражать корабли.

Официально разработанный как «Подводный аппарат ускорения общего назначения», его кодовое название: Фау-2…

Оружие, которое повергло флот Содружества в пучину ужаса. Его разработка началась во время краткого пребывания Дегуршаф в Управлении стратегических исследований Генерального штаба.

Но, хотя именно она подала эту идею, она никогда не задумывалась о том, что когда-нибудь ей, возможно, придётся её использовать… Люди могут быть очень безответственными, когда дело не касается их напрямую.

Начатая в таких безрассудных обстоятельствах, разработка этого оружия на самом деле контролировалась и управлялась довольно разумно. Всё началось, когда Таню попросили совета.

Во время совещания по техническим исследованиям, на которое её однажды пригласили как человека с богатым полевым опытом, её рот отвис от удивления.

Обсуждалась тема того, как лучше всего справиться с превосходящим флотом Содружества и остатками флота Республики.

Для этого солдата, Тани, которая по какому-то странному стечению обстоятельств была знакома с уроками Второй мировой войны, это был просто вопрос вывода из строя военных кораблей с помощью воздушных атак или подводных операций.

Выслушав бесконечные дебаты о линкорах, главных орудиях и больших кораблях с большими пушками, её терпение достигло предела, и она заговорила.

— Противокорабельный бой? Не могли бы мы развернуть противокорабельные бомбардировщики или подводные лодки с торпедами? — сказала она. Для Тани это было в высшей степени разумное мнение.

Откуда ей было знать, что «Угри» Имперского флота были практически настоящими угрями.

Не говоря уже о том, что, как человек, знающий о Перл-Харборе и потоплении «Принца Уэльского» и «Рипалса», она решила, что на море не может быть ни одного крупного корабля, который мог бы запускать торпеды и не потопить военный корабль или любую другую цель, если уж на то пошло. Это не сработало бы как надлежащая стратегия блокирования зоны, но, как правило, морские суда тонут, если их поражают взрывчатыми веществами.

В конечном счёте, она пришла к выводу, что развёртывания множества ударных групп будет вполне достаточно для достижения чего-то подобного. Развёртывание подводных лодок в составе группы также было бы неплохой идеей.

В Первой мировой войне одна-единственная подводная лодка, как известно, потопила три тяжёлых крейсера в одном столкновении.

Чтобы ускорить дело, то, что она хотела сказать, было простым.

Прекратите эту нелепую трату времени и давайте уже поговорим о торпедах! Конечно, она не забыла сделать это более косвенным и вежливым, используя бюрократическую риторику.

— Учитывая превосходящие военно-морские силы противника, оптимальной мерой, которую должны принять имперские военные, является уничтожение этих сил с помощью торпедной атаки.

Но полученный ею ответ был таким, какого она никогда не ожидала.

— … Полковник, мы не можем остановить их с помощью наших подводных лодок.

Честно говоря, почему только подводные лодки?

Ответ был настолько трудным для понимания, что она застыла.

Таня никогда не собиралась предлагать, чтобы подводные лодки Имперского флота в одиночку вели решающее сражение против вражеских крупных кораблей. Она просто имела в виду, что корабли должны быть потоплены с помощью всего, что есть под рукой и пригодно для использования — авиакрыла, подводных взрывчатых веществ, наземного ударного подразделения, да чего угодно, на самом деле.

Она сказала «торпедная атака». Никто никогда не говорил, что её должны проводить корабли.

— Ах, я имела в виду в основном использование военно-воздушных сил, хотя я предлагаю всесторонне рассмотреть вопрос об использовании подводных лодок в качестве поддержки.

— Если бы у нас только были такие вещи, полковник.

— А? Я, хммм…

— У наших военных нет торпеды, которую мы могли бы отправить вдогонку за кораблями.

Это было небрежное недоразумение из-за незнания деталей военно-воздушных сил как мага.

До тех пор, пока ей не сказали об этом в тот самый момент, подполковник магии Таня фон Дегуршаф не осознавала, что у их военно-воздушных сил нет торпедоносцев.

В конце концов, Тихоокеанский театр военных действий в её памяти был полон воздушных торпедных атак. И она знает, что сокрушительный удар, поваливший «Бисмарк», был нанесён старым «Фейри Сврдфиш».

Для такого человека, как она, само собой разумеется, что торпедоносцы существуют.

Таким образом, Таня была озадачена.

— … Что?

В этот момент каждая клеточка её существа подумала:

«Что, их не существует?

Почему?

Почему их не существует?»

Этот вопрос настолько глубок, что на долю секунды открыто отразился на её лице. И выражение лица, которое часто вызывало шёпот, тоже исчезло. Присутствующие на встрече были ошеломлены, обнаружив, что без своих солдатских манер она на самом деле выглядела на свой возраст.

— Вы не знали?

— Нет, я… Потому что мы так многого добились.

Покрывшись холодным потом, она перебирала свои воспоминания. В газетных репортажах, внутренних слухах и официальных бюллетенях определённо упоминалось о потопленных кораблях.

— Разве наши военно-воздушные силы не потопили множество кораблей?

Даже если у неё не было времени вникать в подробности боевых действий военно-воздушных сил, она была в курсе общей военной ситуации. Поскольку упоминалось о потоплении военных кораблей, которые были гордостью вражеского флота, она была уверена, что в их арсенале есть торпедоносцы.

Более того, она участвовала в немалом количестве совместных миссий с военно-воздушными силами… Можно было поклясться, что торпедоносцы были обычным делом.

Таня всегда думала о них как о чём-то, что существует. Пока ей не сказали, что чего-то не существует, её знания навязывают своего рода предвзятость. В конце концов, будучи брошенной в бой прямо из своего ускоренного образования, её единственный совместный бой с флотом был в качестве органической огневой поддержки.

Всё, о чём она могла думать, — это то, что где-то должны быть штурмовики.

— Я неправильно поняла. Я думала, что это делают штурмовые подразделения.

— Всё это было делом рук пикирующих бомбардировщиков. И большинство из них были небольшими судами, такими как эсминцы и транспортные корабли. Мы пока не сталкиваем наши самолёты с крупными кораблями намеренно.

Ответ был резким. Таня только что заглянула за кулисы… Какая печально типичная континентальная нация была Империя, как её представляла её Великая армия.

В результате политики резкой экспансии флот в последние годы становился всё сильнее и сильнее, пока не приобрёл грозный состав.

Но военно-воздушные силы были сосредоточены в основном на завоевании господства в воздухе и выполнении задач непосредственной авиационной поддержки, как и следовало ожидать от континентальной нации.

— Простите моё невежество, но разрабатываем ли мы вообще штурмовики и тактику атаки кораблей?

— Разрабатываем, но они не будут готовы в одночасье. Вероятно, до получения реальных результатов ещё год или два. А их первое участие в реальных боевых действиях можно ожидать ещё позже.

Вопрос Тани, скорее мольба, чем что-либо ещё, закончился тем, что её хрупкий оптимизм был разбит.

Её единственной надеждой была сила Империи в технологиях.

Тем не менее, им не хватало важного нематериального актива — ноу-хау. Разработка чего-то практичного, безусловно, займёт много времени.

Даже если нет ничего, что привлекает иррациональный результат, например, действия под влиянием эмоций…

… этому человеку, который ценит экономическую рациональность, конечно, трудно избавиться от своей иронической ненависти к иррациональности.

— Тогда как насчёт того, чтобы подводные лодки или торпедные катера проводили атаки с близкого расстояния?

Всё, что она делала, как здравомыслящий взрослый человек и солдат, прошедший основательную подготовку реальностью, — это предлагала альтернативный план.

Неспособность военно-воздушных сил надёжно атаковать корабли была критической проблемой, поэтому план явно нуждался в доработке.

Причина, по которой Таня возлагала надежды на подводные лодки, заключалась в том, что нет ничего, что говорило бы о том, что атака кораблей является исключительной прерогативой военно-воздушных сил. А подводные лодки уже были развёрнуты. Использовать то, что есть под рукой… было бы самым простым подходом.

Имперские подводные лодки находились на очень хороших позициях, угрожая морским путям Содружества. Но сложности, связанные с попаданием торпедой в корабль, плывущий по поверхности, были более серьёзными, чем Таня себе представляла. Однако у них должна была быть такая возможность, поэтому Таня повысила голос.

— Подводное наступление будет иметь наибольшие шансы на успех. Мы должны рассмотреть возможность крупномасштабной атаки с участием подразделения подводных взрывчатых веществ и торпедных катеров.

— В настоящее время это было бы сложно. Прежде всего, мы не можем многого ожидать, учитывая серьёзные технические ограничения, с которыми мы сталкиваемся.

Что! Таня слегка нахмурилась. Это был удивительно негативный ответ — немного слишком негативный, не так ли?

Конечно, она понимала, что это будет сложно. Достаточно легко говорить о том, чтобы подойти к врагу и выпустить торпеды. Но на самом деле проведение торпедной атаки требовало невероятно сложной процедуры.

Расчёт идеальных позиций, обеспечение безопасности зоны перед носом, и даже тогда то, сможете ли вы атаковать в упор или нет, в основном сводилось к удаче.

Даже такие фундаментальные вещи, как определение курса цели или её отделение от других кораблей, были достаточно сложными, чтобы сбить с толку опытных офицеров. Чтобы рассчитать траекторию торпеды, необходимо было знать скорость цели, расстояние до цели и угол на носу. Затем также необходимо было выбрать взрыватель и глубину. Так что было совершенно понятно, почему с точки зрения флота просьба Тани о ближней атаке была исключена… В этом был смысл.

И Таня, конечно же, знала, что она не эксперт по военно-морским делам. Но рационально мыслящие люди обладают способностью менять свои идеи и применять противоположный подход.

В частности, если у них были проблемы с попаданием, то этот недостаток просто нужно было компенсировать количеством.

Если один из ста выстрелов попадал в цель, то при наличии ста выстрелов цель определённо будет поражена.

— Давайте перевернём это. У нас есть торпеды, верно? Не могли бы мы решить проблему с помощью количества?

— У нас есть, но потенциальные платформы для них ограничены. У нас их недостаточно, чтобы мы могли надёжно уничтожить все вражеские корабли.

Но они уже рассмотрели всё, что она придумала.

Техники, как правило, склонны к инновациям, но оперативники всегда делали всё, что могли.

Они адаптировали все возможные меры для повышения низкой вероятности попадания как на тренировках, так и в реальных условиях.

Таким образом, для участников, которые загнаны в угол в поисках хорошей идеи и поэтому просят мнения с мест, это были всё те же дебаты.

Если бы это было просто повторение уже услышанных предложений, не похоже, чтобы они многого добились на этой встрече.

Как раз в тот момент, когда они начали так думать, Таня пробормотала что-то.

— Тогда давайте посадим магов в торпеды. Мы можем запускать управляемые торпеды либо из торпедных аппаратов, либо, может быть, сделать их отделяемыми от самих подводных лодок. Тогда маги смогут направить их на вражеские корабли — как насчёт этого?

Воображение человека, находящегося под давлением, действительно не стоит недооценивать.

Таня сказала это небрежно в потоке разговора. Вещи, которые нашли практическое применение, обычно имели такое удивительное начало. Какими бы безумными они ни казались, они отталкиваются от идей, о которых можно говорить в нормальном состоянии ума.

Можно было бы написать целую книгу об истории безумного оружия в мире.

Эпоха, когда было достаточно ядерного оружия, чтобы уничтожить человечество несколько раз. Эпоха, в которую было весело отпускать чёрные шутки о ядерном оружии, зонтиках и взаимно гарантированном уничтожении.

Как человек, который технически жил в те времена, Таня сочла человеческие торпеды одним из возможных решений.

Италия использовала их, а также были японские «кайтены».

— Что?

— Давайте дадим торпедам пилота и возможность управлять ими и врезаться ими в борта кораблей, как Фау-1. Пока персонал сбежит до столкновения, никаких проблем не будет.

В любом случае, она была готова принять безумную идею человеческих торпед.

Таня дорожила своей собственной жизнью превыше всего, поэтому её девизом, в отличие от тех, кто погиб, защищая свою страну до неё, было «Обращайтесь с жизнью бережно». Ну… она была далека от филантропии в этом вопросе, поэтому было бы честнее сформулировать это как «Обращайтесь со своей жизнью бережно».

И она понимала ценность человеческого капитала настолько хорошо, что ей становилось плохо. Вот почему она чувствовала, что итальянские человеческие торпеды были более умным оружием.

Вот почему она, не колеблясь, выбирает лучшие части из каждой — разрушительную силу «кайтэнов» и жизненный настрой итальянских.

— … Вы серьёзно предлагаете переделать их под управление человеком?

— Фактическая переделка будет относительно легко реализована. Всё, что вам нужно сделать, — это сделать торпеды флота управляемыми. Сделать их больше — это ещё одна идея.

Итальянские «майале» были спроектированы очень практично.

Ну, технически, это, возможно, были мини-подводные лодки, а не торпеды…

При приближении она устанавливала мину.

При нападении на гавань Александрии группа из шести человек, разделённая всего на три команды, вывела из строя два линкора.

Удивительно, но были случаи, когда торпедам удавалось вывести из строя нефтяные танкеры и эсминцы.

С точки зрения соотношения цены и качества, «майале» определённо превосходили «кайтены».

Я имею в виду, что если бы мне пришлось сесть на одну из них, я бы определённо выбрала «майале» (потому что они безопасны и чувствуешь себя в безопасности).

Тем не менее, это правда, что разрушительная сила «кайтэнов» привлекательна.

— Как?

— Самое простое — это добавить сиденье, установленное верхом на торпеде. В идеале стрелять из торпедного аппарата, но если это слишком сложно придумать, то подойдёт и отделяемый тип. Если мы выберем отделяемый тип, мы, вероятно, захотим сделать их больше, чтобы получить от них максимальную мощность, но… я всего лишь дилетант.

— Что вы имеете в виду?

— Я безответственно предлагаю эту идею. Я надеюсь, что вы обратитесь к настоящим экспертам за их мыслями о таких важных элементах, как осуществимость и стоимость.

Другими словами, это была просто вспышка. Таня, по сути, просто проводила мозговой штурм.

То, что она предложила, было идеей прикрепить мину-липучку, которая прилипнет к цели в суматохе столкновения.

Она говорила как полевой офицер, думая, что было бы удобно, если бы у них была поддержка для такого рода нетрадиционной тактики в качестве варианта.

— Насчёт вашей идеи.

— Да, сэр.

— Общий план — это хорошо, но не могли бы вы рассказать нам немного подробнее? Что вы имеете в виду под управляемой человеком торпедой?

— Может быть, я выразилась слишком нетрадиционно. Она не сильно отличается от Фау-1. Как только торпеда будет взята на курс, экипаж просто сбежит.

Ооо. Именно тогда она поняла, что сказала недостаточно. Не годится путать «майале» и «кайтены».

— Мы можем рассмотреть возможность их использования для других целей, помимо атак на корабли. Например, я думаю, что использование маленьких торпед в качестве лодок может быть многообещающим.

— Маленькие торпеды в качестве лодок?

Озадаченный голос задал естественный вопрос.

Они могли смотреть на неё с вопросительными лицами сколько угодно, но это не было так, как — ну, вы знаете.

Она не думала, что говорит что-то странное.

— Я думаю о миссиях, которые включают проникновение и уничтожение портовых сооружений. Мы могли бы использовать мины-липучки, чтобы уничтожить вражеские корабли, пока они стоят на якоре. Нам просто нужно было бы решить, позволим ли мы экипажу попасть в плен или заберут ли их подводные лодки.

— Прямо перед носом у врага? Это было бы самоубийством. Это саморазрушающееся оружие приведёт к слишком большим потерям.

Конечно, Таня не говорила, что вся армия должна их использовать. Она признавала, что это довольно далеко от ортодоксальных методов атаки.

— Я представляю себе их использование в качестве подводных лодок исключительно в специальных операциях. Я понимаю, что это был бы экстраординарный метод, но подумайте о соотношении цены и качества.

— У вас есть конкретная оценка?

— … Поскольку они не были испытаны в реальных боевых условиях, я не могу сказать. Но по сравнению с подводной лодкой-маткой, экипаж маленькой торпеды будет управляться чрезвычайно маленьким подразделением.

Неполноценные итальянские военные вывели из строя два линкора всего шестью людьми.

Было бы ужасно трудно найти более экономичный способ потопить линкоры — особенно учитывая тот факт, что, хотя все шестеро попали в плен, ни один из них не погиб.

— Мы должны быть в состоянии ожидать отличных результатов при атаке кораблей, стоящих на якоре. Потери будут минимальными.

Да, можно было бы максимизировать эффективность, разумно ожидая нулевых потерь. А если бы вы использовали морских магов, вы, вероятно, могли бы даже рассчитывать на то, что они сами удерут оттуда, вместо того чтобы попасть в плен.

Это было не исключено.

— Вы серьёзно?

Тем не менее, оружие самоубийц — это продукт безумия. Они изобретаются после предсмертных конвульсий нации, загнанной в угол безумием войны.

Даже в одной стране на Дальнем Востоке были веские аргументы против атак смертников. В двух словах, есть огромная разница между решимостью умереть и твёрдым знанием, что ты умрёшь. В Империи, в частности, общепринятый стандарт военных действий был далёк от понимания Таней того, что необходимо, а что нет.

— Если мы сможем их использовать, то, конечно. Это всего лишь одна идея, но я думаю, что она хорошая.

Но —

Война — это синоним попадания в экстремальные ситуации. Иначе это никогда не было бы тотальной войной.

Исходя из этой предпосылки, Таня не может понять избегания сведения человеческих жизней к чистым цифрам. Как, например, до Первой мировой войны, британский генерал, который увидел проблески будущего в уроках русско-японской войны, за исключением того, что все остальные решили, что он спятил. Война меняет устоявшиеся представления посредством учёбы с учителем по имени опыт, который берёт слишком высокую цену.

И наоборот, чем разумнее человек, тем больше он склонен думать о будущем с точки зрения устоявшихся представлений и здравого смысла.

Другими словами, Таня казалась монстром, который действовал в соответствии с логикой и принципами действия, которые были просто непостижимы.

… Конечно, Таня просто обладала более-менее приличным объёмом исторических знаний.

— Нет, я имею в виду, возможно ли вообще реализовать любой из этих планов по улучшению торпед?

Говорящий на самом деле пытался заблокировать безумно звучащие планы под предлогом того, что их, казалось, трудно осуществить, хотя Таня понятия не имела, что это так.

— Я мало что знаю о технологии торпед. Но я могу ответить на ваш вопрос с точки зрения воздушного мага.

— Пожалуйста, объясните.

— Для противокорабельной торпедной атаки с магами на борту… формулы активного обнаружения противника и подачи кислорода можно перепрофилировать из операций на большой высоте. Сочетая прагматизм и экономическую эффективность с магическими технологиями, я полагаю, что мы сможем преодолеть большинство препятствий.

— А как насчёт маленьких торпед?

— Это ещё проще. Уменьшив количество боеприпасов, мы можем поместить аккумулятор или что-то в этом роде в носовую часть, чтобы обеспечить мобильность. Какая ещё может быть более удобная подводная лодка? — Нельзя забывать о страховке. — Конечно, я не уверена, что их можно изготовить в соответствии со спецификацией, используя существующие технологии. Могут быть конструктивные проблемы, которые я не предусмотрела.

— Вы хотите сказать, что это будет инновация, основанная в основном на сочетании существующих технологий?

— Да, я думаю, что разработка с низким уровнем риска — это лучшее решение.

Ей на ум пришёл плохой пример страны из другого мира, которая поставила всё на карту технологий и проиграла.

У немцев была плохая привычка быть настолько одержимыми идеей переломить ход войны с помощью странного нового оружия, что это имело серьёзные последствия для их существующих производственных линий.

Но благодаря своему опыту взрослого человека, работающего в отделе кадров, Таня разумно оценивает разрыв между ожидаемой ценностью и реальностью.

В конце концов, она говорила не теоретически, а о событиях, которые действительно произошли, и о вещах, которые действительно существовали.

Что касается осуществимости, она всегда старалась не действовать опрометчиво.

— Каково общее мнение Технического арсенала?

И она не забывает задать этот вопрос экспертам из общей дипломатии и желания уклониться от ответственности.

Всем остальным просто казалось, что она не собирается позволять им оправдываться, — но она этого не знала.

Для Тани она просто следовала протоколу.

Для неё было естественно уважать мнение экспертов в чрезвычайно технической дискуссии.

Игнорирование инженеров при создании инструмента внутреннего управления было равносильно просьбе о том, чтобы всё прошло не очень хорошо.

Здесь было не иначе.

— Технический арсенал — ну, если это приказ… мы, вероятно, сможем довольно легко создать прототип. Не составит большого труда увеличить торпеды и создать внутри место для магов.

Когда их спрашивают, эксперты в основном отвечают честно. И эти ребята не хотели, чтобы их запомнили, как команду, которая не справилась с технической задачей.

Если мы можем это сделать, мы это сделаем.

В этом сила специализированной профессии, а также её слабость. Профессионалы, как правило, делают всё, потому что могут.

— … Посмотрим, как пойдут исследования в Техническом арсенале. Я не могу просто так по прихоти отправить войска на верную смерть. Миссия, в которой они должны быть готовы умереть, — это одно, но миссии, в которых смерть — единственный исход…

— Конечно, человеческая жизнь — это главный приоритет. Я твёрдо стою на этой точке зрения.

Присутствующие на встрече стремились найти способ добиться прорыва.

Все, от председателя до самого низа, неохотно пришли к выводу, что у них нет причин для отказа.

Вот почему она была одобрена для разработки «просто чтобы попробовать».

— Отлично. Я хотела бы, чтобы флот хотя бы рассмотрел эту идею.

Ааааа, когда это вырвалось из моих собственных уст…? Когда эта стонущая мысль приходит незваной, Таня смотрит вдаль с отсутствующим взглядом.

На ум приходят пять слов: «Что посеешь, то и пожнёшь».

Это реальность, которую трудно принять. Но, как ни странно, семена, которые я посеяла, действительно привели непосредственно к этой ситуации.

Таня начала бездумно комментировать снаряжение флота, просто праздно размышляя о том, как удобно было бы иметь «майале»… и теперь её саму превращают в человеческую торпеду.

Трудно назвать что-либо из этого весёлым.

12 июля 1927 года по единому календарю. Фронт внутреннего моря.

Подводные лодки Имперского флота во Внутреннем море изначально были оснащены по тому же стандарту, что и остальной флот.

Другими словами, торпеды, которые им выделили, были совершенно ни на что не годны. То, что они могли говорить об этом в прошедшем времени, было хорошей новостью как для них, так и для разработчика торпед.

Кардинальное улучшение взрывателей означало резкое сокращение абсолютной ерунды, такой как прямые попадания неразорвавшимися снарядами, взрывы при запуске и магнитные взрыватели, которые проносятся мимо вражеского флота.

Угри наконец-то превратились в торпеды, которых так долго ждал подводный отдел. Но даже с такими хорошими новостями стандартные торпеды не стали серебряной пулей.

Это обычное оружие, ничего особенного.

Хотя и не очень быстрые, они отдавали приоритет механической надёжности, и они были с электрическим приводом, что было отличным конструкторским решением для эффективности производства. Их должны были ввести в нетерпеливое Внутреннее море для использования в коммерческих рейдах.

Естественно, это означало, что развёрнутые там подводные лодки также будут заниматься охотой на торговые суда. Но ситуация менялась… совсем немного. Так казалось ветеранам-экипажам.

Первым признаком, который они заметили, были странные приказы сверху о проведении «ремонта».

Уже некоторое время им говорили оснащать свои подводные лодки огромными, таинственными приспособлениями. Удивительно, но их протесты по поводу того, что это повлияет на их скорость под водой, были проигнорированы, и экипажи сухого дока приступили к «специальным модификациям» в строгом соответствии с инструкциями.

Когда они увидели результат, было естественно, что ещё больше капитанов были решительно и категорически против того, чтобы иметь их на своих кораблях. Несмотря на это, подводные лодки, что было редкостью, были вынуждены согласиться без каких-либо объяснений, кроме того, что это был «приказ».

Это был только вопрос времени, когда «Что, чёрт возьми, это такое?» станет новым общим приветствием.

Хорошо это или плохо, но только пассажиры и экипаж подводной лодки-носителя знали правду. Если говорить прямо, то они были за новое оружие. Эти модификации позволили нести Фау-2. Мнение всех членов экипажа, которые были проинформированы о плане, неизменно было: «Эти ребята спятили».

Строго говоря, не только они. Маги, которых должны были загрузить в них, были полностью согласны. Честно говоря, даже инженеры Технического арсенала сомневались.

Единственным, кто был полон уверенности, был изобретатель.

Так что, пока очень многие люди, включая экипажи подводных лодок, сомневались в здравомыслии проекта, задаваясь вопросами вроде: «Вы действительно это делаете?», — главный инженер Шугель руководил Техническим арсеналом, оснащая подводные лодки массивными, громоздкими приспособлениями. Они даже были настолько любезны, что устроили подводным лодкам восторженные проводы с троекратным «ура», будучи уверены, что они будут работать точно так, как задумано.

Это были такие проводы, которые действительно заставляли вас чувствовать, что вы не хотите выполнять свою работу.

Если бы в тот момент «Ябо» Содружества обстреляли причал из пулемётов и уничтожили инженеров, я бы крикнула им троекратное «ура».

Грёзы были слишком про-вражескими, чтобы предаваться им на борту военного корабля, но это просто показывало, под каким психическим давлением находилась Таня в момент их отплытия.

Она отвлеклась, мрачно глядя на причал; даже я была удивлена, насколько я была рассеянной. Прежде чем я успела опомниться, мы уже были в море.

Я имею в виду, что подводные лодки медленные.

Они плавают со скоростью ненамного больше десяти узлов. Для мага, который регулярно путешествует со скоростью, к которой добавлена ещё одна цифра, они невыносимо медленные. Требуется довольно много времени, чтобы уйти достаточно далеко в море, чтобы пейзаж изменился.

Но это не единственное, что её беспокоит.

Самое непонятное, что несмотря на то, что операция началась, всё идёт по графику. Войска смешиваются с дежурным персоналом, оказывая поддержку в наблюдении.

— … Не думаю, что мы когда-либо так чётко придерживались графика.

С кривой улыбкой я смотрю на открытую воду, чтобы увидеть прекрасную синеву. Всё настолько неторопливо, что я могу найти время, чтобы оценить, как приятно наблюдать за брызгами от кильватерного следа подводной лодки.

Как же странно быть пунктуальной. Это так странно и нервирует, как человека, который до недавнего времени играл в нерегулярные игры с коммунистами на бескрайних равнинах востока.

— Мы всего лишь песчинка в огромной синеве. Ну, я думаю, мы группа подводных лодок, так что скорее стая песчинок. Море слишком обширно.

Восточный фронт тоже был обширным, но Внутреннее море кажется ещё более обширным. Поисково-ударные миссии подводных лодок — классический пример того, что легче сказать, чем сделать. Даже Таня, которая участвовала в ряде подводных операций и достаточно наплавалась на подводных лодках, чтобы не ждать с нетерпением ещё одной, не может скрыть тот факт, что идея поиска врагов на подводной лодке кажется немного комичной.

Не то чтобы кто-то принижал подводные лодки. Они вполне способны находить и атаковать врагов. Я прекрасно знаю, насколько они эффективны как оружие. С улучшением «Угрей» до такой степени, что они должным образом детонируют, имперские подводные лодки теперь можно считать реальной угрозой для флота Содружества.

Если и есть проблема, то это приказы, ожидающие, что подводные лодки возьмут на себя львиную долю уничтожения вражеских кораблей. Даже Императорский флот Японии, который был одержим подводными лодками флота, не пытался навязывать такие ожидания своим подводникам, пока они не оказались под таким давлением, что не было бы странно, если бы их головы взорвались.

Подводные лодки нельзя использовать как воздушные и танковые дивизии, но… Генеральный штаб с пехотным мышлением, похоже, путает их с какой-то мобильной ударной силой.

Стратегия перехвата Императорского флота Японии, которую часто критиковали за догматизм, заключалась в ослаблении военно-морских сил противника, а не в полном уничтожении чего-либо. Они никогда не утверждали, что собираются получить полный контроль над волнами.

Если Генеральный штаб спокойно приказывает нам искать и уничтожать вражеские военно-морские силы, то они явно спятили. А может быть, и нет.

Штабные офицеры чрезмерно специализируются на сухопутной войне. Другими словами, это очень умные армейские парни. Если вы думаете о морской мощи как о сухопутной мощи, то вокруг будут летать какие-то глупые приказы.

Хотя всё, о чём может думать Таня, — это: «Вы что, глупые?» Хотя это наглость — так говорить, она не может не чувствовать недовольства.

Суша и море связаны, но это разные миры.

Единственные, кто может смотреть на море с суши и отдавать приказы, — это адмиралы, которые хорошо знают, каково это там.

Большинство гениев в штабе Генерального штаба ничего не знают о море. Об этом страшно думать, но… я с ужасом понимаю, что в военной академии даже не преподавали военно-морскую тактику.

Таня накопила приличный запас военных знаний, пройдя академию и военный колледж. Даже если это справедливо только в пределах Империи, вероятно, справедливо будет сказать, что у неё лучшее образование, чем у большинства.

Это только подчёркивало тот факт, что даже если учебная программа была втиснута в ускоренные временные рамки, она должна была привить ей всё, что, по мнению военных, нужно знать кадровому военному.

Тем не менее, всё, что я знаю о морских сражениях, исходит от остатков моего прошлого «я», которое жило в мирной современной Японии, плюс то немногое, что я почерпнула, участвуя в совместных операциях с Имперским флотом.

Я не получила никакого систематического образования по военно-морской доктрине.

— … Даже штабные поездки всегда были в горы, на холмы или равнины. — Ворча, я могу только покачать головой. На самом деле, вполне возможно, что я знаю о морских сражениях больше, чем… любой другой штабной офицер или офицер магии. — Что за…? Это издевательство. Кроме того, то, что это моя область знаний, не приносит мне никакой радости.

Быть хорошим в своей работе — это преимущество. Но бывают моменты, когда ваша специальность может стать проклятием. Например, как сейчас.

— Я должна сделать это, но реальность того, что я должна сделать это, отстой. — Таня понижает голос, чтобы матросы рядом с ней не услышали, и стонет с мрачным выражением лица. Но, хотя я смотрю на море, мой разум остаётся в отчаянии.

Почему это произошло?

Как до этого дошло?

— Хааах. — Это происходит в тот момент, когда её очередной вздох растворяется в ультрамариновом небе.

— Телеграмма! Похоже, один из разведчиков 16-го воздушного флота обнаружил врага!

Первый доклад о наблюдении. Она не может решить, ждала ли она этой новости или желала, чтобы она никогда не пришла.

Как бы то ни было, это информация об их добыче.

Экипаж подводной лодки слегка оживляется.

— Вражеский флот обнаружен! Вражеский флот обнаружен!

Конечно, когда дело доходит до работы, я могу легко переключиться.

— Полковник, вас вызывает капитан Бархет.

— Скажите ему, что я сейчас буду!

Как только я получаю сообщение матроса, я бегу. Я полагаю, что мне повезло, что узкие коридоры подводной лодки, которые замедлили бы взрослого мужчину, совсем не мешают мне.

Я ловко пробираюсь прямо к капитану.

— Капитан, я слышала о телеграмме.

— Извините, что вызвал вас таким образом, подполковник.

По званию он майор, но он командует лодкой как капитан. К тому же он из флота. Слишком сложно вдаваться в тонкости иерархии званий.

— Не беспокойтесь, капитан Бархет. В конце концов, я просто еду; вы капитан. Вполне естественно, отдавать приоритет заботам хозяина. Не думайте об этом.

— Спасибо. Итак, подполковник Дегуршаф, вот она.

Говоря это, он протягивает ей расшифровку сообщения.

Просмотрев документ, Таня кивает с лёгким движением. Эскадра вражеских кораблей. Это почти наверняка наша цель. Это должны быть они — без ошибки.

— … По крайней мере, группа военных кораблей, в которую входят несколько линкоров или крейсеров. Два, которые, возможно, тяжёлые крейсеры, четыре, которые являются эсминцами или лёгкими крейсерами. Никаких авианосцев.

Но это заставляет меня чувствовать, что что-то не так. Если это построение противника, то это странно…

— Никаких авианосцев? Это странно. Учитывая то, как обычно действует Содружество, я ожидала бы, что поблизости будет авианосец. Может быть, ошибка?

— Я бы, может быть, сказал, что они могли ошибиться, если бы в отчёте были какие-нибудь нефтяные танкеры, но я не думаю, что кто-то перепутал бы крупный военный корабль с авианосцем. Если его нет, то для меня это отличная новость…

Таня кивает в ответ на слова Бархета, но она не удовлетворена и склоняет голову набок. Важность авианосцев нельзя недооценивать.

Они правят морем.

— Конечно. Тем не менее, на данный момент мы можем предположить, что мы его просто ещё не нашли.

— Да, важно провести тщательный поиск; однако — и, может быть, я говорю это неправильно, но… если наши разведывательные самолёты не преследуют вражеские истребители непосредственной поддержки, то разве это не косвенное доказательство того, что их нет?

Правда, канарейки поют спокойно и беззаботно. Если разведывательные самолёты могут выполнять свою миссию без помех, я могу понять, как это может указывать на отсутствие поблизости авианосца.

Палубная авиация — хитрый противник. Как правило, авианосцы также укомплектованы множеством подразделений морских магов, поэтому отсутствие авианосца — это то, чему она может быть по-настоящему рада.

— … Значит, мы действительно можем сказать, что вражеского авианосца нет?

— Мы не должны терять бдительность, но я думаю, что можно надеяться.

Таня улыбается, соглашаясь.

— Я полагаю, мы узнаем, как только вступим в контакт.

В конце концов, вся предварительная информация в любом случае не подтверждена. Если бы у нас была возможность видеть всё поле боя, это было бы первой инновацией в военной науке со времён Клаузевица.

Увы, мы застряли в компании раздражающего тумана.

— Нет смысла нагромождать предположения на предположения. Давайте просто посмотрим, что произойдёт.

— В самом деле, полковник.

— Хорошо, пожалуйста, доставьте нас к ним.

— Есть. Мы, может быть, и просто доставщики, но мы сделаем всё, что сможем. Запустить ли нам несколько старых моделей с двигателем внутреннего сгорания или новые электрические в качестве ложных целей после того, как вы все стартуете?

Вопрос Бархета заставляет меня на мгновение задуматься.

Он, должно быть, предлагает это из доброты, но я не уверена, что с этим делать. Неужели враг действительно пропустит кучу торпед, летящих к ним, даже если они работают от батареек?

Как флот представляет себе скрытность подводных лодок во время такой операции?

— Условия на море зависят от неба, я полагаю. Какой прогноз погоды?

— Ясно или небольшая облачность. Я уверен, что море не будет неспокойным.

— В таком случае… — Таня качает головой, отказываясь от доброты капитана.

— Вы уверены?

— Да, мы не можем рисковать лодкой, которая должна вести учёт наших достижений. Не очень хорошо будет возвращаться, не имея представления о том, чего мы достигли.

Достижения используются для рационализации всего.

Если уж на то пошло, у нас есть разрешение на въезд в Ильдоа, но… то, получим ли мы результаты или нет, изменит то, как наша нация будет относиться к нам после того, как всё будет сказано и сделано. Если мы забредём в Ильдоа, ничего не добившись, легко представить, что престиж Империи пострадает.

Хотя, чтобы избежать неприятностей, я бы предпочла вообще избегать Ильдоа после удара. Это по другой причине, чем внутренняя.

То есть Ильдоа, наш союзник, ужасно нейтральна для союзника.

Если кто-то из воюющего государства прилетит, его могут взять в плен без каких-либо вопросов. Лично я считаю, что стоит подумать о том, чтобы быть задержанной этой «строго нейтральной державой», если это будет означать, что я смогу обеспечить свою безопасность на оставшуюся часть войны.

Но, учитывая странные отношения между Ильдоа и Империей в данный момент, я не уверена, что это сработает. Вполне возможно, что мы просто окажемся разменной монетой.

В этом нет ничего безопасного.

Трудно увидеть долгосрочные последствия, но в краткосрочной и среднесрочной перспективе это, скорее всего, негативно скажется на моём статусе в Империи.

Учитывая текущую ситуацию… Таня должна бежать в Ильдоа только после того, как все остальные варианты будут исчерпаны.

Ах да. Нам приказали показать Ильдоа, что мы настроены серьёзно.

Обычно говорят, что насилие создаёт проблемы, но правда в том, что это зависит от времени и места. Для воюющей державы лучше быть внушающей страх, чем легкомысленной. Наверняка в этом суть макиавеллизма.

— … Цепь — это нечто особенное.