Онлайн чтение книги Байки на ночь о злых духах и жрице-ткачихе Bedtime stories of evil spirits and a weaver priestess
1 - 7 Кудагицуне

[Кудагицуне (管狐, «трубчатая лисица») — Это маленький ёкай, по внешнему виду напоминающий маленькую лису или мышь, который, как считалось, живет внутри трубочки (обычно бамбуковой или металлической) По поверью, кудагицуне может приносить богатство и успех семье, особенно если её глава умеет правильно обращаться с духом. Но также считалось, что он может вредить врагам владельца, вселяясь в них, причиняя болезни, беспокойство или даже доводя до смерти.]

— Не можешь нажать на планшет? Ты что, из какого-то дикого племени?

— Ну, не обязательно же говорить так прямо… — ответила Кинуко Сакимори, которая сказала это без всяких церемоний.

У Сакимори волосы были завиты в пушистые локоны на зиму, но сейчас она собрала их в пучок, что придавало ей более спокойный вид. Тем не менее, она стильно одевалась, и Кинуко волновалась, не выглядит ли она на её фоне слишком просто.

После лекции Кинуко зашла в столовую, потому что не наелась одним бенто. Сакимори и Румина уже сидели там и ели ранний обед. Сакимори ела сэндвич и шоколадный маффин из буфета, а у Румины был донбури с куриной котлетой. Кинуко тоже хотела такой донбури, но не смогла отказаться и от сета с курицей нанбан, в итоге заказала оба.

В столовой, связанной с факультетом агрономии, проходил фестиваль курицы, а к Рождеству будет ещё больше курицы, помимо праздничного меню. Недавно проводили церемонию поминовения кур, и студенты аграрного факультета, появившиеся неизвестно откуда, попросили её провести обряд. Но накануне Кинуко съела целую жареную курицу, поэтому с почтением отказалась. Боялась, что курица явится к ней во сне с местью.

Но вернёмся к теме. Почему Сакимори назвала Кинуко дикаркой? Потому что Кинуко показали планшет, который принесла Сакимори. Судя по всему, проходил матч по футзалу — Кинуко это не особо интересовало, но было бы невежливо отказаться, поэтому она согласилась посмотреть. Только вот экран не реагировал на её прикосновения — что, собственно, и вызвало разговор.

Одно из фатальных слабых мест Кинуко — по какой-то причине тачпады и сенсорные экраны не реагируют на её прикосновения.

— Наверное, потому что я жила в месте без интернета...

— Сколько лет ты уже тут живёшь? Да и вообще, в офисе же есть компьютер! Как ты вообще онлайн-продажи ведёшь?

— Ну, я просто поручаю это другим...

Обычно — Куро или Широ. Когда Сакимори и остальные подрабатывали, она не просила их работать с компьютером, поэтому они решили, что, раз техника есть, значит Кинуко умеет ей пользоваться.

— Ну, умение пользоваться — это одно, а вот то, что экран вообще не реагирует на прикосновения — это уже проблема.

Интеллектуально выглядящая Румина сама коснулась планшета, чтобы проверить. Видео, когда она нажала “плей”, запустилось без проблем.

— У этого дисплея, кажется, ёмкостный тип

— Ёмкостный? — Кинуко и Сакимори одновременно наклонили головы в непонимании.

— Он реагирует на слабый электрический ток, проходящий по пальцам. Кроме пальцев, работают только специальные стилусы. В такие сезоны, как зима или во время сильной сухости, они часто хуже работают. Отсюда можно сделать вывод…

— Какой?

— У тебя очень сухая кожа? — Румина внимательно посмотрела на Кинуко. 

Та непроизвольно вскрикнула «Ик!» и закрыла лицо ладонями.

— Сенсей, тебе ведь двадцать четыре?

— А поворотный момент кожи — где-то под конец двадцатых...

— Тебе скоро двадцать пять?

Две студентки вглядывались в Кинуко.

— Сенсей вроде выглядит молодо, но возраст всё равно проявляется в неожиданных местах.

— Ты точно пользуешься увлажняющим кремом? Сенсей, ты ведь к таким вещам равнодушна, да?

Кинуко зажала уши: «Не слышу, не слышу». Девочки же с воодушевлением придвинулись к ней, размахивая руками.

— Эй, вы чего тут шумите?

И тут её спас — мужчина с глубоким, хриплым голосом.

— Профессор Саноу, вы на обед?

— Ага. Я очень люблю здешнюю курицу нанбан.

На его подносе была курица нанбан с обилием соуса тартар. В комплекте — рис, мисо-суп и мини-салат, всё это всего за 400 йен — по-доброму для кошелька.

— Если так питаться, давление подскочит. Если вас жена отругает — я не виновата.

— Ох, этого я действительно боюсь.

Профессор с улыбкой отошёл за другой стол. Видимо, посидеть рядом с тремя женщинами ему показалось неловко. После того как он ушёл, Румина толкнула Сакимори локтем.

— А?

— Он вроде весёлый такой, но… — Румина с немного неловким выражением продолжила: — Говорят, у профессора жена давно умерла.

— Что? Серьёзно? Откуда ты это знаешь?

Вроде бы Румина не посещала занятия профессора Саноу.

— Ну... причина такая, что сложно не услышать, — и сделав паузу, она сказала: — Говорят, самоубийство...

Кинуко взглянула на спину профессора. Он совершенно не производил такого впечатления.

Видимо, почувствовав, что обстановка стала мрачной, Румина принялась копаться в телефоне. Слова профессора, в которых слышалась преданность жене, теперь почему-то особенно запали в душу.

Неловкое молчание повисло между тремя.

— Э-э, кстати… Что будем делать насчёт выпускной вечеринки?

— А, выпускная…

Удалось ли сменить тему — неясно, но Сакимори тут же откликнулась на слова Румины.

Кинуко, в течение своей короткой преподавательской карьеры, кое-что узнала о студенческой жизни. Как оказалось, студенты в любой ситуации устраивают "○○кон" — вечеринки с выпивкой. На этот раз — по случаю выпуска, значит это "сотсу-кон".

— Жесть какая-то. Есть же кружок, факультет и кафедра одновременно.

— Хотя факультет и кафедру можно было бы объединить.

— А ещё эти любители выпить — настоящая проблема.

Обе девушки тяжело вздыхают. Хотя они, казалось бы, любят всякие такие мероприятия, это оказалось неожиданным.

— Я думала, вам такое нравится, — честно сказала Кинуко.

— Чего?!

Обе уставились на неё с раздражением.

— Нам это вообще не нравится! Эти домогательства от старшекурсников — с этим надо что-то делать! До! Мо! Га! Тель! Ства! Пить — это не значит, что можно лапать девушек!

— Вот именно! Некоторые совсем уже обнаглели, сигаретами несёт, а он лезет обниматься! Если трогаешь — угощай, будь добр! А то ещё 5000 иен за такое жалкое угощение — просто обдираловка.

— Бывает, бывает. А ещё — этот тюхай такой разбавленный, что вкуса алкоголя не чувствуешь.

— А если такие тусовки два или три раза в месяц, у нас вообще на жизнь денег не останется! Хоть бы подумали о нас, бедных, кто в общежитии живёт!

В общем, Кинуко поняла, что они хотели сказать. Девушки — страшные. Это она тоже поняла.

Кинуко просто молча кивала и продолжала есть курочку. Видимо, её спокойствие кому-то не понравилось — Сакимори уставилась на неё.

— Эй, сенсей. А ты не хочешь прийти на вечеринку?

— Э?..

— Да-да, приходи тоже! Все хотели тебя увидеть.

Под “все” она, наверное, имела в виду ребят из кружка по футзалу.

— Я не пью.

— А, так и не надо! Пить не обязательно, просто поешь! У нас в кружке всё спокойно, никто насильно пить не заставляет!

Сакимори сказала это с уверенностью, но Румина поправила:

— Это будет не только наш кружок, а совместно с другими. Сейчас заведение не забронировать, вот организатор и попросил другие кружки присоединиться.

— Эээ, с кем? Надеюсь, не с какими-то серьёзными ребятами…

— Ну, вообще-то…

С добавлением, что «на самом деле, не всё так плохо», Румина сказала:

— С секцией спортивной гимнастики.

— Ааа… — была реакция Кинуко была

Они уже сталкивались на летнем сборе, но тогда всё вышло очень скандально.

— Говорят, тот легкомысленный капитан ушёл из университета. Ходят слухи, что он вообще ушёл в монахи.

Представить, что тот блондин стал монахом — трудно. Интересно, насколько история приукрашена.

— Говорят, не ушёл, а в академическом отпуске. Но настоящая проблема — это вице-капитан.

— Да уж. Нечаянное убийство и покушение на убийство….

Вице-капитаном была аккуратная и красивая девушка. Никогда не знаешь, кто на что способен. На летнем сборе она пыталась убить капитана. Он полез в старый колодец, а она закрыла крышку и заперла его. Причина — внизу были спрятаны её секреты. Говорят, он сидел внизу и обнимал чей-то скелет с блаженной улыбкой. Поговаривали, что это была его пропавшая возлюбленная.

— Говорят, он всё это время искал ту самую девушку. Вот он и оказался таким верным…

— Не суди по внешности. А вице-капитан совсем поехала. Полицейским рассказывала, что за ней скелеты гоняются, и прочее непонятное…

— Стой-стой, давай прекратим! Я не люблю страшные истории!

Сакимори терпеть не могла ужастики — как обычно, она вцепилась в Кинуко.

— Значит, когда капитан обнимал скелет — это нормально, а это уже нет?

— Ну, это тоже ненормально! Но у неё точно проклятие!

— Проклятие, да? А мне казалось, она просто притворилась психованной, чтобы смягчить срок. А ты как думаешь, сенсей?

— Ну... даже не знаю...

Если бы тут был Ооя, он бы что-нибудь дельное сказал. Но у Кинуко таких речей нет. Хотя, говорят, когда человек оказывается в безвыходной ситуации, он может начать видеть что-то странное. У неё в деревне тоже такое бывало. Скажут, галлюцинации — и точка.

— Так что теперь у них ещё меньше участников, и, похоже, им тяжело. К тебе же тоже Накацуя обращался, не так ли?

— А, вроде да. Какое-то время телефон просто разрывался. Но в последнее время он не звонил.

— Жалко. А я думала, ты его специально игнорируешь.

— Да нет, не специально. Просто момент всегда неудачный.

Сам Накацуя тоже что-то подобное говорил.

— Вообще-то идея о совместной выпускной вечеринке — это он предложил. Знал, что ты проигнорируешь, поэтому пришёл ко мне

— Фу, ну и зря. Надо было проигнорировать.

Кинуко тем временем всё доела и потягивала чай.

— Если так говорить, то жаль других ребят из клуба. Они же и так теперь не могут участвовать в командных соревнованиях.

— Но ведь… страшно же. Вдруг снова что-то случится...

С этими словами Сакимори взглянула на Кинуко. Она отвела взгляд, но было уже поздно.

— Почему бы тебе просто не взять с собой оберег?

Румина ухмыльнулась и посмотрела на Кинуко.

****

— Вечеринка?

Недоверчиво отозвался Ооя, который читал мангу, лёжа на футоне. Несмотря на отсутствие обогревателей, в комнате было странно тепло. Кинуко тем временем рылась в коробках из интернет-магазина, выискивая свежие томики.

— Потому что я не смогла отказаться…

У неё не было денег, она не пила, и раньше никогда не бывала в таких местах. Но как ни пыталась оправдаться, это не сработало. В конце концов, перед ней поставили целую гору жареной курицы, как подношение, и с мольбами убедили согласиться.

— Сакимори говорит, что, когда я рядом, странные ауры исчезают.

— Ты что, средство от злых духов? — сказал Ооя, зевая и упираясь локтём в подушку.

Кинуко нахмурилась, боднула его головой в живот и легла на него, используя как подушку. Пресс у Ооя оказался как раз на нужной высоте для этого.

— Сейчас вырвет. — предупредил Ооя, но остался лежать спокойно. Вот почему Кинуко так себя вела.

Манга, хоть и считается чем-то детским, для Кинуко до приезда в старинный город была чем-то совершенно незнакомым. Сначала она даже не понимала, как её читать. Тем не менее, продолжая читать, она со временем смогла научиться понимать сюжет.

— На вечеринке будут те же, кто был на выездном сборе. Тогда тебе не о чем волноваться, да?

— Я не знаю, кто там будет, так что не могу сказать.

— Говорят, ребята нормальные, и проводят потом всех по домам.

Но выражение лица Ооя было хмурым. Он подозрительно прищурился:

— Настоящую суть человека даже он сам часто не знает, — сказал он с какой-то странной задумчивостью.

Но как бы там ни было, если уже всё решено — ничего не поделаешь. Кинуко перевернулась и забралась повыше, устроившись у него на груди.

— Мне нечем дышать, — Ооя схватил её за голову и прижал обратно к футону. — Хочешь читать — бери с собой. Не расслабляйся тут.

— Эээ, но у меня в комнате холодно.

— Не капризничай.

Ооя вернул мангу обратно в коробку и протянул её Кинуко. В тот момент, когда та потянулась за ней, у неё распустилась резинка с волос, и чёрные пряди плавно рассыпались. Ооя раздражённо цокнул языком. Видимо, резинка ослабла, пока Кинуко ворочалась.

Ооя поднял резинку и внимательно осмотрел. Хотя он не особо религиозен, но носил вещи с громкими названиями вроде «Одежда, отгоняющая демонов», и даже благословлял такие мелочи, как резинки. Резинка Кинуко — особенная, с маленьким амулетом внутри: свёрнутый в трубочку талисман. Что именно там написано, Кинуко не знала, но, по словам Ооя, всё было как надо.

— На, завяжи нормально.

— Да, да.

Кинуко аккуратно собрала волосы и завязала их, затем посмотрела на кончики — прямые, без завитков, угольно-чёрные. Многие бы ей позавидовали, но ей самой казалось, что это старомодно и скучно. Одежда у неё тоже простая, без изысков. Она задумалась, не будет ли выглядеть странно в таком виде на вечеринке.

 — Можно мне покрасить волосы?

— Не стоит. У тебя, скорее всего, будет реакция. Да и теперь, когда волосы стали такими красивыми и чёрными, зачем снова всё менять

Эти слова заставили её замолчать. Сколько лет прошло, прежде чем волосы стали полностью чёрными — даже на кончиках?

Кинуко плохо переносит химикаты. Во время окрашивания неизбежно используются реагенты, и её организм остро на них реагирует: начинается головная боль. Она также не любит магазинную еду с кучей добавок. Еда в университетской столовой, где мало химии, казалась ей вкусной. А блюда от Куро, где нет вообще никаких добавок, — просто мечта.

Если уж так, то хоть...

— Может, купить себе нормальную одежду в магазине?

— И так нормально. Отличная ткань. Вот за это могу похвалить.

Ооя хвалил только одно — ткань, из которой была одежда. Всё, что он сейчас носит, соткано самой Кинуко. В каком-то смысле, у него был особый вкус.

— Тогда как мне сменить имидж?

— Не напрягайся.

В его выражении читалось: всё равно не подойдёт — и это злило. Кинуко взяла коробку и, подняв бамбуковую занавеску, направилась к выходу.

И тут…

— Ну, пальто… купить, может, и можно.

Сказав это, Ооя тут же отвернулся. Кинуко только и подумала: что это с ним вообще?

***

— Аааааа! Я не успеваю, яяя!

В последний день занятий Накацуя закончил всё именно таким криком.

Другие студенты уже привыкли и никак не реагировали. Кинуко, как обычно, обрезала уток и закрепляла края ткани, чтобы не распустилось. Несколько студенток заинтересовались тканью с кошачьим узором, и Кинуко решила раздать её тем, кто хотел. При делении на всех выходили небольшие куски, но на платочек подходящего размера вполне хватало.

С тех пор как Кинуко привыкла к занятиям, профессор Саноу перестал приходить, но сегодня, в последний день, всё-таки пришёл в класс. Обычно он читает либо книги в твёрдом переплёте, либо новые издания, но сегодня, что необычно, держал в руках спортивную газету. Крупный заголовок сообщал о разводе известной знаменитости, а Кинуко перевела взгляд на статью, написанную как бы в промежутке между новостями.

— Пятое убийство от "Оборотня"?

Оборотнем называли серийного убийцу, чьи преступления следовали одно за другим. Трупы выглядели так, будто их разорвали звери — отсюда и прозвище.

Интересно, насколько уменьшился размер статьи по сравнению с первыми репортажами об этом деле. Кажется, что в случае таких жутких убийств статьи постепенно становятся всё меньше, а потом и вовсе исчезают. Возможно, это потому, что общество теряет к ним интерес, и журналисты перестают их освещать. А может, это потому, что убийца сам теряет интерес и прекращает.

В любом случае, будь то первое или второе, это всё равно проблема.

Профессор заметил, что Кинуко внимательно смотрит на статью, и улыбнулся ей.

— Забавно, не находите? Что называют "мужчина-оборотень".

Похоже, у профессора была немного иная точка зрения.

— Это как с Джеком-потрошителем. Есть такая установка, что убийца в таких случаях обязательно мужчина.

— Ну, я бы не сказал, что это совсем уж неправда, — ответил вместо Кинуко Накацуя, который до этого шумел, но, похоже, наконец сдался и замолчал. — Такое ведь требует физической силы, и для женщин это трудно. Хотя, конечно, бывают и исключения.

В одном телешоу о профилировании преступников говорили: «мужчина от двадцати до пятидесяти лет». Но если возрастной диапазон настолько широк — какое это тогда профилирование? Также там сказали: «Преступник — человек с глубокой тьмой в сердце». Но если подумать, гораздо страшнее представить, что человек убивает без тьмы, с лёгкостью, бездумно. Это уже вообще не человек.

Похоже, профессор думал о том же.

— Если есть человек, который делает всё это в одиночку... думаю, его уже нельзя считать человеком.

Совпадение мыслей было таким точным, что Кинуко на мгновение подумала: не читает ли он её мысли.

— Что это, психопат какой-то? — спросила она, не очень понимая значение этого слова.

— Хм... как бы сказать... Наверное, можно и так назвать, но...

Профессор сложил газету и положил её на стол.

— Может, это кто-то, кто выставил напоказ то, что должен был скрывать.

Или...

— Тот, кто уже стал ёкаем.

— Ёкай? Это ещё что? — с сомнением наклонил голову Накацуя.

В этот момент раздался звонок на окончание занятия.

***

— Сенсей, вы всё-таки пришли, — сказала довольным голосом Сакимори.

Они договорились встретиться у ворот университета, чтобы пойти вместе в ресторан, где проходил выпускной вечер. Начиналось всё в шесть, но они решили встретиться за час до этого, на всякий случай. Однако в это зимнее время в пять вечера уже совсем темно.

— Эх, надо было назначить встречу за пять минут до, — пробормотала Сакимори, глядя на расписание автобусов у ворот. — Что будем делать? Ещё пятнадцать минут ждать.

— Если это недалеко, может, пойдём пешком?

Ждать на холоде темнее и неприятнее, чем просто идти. Пока идёшь — согреешься.

— Но всё равно не могу поверить. Сенсей, вы не умеете ездить на велосипеде?

Сакимори вела рядом велосипед — после вечеринки собиралась ехать на нём домой. Она сказала, что пить не будет, так что вождение в нетрезвом виде ей не грозит.

— Уметь ездить на этой штуке — вот это странно, — уверенно ответила Кинуко.

— Если вдвоём поедем, будет быстрее.

— А если ноги перепутаются — страшно.

— Но как они перепутаются? У тебя же только две!

— Всё равно.

На самом деле, их должен был подвезти Накацуя на машине.

— Этот дурак! Как можно было потерять ключи именно сейчас? А запасной, говорит, дома у родителей. Вообще не понимает смысла слова "запасной".

Так что сейчас он ищет ключи. Машина припаркована на стоянке университета и с места не сдвигалась, значит, ключи где-то на территории.

На улице холодно, с неба медленно падал снег. Кинуко запахнула новое пальто и согревала пальцы тёплым дыханием. Пальто было с добавлением кашемира — лёгкое и тёплое.

Они вышли из университета и прошли несколько сотен метров вперёд, пока не оказались на мощёной камнем улице. Вместо уличных фонарей дорогу освещали фонари-чохин. Видимо, в этом районе сохраняют традиционную атмосферу. В рассеянном свете белёные стены и стены цвета хурмы придавали улице ещё более загадочный вид.

Казалось бы, Сакимори должна чувствовать себя неуютно в таком месте, но на удивление вела себя спокойно. Видимо, она забыла, как её однажды чуть не схватил насильник, а она решила, что её похитили духи.

И тут, как будто отвечая на её сомнение, Сакимори заговорила:

— Вот в таких местах мне не страшно. Знаешь, тут ведь люди есть.

— Верно.

На улице выстроились вывески небольших традиционных ресторанов, не нарушающие общее чувство стиля. Мужчины в сопровождении гейш заходили внутрь. Видимо, это заведения, куда нельзя попасть без предварительного знакомства, и счёт там заставит вытаращить глаза. Эта улица — сочетание истории и живой, особенной атмосферы. Сакимори спокойна, потому что знает: здесь не нечто непонятное, а просто люди.

— Сенсей, тут есть путь в обход — чуть дольше, но там узко, и ветер не дует. Пойти по нему? Или по короткому?

— Если мы успеем вовремя, мне без разницы.

Кинуко не любила холод и не хотела раньше времени приходить и сидеть без дела. Ей было интересно болтать с Сакимори, так что пройтись в обход, поболтав по дороге, казалось ей довольно приятным.

Выйдя с мощёной дороги, они оказались в тихом жилом районе. Асфальт сменился на бетон, но стены в стиле намако и живые изгороди сохраняли ощущение старины. В это время года зелени было мало, поэтому зелёный бамбук приятно радовал глаз. Где-то неподалёку с тихим шуршанием падал снег.

Снег, который до этого чуть-чуть сыпал, начал идти сильнее. Кинуко легко смахнула снег с плеч и раскрыла зонт, который принесла с собой. Она подвела под него и Сакимори, которая вела велосипед, чтобы и на неё не падал снег.

— Этот зонт милый.

— Правда?

Из-за большого количества спиц он напоминал японский зонт. Кинуко нравился этот дизайн. Она плохо разбиралась в моде, так что даже такая мелочь, как комплимент, делала её счастливой.

Увидев, как Кинуко повеселела, Сакимори ухмыльнулась:

— Слушай, а зонт — это ладно, но пальто тебе кто-то выбирал?

— С чего вдруг?

— Ну… просто кажется, что ни зонт, ни пальто на тебя не похожи. Обычно ты ведь носишь одежду без цвета, правда?

— …

Попадание в точку испугало Кинуко. Пальто она купила, потому что Ооя разрешил. Но идти выбирать в магазин было неловко. Иногда ей казалось странным: чтобы пойти за одеждой, нужна уже какая-то одежда. Широ однажды предложил ей надеть кимоно, но тогда она бы слишком выделялась.

В итоге, она заказала пальто по интернету, и потому что сама не умела оформлять оплату, попросила Ооя. Она хотела выбрать что-нибудь нейтральное — кремовое или коричневое, но тот настоял:

— Иногда надевай что-то другое. Выбери из этих.

И она выбрала одно из предложенных — нежно-розового оттенка. Оно было простым, но с интересными деталями, тёплое и лёгкое. Когда Кинуко видела хорошие вещи, ей самой хотелось делать подобное.

Когда она с улыбкой смотрела на пальто, Сакимори уставилась на него:

— Оно не супердорогое? Это же кашемир, да?

— Да, кашемир.

Материал, который она уже пробовала ткать. Ооя заказывал его, чтобы она потренировалась. Несколько зимних кимоно она делала из него.

— Но это же не ручная работа, так что, думаю, не очень дорого. Заказывали через интернет. Ооя сказал: “Потом как-нибудь заплачу”.

Она думала, что деньги просто вычтут из зарплаты. Зарплатой и всеми деньгами занимались Ооя и Куро. Кинуко только сверяла кассу. Когда ей нужны были наличные, она просила у Куро. В этом году ей исполняется двадцать пять, и она сама чувствовала, что это стыдно.

Но даже если пальто и дорогое — в этом году у неё есть зарплата преподавателя, так что как-нибудь справится.

— Не, мне кажется, это…

Сакимори выглядела так, будто хотела что-то сказать, но не решилась. Она глубоко вздохнула. Белое облачко пара показало, насколько это был тяжёлый вздох.

— Слушай, можно я задам тебе один вопрос? Я давно хотела.

— Что?

— Помнишь того священника, с которым ты советовалась?

— Да.

Технически, его нельзя так называть, но спорить об этом было бы глупо.

— Он твой муж?

— …Нет.

— Парень?

— …

Такого вопроса Кинуко не ожидала и потеряла дар речи. Объяснить, что у них за отношения, она не могла.

— Тогда кто?

И правда, отношения между Кинуко и Ооя были непонятные. В такие моменты она не знала, как ответить.

— А у этого священника вообще семья есть? Такое ощущение, что он всё на тебя свалил. Ты и за храмом смотришь, и преподаёшь ещё. Тебя случайно не эксплуатируют за гроши?

Похоже, Сакимори думает, что храм — это что-то вроде семейного бизнеса. В некоторых местах и правда так.

— Он говорил, что у него много братьев, но отношения у них не очень.

Кажется, у него было восемь старших братьев. Как и Кинуко редко говорила о семье, так и Ооя тоже не делился этим.

— Сенсей, ты уверена, что ты не "удобная женщина"?

— Эээ?!

Сакимори, похоже, считала, что Кинуко просто обманута. Это уже надо было опровергнуть, но она всё равно не знала, как. После долгих размышлений Кинуко решила просто спросить в ответ:

— Тогда… кто такой для тебя Накацуя?

— Он… мой младший брат.

Ответила без раздумий. Хотя Накацуя явно проявлял к ней интерес… Интересно, он расстроится, если это услышит? Или воспримет спокойно?

— Мы ровесники, но я его как младшего брата воспринимаю. Сейчас он бодрый, но раньше с ним было много хлопот. Мы соседи, так что мне каждый день приходилось забирать его из детсада. Он был очень мрачный ребёнок, дружил только с хомяком.

Поскольку он был болезненным и часто пропускал занятия, без Сакимори ему было бы сложно освоиться в детском саду. Одной из причин также было то, что он переехал из провинции, когда остальные уже привыкли друг к другу.

— Кажется, у них были какие-то обстоятельства, из-за которых им пришлось переехать. Ну, не могла же я его просто оставить. А потом он ко мне привязался, — сказала Сакимори.

«Это так похоже на Сакимори», — подумала Кинуко.

С Накацуей они часто были вместе до начальной школы, но незадолго до выпуска он заболел и надолго ушёл на лечение, после чего они отдалились.

— Так что, получается, со средней школы я его "сэмпай". Это не потому, что он остался на второй год — просто мы пошли в разные школы. Видеться стало сложнее, но, кажется, за то время он вступил в спортивный клуб и стал крепче. Наверное, с тех пор и начал восстанавливаться.

Сакимори рассказывала с теплотой. Кинуко подумала, что, возможно, ей даже приятно, что она ему нравится, но взгляд, с которым она смотрела на него, был таким же, как когда она смотрела на кошек в храме — так что, похоже, романтики тут нет.

— Вот почему он сейчас в гимнастике?

— А, нет, это уже в университете. Раньше он вроде занимался скалолазанием, ну, этим, где по стенам лазят. К популярным видам спорта его как-то не тянет.

— Всё-таки он немного странный, да?

— Ха-ха, не поспоришь. Интересно, нашёл ли он ключи?

Вспомнив об этом, Сакимори достала телефон.

— …Алло, ключи нашёл? Чего?! Ещё нет?! Что ты делаешь? Ладно, я сообщу, что ты опоздаешь!

Из телефона донёсся голос Накацуи — кажется, он в панике обо что-то ударился, потому что раздался грохот.

— Всё ещё не нашёл...

— Ну, ничего не поделаешь.

Пока они разговаривали, стало ясно, что они дошли до места. Впереди виднелась вывеска рёкана, у входа стояла группа студентов.

— Это рёкан?!

— Угу.

Удивлённая, Кинуко направилась к зданию.

****

Рёкан назывался «Хатаго воробья». Несмотря на «воробья» в названии, это было довольно большое здание в японском стиле с главным корпусом и новым, похожим на отель, крылом.

— А разве людей не многовато?

— Ну, вообще да… — Сакимори осеклась и бросила укоризненный взгляд на капитана футзального кружка. — Количество клубов увеличилось? Нам об этом не говорили.

Кинуко помнила капитана с летнего сбора. Он выглядел добродушным, но невыразительным, и она до не запомнила его имени.

— Ну, понимаешь... сказали, что так будет дешевле. Да и комнату мы взяли просторную, рёкану это тоже выгодно, — промямлил он.

— Такое вообще-то надо было заранее сказать!

Кинуко подумала то же самое. Судя по атмосфере на предыдущем сборе, ей показалось, что насильного принуждения к алкоголю не будет, вот она и пришла. Сакимори виновато сложила ладони и поклонилась Кинуко. Возвращаться сейчас было бы неловко, так что Кинуко лишь криво улыбнулась.

Раз уж она решила участвовать, то отдала деньги организатору и с Сакимори вошла внутрь.

Участников было уже около сотни, и весь большой зал в основном корпусе был арендован под них. Поскольку это будний день, с корпоративными мероприятиями взрослых не пересеклись — и потому студентам удалось арендовать зал.

Внутри рёкана мягкий рассеянный свет освещал пол. На потолке висели светильники, у ног — множество фигурок кошек.

 Сакимори, глядя на них, тепло улыбнулась:

— Это всё Ицуки-сама.

Посланник живого бога древнего города — кошка. В храме Тамамаю тоже есть свои храмовые кошки, так что всё это было Кинуко близко. Иногда к ним приходят паломники, перепутав их с храмом Ицуки-сама, и оставляют пожертвования — за это тоже стоит быть благодарной.

Когда проходит фестиваль Ицуки-сама, сюда приезжает много туристов, и рёкан, вероятно, тоже от этого выигрывает. Помимо фигурок кошек, здесь выставлены ритуальные принадлежности, используемые на празднике. Небольшой алтарь, на котором лежат подношения — рис, саке, соль, шёлк и ветви с бумажными лентами. Иностранные туристы с интересом всё фотографировали.

Пройдя через зал с красной тканью на полу, они увидели табличку «Для команды спортивной гимнастики университета Сайто», рядом с которой мелко были приписаны ещё три названия.

— Эй, да это же баскетбол и каратэ...

Сакимори пробурчала это себе под нос, и Кинуко тут же почувствовала тревогу.

 — Эээ... всё нормально? Они... буянить не станут?

— Если кто-то начнёт приставать — сразу иди ко мне или к Румине. Мы разберёмся.

Сакимори крепко схватила её за плечо, и Кинуко вдруг подумала: а зачем я вообще сюда пришла? Ведь она приехала, чтобы поддержать Сакимори, которая боится таких мероприятий, а теперь она сама её защищает. Кажется, она сама уже об этом забыла.

Внутри уже были накрыты длинные столы с жареной курицей и картошкой фри. По обе стороны трёх столов были разложены подушки для сидения. Те, кто уже пришёл, сидели группами, уткнувшись в телефоны и убивая время.

— Выпивка — в основном пиво для тоста, ещё сакэ и тюхай. Но во время первого тоста обязательно держи пиво. Если не будешь — обязательно найдётся какой-нибудь идиот, который начнёт приставать. Потом просто поменяйся со мной пустым стаканом, а если захочешь что-то другое — вон у той старшекурсницы.

Она указала на девушку, которая энергично таскала коробки с пивом. Кажется, она тоже была на прошлом сборе. Встретившись глазами с Кинуко, она улыбнулась и вернулась к делу. 

— Я, может, буду иногда уходить — по делам. Но если что, зови.

У Сакимори, похоже, тоже были обязанности.

— Ну, я вообще-то не ребёнок. — ответила Кинуко. Она уже взрослая, да и как минимум старше Сакимори.

— Да? Я тебе верю, можно?

Кинуко подумала, что та излишне беспокоится, и села на подушку в углу. Постепенно в зале становилось всё больше студентов, и среди них появились знакомые Кинуко лица.

— О, сенсей, вы всё-таки пришли!

К ней подошло несколько девушек. Хоть загар с них немного сошёл, она узнала их — это были участницы той самой совместной поездки. Среди них была и Румина, которая весело махала рукой.

— Добрый вечер.

— Добрый ве-е-чер!

Похоже, сегодня все немного возбуждены. Щёки слегка покраснели — неужели они уже выпили? Пока Кинуко растерянно хлопала глазами, Румина шепнула ей на ухо. Только у неё одной был абсолютно трезвый вид.

— Они сказали, что это "приветственные коктейли" и заставили выпить. Эти идиоты из других клубов напоили их. Вот почему я против совместных тусовок.

Румина, судя по всему, неплохо держит алкоголь, но подобные выходки не нравились и Кинуко. Однако винить самих девушек было не за что — они ведь не виноваты.

— Сенсей, вы часто разговариваете с Аяне и Руминой, а с нами почти не общаетесь, так что сегодня поболтайте и с нами, ладно?

Аяне — это имя Сакимори. Обычно её называли только по фамилии, так что Кинуко почти забыла. Но когда ей так прямо сказали, стало немного неловко. Она смущённо опустила взгляд.

— Ну, просто… они мне во многом помогают, с работой, например…

И сейчас, в периоды загруженности, она зовёт их на подработку. Кинуко сама работает неполный рабочий день и приходит всего раз в неделю, так что редко сталкивается с другими студентами.

— Да? Нам можно верить в это?

— Тогда скажи! Мне давно интересно: каким шампунем ты пользуешься, сенсей?

— Да, я тоже хотела спросить! Очень хочу знать!

Девушки тут же собрались вокруг Кинуко и начали трогать её волосы. Она не успела даже возразить. Ей развязали резинку и начали ощупывать пряди. Было немного больно, но она сдержалась

— Вау, это что-то! Можно спокойно в рекламе шампуня сниматься.

—Такие прямые и шелковистые волосы — и красить было бы жалко.

Они начали заплетать её волосы в косички и делать причёски. Кинуко подумала:

 «Девочки всё-таки такие бесцеремонные».

— Эй, можно я тебе причёску сделаю?

Но ей уже делали, так что отказать не получалось — она позволила делать всё, что захотят. Румина извиняющимся взглядом смотрела на неё. Девушки использовали вместо резинок канцелярские, воткнули шпильки. Волосы, обычно просто собранные сзади, теперь были высоко уложены, специально оставили ниспадающие пряди.

— Эмм, я только сейчас заметила... ты, случаем, без макияжа?

— Ага.

В тот момент лица девушек перекосились. Кинуко удивилась — что это с ними, почему такие рожи?

— Вот зараза, как это бесит., — буркнула одна и достала косметичку.

С раздражением в голосе начала выкладывать косметику и наносить её на лицо Кинуко — энергично похлопывая спонжем. Это был крем с приятным сладким запахом и жидкая тональная основа.

Кинуко не понимала, что происходит. Её лицо растирали, мазали кисточками, рисовали карандашами. Когда всё было готово, она выглядела куда ярче, чем обычно. Ресницы завили, глаза визуально стали в два раза больше.

Глядя в протянутое ей зеркальце, Кинуко видела в отражении кого-то другого. Причёска тоже была непривычной — перед ней будто бы была другая женщина.

— Так, финальные штрихи!

Девушка подвела уголки глаз красной линией и накрасила губы яркой помадой — той самой, алой, как у гейш. В магазинах её иногда можно найти, но в реальной жизни Кинуко не видела, чтобы кто-то ими пользовался.

— …

Увидев результат, девушка, которая делала макияж, поморщилась. На её лице читалось сложное чувство.

— …Сенсей, вот, держите.

Она вложила Кинуко в руки использованную помаду и подводку.

— Эээ…

— Прими… Такие косметические средства, которые тебе не идут, только портят настроение, если они просто лежат.

Девушка, задумчиво уставившись в даль, действительно была слегка смуглой, и японская алая ей вряд ли шла. Нынешний перламутровый макияж ей подходил куда больше. Кинуко снова взяла зеркальце и, почмокав губами, посмотрела на себя. Белые зубы сверкнули, и на лице появилась улыбка. Она не собиралась улыбаться — просто лицо само сложилось в такое выражение.

— Сенсей, ты с макияжем совсем по-другому выглядишь.

Остальные согласно закивали и начали внимательно рассматривать её.

— Ты раньше была как “милая девочка”, а теперь сразу стала взрослой…

— Взрослой...

Когда так говорит молодёжь — это не всегда звучит как комплимент. Возможно, из-за непривычной косметики лицо стало немного чесаться, волосы стали жёсткие и липкие от воска, а ногти... когда успели покрасить их в персиковый цвет?!

Когда она потянулась, чтобы всё это снять, кто-то хлопнул её по руке.

— Нельзя снимать! — Девушка, которая делала макияж, уставилась на неё, и Кинүко сникла, отдёрнув руку.

— Ну как? Я хорошо справилась, да?

— Ага...

— Сенсей, тебе точно стоит чаще краситься. Ты же уже взрослый человек. Да и красивая ведь.

Услышав комплимент, Кинүко не смогла сдержать лёгкую улыбку. Но когда принесли накладные ресницы и лак для ногтей, она чуть не отпрянула. Особенно ей не нравился запах лака. Румина, заранее подготовившая газету, чтобы не испачкать татами, сработала на отлично — но Кинүко всё же хотела бы, чтобы этого всего не было.

— Эй, вы там чем занимаетесь?

Толпу, крутившуюся вокруг Кинүко, остановила Сакимори. Она жестами, словно отгоняя собак, приказала всем вернуться на свои места.

— Румина, пригляди за ней.

— Прости… — Румина склонила голову.

— Сенсей, ну такая яркая сегодня! Но, знаешь тебе идёт, — Сакимори потрогала волосы Кинүко, уложенные слишком пышно. — Снять хочешь?

— Нет, всё нормально.

Голова, правда, немного тяжёлая и болит, но раз уж постарались — пусть будет. Да и девочки, что красили, точно разозлятся.

— Ну, раз уж всё начинается, налью пока пива.

Почти у всех участников в руках были бокалы для пива. У тех, у кого бокалов не было, были бутылки, из которых они подливали другим.

— Все ли взяли бокалы? — начал ведущий, по виду член гимнастического клуба. — С приветственным словом мы обратимся к нашему «старейшине».

Он передал кружку мужчине, сидевшему на почётном месте. Он был явно выделен из толпы. Этот мужчина выглядел немного старше обычного студента.

— «Старейшина»?

— Это тот семпай, который в этом году обязан перейти курс, иначе конец.

— А у него вообще есть время на вечеринки?

— Кто знает…

Кинүко была ошарашена словами Румины, но, похоже, это было нормой. Более того, это даже стало местной шуткой — со всех сторон слышалось: «Провались!», «Седьмой год в университете!», «Нет, уже восьмой!». Кинүко задумалась: интересно, сколько раз вообще можно остаться на второй год в университете?

— Ну что ж, все готовы?

Старейшина поднял кружку, и все, привстав, чокнулись и произнесли тост. Кинүко аккуратно коснулась кружками с несколькими людьми, чтобы ничего не разбить, и, держа бокал обеими руками, огляделась. Были и новички с немного растерянным видом, и те, кто чувствовал себя как дома. Но среди них всех, вероятно, именно Кинуко выделялась больше всего.

— Вот, сенсей.

Сакимори, сидевшая рядом, незаметно передала ей стакан с улуном.

— Спасибо.

— Ты в порядке? Не пьянеешь от людей? Лицо какое-то бледное.

Раз уж она сама пригласила её, Сакимори, похоже, внимательно следила за её состоянием. Хотя, по идее, она здесь как «помощник» на вечеринке и не должна заниматься только ею.

— Всё хорошо. Если устану, скажу, что иду в туалет, и посижу в лобби.

— Ну, если что — зови. Тот идиот всё ещё не пришёл. Если что-то понадобится — такси вызовем. И ещё: еда будет постепенно, так что, если увидишь что-то съедобное, хватай сразу. Эти парни — как гиены, всё сметают.

— Гиены — это перебор, не находишь?

Но жареная курица и картошка, которых было навалено с горкой, уже почти исчезли — остались только крошки. Официантка в кимоно принесла следующее блюдо. Увидев салат «Цезарь», Кинуко решила его съесть и взяла щипцы. Съев примерно половину из общей тарелки, она пробормотала:

— Что-то нет аппетита…

— Ты только что это сказала, с полным ртом? — Сакимори подколола её, и, добавив «Я сейчас пойду помогу», ушла.

Немного поодаль была Румина, так что в случае чего можно было обратиться к ней. Затем принесли ассорти из сашими — Кинуко взяла немного.

Несмотря на то, что это был рёкан, блюда явно подбирали под вкусы молодёжи. Увидев пиццу и гратен, Кинуко немного расстроилась: ей не нравился их вкус. Было ощущение, что, из-за большого количества гостей, всё это не домашняя еда, а просто разогретые замороженные полуфабрикаты.

Увидев Кинуко в таком настроении, к ней подошёл тот самый «старейшина», что произносил тост. Похоже, он был даже старше самой Кинуко.

— Ты как, нормально ешь? — поинтересовался он.

Судя по его виду — ему далеко за тридцать. Видимо, он не только много раз оставался на второй год, но, возможно, и поступал не с первого раза. Плохим человеком он не выглядел… если не считать того, что явно принял Кинуко за младшую студентку.

— Ешь, ешь, давай! — весело сказал старший студент и положил на тарелку Кинуко пиццу и жареные на шпажке кусочки мяса. Его добродушная улыбка ясно давала понять: он будет смотреть, как она это съест.

Кинуко молча разобрала шпажку с помощью палочек и съела один кусочек. Использовали действительно хорошее куриное мясо, приправленное только солью и перцем — вкусно. Но пицца...

Она, как положено, взяла один кусочек. По вкусу — замороженный продукт, с привкусом добавок. К тому же жирная и липкая, совсем не её. Сплюнуть было нельзя, так что она с усилием проглотила то, что уже попало в рот. Хотя пища ещё даже не успела усвоиться, голова уже начала тяжело наливаться.

— Эй, что вы делаете? — вмешался голос одетого в несколько слоёв одежды студента.

— Кто ты вообще? — буркнул старший.

— Ну что вы, сэмпай, забыли милого кохая?

Старший студент, чуть склонив голову, всё же протянул бутылку пива со словами: «Ты тоже пей!»

— Перестаньте, она ведь преподаватель. Если настучит — вам и оценки не светят.

— Правда? Вы серьёзно? — растерялся старший.

— Да, она, хоть и внештатный, но преподаватель.

Услышав слово “оценки” старший был вынужден отступить. Он, конечно, не плохой человек, но Кинуко такие навязчивые люди не нравились, так что она не стала уточнять, что никакой власти над оценками у неё нет. Когда он, понурив голову, удалился, студент в очках сел напротив Кинуко. Сдвинув шапку и очки, он открыл лицо, которое Кинуко узнала — это был Накацуя. Он улыбался.

— А я смотрю, кто это.

— На улице холодно. Раз ты не ешь, я возьму, — и он доел оставшийся кусок её пиццы.

— Говорят, этот сэмпай и правда неплохой, но если рядом окажется симпатичная девушка — начинает ей навязчиво что-то предлагать поесть. Кстати, вы сегодня прямо красавица. Я вас даже не сразу узнал; у вас сегодня необычная причёска.

— Ах, ну это… так, эксперимент, — ответила она.

Накацуя ненавязчиво протянул ей чашку с улуном. Кинуко хотелось скорее избавиться от привкуса пиццы во рту. Она выпила и почувствовала усталость. Её уже несколько раз за вечер кто-то пытался разговорить, но, похоже, такие вечеринки были ей не по душе, и она быстро завершала беседы.

Стоило отойти от привычной среды — становилось не по себе. Увидев это, Накацуя достал из кармана ключи и покрутил ими.

— Если устали, поехали домой? Я подвезу.

Похоже, он всё-таки нашёл ключи.

— Тогда… нужно сказать Сакимори…

Но Сакимори в этот момент давала нагоняй какому-то своему однокурснику, который пытался заставить первокурсника пить залпом. Не до неё.

— Ладно, я ей потом сам позвоню. Всё будет нормально.

И правда. Кинуко подумала, что можно потом просто отправить ей сообщение.

Главное — поскорее уйти отсюда. Непривычная причёска, косметика, странная еда — всё это навалилось и вызвало головокружение.

Лучше уйти, чем упасть в обморок на глазах у всех.

— Тогда я подгоню машину. Подойдите на парковку за рёканом, — сказал Накацуя.

Кинуко кивнула.

На улице было холодно. Она накинула пальто и, с пульсирующей головной болью, направилась к парковке. Шёл снег, но ей не хотелось открывать зонт. Даже приятно, когда снежинки тают на щеках.

Что с ней? Может, еда действительно не пошла? Голова болела невыносимо.

Подъехала белая машина.

В такую машину она уже садилась во время студенческого выезда. Тогда это была солидная иномарка, особенно по меркам студента. Но сейчас машина другая. Наверное, он сменил. Говорили, у него богатая семья, так что это неудивительно.

— Садитесь, — выглянул из окна Накацуя. Он был тепло одет, с перчатками, и из-за шарфа на шее поблёскивала цепочка от ожерелья.

Из машины пахло освежителем воздуха и сигаретами. Кинуко подумала, не поехать ли лучше на такси. Раньше в его машине такого запаха не было.

— Давайте же, скорее! — поторопил он.

Кинуко нехотя села.

До дома было недалеко. Потерпеть придётся совсем немного. К тому же, не хотелось обижать Накацуя, который с такой беззлобной улыбкой её звал.

В машине было душно и неприятно, она приоткрыла окно и уставилась наружу. Стёкла были затянуты затемнённой плёнкой, снаружи в салон не заглянуть. Наклеено неровно — кое-где были складки. Интересно, раньше эта плёнка тоже была?..

— Вы же живёте у храма Тамамаю, верно?

— Ага. От станции прямо на юг, и ты там.

— Да, я как-то уже вас подвозил.

Неужели они сейчас проезжают мимо какого-то синтоистского храма? Мягкий свет фонарей и красные колонны, а повсюду выстроены каменные статуи кошек. Каменные плиты тротуара мягко отражали этот приглушённый свет. Такое место лучше проходить пешком, а не проезжать на машине… Но теперь он уже вряд ли остановится.

— До станции по основной дороге сейчас пробки, так что поедем по узкому проезду.

Вместо ответа Кинуко слегка кивнула.

Снаружи становилось всё темнее. Белые стены то появлялись, то скрывались из виду.

Они остановились на светофоре, и Кинуко заметила, что рядом со столбом всё ещё не убрали табличку с объявлением о фестивале: она выцвела и жалко торчала на месте. На постере изображена Ицуки-сама. В белом танцевальном костюме она выглядела почти как призрак.

— Если не прибирать такие вещи, никакой благодати не будет, — сказал Накацуя.

— Может, ты прав. Ей бы самой это, наверное, не понравилось, — устало ответила Кинуко.

Каждый раз, глядя на предвыборные плакаты, она думала одно и то же: проигравшие кандидаты на них постепенно выцветают. Если срывать такие постеры нельзя, то можно ли убирать те, что уже никому не нужны?

В теле ощущалась вялость. Мысли будто затуманились. Думать становилось лень, и казалось, что она отвечает на всё на автомате.

— А вообще, Ицуки-сама — это кто? Я что-то до конца так и не понял.

Хотя было видно, что ей плохо, он всё равно задал вопрос. Кинуко с трудом пошевелила губами:

— Из благородной крови выбирают самого сильного по силе и почитают как живое божество. Считается, что просто присутствие Ицуки-сама уже удерживает порядок в этой земле.

А действительно ли это так? Хотелось даже усмехнуться.

— Но ведь она такая красавица. Не показываться на публике — просто преступление.

Интересное замечание. На плакате она всё ещё в маске театра «Но». Она появляется только один раз в год, на новогоднем празднике. Её лицо, возраст — всё окутано тайной. И именно поэтому вера в неё только крепнет.

Кинуко рассеянно смотрела в окно. Снег всё ещё падал. В машине было тихо — ни радио, ни музыки. Наверное, не любя молчания, Накацуя вновь заговорил:

— Знаете, та история с «оборотнем» — говорят, имя дали совсем не по делу.

— Что не так с именем?

О серийном убийстве Кинуко недавно говорила с профессором Саноу.

— Сказали, что из-за следов укусов его так прозвали. Но на самом деле, эти следы — совсем маленькие.

— Маленькие — это насколько?

— Если бы как у собаки — понятно. А если я скажу, что по размеру — как у мыши?

Кинуко, слегка наклонив голову, задумалась. Действительно, совсем не похоже на образ оборотня.

— Странно, правда? Но разве не страшнее, если подумать? Следы от укусов — как будто тебя кусала стая мышей. Лучше бы уж одним укусом, быстро...

— Ну, да...

Ей уже даже отвечать было лень — она кивала на автомате, впадая в дремоту.

— Жизнь, наверное, уходила постепенно, понемногу.

«Откуда он знает такие детали?» — мелькнула мысль у Кинуко. Она снова посмотрела в окно. В отражении на тёмном стекле было лицо — словно чужое. Красные губы едва заметно изогнулись в улыбке.

Накацуя продолжил, будто отвечая на её мысли:

— Одноклассница моего сэмпая умирала несколько часов, постепенно теряя кровь.

Если это знакомая Сакимори, значит, и он, Накацуя, возможно, из тех же краёв. Тогда неудивительно, что он знает детали.

— Вы правда думаете, это дело рук человека?

— Почему спрашиваешь?

— В моих родных краях осталась похожая легенда. Слышали про "одержимость Инугами"?

Кажется, Кинуко что-то подобное слышала. Но в деталях не помнила. Хотя, кажется, в книге профессора Саноу что-то про это тоже было.

— Это духи, которые вселяются в людей, чаще всего — на западе страны. В каждой префектуре свои легенды. В моей — считается, что семья, обладающая инугами, процветает. Они приносят желаемое. Но бывает, что дух вселяется во врага семьи — и убивает его. Очень похоже на эту историю, правда?

— …Ёкаи так не делают. Они не могут…

— Почему вы так уверены?

Накацуя повернул руль, одновременно засовывая руку под шарф и вытаскивая цепочку с серебряным цилиндром — похоже, пилюльница.

— Они могут… — сказал он, встряхнув цилиндр, и не дожидаясь ответа, продолжил: — Знаете, даже на востоке есть похожий ёкай. Знаете, как называется? Правильно, "Кудагицуне" — трубчатая лисица. — он продолжил, не 

Кудагицуне — Кинуко знала. Маленький ёкай, похожий на мышь, живёт в трубке, приносит дому процветание.

— Эй…

Кинуко попыталась открыть веки, чтобы остановить головокружение, но заторможенное сознание не позволяло сделать даже это.

 — Что такое, сенсей?

— В улун ты подмешал алкоголь?

За окном не было пейзажа, знакомого Кинуко. Накацуя, как и всегда, безмятежно улыбался. Двигатель был заглушён, а онсам отстегнул ремень безопасности.

— Наполовину угадали.

На обеих его руках были перчатки. Похоже, он носил их не ради тепла.

 — Там ещё и снотворное.

«Вот оно как…» — подумала Кинуко, и на этом её сознание погасло.

○●○

Слышался звук вращающейся лебёдки. Подвешенное к потолку металлическое крепление издавало глухой скрип. Это вызывало тревогу, но, вероятно, всё будет в порядке. При предварительном испытании конструкция выдерживала до ста килограммов.

Длинная тень плавно качалась, словно волна. Накацуя, стоя на стремянке, перекинул верёвку через подвес, затем посмотрел на женщину, прислонённую к стене.

Аккуратные черты лица. Обычно она не пользовалась косметикой, но сегодня была тщательно накрашена. Судя по макияжу, скорее её накрасили, чем она сама. Обычно она ничем не выделялась, но сегодня от неё исходила такая зловещая притягательность, что от одного взгляда по коже пробегал холодок.

Сегодняшний вечер был выбран правильно. Не придётся даже наносить посмертный макияж. В деле о «Оборотне», о котором пресса пока ничего толком не знает, среди прочего говорится, что жертвы были загримированы после смерти. Хотя вряд ли кто-то будет красить лицо после того, как тело повесили сушиться. Интересно, полиция это скрывает или просто не заметила? Конечно, для женщины макияж — дело обычное, но если они упустили такой момент, то хочется смеяться над их непрофессионализмом. В то время как Накацуя уделяет орудию преступления должное внимание.

— Причёску вернём, как была?

Её традиционные черты лица лучше сочетались с длинными волосами, спадающими до спины. Говорили, что она работала в синтоистском храме, и в одежде мико она выглядела просто идеально. Как-то Румина показывала фото, но оно было смазанным, и она жаловалась, что не получилось как следует сфотографировать.

Волосы рассыпались, в один миг накрыв плечи, будто цепляясь за всё вокруг. Шёлковистые на вид, они были слегка наэлектризованы, возможно, из-за сухости. Только вот часть была испачкана воском, что огорчало. Таким волосам больше подошло бы масло камелии.

— Вы прекрасны, Кинуко-сенсей.

Повторив ту же фразу, что и другим жертвам, Накацуя связал тело Кинуко верёвкой. Металлический крюк начал поднимать вверх. Медленно, плавно её тело стало подниматься. Немного приподняв, поставил на ноги. Так будет удобнее нападать, чем когда жертва лежит.

Он коснулся пилюльницы, висевшей у него на шее. В перчатках крышку было трудно открыть. Но всё же он сумел — и оттуда выскользнуло нечто.

Что-то вроде крысы или хорька, и всё же совершенно иное. Существо, похожее на белоснежного длинного горностая, вспрыгнуло ему на плечо. Говорят, таких нужно держать парами. Но Накацуе достался всего один — по наследству.

Когда-то его бабушка держала много таких. В преданиях говорилось, что может быть до 75 — но, по его ощущениям, их было ещё больше. Бабушка называла их Куда.

Куда приносили богатство. Дом семьи, когда-то зажиточного землевладельца, после войны даже начал влиять на политику. Благодаря куда, род Накацуя процветал. Чем больше куда, тем больше богатства они приносили снаружи.

Чтобы сохранить это богатство, в семье Накацуя стали практиковать родственные браки. И вот результат — рождённый Накацуя. Болезненный ребёнок, не расстающийся с таблетками. Но других наследников не было.

Бабушка желая укрепить его здоровье, решила использовать куда. Но сделала ошибку — искусственно увеличив их число, она превысила предел.

Всплыли коррупционные дела родственников. Полиция вмешалась, семья попала под давление. Бабушка вскоре умерла от стресса, а Накацуя с родителями продали родовой дом и уехали в другой город.

Считалось, что куда распались.

Но теперь один снова был на плече Накацуя. Он изогнул шею и издал звук. В старом заброшенном заводе начали загораться глаза.

Сбегались крысы. Помойные крысы пищали, устремляясь к жертве. Подвешенной добыче.

Умрёт ли она спокойно под действием лекарства или будет корчиться в мучениях?

Какая разница? Главное — Накацуя получит то, что хочет. С помощью куда заберёт желаемое. Тогда он не будет больше лежать в постели и зависеть от таблеток. Нужно лишь отобрать жизненную силу.

После того, как куда и крысы насытятся, тело останется здесь на несколько дней.

Уже почти десять лет никто не входил в этот завод — его владелец сбежал как-то ночью. Всюду разбросано оборудование, баллончики, повсюду помёт мелких животных. Даже днём, когда он приходил сюда готовить место, никто не заметил. В какой-то момент позвонила Аяне, и от неожиданности Накацуя уронил вещи, но, похоже, это тоже осталось без последствий.

Та, кого она называла «сенсей», была ещё молода. Хоть и говорила о каком-то особом положении, Накацую это не интересовало.

Его внутренний монстр жаждал добычи. И он обязан был её дать. Он должен был забрать чью-то жизнь. Может, именно это профессор Саноу и называл ёкаем…

***

Начало всего уходит в детский сад.

Тогда он был ещё слабее, чем сейчас. Это была его первая в жизни экскурсия — он был в восторге. Бабушка умерла, и в новом городе у него появился первый друг, который увлёк его за собой.

Заботливая Аяне-тян. Тогда она не была ещё сэмпаем — просто девочка, которая заботилась о нём. Он до сих пор помнил, как им было весело играть. Но активные игры в лесу и горах были ему не по силам. Ребёнок, который быстро уставал, в итоге оказался позади.

Прежде, чем он понял, Аяне-тян предложила поиграть в прятки, пригласив других детей. Вероятно, она старалась подбирать такие игры, где не нужно бегать, проявляя свою заботу, но тогдашний Накацуя этого не понимал и с неприязнью смотрел на присоединившихся позже детей.

Это было что-то незначительное. Одна из девочек направилась прятаться туда же, куда и Накацуя.

— Ты мешаешь, иди отсюда.

Это была девочка, которая дружила с Аяне-тян. У них были мелкие ссоры из-за «борьбы» за дружбу с Аяне. Девочка, сказавшая это медлительному и неповоротливому Накацуя, направилась вглубь леса — не так уж и далеко от остальных, но за деревьями, в слепой зоне, скрытой от посторонних глаз.

Накацуя, расстроенный тем, что его прогнали, побежал следом.

Девочка шла всё дальше в лес. Он не собирался делать ничего плохого. Просто в тот момент, когда девочка остановилась, на лицо Накацуя села муха. Он замахал рукой, пытаясь её согнать, и случайно толкнул девочку в спину.

Он задел её шарф, обмотанный вокруг шеи. Была осень, и уже становилось прохладно. Хотя до зимы ещё далеко, она с радостью хвасталась своим новым шарфом, полученным недавно.

Девочка потеряла равновесие и упала. Она остановилась именно потому, что перед ней был уступ, через который она не могла перейти. Обычно там стоял деревянный забор, защищавший от падения, но сегодня его убрали — возможно, из-за ветхости, посчитав его опасным.

Шарф зацепился за ветку. Вязаная шерсть медленно растягивалась, но не отпускала шею. Ноги девочки болтались в воздухе в десяти сантиметрах от земли, она била ими, пытаясь достать до земли, но не могла.

Если бы тогда он протянул руку… Или хотя бы побежал за взрослым…

Но…

Раздался звон. Накацуя машинально схватился за шею — там висел пилюльный футляр, который ему подарила покойная бабушка, чтобы он носил в нём лекарства. Хотя он и не пользовался им, так как лекарства тогда были не в таблетках, он носил его как амулет.

— Каран-каран.

Крышка пилюльницы упала. Изнутри, извиваясь, словно дым, появилась некая сущность, обвившаяся вокруг брыкающейся девочки. Она постепенно перестала двигаться. Тем временем дым становился всё плотнее и принимал форму.

Это было существо, похожее на крысу или ласку, которое бабушка называла Куда.

Когда он опомнился, девочка уже не двигалась. Куда, довольная, вернулась к Накацуя и снова спряталась в пилюльнице.

Это был несчастный случай. Просто совпадение.

Он уговаривал себя, что это не его вина, и ушёл оттуда.

***

Прошло несколько лет, и тот случай остался в прошлом как трагический инцидент. Родители, ради "блага детей", избегали говорить об этом. Накацуя жил, как прежде. Однако Аяне, похоже, не могла забыть шок от случившегося и стала гораздо тише и сдержаннее. После того, как Накацуя сбежал, первой девочку нашла именно она.

Из-за своей замкнутости Аяне снова стала часто играть с Накацуя. Сам Накацуя, возможно из-за последствий той истории, стал понемногу выздоравливать. 

С тех пор он жил вместе с Куда. Сначала существо казалось ему жутким и непонятным, но оказалось, что оно милое и очень полезное.

Когда он потерял ключ от дома, Куда отвела его к месту, где тот лежал.

Когда в дом забрался вор, Куда защитила его. Завёлся один хомяк и несколько мышей, которые атаковали вора. Хотя Куда была одна, она могла управлять мелкими зверьками, похожими на мышей.

Куда была союзником — по крайней мере, для Накацуя.

Позже, когда Аянэ обнаружила тела учителя и старшеклассника, покончивших с собой, она стала ещё более замкнутой. Жестокие люди начали называть её «приносящей несчастье».

Но это было нелепо. Оба случая были самоубийствами.

Просто ключ от школьного спортзала, который нельзя было брать без разрешения, «случайно» оказался перед учителем. Время было такое, когда в школе почти никого не было, и место казалось идеально подходящим для самоубийства. Со старшеклассником случилось то же самое: он «случайно» получил ключ и повесился.

Для Куда было делом плёвым украсть ключ.

У Накацуя, кроме Куда, не было никаких особых способностей. Но он почему-то чувствовал это: уставшие учителя, внешне здоровые, но с мёртвой душой. Старшеклассник был таким же.

«Какая жалость. Почему они недовольны, имея то, чего нет у меня?» — думал он. Тело Накацуя снова становилось слабым. Он завидовал их здоровью и мечтал о таком же.

Похоже, Куда это поняла. Как и тогда, она отняла что-то у умирающих и принесла это Накацуя. Он снова стал здоров.

Аяне снова случайно стала свидетелем. 

Ключ, который всё это время торчал в замке на складе, вытащил именно Накацуя.

Аяне стала ещё более угрюмой и стала проводить с ним больше времени. Он находил её очаровательной. С Куда и здоровье, и Аяне, думал он, станут его. Благодаря Куда, даже дела у отца пошли в гору, и семья вновь разбогатела.

Кажется, это было до поступления в среднюю школу. Аяне начала носить амулет. До этого её не раз обманывали фальшивые медиумы, но на этот раз, похоже, амулет оказался настоящим. С тех пор находиться рядом с ней стало тяжело: рядом с этим оберегом Накацуя начинал чувствовать себя ужасно. И его здоровье снова пошло на спад.

На шестом году начальной школы он попал в больницу и пропустил целый учебный год.

Он долго смотрел ей вслед, на её спину, всё дальше и дальше отдаляющуюся. Хотел протянуть к ней руку — но не мог. За это время Аяне вновь обрела ту жизнерадостность, что была раньше. Она ходила в среднюю школу немного подальше того места, где они жили, и никто там не знал о её проклятии.

Может быть, именно поэтому, когда Накацуя вернулся в школу, Аяне уже не была с ним так дружелюбна, как прежде. Возможно, это связано с особенностями подросткового возраста. А может, она просто не хотела быть рядом с тем, кто знал её прошлое.

Они учились в разных классах и тело Накацуи всё ещё не восстановилось полностью. Особенно плохо он себя чувствовал, когда рядом была Аяне. Когда у неё с собой был тот амулет, самочувствие ухудшалось особенно сильно — словно кто-то сжимал ему горло, становилось трудно дышать.

Постепенно он начал называть её «сэмпаем», тем самым отдаляясь от неё. И всё же хотел снова увидеть, как она боится. Со временем ему стало казаться, что её страх подтверждает само его существование.

Он хотел, чтобы Куда что-то с этим сделала.

Он хотел, чтобы Куда как-то помогла с этим, но Куда с каждым разом становилась всё слабее. Чем сильнее Накацуя желал Аяне, чем больше полагался на Куда, тем слабее та возвращалась.

В такие времена он и пошёл на день открытых дверей университета. Хотя пошёл туда просто из-за друга, особого интереса не испытывал. Но там он увидел нечто любопытное.

Белая ткань, плавно порхающая в воздухе. Инсталляция, имитирующая древнюю практику захоронения в земле.

Она напомнила ему тот развевающийся шарф, и, словно по зову, он зашёл в ту аудиторию. Профессор, занимающийся фольклором, рассказывал множество интересных вещей.

— Хочешь что-то спросить? — внезапно сказал профессор.

Накацуя подумал, что этот профессор может знать о Куда. Он уже выяснил, что та похожа на так называемого кудагицунэ, трубчатую лису, как называла её бабушка, но не знал, как сделать её сильнее. Куда осталась одна — больше их не прибавится.

Профессор подробно ответил на его вопрос:

— Существуют разные предания о существах, похожих на трубчатых лисиц. Осакэ, Гэдо-сан, Идзуна… Названия различаются в зависимости от региона. Их считают разновидностью одержимости лисами. А на западе Японии, например, более известны инугами, собачьи духи.

Инугами — хоть и звучат как собаки, иногда больше напоминают мышей, и по сути мало чем отличаются от кудагицунэ.

— Кудагицунэ и инугами во многом схожи. Есть версия, что рассказы о них со временем смешались. Но, пожалуй, инугами воспринимаются как более зловещие.

Среди ритуалов упоминалась практика кодоку — древняя форма колдовства. Живьём закапывали собаку или морили её голодом почти до смерти. Или же заставляли несколько собак сражаться друг с другом за еду, после чего отрубали победителю голову. Были и другие, столь же кровавые методы.

Но именно в этих объяснениях он нашёл подсказку.

Чтобы быть с Аяне, нужна сила. Надо усилить Куда. Требуется сила, способная противостоять её амулету. Для этого… нужно что-то особенное.

— Нужно принести жертву.

Приняв это решение, Накацуя действовал быстро. 

Он посмотрел на телефон — от Аяне пришло сообщение в мессенджере. Он ответил смайликом с мордочкой и текстом о том, что он не может найти ключи от машины.

Собственная машина Накацуи стояла на университетской стоянке. Чтобы выехать, нужно предъявить пропуск. Машина, в которой он сейчас ехал, — украденная. Цвет и модель были похожи, но всё же это другая машина. Внутри пришлось всё переделывать, чтобы не узнали — даже от запаха сигарет пришлось избавляться с помощью освежителей, которые, к слову, ужасно пахли. Подготовка заняла время.

Ключи было легко достать — Куда помогла.

Вряд ли кто-то из студентов помнит, что он был на той вечеринке. Он оделся иначе, чем обычно, и появился на месте как ни в чём не бывало. Поговорил разве что со «старейшиной» — человеком, о котором все знали, что он никогда не помнит, что делал пьяным. Даже Накацуя, не будучи его знакомым, знал это.

Если все думают, что у него нет машины, у него есть алиби. Хорошо, что и другие кружки участвовали в вечеринке — это значительно упростило план.

— Скоро будет угощение, — сказал Накацуя, положив на ладонь пилюльницу.

Живое существо, похожее на крысу с хвостом внутри футляра, выскользнуло наружу и обвилось вокруг его руки. Ушки Куда вздрогнули, и в ту же секунду зашевелились десятки таких же крыс. Чуяли добычу. Куда начала увеличиваться в размерах.

Каждый раз, когда он убивал очередного человека, крыс становилось всё больше. Их тоже нужно кормить. Им точно нравится свежая плоть. Если жертва начнёт сопротивляться, когда действие лекарства закончится — просто подвесить её, чтобы не могла пошевелиться.

Полиция и СМИ всё ещё искали связи между жертвами. Конечно, у него не было к ним личной ненависти. Просто удобные «корма».

Один раз он действительно нацелился на девушку, учившуюся с Аяне. Услышав, что Аяне живёт одна в старинном городе, он почувствовал вскипающую ярость. Возможно, она там счастлива, забыв о нём. Это было невыносимо.

Жаль, но Аяне узнала о смерти той девушки только через полгода.

На этот раз — особая жертва.

Аяне... сэмпай была достаточно близка и в то же время не слишком близка к другим людям.

Он не собирался убивать из-за плохой оценки или чего-то подобного. Но вот то, что жертва оказалась мико — жрицей храма — было просчётом. Если бы это была просто мнимо-религиозная девушка, как их много в наше время, — всё было бы хорошо. Но нет — настоящая.

Накацуя ничего не чувствовал к самой учительнице Кинуко. Иногда она казалась странной, но он списывал это на воображение. Однако, приближаясь к её храму, он задыхался и не мог даже подняться по каменным ступеням.

Будто невидимая преграда отталкивала чуждое.

Когда Аяне начала носить оберег — шаль и брелок, купленные в храме Кинуко, — он вообще не мог приблизиться к ней. Поэтому он и прогуливал лекции, на которых была Аяне. Летом, когда стало жарко и Аяне сняла шаль — только тогда он смог подойти.

Но ждать, пока амулет потеряет силу, как с тем, что подарил тот ямабуси, — слишком тяжело. Он натравил крыс, чтобы сбросить её брелок. Этот брелок тоже был слишком опасен…

Казалось бы, теперь всё должно было пойти по плану.

Он пригласил их поехать на сборы, чтобы снова увидеть и насладиться тем, как лицо Аяне искажается от страха. Если бы всё пошло как надо, Накацуя даже думал прикончить учителя прямо там. Но и это оказалось невозможным. 

Похоже, у Кинуко слишком заботливые родители — она ночевала отдельно от учеников. Потом, на испытании на смелость, Аяне всё время держалась возле неё, да ещё и вице-капитан устроила покушение — в итоге он ничего не смог сделать.

После этого Аяне снова начала ходить в храм и стала носить с собой оберегающую резинку для волос. Похоже, она была такой же, как у самой Кинуко. Но у Кинуко никакой реакции не было. Значит, особым оберегом была именно та, что у Аяне.

Кинуко начала вызывать у него неприязнь. Сначала он интересовался, какая она, — обычная деревенская простушка. Но ведь, даже если ты не умеешь общаться, не стоит так легкомысленно пить напитки от незнакомцев. Хотя это он и Аяне хотел бы сказать.

Может, это стало для неё уроком, но жаль, что применить на практике она его уже не сможет.

…А?

— Что такое? — спросил Накацуя с интонацией, будто обращался к малышу.

Мыши не двигались. Обычно они с жадностью набрасывались на приманку, но сейчас вели себя иначе — будто невидимая стена мешала им приблизиться к учителю. Они держались на определённой дистанции.

Накацуя озадаченно посмотрел на свою правую руку. Куда, обвившая его руку, щурила сверкающие глаза. Её шерсть стояла дыбом, и она скалилась, словно в предупреждении.

Что происходит? Всё, как всегда, — просто устранить цель. Убить и принести жизненную силу Накацуе. И всё.

Почему же они не двигаются?

Не было ни ветра, ни сквозняка, но волосы опущенной головы Кинуко развевались, как будто в потоке воздуха.

На его коже выступил холодный пот.

Что-то было не так. Сегодня она выглядит совсем иначе. Разве макияж и причёска способны так кардинально изменить человека? Вокруг начала распространяется какая-то непривычная атмосфера.

Хотя ещё совсем недавно внутри бурлило возбуждение, оно куда-то улетучилось. Теперь его словно сдавливала гнетущая сила.

Крысы были заметно встревожены. Все они не отрывали глаз от потерявшего сознание учителя. Хотя она всего лишь наивная, ничего не знающая женщина...

Нужно скорее прикончить её.

Обычно Накацуя убивал медленно — с помощью мышей. Кровь сочилась понемногу, и жертва умирала от потери крови. Иногда это длилось часами, или даже до следующего дня — если человек приходил в себя после действия лекарства, помощи было уже не дождаться. Всё происходило в уединённом месте, где их никто не находил. А даже если находили — уже было поздно. Сотни мышей — рассадник инфекции. Смерть от заражения была неизбежна.

Полиция до сих пор не может ничего сделать, потому что такие способы убийства просто выходят за рамки понимания.

Накацуя посмотрел на обвившую его руку Куда. Она не отводила взгляда от Кинуко, широко раскрытыми глазами. Накацуя мысленно приказывал её напасть, сверлил её взглядом — но та не двигалась.

Что происходит?

Накацуя, смирившись, достал из-под кожаной куртки нож. Обычный фруктовый нож — не слишком сложный, чтобы по форме раны нельзя было определить, кто его использовал.

Он двинулся к Кинуко — и тут же споткнулся, неуклюже упал. Став на колени, он потянулся за ножом, который выронил при падении.

В этот момент в кармане засветился смартфон.

«Звонок? Если звонят, надо сохранять спокойствие и ответить».

Накацуя протянул руку, чтобы посмотреть, кто звонит.

— Что это за чёрт?.. — пробормотал он.

На экране — странный набор символов. Похоже на битые данные. Конечно, такого номера в записной книжке не было. Он попытался сбросить вызов, но не смог. Более того, экран начал мигать всё сильнее, телефон завибрировал, и раздался громкий звонок. Хотя все сигналы и вибрация должны были быть отключены…

Он хотел погасить экран, но на нём были перчатки. Сорвал их зубами, коснулся экрана — но тот не реагировал. Сколькими бы пальцами он ни пытался провести — ничего не происходило. В панике он ударил телефон и швырнул его в груду обломков. И только тогда звонок прекратился.

Он глубоко выдохнул и снова потянулся за ножом, но на этот раз пальцы коснулись чего-то липкого. Пальцы облепило что-то вязкое, похожее на нити.

Что это?.. Обвилось вокруг пальцев.

Это было противно. Он пытался избавиться от них, но не мог. В раздражении стал трясти рукой — и тут, наконец, заметил, что Куда исчезла.

 — Куда?

В этот момент что-то дёрнуло его за ногу. Не сумев сгруппироваться, он лицом врезался в обломки. Лицо уткнулось в землю, и тело стали тащить. Когда он посмотрел на ноги, увидел, что они обвиты чем-то похожим на белые нити.

Накацуя вцепился в нити когтями, пытаясь сопротивляться. Но они неумолимо тащили его тело.

— Куда! Куда!!! — закричал он, озираясь.

Мыши не двигались. Нет — не могли двигаться. Они висели в воздухе. Хотя они извивались, через некоторое время конечности обмякли, и они замерли. Изо рта у них текла слюна, повсюду валялись испражнения.

— Куда!! Куда!!

Что-то длинное и белое лежало рядом с разбитым смартфоном. Он подумал, что Куда просто упал, когда он споткнулся, но… что-то было не так. Маленькое животное, напоминающее мышь или ласку, было полностью обмотано чем-то.

«Белое… это нити? Похоже на кокон. Нет… скорее уж — …»

Это была паутина. Гибкая и прочная нить, в которой запутывается добыча и уже не может убежать.

Она продолжала тянуть. Никто не придёт на помощь. Накацуя беспомощно барахтался, скребя ногами по земле.

Непреодолимая сила. Он чувствовал, как его влечёт, словно притягивает.

— …

И тут Накацуя понял, что всё это время он заблуждался.

В природе такое случается сплошь и рядом: хищник маскируется, чтобы подкрасться к жертве. Он вспомнил сцену из передачи, где мышь была съедена огромным пауком.

Однако то, что он видел сейчас, было до нелепого красиво.

Бледно-розовое пальто, белое платье, чёрные, как смоль волосы. В отражённом свете луны и снега это казалось не реальностью, а картиной — прекрасной и божественной.

Он был зачарован. Тело не слушалось.

Из блестящих губ показался влажный язычок.

Именно в тот момент, когда он прекратил сопротивляться, раздался звон — звон колокольчика.

Накацуя резко обернулся, но там никого не было. Откуда пришёл звук — непонятно. Он вновь перевёл взгляд вперёд.

Там, где должна была быть та женщина, теперь ничего не было. Только белая ткань с завязанной петлёй медленно колыхалась на ветру.

Что произошло? То, что должно было быть здесь, исчезло. Куда?

В полном замешательстве, Накацуя застыл.

 — Дзилин…

Снова раздался звон.

— Куда уставился?

Послышался низкий голос.

 — Дзилин, дзилин…

Звон колокольчиков участился.

У его ног появились два кота — один белый, другой чёрный. На них были красные переднички, а на шеях висели колокольчики. Накацуя моргнул, и чёрный кот раздражённо выдохнул.

— Повезло тебе, — сказал кто-то визгливым голосом.

 Но источник голоса не виден. 

— Ага-ага, прямо удача свалилась, — добавил другой голос, уже с озорными нотками. 

Однако и теперь видно было только белого кота, сидевшего, как сфинкс, и прищурившегося.

И вдруг между ними раздался шорох шагов.

 — Эй, добрый вечер, — прозвучал новый голос.

Из темноты вышла фигура в белых одеждах, в хакама, с каким-то узором на ткани.

Вероятно, это был мужчина — голос был низкий. Но лицо скрывала белая маска, и выражение невозможно было прочесть. Рост средний, телосложение обычное. В руках он держал ту самую учительницу, предназначенную в жертву.

— Добрый вечер? — пробормотал Накацуя, не понимая, к чему это.

Разве сейчас подходящее время, чтобы говорить такие слова? Почему он здесь? Это ведь было место, куда никто не должен был приходить, он выбрал его специально.

Но всё же...

“Ззззззт” — в ушах зашумело. Стало трудно дышать. Всё тело вспыхнуло тревогой.

Накацую охватила не та же паника, что прежде. Это был новый страх — другого рода, глубже.

Чего он боялся?

Накацуя уставился на мужчину. Чего бояться? Он не выглядел особенно сильным. Накацуя сам по себе был довольно крепким. Да и в таком неудобном наряде тот вряд ли сможет сражаться.

Но тело не слушалось. Шум в ушах усилился, голова раскалывалась.

«Двигайся, ну же!» — хотел закричать Накацуя. Но из горла вырвалось лишь приглушённое свистящее дыхание. Воздух с хрипом проходил через него, будто голос исчез. Словно сам воздух вокруг него застыл, как будто его окружала невидимая плёнка. Он даже головой не мог пошевелить, и уж тем более убежать от надвигающегося мужчины в маске.

Это было как тогда, когда он приблизился к храму Тамамаю — только гораздо сильнее. Это ощущение неправильности, чуждости.

— Не можешь пошевелиться? Вот тебе и доказательство, — сказал мужчина.

Глаза учительницы, которую он держал, были приоткрыты и смотрели прямо на Накацую. Он не мог отвести взгляд. Её глаза были красными и блестели, словно у зверя.

— Вот и доказательство, — повторил голос у ног.

Накацуя медленно опустил взгляд. Белый кот стоял там, наступив лапкой на что-то. Это был Куда — он был весь обмотан паутиной и прижат к земле.

— Ты одержим, не так ли, братец? — произнёс белый кот. — Спасибо, что дал духу овладеть тобой!

Кот оскалился. Казалось, он смеётся — и, возможно, так и было. Накацуя раскрыл рот — не потому, что мог смеяться в ответ, а потому что уже не знал, что делать, кроме как смеяться.

Белый кот, всё ещё улыбаясь, вонзил зубы в Куду. Начал жевать. Тот, кто был с ним с детства, стал просто кормом, уходя в живот белому коту.

— Не жри такую дрянь. Живот заболит, — фыркнул чёрный кот.

Но белый тем временем доел Куду до последнего кусочка.

«Не понимаю... Что это вообще такое? Такого просто не может быть.»

Это сон. Это всё просто сон.

 — Если такого не бывает — то что тогда всё это? Иллюзия? Если так, пусть будет так. Сам не хочу в это верить, — сказал мужчина в белом, будто прочитал мысли Накацуя.

Затем он аккуратно, с особой бережностью, опустил Кинуко на землю. Её глаза, казалось, всё ещё смотрели прямо на него.

— А-а… 

Изо рта Накацуя вырвался сдавленный звук. Но он не смог даже связать слова. Ноги подкосились, и он только отпрянул, осев на землю.

Мужчина приближался. Его белая рука потянулась к нему. Двигаться было невозможно — не увернуться, не сопротивляться. Страх нарастал, как нечто изнутри, что невозможно вытеснить. Это было похоже на то, как мелкое животное, почуяв запах хищника, бросается бежать. Слабое существо должно убегать. Но если убежать не удаётся — тогда всё кончено.

И что же делает добыча в такие моменты?

Силы покинули тело. Он просто позволил себе обмякнуть, надеясь, что всё закончится быстро и без боли. Он знал — это последний протест, как у кролика перед смертью.

Но взгляд всё равно не мог оторваться. Он был прикован к одному месту — к едва приоткрытым глазам учительницы.

Смотря прямо на них, Накацуя стал ждать своего конца.

Его глаза были уже полностью затянуты пеленой отчаяния. Он стал слабейшей стороной, которая существует лишь затем, чтобы быть поглощённой. Он прикоснулся к запретному — и теперь расплачивался за это.

[П.п:1)Тюхай — слабоалкогольный напиток из Японии, получаемый путём добавления дистиллированного спирта в безалкогольные напитки.Традиционный тюхай готовится из ячменного сётю и газированной воды, приправленной лимоном. Иногда в современных вариантах вместо сётю используется водка.Крепость тюхая варьируется от 1,5 до 18%, но самые популярные — это 3% и 9%. 

2) Хатаго — это постоялые двора для путешественников в перион Эдо на сюкуба (почтовых станциях) вдоль национальных автомагистралей, в том числе пяти маршрутов Эдо и вспомогательных маршрутов. Помимо места для отдыха, хатаго также предлагали путешественникам еду и другие блюда.