Онлайн чтение книги Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих Le Vite de’piu eccelenti Pittori, Scultori e Architetti
1 - 88 ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ДЖОРДЖОНЕ ИЗ КАСТЕЛЬФРАНКО ЖИВОПИСЦА ВЕНЕЦИАНСКОГО

В те самые времена, когда Флоренция стяжала себе столь громкую славу творениями Леонардо, немалым украшением послужили Венеции доблесть и отличия одного из ее граждан, далеко превзошедшего живописцев семьи Беллини, столь ценимых венецианцами, да и любого другого, кто до того времени посвящал себя живописи в этом городе. То был Джорджо, родившийся в 1478 году в Кастельфранко, в Тревизанской области, в правлении дожа Джованни Мочениго, брата дожа Пьеро, и получивший впоследствии прозвание Джорджоне за внешний свой облик и за величие духа. Хотя он и происходил из смиреннейшего рода, но был всю свою жизнь человеком благородных и добрых нравов. Воспитывался он в Венеции и неизменно предавался любовным утехам, а также услаждался игрой на лютне столь усердно и со столь удивительным искусством, что его игра и пение почитались в те времена божественными, и потому благородные особы нередко пользовались его услугами на своих музыкальных и иных собраниях. Он посвятил себя рисунку и находил в нем великое удовлетворение, да и природа настолько ему в том благоприятствовала, что, влюбленный в прекрасные ее создания, он никогда не желал работать над чем-либо иначе, как воспроизводя это с натуры. И настолько он был природой покорен и до такой степени старался ей подражать, что прославился не только как живописец, превзошедший Джентиле и Джованни Беллини, но и как соперник тех, кто работали в Тоскане и были творцами современного стиля. Джорджоне довелось увидеть несколько произведений руки Леонардо, в манере сфумато и, как уже говорилось, страшно перечерненных; но манера эта настолько ему понравилась, что он в течение всей своей жизни постоянно ей следовал и в особенности подражал ей в колорите масляной живописи. Находя вкус в высоком качестве работы, он все более и более стремился выбирать для изображения самое прекрасное и самое разнообразное, что только ему попадалось. Природа наделила его талантом столь легким и счастливым, что его колорит в масле и фреске был то живым и ярким, то иногда мягким и ровным и настолько растушеванным в тенях, что многие из тогдашних лучших мастеров признавали в нем художника, рожденного для того, чтобы вдохнуть жизнь в фигуры и передать свежесть живого тела в большей степени, чем кто-либо из живописцев не только в Венеции, но и повсеместно.

В начале своей деятельности Джорджоне исполнил в Венеции много изображений Мадонны, а также портретов с натуры, которые и чрезвычайно живы, и прекрасны, как можно об этом и сейчас судить по трем написанным им маслом прекраснейшим работам, хранящимся в кабинете достопочтеннейшего Гримани, патриарха аквилейского. Одна из них, как говорят, его автопортрет. Он изображен в образе Давида с прической, опускающейся, как это было принято в то время, до самых плеч. Образ по живописи и по колориту кажется совершенно живым; одетый в доспехи Давид держит в руке отрубленную голову Голиафа. Другая его работа – большой портрет, написанный с натуры; в руке изображенного красный берет начальствующих лиц; на шее – меховой воротник, а тело охвачено панцирем из тех, что носили в древности; предполагается, что вещь эта была исполнена для какого-нибудь военачальника. Третье произведение – голова мальчика, выполненная прекрасно настолько, насколько это вообще возможно сделать, с волосами наподобие руна, позволяющими судить о совершенстве Джорджоне, мало того, позволяющими понять, почему великий патриарх всегда питал такую любовь к его доблестям и так ими дорожил, да и по заслугам.

Во Флоренции, в доме детей Джованни Боргерини, находится портрет самого Джованни, исполненный рукой Джорджоне в то время, когда он юношей был в Венеции, и на той же картине изображен его наставник; нигде не увидишь две головы, где мазки лучше передавали бы цвет тела и где тени обладали бы столь прекрасным тоном. В доме Антонио деи Нобили находится другой портрет военачальника, в доспехах, исполненный с большой живостью и непосредственностью и, как говорят, изображающий одного из полководцев, которых Гонсальво Ферранте привез с собою в Венецию, когда посетил дожа Агостино Барбериго. Говорят же, что в это же время Джорджоне написал портрет и самого великого Гонсальво в полном вооружении, вещь редкостнейшую, и что трудно было увидеть более прекрасную картину и что Гонсальво увез ее с собой.

Джорджоне исполнил много других портретов, которые рассеяны по разным местам Италии и чрезвычайно хороши, как об этом можно судить по написанному им портрету Лионардо Лоредано в бытность его дожем и виденному мною на выставке в Вознесение, когда мне показалось, что светлейший правитель – передо мною, точно живой. Кроме того, в Фаэнце, в доме Джованни из Кастель Болоньезе, отличнейшего резчика камней и по хрусталю, находится другой портрет, изображающий его тестя, – работа поистине божественная, ибо на ней такая цельность дымчатых переходов между цветами, что она кажется скорее рельефом, чем живописью.

Джорджоне очень охотно писал фрески и в числе многих других работ расписал весь фасад дома Соранцо, на площади Сан Паоло, где помимо многих отдельных картин историй и всяких других его фантазий можно видеть картину, написанную маслом на известке; вещь эта устояла против воды, солнца и ветра и сохранилась доныне. Там же – изображение Весны, которая, на мой взгляд, является одной из лучших вещей, исполненных им фреской, так что очень прискорбно, что она так жестоко пострадала от непогоды. Что касается меня, я не знаю ничего, что бы так вредило фресковой живописи, как южные ветры, в особенности же поблизости от моря, где они всегда насыщены солью.

В Венеции в 1504 году случился у моста Риальто ужаснейший пожар, от которого целиком сгорело Немецкое подворье, вместе со всеми товарами, к великому убытку торговцев; поэтому венецианская Синьория постановила выстроить его заново, и вскоре было закончено здание, имеющее значительно более удобное расположение внутренних помещений, равно как более роскошное, нарядное и красивое; а так как к этому времени известность Джорджоне возросла, то теми, в чьем ведении это находилось, вынесено было решение и отдано распоряжение: поручить Джорджоне исполнить фреской цветную роспись этого здания по его усмотрению, только бы он показал свое дарование и создал произведение, достойное самого красивого и самого видного места города. Поэтому, взявшись за работу, Джорджоне не преследовал иной цели, как писать там фигуры, исключительно следуя своей фантазии, дабы показать свое искусство. И действительно, там не найти истории, которые следовали бы одна за другой по порядку и которые изображали бы деяния того или иного героя, прославленного в древности или в современности; и, что касается меня, я никогда не мог понять этого произведения и сколько ни расспрашивал, не встречал никого, кто бы его понял; в самом деле – здесь женщина, там мужчина в разных положениях; около одной фигуры голова льва, около другой – ангел, вроде Купидона, и в чем дело, так и не разберешь. Правда, над главной дверью, выходящей на Мерчерию, изображена сидящая женщина, у ног которой голова мертвого гиганта – нечто вроде Юдифи, поднимающей голову и меч и переговаривающейся с немецким солдатом, который находится внизу; но я так и не мог уяснить себе, в качестве кого он хотел представить эту женщину, разве только он намеревался изобразить так Германию. Но несомненно, что в общем эти фигуры очень хорошо связаны друг с другом, что он достиг в них еще большего совершенства, а что отдельные головы и части фигур исполнены очень хорошо и в очень живом колорите и, наконец, во всем том, что он там написал, видно, что он добивался близости к живой природе, но отнюдь не подражания какой-либо манере. Здание это очень прославлено в Венеции и знаменито столько же своими удобствами для торговли и общественной пользой, сколько и тем, что на нем написал Джорджоне.

Он исполнил картину с изображением Христа, несущего крест, и иудея, который веревкой тащит его за шею. Картина эта впоследствии была помещена в церкви Сан Рокко, ныне же благодаря поклонению многих она, как мы видим, творит чудеса. Работал он и во многих других местах, как, например, в Кастельфранко в Тревизанской области, а также написал много портретов для разных итальянских властителей. Многие произведения его были посланы и за пределы Италии как поистине достойные свидетельства того, что не только в Тоскане было во все времена великое изобилие художников, но что и та страна, которая расположена по ту сторону хребта, у его подножия, – никогда не бывала обездолена и забыта небом.

Рассказывают, что однажды, в то время когда Андреа Верроккио работал над бронзовой конной статуей, Джорджоне беседовал с несколькими скульпторами, утверждающими, что скульптура, поскольку она в одной и той же фигуре открывает разные повороты и точки зрения для зрителя, обходящего ее кругом, этим самым превосходит живопись, которая в одной фигуре может показать только одну ее сторону. А Джорджоне держался того мнения, что в живописной истории можно показать для единого взгляда, без того, чтобы нужно было обходить ее кругом, все возможные положения, которые может принять человек, совершающий разные движения, то есть то, чего скульптура не может сделать иначе, как меняя положение и точки зрения, и лишь при том условии, чтобы этих точек было не одна, а много; более того, он предложил им, что берется изобразить в живописи одну фигуру одновременно спереди, сзади и с двух боковых профилей, чем заставил их ломать себе голову. Сделал же он это следующим образом: он написал обнаженную фигуру мужчины со спины, а перед ним на земле источник прозрачнейшей воды, в которой он изобразил его отражение спереди; с одной стороны находился вороненый панцирь, который тот снял с себя и в котором виден был его правый профиль, поскольку на блестящем вооружении ясно все отражалось, с другой стороны было зеркало, в котором видна была другая сторона обнаженной фигуры. В этой вещи, полной необыкновенного остроумия и фантазии, Джорджоне захотел показать на деле, что живопись требует больше умения и старания и может в единой точке зрения показать больше природы, чем это дано скульптуре. Произведение это за изобретательность и красоту удостоилось высших похвал и восхищения. Кроме того, он написал с натуры портрет кипрской королевы Екатерины, который мне довелось видеть во владении славнейшего мессера Джованни Корнаро. А в нашей Книге есть голова, написанная им маслом с одного немца из дома Фуггеров, который в то время был одним из самых крупных купцов в Немецком подворье; вещь эта – удивительная, наравне с другими набросками и рисунками пером его же работы.

Подвизаясь на славу себе и своему отечеству и постоянно вращаясь в обществе, чтобы развлекать музыкой многочисленных своих друзей, он влюбился в одну даму, и оба они премного наслаждались своей любовью. Но случилось так, что она в 1511 году заразилась чумой. Не подозревая этого и продолжая с ней общаться по обыкновению, Джорджоне заразился чумой, так что в короткое время преставился в возрасте тридцати четырех лет, к бесконечному горю многочисленных друзей, любивших его за его таланты, и к великому ущербу для мира, его утратившего. Однако они перенесли сей ущерб и сию утрату, утешаясь тем, что после него остались два отличнейших его ученика: Себастьяно венецианец, который впоследствии в Риме занял должность брата хранителя свинцовой печати, и Тициан из Кадоре, который не только сравнялся с Джорджоне, но значительно его превзошел. О чести и пользе, которые оба они принесли искусству, будет подробно сказано в своем месте.